***
Они выбираются к Мише. Она излучает оптимизм. Обнимает их обоих крепко-крепко. — Мальчики, я так рада, что мы наконец встретились! Макс бубнит что-то скорее по инерции — она же всегда такая неугомонная, зажигалочка. Он тоже рад. Миша болтает обо всём понемногу. Алан слушает о перипетиях в группе, о том, как фаны восприняли новую солистку. Она мастерски меняет тему, что-то ненавязчиво спрашивает у него о работе. Слово за слово — оказывается, им так много надо обсудить. Что удивляет, она не в курсе, что у Макса на творческом фронте. Странно. — Нет, в самом деле, он что, тебе не сказал о запланированных съёмках? Макс не реагирует. Гладит его по руке, ведёт осторожно и до невозможности нежно. Алан выдыхает. — Представь себе! — она не может не заметить его реакцию на прикосновения Макса. — Что толку, боже, если не вытащишь и клещами ничего? Максимум — мы-мы-мы, вы же как одно целое, не расцепишь. Губы растягиваются в улыбке от её слов. Макс же перестаёт гладить его и легонько сжимает запястье. Этот жест — сигнал. «Я лучше покажу тебе». Первое чувство. Нежность.*
Следующий день проходит в работе. Встреча с хореографом, согласование мелких деталей, промо-кампании. Саша их спасает, решая кучу проблем ещё до того, как они появляются. Макс наблюдает за суетой, и Алан видит, как на него это давит. Съёжился весь — поразительно, как за столько лет подобное может выбить его из колеи. Кутается в куртку, а Алан почему-то задерживает на ней взгляд. Эта куртка не Макса. Его собственная. Одна из любимых, потёртая, затасканная. Не будь такого аврала, Яна уже бы отпустила парочку комментариев чисто для того, чтобы держать их в тонусе. Макс выходит на улицу, у него в руках пачка сигарет — извёлся уже на ровном месте. Его телефон трезвонит. Ну правильно, зачем брать мобильник с собой? Мелодия прерывается, когда Алан забирает его со стола. Экран всё ещё горит, и заставка вышибает из него дух. Их совместное фото. Развалились на пляже, Макс весь в песке и лезет своими лапищами к нему, довольный засранец. Целует в щёку. А он жмурится, но всё же делает селфи. В конце концов, не одному Максу из них двоих ворчать. И от чувства, сжимающего всё внутри, становится трудно дышать. От потребности и жажды быть рядом, что сильнее всего остального. Иногда случалось так, что он тосковал на другом краю света, вспоминал улыбку Макса, его смех, как матерится на пике эмоций, как ластится к нему довольно, чтобы согреться. И Макс звонил тут же, как чувствовал. Забивал на разницу в часовых поясах и говорил-говорил-говорил, потому что ему было не менее необходимо. И пусть ни разу не пожаловался, не обмолвился и словом, его тон был красноречивее некуда. «Я не могу без тебя». Ни секунды, ни дня, как бы это ни было необходимо. Они друг без друга задыхаются оба.*
Работы накапливается так много, что он берёт её на дом. Макс уходит на выставку к своей подруге. Он тянулся к живописи всегда и отчасти хотел бы вернуться, но музыка слишком не отпускает. Быть может, однажды... Копается в документах, которые должен был посмотреть чёрт знает когда. И вдруг в папке находит лист. На нём куски текста, разрозненные на первый взгляд. «Люблю навсегда, Макс. С тобой легко быть счастливым». «Спасибо Алану за то, что когда-то поверил в меня, даже когда не верил никто. Это наша общая победа». «Только нам известны наши мечты и цели». «Поздравляю самого особенного человека в мире...» Десятки признаний, сотни красивых слов и метафор. И все до последнего — как обещание, как клятва. В преданности. Безграничной.*
Он зашивается. Начинает сходить с ума от того, насколько изматывающими оказываются съёмки клипа. Заказчик откровенно выносит мозг. Собственно, если и выделять недостатки работы клипмейкера, привередливость клиентов была бы на первом месте. Нужно искать подход, гнуть под себя, убеждать, что без усилий ничего не выйдет, и при этом не рехнуться. Потому что они все — не Макс. Макс, пусть и спорит до хрипоты, доказывая свою точку зрения, никогда не ленится. Отрабатывает всё до последней секунды на полную, даже если устал вусмерть, если не терпится закончить побыстрее. Нет. Результат важен. Результат имеет значение. Из размышлений его выдёргивает Яна. — Они не Макс, да? — спрашивает с пониманием. — Я настолько предсказуем? — Скорее привязан к нему, — отвечает рассудительно. — Всегда видно, когда ты скучаешь. Привязанность. Будто спаяны накрепко, сильно-сильно, и эту нить не разорвать ни за что.*
Они готовят новую промо-кампанию. Алан без раздумий соглашается попозировать. Он никогда не стеснялся крутиться перед камерой — комфортно чувствовал себя по обе стороны. Фотограф даёт указания. Видимо, он не совсем правильно его понимает. Тот цепляет подбородок рукой и поворачивает, как ему надо. — Вот так хорошо. Алан косится чуть в сторону и... натыкается на злющий взгляд Макса. У него руки сжаты в кулаки и чуть закушена губа, как если бы боялся ляпнуть что-то не то. Ревнует. Он серьёзно ревнует. Алан делает вид, что не замечает выдоха облегчения в конце фотосета. Глупый. Боже, как можно, если кроме него нет никого?*
Макс заводится с полуоборота. Здравый смысл улетает куда-то далеко-далеко, когда он лезет к нему в штаны ещё у входа в квартиру. — Дурной... — шепчет сбивчиво. — Перестань. — Хочу тебя, — он целует глубоко, жадно. Алан с трудом открывает дверь на ощупь. Макс начинает снимать с него вещи в каком-то диком порыве. Не даёт ни единого шанса взять всё в свои руки. Плевать. Пусть делает, что хочет. Пусть берёт, он и так его — целиком, до конца, до последнего вздоха. Смысл сопротивляться, если желание сносит крышу обоим? Столько лет спустя всё ещё кружится голова и подкашиваются ноги, и голова не соображает в его присутствии никак. Макс прикусывает кожу на шее. Алан не сдерживает стона. — Господи...*
Перед тем, как убежать на репетицию с танцовщиками, Макс невзначай просит его посмотреть одно видео на флэшке. Алан выкраивает минутку, и воспоминания накрывают, они огревают по темечку. Вот он, восемнадцатилетний, признаётся, что уходит, потому что ушёл Алан. Забивает на всё, на проект, на стремление к победе, на свои рассыпавшиеся мечты. Алан помнит его совсем другим после — неуверенным, дерзким. Как ткнулся носом в плечо неловко, как просил еле слышно не уходить, не бросать, и его голос звучал разбито, надломленно. В Алане тогда тоже что-то сломалось. Осознал тут же: он боится его потерять.*
В студии он прислушивается к обрывкам строчек, мелодиям, тонам, настроениям. И всё это выливается в вполне цельную симфонию, и лишь одна мысль лейтмотивом...***
— Я разгадал твои намёки, — заявляет Алан, когда они смотрят какой-то из его любимых фильмов. Максу, в общем-то, всё равно, что там жужжит и мелькает картинками. Они лежат на кровати, и ему тепло, спокойно, как никогда. Рядом с ним — ненормально хорошо. Так было всегда. Макс улыбается и слегка разворачивает его к себе. — Да? Поделишься выводами, умник? — ерошит волосы, и Алан на секунду прикрывает глаза от удовольствия — тащится от этого. — Это запрещённый приём... — выдыхает тихо. Он никак не реагирует на его замечание. Продолжает перебирать отросшие пряди. — Мы, — раздаётся ответ через пару минут. Алан прочищает горло и объясняет: — Это мы. В альбоме. — Это ты, — с улыбкой поправляет Макс. — Но я не могу назвать его «Алан». — Одного уже более чем достаточно. — Вот уж точно. — И да, Коль, — он кладёт руку ему на грудь, наверняка чувствуя биение сердца. — Это всё же мы. Чувства, они... Они на двоих, верно? — Верно. Даже когда не понимали сами. Уже десять лет... — неверяще шепчет он. Алан целует его. Не нужны слова, чтобы понять. «Я с тобой, и о большем я не смею мечтать». «Я с тобой... И пусть это никогда не проходит».