***
Он не даёт о себе забыть. Появляется в кофейне через неделю. На нём красная футболка с надписью «Boys are hot», и Макс не знает, расценивать это как шалость или намёк. — Добрый день. Снова закажете эспрессо? Мужчина хитро щурится. — А вы помните заказы каждого, кто заходит сюда, Макс? — Нет, — усмехается он. — Только тех, что цепляют. — Вот как. Тогда сегодня я доверюсь вашему вкусу. Посоветуете что-нибудь? — Мне кажется, вам понравится мокко. Вы не похожи на того, кто по-настоящему кайфует от крепкого кофе, пьёте скорее из необходимости подзарядиться. Посетитель отвлекается на звонок. Достаёт из кармана джинсов с драными коленками смартфон и даёт инструкции командирским, почти деспотичным тоном — его голос звучит иначе. Макса завораживает контраст. — Любопытно. Возьму большую порцию. — Не привыкли мелочиться? — Не признаю полумер ни в чём. Когда Макс протягивает ему чек, чувствует лёгкое прикосновение. Мужчина неохотно разрывает касание, берёт ручку, лежащую рядом с кассовым аппаратом, и царапает что-то на бумажке. У него тёплые руки. — Меня зовут Алан, — говорит он, прежде чем забрать стаканчик с кофе. Макс пялится вслед, залипая на его задницу. До него не сразу доходит: на чеке номер телефона.***
Вечером он не может сосредоточиться. А надо бы, потому что несмотря на то, что сейчас только сентябрь, к сессии на заочке количество рефератов, курсовых и прочих заданий от преподавателей достигнет критической отметки, а растягивать это сомнительное удовольствие, нарвавшись на пересдачи, он не намерен. Крутит несчастный листок в руке, не понимая, что в Алане такого. Интуиция подсказывает: это его человек. Это глупо, они едва знакомы, но Макс привык прислушиваться к своим ощущениям; что бы ни говорили все вокруг, он ещё ни разу не пожалел, что доверился не здравому смыслу, а сердцу. На часах половина одиннадцатого. Может, позвонить? Или отправить сообщение? Среди ночи? Ему почему-то кажется, что Алан из тех, кто не признаёт нормальный отдых и способен работать круглые сутки. Макс мысленно отвешивает себе подзатыльник. Даже если его догадки верны, это не значит, что стоит тревожить человека так поздно. Он всё же набирает номер. Слушает гудки, а сердце колотится так, словно ему тринадцать, и милая девочка впервые подарила ему валентинку. — Алло, — раздаётся в трубке. Макс вздрагивает. — Вы меня слышите? — Да, я... это Макс из кофейни. Прости, что так поздно, я просто... решил позвонить. — Макс, — произносит Алан с придыханием, и это слишком интимно, слишком горячо. С-л-и-ш-к-о-м. — Очень рад. Не был уверен, что ты не проигнорируешь. — Почему? — спрашивает он, заранее зная: ответ его размажет. — Разве такой красивый и интересный парень может быть одиноким? — Как видишь, — бурчит Макс смущённо. — К сожалению, не вижу, — посмеивается Алан. — Однако я хочу тебя... кхм, увидеть, я имею в виду. Когда ты свободен? — В пятницу вечером. В семь. — На Крещатике. — Идёт. До встречи, Алан. Алан молчит какое-то время, а потом хрипло шепчет: — Спокойной ночи, Макс. Боже. Какой же у него сексуальный голос.***
За первый час их свидания Макс делает несколько выводов: Алан действительно трудоголик, при достаточно высоких доходах ему плевать на материальное — на нём дорогие замшевые ботинки (Макс видел такие в торговом центре, пока выбирал себе на распродажах новые шмотки на осенне-зимний сезон), но он не трясётся над ними, пока таскает его по центру Киева, а ещё в нём живёт маленький ребёнок с шилом в одном месте, которого постоянно тянет на приключения. Макс не может сдержать улыбки, когда Алан покупает розовую сахарную вату и радостно лопает её по пути на колесо обозрения. — Прокатимся? — предлагает Алан. Макс кивает. Он не делал этого со школы, так что почему бы и нет? Пока кабинка поднимается, Алан выглядит максимально расслабленным. — Знаешь, я давно так не отдыхал. Всё съёмки да съёмки, и ведь не отмотаешь обратно, если уже заключил с кем-то контракт. — Съёмки? — Я режиссёр. — Стоило догадаться. — М-м-м? — Ты так любишь искать необычные кадры даже в обыденности. Сегодня всё время что-то снимал. Алан улыбается. В уголках его глаз появляются морщинки. Макс не может на него насмотреться. — В основном тебя. Пока ты не видел. — Даже так. Кабинка немного пошатывается и замирает на самой высокой точке. Проще всего списать панику на высоту, но он не привык себе врать. — Ты дрожишь, — замечает Алан. — Тебе холодно? Макс думает: они из разных миров, вряд ли их роман продлится долго, но жить нужно здесь и сейчас. Он притягивает Алана к себе и целует. Алан не теряется, отвечает ему, забираясь ладонями под его толстовку. Они целуются, как сумасшедшие, и, наверное, губы потрескаются и будут саднить — лето ещё напоминает о себе тёплой погодой, при этом уже уступив холодному осеннему ветру, но какая разница, если Алан целует его так, будто не хочет ни за что отпускать?***
— Сделаешь мне кофе? — просит Алан, появляясь на кухне в одних пижамных штанах. Он растрёпанный, как воробушек, а ещё сонный — бурная ночь не отменяет работы. Жмётся губами к его лопаткам и обнимает со спины. — Ты мне мешаешь, — журит его Макс. — Кофе убежит. — Ну и пусть. Главное, чтобы остался ты, — говорит Алан так искренне, что мурашки по коже. Макс выключает конфорку, отставляет турку в сторону и прикрывает глаза, наслаждаясь моментом.