Попрошу у облаков

Миша поправляет причёску и смотрит в камеру. Слушает советы фотографа внимательно. Макс уже сидит на диване, безумно притягательный в белоснежной рубашке и строгих брюках — полная противоположность тому, какой он в обычной жизни. И всё же… наверное, им стоит видеться чаще, потому что взгляд у него совсем не тот, дурашливый и несерьёзный. Повзрослел. Это так странно — помнить его пятнадцатилетним пацаном, что только-только перешёл к ним в лицей и со смущением предлагал спеть вместе на школьном празднике. Это так странно — видеть, как он изменился. Они оба. Она играет, кокетничает, выдаёт нужную эмоцию. Ей так кажется. — Нет-нет, ребят, это всё не то. Нам нужен огонь, — качает головой фотограф. — А у вас даже близко не искра. Макс устало вздыхает. Видимо, вживаться в образ сегодня ему особенно трудно. — Макс, положи ей руку на щиколотку. Миш, вас же должно тянуть друг к другу. Они переглядываются. — Ты хоть понимаешь, как тупо это звучит? — Наташ, давай просто сделаем, что от нас требуется. — Ладно. У них всегда было это понимание с полуслова. Ей удавалось быть весёлой тогда, когда он меньше всего хотел дурачиться. Удивительная открытость и дружба, прошедшая проверку временем. Её влюблённость, мимолётная, подростковая, от которой не осталось и следа. Попытки построить что-то, что рассыпались практически сразу. Всё же это совсем не о них. Уж тем более не сейчас. «Ты всегда будешь моим родным человеком». «Знаю». — Нет, не так, — раздаётся разочарованный возглас. Макс чертыхается. Прикрывает глаза — она знает: он кипит изнутри. — Сейчас всё будет, как надо. Алан. Миша вспоминает, что они здесь не одни. Она ни разу не слышала, чтобы его голос звучал так. Ей вдруг хочется выйти, хочется закрыться, потому что она видит то, что явно не предназначено для посторонних. — Посмотри на меня. Никакого обращения, но это и не нужно: Макс поворачивается, и их взгляды не пересекаются — сталкиваются, находят друг на друга массивной волной. Они оба молчат, и есть что-то дико уязвимое, невыносимо правильное в том, как они смотрят. Будто делятся мыслями, настраиваются, считывают малейшие оттенки эмоций, будто знают наверняка, о чём думает другой. Это длится от силы минуту, но атмосфера тут же меняется — становится тяжёлой, тягучей, густой. Она узнаёт это выражение лица: она видела его не раз и не два в клипах, поражаясь тому, что это тот же Коля, её друг, который в повседневной жизни скорее неуклюжий и смешливый, забавный. Сейчас он отнюдь не неловкий. — Уже лучше. — Бормотание доносится до них помехами. — С этим можно работать… А если чуть поменять свет… Рука Макса ложится на щиколотку. Он обхватывает её ногу бережно, почти невесомо, но она отчего-то знает: он напряжён, он натянут, как струна. И не сводит взгляда. Миша задыхается, потому что Макс впивается горячо в Алана, вплавляется, точно жидкое золото. Он смотрит-смотрит-смотрит, и каждая секунда живёт их вдохами и выдохами — друг для друга. — Миш, можешь упереться коленом в спинку? Лечь сверху, прогнуться немного? Будет очень хорошо. — А я? — Положи руки за голову, Макс, прими максимально расслабленную позу. Он кивает. Бросает последний взгляд в сторону Алана, усмехается, паршивец, и ложится на диван. Бадоев оказывается рядом, шепчет Максу что-то на ухо тихо-тихо и возвращается обратно.

***

Миша стоит на балконе — у них осталась всего одна локация. Она передёргивает плечами, чувствуя чудовищную усталость. Прокручивает в голове события последнего часа. Пытается разобраться, что же именно её зацепило. Для неё никогда не было секретом то, что происходило между ними. Макс, не умеющий скрывать свои чувства, спалился чертовски быстро, когда в разговорах имя Алана стало мелькать примерно по десять раз на дню. Просто… раньше они пересекались в шумных компаниях, где было с десяток других людей, общих друзей и знакомых, и внимание рассеивалось, фокус смазывался, и она не придавала этому значения. Приняла как данность и никогда не смотрела, не вникала, не замечала. Её огревают воспоминания, накатывают внезапно. «Я дурак, а ты… слишком хороша для такого обалдуя, как я». «Утешаешь?» «Обещай, что мы не потеряем друг друга». «Обещаю». Она улыбается и заходит в комнату. — Миш, позови Макса, скоро начинаем, — просит её светленькая девчонка, ассистентка фотографа. — Не вопрос. И куда он запропастился? Идёт по наитию, руководствуясь исключительно интуицией. Выходит из номера. Коридор бесконечно долгий. Слышит чей-то сбивчивый шёпот, сердце замирает от догадки, которая подтверждается тут же. — Ты ревнуешь? — Макс гладит его по волосам, пальцами касается его лица, виска и брови. — Ничуть. — Это нелепо, Ал, — нежно-нежно, так, что немеют кончики пальцев. Ей бы дать о себе знать. Ей бы кашлянуть и напомнить о съёмках. Она не может пошевелиться, она не может промолвить и слова. Потому что никогда не видела его таким. Их обоих. Будто весь мир растворился и исчез, будто ничего не имеет смысла, кроме них двоих. — Это больно — быть так сильно в тебе. — Я знаю. Только иначе не выходит дышать. — Никак. Я люблю тебя… Не банальное признание, завязнувшее на зубах, приторно-сладкое, примитивное, пустое. Обещание. Клятва. «Я лишь для тебя, я твой… Я твой навсегда». Макс шепчет ему всякие глупости, наблюдая за тем, как на его лице расцветает тёплая улыбка. Он перехватывает её губами, и Алан тянется к нему, обвивая руками, потому что эту потребность не загасить — потребность быть с ним, как можно ближе. Макс обхватывает его талию, пальцами пробегается по голой полоске кожи на спине. Дразнит. Боже. Она и не представляла, что Макс может настолько в ком-то пропасть. Миша так и не скажет ничего. Незаметно уйдёт, вернётся к команде. Попросит дать им ещё минут десять и напишет сообщение Максу, не понимая, почему не догадалась сделать это раньше.