Попрошу у облаков

Макс смотрит в окно. Алан опаздывает, как обычно. Никогда не умел выйти вовремя, к которому часу бы ни договорились, только если это не касалось работы: на площадке точен как швейцарские часы, до доли секунды. И это могло бы быть даже обидно, однако Макс знает: он придёт, а на остальное плевать. Всё началось недавно. Он понятия не имеет, уместно ли говорить так об их пятилетнем знакомстве, но... отношений не было. Были поцелуи, разные: смазанные, неловкие, неуверенные и те, в которые затягивало, будто в трясину. Были торопливые прикосновения, словно боялись оба, что всё исчезнет, что не успеют, упустят возможность. Макс улыбается. Глупо ведь, когда к кому-то настолько привязан, припаян намертво, и другой расклад попросту невозможен, неправилен. На улице прохладно, и туман не даёт разглядеть ничего толком. Он не любит осень. Мёрзнет постоянно, как бы тепло ни одевался, и как только наступает сентябрь, начинает тосковать по солнечным, жарким денькам. Марево застилает дома и улочки стеною, но Макс иррационально не может оторваться. Будто это какой-то знак. Знак, что вскоре всё прояснится, и они наконец перестанут бегать и мучить, и отрицать очевидное с неимоверным упрямством. Он тянется к сигаретам на подоконнике — кажется, это не его, а Алана. Плевать. Довольно затягивается. И руки самую малость дрожат. Так странно… Будто он сопливый подросток, и у него первое свидание, а он, даже продумав всё заранее, заикается и мямлит, смущается из-за неуверенности. Это же Алан. Алан, которого хотел с первой встречи, совершенно не отдавая себе в этом отчёта, оглушённый, сбитый с толку происходящим. Это же Алан. Алан, заполнивший собою каждый нерв и жилку внутри. Тот, кто под кожей, тот, кто заменил кислород, и он не сопротивляется, он не борется. Он принимает. Мирится с тем, что теперь не один, что иначе не выходит, как оба ни старались, ни пытались всё изменить. «Я хочу быть с тобой». «Ты не понимаешь, чего хочешь. Ты не видел в этой жизни совсем ничего». «Я не ребёнок». «Ты перегоришь, и всё это пройдёт». Макс помнит этот разговор, точно это случилось вчера. Помнит, как злость разъедала, точила, разрушала и выворачивала его наизнанку. Как Алан смотрел будто бы с раздражением и снисходительностью. И он повёлся. Не смог различить страх в его глазах. Не смог разобраться, растолковать, что отталкивал, потому что боялся. Что уйдёт, что не сможет, не выдержит, ведь с таким, как Алан, действительно сложно. Он не терпит полутонов, и если подпускает кого-то, то падает с головой, готовый сгореть дотла, и на меньшее не согласен. Макс помнит этот разговор, как вчера. Он уверен: Алан не забыл. И именно поэтому он придёт. Ведь они оба устали бежать, не остыли, не перегорели, и едва ли это возможно. Он всё смотрит через стекло, и сердце предательски ёкает, когда вдали мелькает знакомый силуэт. Он не может сдвинуться с места. Щелчок замка. Тихий, будто его не хотят потревожить. Он не сдерживает улыбки. Ждёт колкой фразы, насмешки или хотя бы чего-нибудь, что разбавило бы тишину. Но ничего из этого не происходит. Алан подходит ближе. Ступает практически бесшумно и обнимает сзади. На нём что-то совсем не по погоде, ткань тонкая-тонкая, а сам он, замёрзший, жмётся к нему. — Совсем того? А если заболеешь? — Обо мне есть, кому позаботиться. — Придурок… Макс делает вдох. Снова и снова. Пожалуй, ему нужно о чём-то спросить. Пожалуй, сейчас стоит разложить всё по полочкам, и больше к этому не возвращаться. Но слова мигом вылетают из головы, и это даже забавно — то, что его отшвыривает в прошлое в два счёта. Будто ему вновь восемнадцать, и Алан пожимает ему руку, улыбается приветливо и дружелюбно, а он хлопает глазами, как последний идиот. Теперь осознаёт: он тогда провалился, он тогда пропал с концами, был, и вот уже его нет. Столько воды утекло, и чего только не говорили. Болтали о том, что их дружба — образец для подражания в шоу-бизнесе, нестабильном и продажном, о том, что, возможно, грани уже давно слишком размыты, а они лишь водят всех за нос, успешно играя в продюсера и артиста. Или что снять его в короткометражке с Ларой Фабиан — одна из самых сумасбродных идей, и Алан точно спятил. Были нелепые сплетни и мерзкие слухи. Грязи было много, но Алан не обращал внимания, и он не стал. Чувство, будто прошла целая жизнь, но с ним он по-прежнему неловкий и угловатый мальчишка, одержимый мечтою. — Ты подозрительно тихий. — Не верю, что ты пришёл, и мы можем… Можем попробовать. Можем попытаться что-то построить. Что-то, что захочется сохранить, не испортить и беречь. — Я не хотел, — шепчет Алан как-то несмело. Разворачивает его к себе и кладёт руки ему на талию, слегка нервно дёргает ткань рубашки. — Думал, что поступаю умно, знаешь… Я ведь совершенно невыносим, и Жанна…— Уголки его губ приподнимаются в улыбке. — Не представляю, за что ей такое наказание. Это не ранит. Это, если начистоту, не ранило никогда. Потому что Жанна всегда была и будет частью его жизни, и она, в общем-то, догадалась раньше, чем дошло до них самих. — Ты прав, — соглашается Макс. — Ты абсолютно несносен, но я… — в горле вязнет какая-то дрянь, что никак не даёт ему нормально сказать. И это до безумия страшно. «Я тебя…» «Нет, я не хочу этого слышать, Макс. Не надо». «Зачем ты…» «Так будет лучше». Алан просчитался. Никому из них легче не стало, а поддерживать видимость того, что всё нормально, получалось из рук вон плохо. Макс смотрит ему прямо в глаза и видит: он не оттолкнёт, не сейчас. Когда оба делают шаг навстречу. Алан касается губами ключиц, и в мозгу коротит. Потому что слишком долго хотел, и сейчас ощущение, словно его разорвёт от эмоций, что нахлынули скопом и едва не сшибают с ног. Алан шарит пальцами под рубашкой, будто помешанный, и Макс ерошит ему волосы, не в силах заглушить нежность. — Подожди… Сказать всё же нужно, потому что держать в себе больше не в состоянии. Алан отрывается и смотрит на него пьяным, подёрнутым дымкой взглядом. Обдумывает что-то буквально несколько секунд и произносит твёрдо: — Я люблю тебя. Макс смеётся. — С тобой вечно всё идёт наперекосяк. — Я же говорил, со мной трудно. — В голосе мелькает сомнение. — Я с тобой, идиот, какую чушь бы ни порол. Люблю тебя сильнее, чем всё в этом мире. Алан собирается что-то ответить. Макс не слушает. Он притягивает его к себе и целует. Захлёбывается обезоруживающим откровением — вместе. А для счастья, оказывается, нужно так мало.