Попрошу у облаков

Он залипает, как мальчишка. Он давно сбился со счёта, сколько раз у него замирало сердце от того, что Макс вытворяет в кадре. Макс больше не восемнадцатилетний сопляк. Знает, что за маской невозмутимости и профессионального (это смешно произносить даже про себя) интереса скрывается заведённый механизм, который вот-вот рванёт. Макс научился с ним играть. Строить из себя святую невинность, хлопать глазками так очаровательно, убедительно скромно, чтобы после выкинуть что-нибудь, показывая: ему хватит смелости перевернуть с ног на голову всё, что Алан так тщательно, кропотливо расписал, распланировал. Все идеи летят под откос, рассыпаются в пыль, когда Алан прикипает взглядом к камерам и думает: он снова разнёс его в клочья. Макс научился изысканно, чересчур изящно доводить его до безумия в считанные мгновения. Нет больше той замкнутости и простоты, смущения и неуверенности. Он весь — сумасшествие. В каждом движении красивых рук, в едва заметном повороте головы. Он — идеал, и Алан перестал справляться с этим, капитулировав безоговорочно. Алан молчит, пока команда ждёт от него указаний. Понятия не имеет, что им сказать, когда Макс делает с ним это. Это страшно — так быть от кого-то зависимым. Это крайняя степень отчаяния — так нуждаться в нём. Каждый чёртов день, каждую минуту ловить его взгляд, вслушиваться в тёплый, тягучий голос и по-прежнему умирать. Чтобы после воскреснуть и жить им. Дышать ради его улыбок и смеха. Это ненормально — не мыслить себя без одного-единственного человека. Правда в том, что Алан не представляет, как вообще существовал без него. Макс в совершенстве освоил умение воспламенить его за долю секунды. Иногда Алану кажется, что он обыграл его значительно раньше. Когда стал покладисто, на удивление послушно выполнять все его требования, пожелания, мол, смотри, всё, как ты просишь. Когда разгадал, что этим сносит крышу и заставляет слетать с катушек. Алан дышит глубоко, неимоверными усилиями воли делает вдох, затем выдох, чтобы не откинуться от того, как внутри всё сжимается — от него. И, похоже, ему мало, потому что... ...они встречаются взглядами, и лёгкие сворачиваются в тугой комок, а сердце ломит рёбра. Алан поражается ему. Он всегда ловит момент. Высчитывает этот миг, будто ощущая интуитивно: сейчас, нужно добить его прямо сейчас. И у него выходит это настолько естественно, что он не устаёт изумляться. Макс влюбляет в себя только сильнее, вряд ли в полной мере отдавая себе отчёт в том, какую власть имеет над ним. Все вокруг твердят: творец и его муза, продюсер и подопечный. Ярлыки, и близко не передающие реального положения вещей. Макс — вдохновение от макушки до кончиков пальцев. Макс — его кислород. Они оба изменились. Повзрослели. И всё же остались вместе. Даже если работают на разных концах планеты, даже если не видятся месяцами, загибаясь поодиночке, всё равно возвращаются друг к другу. Макс смотрит на него с хитрой усмешкой, и Алан вновь тонет — в его глазах, что сияют, горят ярко-ярко. Для него. Уже столько лет лишь для него одного.