Попрошу у облаков

Он спит, кажется. Расслаблен. Его это не должно удивлять — позади очередной тяжёлый, замороченный день. Он спит, кажется. И проверять, так ли это, Алан не спешит. У него перед глазами — события трёхчасовой давности. Так ярко, будто кто-то отпечатал в сознании, выжег нарочно, чтоб не стереть, не перекроить, не исправить. И он не хотел бы, если быть честным. Руки Макса, что так крепко сжимали его плечи, его губы, что вычерчивали узоры на его теле. У кромки волос, а после дальше по позвоночнику, у лопаток, на спине. И его шёпот, лихорадочный — это было так на него не похоже. Слышать его маты вперемешку с признаниями о том, как много он значит для него, было так непривычно, и от этого в груди что-то взрывалось снова и снова. «Блять, Алан, какого мы ждали так долго?» «Я… я так тебя... господи, невыносимо». «Какой ты… пиздец». И смех. Его нежный смех, а после — руки, уверенно сжимающие запястья, и поцелуи, и метки-укусы. Его задушенный хрип и стоны. «Совершенно нечестно… быть так долго… дразнить меня…» «Я думал, рехнусь раньше, чем успею сказать… Прежде чем…» Он всё болтал и болтал, так, словно ему было важно высказаться. Алан лишь слушал и пытался ответить. Всё хотел сказать, что чувствует то же, но слова терялись где-то на полпути. Он целовал его голодно, жадно — не насытиться им никогда. Потому что нужен, как воздух, потому что без него и не дышится вовсе. «Алан, что ты… Ах-х-х…» Касался его в исступлении, оглушённый тем, как Макс ему отдавался. Доверял. Всецело. И голова кружилась, и вместе с тем, хотелось взлететь. Он спит. Алан думает, что готов провести всю свою жизнь, глядя на то, как он лежит вот такой, разморенный, вымотавшийся. — Я чувствую, как ты на меня смотришь, — произносит тихо, и Алан вздрагивает. — Я думал, ты спал. — Ты загоняешься. — Я не... — попытки оправдаться смехотворны, но он всё же пробует. — Я тебя никуда не пущу, Бадоев, что бы ты себе ни придумал. Я слишком давно тебя... — Я тоже. Макс поворачивает голову и смотрит на него. — Ты жалеешь? Алан сглатывает. ... он подавался навстречу и так жарко в шею дышал, и трогал, трогал постоянно, дорвавшись, будто не верил, а Алан сходил с ума, не понимая, как жил без него... ...он бессвязно шептал, как любит, что так не бывает, что нужен, что не может совсем, не представляет... ...он целовал-целовал-целовал, как обезумевший, а у Алана крышу сносило, и все связные мысли испарялись куда-то... — Нет, я просто... Так глупо бояться, когда не видит никого, кроме него. Когда не проходит и часа, чтобы не думал о нём. Когда скучает, стоит им побыть хоть день порознь. Так глупо бояться, когда он, кажется, ждал лишь его. Всё это время ждал. Когда без него — всё не так. — Я просто боюсь всё испортить. — Мы разберёмся вместе, — он подмигивает. Чертёнок. — У нас впереди целая жизнь. — Звучит, как план.