Бал Красных Роз

      Открыв глаза, Елена с улыбкой осматривается в надежде увидеть Элайджу. Только вместо него, на кресле свернутый пополам листок бумаги. Подскочив с постели, девушка хватает его и читает послание. Дорогая Елена, ты была права. Ты действительно меня совсем не знаешь, а если бы знала, то наверняка боялась. Мне не стоило появляться в твоей жизни, хотя бы потому, что, оставшись, я ее разрушу. Забудь меня, я просто ночной кошмар, что рассеялся, когда ты открыла глаза. Элайджа. Гилберт скользит взглядом по строкам снова и снова. Ей не верится, что Элайджа ушел из ее жизни так же внезапно, как и появился. Соленые слезы катятся по щекам и падают на тонкую бумагу с красивым ровным подчерком. Тупая боль в груди с каждым мигом все сильнее, и так тяжело дышать. «Он ушел» — мысль, что застряла в голове и не уступает место другим. Занятия в школе проходят без Елены, вместо них она идет на городское кладбище. Среди могильных плит ей легче, чем в родном доме, где все пропитано памятью о страшной аварии, что лишила ее и Джереми родителей. Сегодня она потеряла еще одного человека. Ей не должно быть так больно, ведь они так мало знакомы, и все же ей невыносимо холодно без его очаровательной улыбки. Кутаясь в пальто, Гилберт оставляет свежие цветы на могиле родителей. Сколько можно пережить потерь? Вопрос, на который Елена еще не знает ответа. Наверняка в ее жизни их еще будет не мало, другое дело — готова ли она? — Я люблю вас, — шепчет она, касаясь холодного мрамора. В камне нет тепла, которое ей так необходимо, в жизни Елены его и так было слишком мало. Убитая новой потерей, Гилберт и не замечает странного наблюдателя, что притаился за одним из памятников. Лишь собираясь уходить, девушка обращает внимание на темноволосого парня в кожаной куртке и штанах. Незнакомец исчезает, стоит Елене моргнуть. Списав все на свое плохое самочувствие, она отправляется домой. Весь оставшийся день Гилберт проводит в постели, накрывшись пушистым пледом, но даже он не в силах ее согреть. Майклсон все еще в Мистик-Фоллс, хотя обещал себе, что сегодня же покинет город. Ему просто нужно знать, что с Еленой ничего не случится. Застыв у окна, первородный пытается понять, что с ним творится, и не находит ответа. С каждым шагом от нее он ощущает самую настоящую физическую боль. Клинок, вонзенный в сердце собственным братом, не идет ни в какое сравнение. Не раздеваясь, Элайджа ложится на кровать и закрывает глаза. Он снова видит ее улыбку, огоньки в бездонных глазах. Отпустить так не просто, и лишь сон на короткий миг спасает от постоянной боли в груди. Пробуждение смешивается с приступом паники и реального удушья. Ничего подобного первородный не испытывал слишком давно. Делая вдох за вдохом, ему удается придти в себя, но следом приходит понимание, в чем причина такого состояния. Елену мучает очередной кошмар, и снова Элайджа срывается из особняка, будто пес с цепи. Он мчится по ночному шоссе, и все мысли — о девушке, которую нужно забыть, только вот никак не получается. Превратившись в безмолвную тень, Майклсон застывает у знакомого окна. В комнате царит полумрак, и лишь полоска лунного света освещает часть спальни. Елена спит, сегодня предчувствие его подвело, но что-то невидимое не дает уйти. Глубокий вдох и знакомый запах вампира, смешанный с сотней других ароматов заполняет легкие первородного. — Сальваторе, — срывается с губ Элайджи, словно ругательство. Еще один взгляд в окно, и сердце подскакивает в груди. Темный силуэт, застывший над спящей Еленой, выбивает все мысли из головы. Майклсон бросается к окну, не думая о последствиях. Стекло разлетается на сотни мелких осколков с характерным и слишком громким в ночной тиши лязгом. Гилберт распахивает глаза и, увидев незнакомца с кладбища, застывает от сковавшего тело страха. Его голодный взгляд и обнаженные клыки в считанных сантиметрах кажутся очередным кошмаром. Звериное рычание со стороны окна и вовсе убеждает в нереальности происходящего. — Отойди от нее, — угрожающе произносит Элайджа, подступая ближе. Он не ошибся с запахом, и это действительно старый знакомый Деймон Сальваторе. — Ты не понимаешь, я лучше убью ее, чем отдам твоему брату, — выпрямившись, заявляет молодой, по меркам Майклсона, вампир. Элайджа не понимает, при чем тут Никлаус, ведь он в Новом Орлеане и вряд ли в ближайшее время в его голову придет мысль посетить Мистик-Фоллс. Ничего не остается, как схватить Деймона на глазах девушки и внушить покинуть дом. — Убирайся и никогда не возвращайся в этот дом! Ты никогда не видел Елену Гилберт и даже не слышал о ней, — приказывает первородный, только потом он отпускает незваного гостя. — Ты порядке? — шепчет Элайджа, пытаясь не напугать Елену еще больше. Он слышит, как колотится ее сердце, будто собирается выпрыгнуть из груди. Только времени нет, слух ловит быстрые шаги на лестнице. — Элайджа, что происходит? Кто это был? — спрашивает Гилберт, с трудом понимая, что не спит. — Я все объясню, обещаю, — шепчет Майклсон, растворяясь в темноте. Когда тетя заходит в комнату, сразу же бросается к Елене, что испуганно смотрит по сторонам. — Что случилось? Судорожно девушка пытается придумать правдоподобную ложь. Шок спал, но сознание упрямо сопротивляется признать тот факт, что всего минуту назад в ее комнате был опасный незнакомец. Внутренний голос тихо шепчет совсем другое слово «Вампир». — Кто-то бросил в окно камень, — произносит Гилберт, прижимая мягкий плед к груди. Она чувствует, что Элайджа где-то рядом. Не знает, как именно, только когда он близко, холод и боль бесследно исчезают. Дженна выглядывает в разбитое окно: на лужайке уже никого нет. Взглянув на пол, пытается найти орудие преступления, но кругом лишь осколки. — Я принесу веник и совок. Может, ляжешь в моей комнате? — предлагает тетя. Елена качает головой и вызывается сама убрать осколки, отправляя Дженну спать. После некоторых уговоров она все же уходит, а Гилберт отправляется за инструментом для внеплановой уборки. Вернувшись в комнату, она растерянно смотрит на пол, где были осколки, но видит лишь чистый паркет. — Это моя вина, — произносит Элайджа, появившись, словно из воздуха. Именно так показалось Елене; на устах сотни вопросов, но они так и не слетают с них. Первородный готов к расспросам и даже обвинениям, но теряется, когда Елена прижимается к его груди. — Не делай так больше, — шепчет она, обжигая шею Майклсона горячим дыханием, и неслышно добавляет: — Я думала, ты не вернешься. — Прости меня, — в который раз извиняется Элайджа. Совсем не подумал, что Елене будет больно. Наверное, привык жертвовать своим счастьем. И ни разу не возникла мысль, что кому-то намного больнее от его предательства. Держа верность семейной клятве «Всегда и навеки», он предавал и обманывал не менее важных в его жизни людей. Ладони Майклсона робко ложатся девушке на талию, а внутри все горит от охватившего тело мысли и желания ощутить вкус ее губ. Глубокий вдох в попытке успокоиться, и Елена отступает, будто почувствовав сомнения Элайджи. — Расскажи мне, кто ты, я хочу знать правду, — просит Елена, касаясь воротника белоснежной рубашки. Да будь он сам дьявол воплоти, ей все равно. Неизвестность убивает хуже самой страшной правды. Первородный замирает, но вовсе не от тихой просьбы, а от ласкового прикосновения тонких пальчиков. Ему не впервой ощущать такие, на первый взгляд, невинные прикосновения, но Кэтрин все делала иначе. В ее глазах всегда была игра, а не робость и смущение. Наверное, именно что-то в глазах напротив заставляет сказать хотя бы часть правды. — Я покажу тебе, если позволишь. Закрой глаза. Елена сдается, позволяя Майклсону проникнуть в свой разум. Ее взору открываются воспоминания Элайджи, которые сохранила безупречная память вампира. — Вначале мы были людьми, тысячу лет назад. Хотя наша мать и занималась черной магией, но мы были обыкновенной семьей, пытающейся выжить в сложное время. Так или иначе, мы были счастливы. Пока однажды ночью наш брат не был убит самым страшным злом нашей деревни. Люди, превращающиеся в волков в полнолуние. Елена распахивает глаза от страшной картины растерзанного тела совсем еще мальчишки. — Оборотни? — спрашивает Гилберт. Раньше она никогда не верила в сказки про оборотней и вампиров, но сейчас уверена, в рассказе Элайджи нет ни капли лжи. — Да. Наша семья была безутешна, и Никлаус больше всех. В отчаянии защитить нас всех, отец заставил нашу мать воззвать к черным силам, чтобы сделать нас сильнее. Мы стали неуязвимы, но столкнулись с серьезными последствиями. Вслед за огромной силой пришла и всепоглощающая жажда. Голод, что могла утолить лишь человеческая кровь. Я первородный вампир, Елена. Последняя фраза дается нелегко, но она должна знать, с кем имеет дело. Ему же остается смотреть в ее растерянные черты лица. Ждать решения непросто; что если она решит не иметь ничего общего с убийцей, ведь он такой. Ни в какое сравнение с Никлаусом, но за спиной гора из трупов. Майклсон поймет, если Елена попросит уйти и никогда не возвращаться. Только девушка молчит, пытаясь принять правду, которую так хотела услышать. Если бы Элайджа не показал свои воспоминания, наверняка просто рассмеялась и не поверила. — Это был не твой выбор, — шепчет Елена через несколько мучительно долгих минут. Она понимает Элайджу лучше других. Если бы у нее был выбор, она бы не выбралась из машины и погибла вместе с родителями. Только из-за Джереми Елена боролась с собой каждый день и продолжает это делать, несмотря на невыносимую боль. Все говорили «Время лечит», но только с появлением Элайджи ей стало немного легче. Первородный привык скрывать эмоции, но сейчас в его карих глазах застывает удивление. Он не думал, что Елена примет эту правду, тем более поймет. Майклсон прожил сотню человеческих жизней и думал, что нечему удивляться, но хрупкая девушка перевернула все с ног на голову. Она спокойно стоит рядом и даже не думает бежать от кровожадного монстра, спрятавшегося под прекрасной маской благородства и хороших манер. — Елена, ты хотела бы меня забыть? Вернуться к прежней жизни? Вопрос слетает с губ, как только в голову приходит мысль внушить Гилберт все забыть, ради ее же блага. Он сможет заставить себя все забыть, запереть чувства на замок и выбросить ключи. Он так уже делал. — Нет, — шепчет Елена, начиная дрожать. Страх возвращается, только сейчас он другой. Нет, она не готова потерять его снова, только не когда в жизни появился хоть какой-то смысл. — Не отталкивай меня. Слова Елены заставляют первородного сдаться собственным чувствам. — Прости, — тихим шелестом слетает с губ Элайджи, когда Гилберт вздрагивает от его слишком быстрого приближения. Но Елене не нужны его извинения, лишь поцелуй, что согреет от вернувшегося леденящего страха. Несложно прочитать все ее желания в бездонных глазах и его губы на ее устах. Настолько желанное прикосновение выбивает воздух из легких, будто удар под дых, только распаляя чувства, что притаились глубоко внутри. Элайджа привык сдерживаться, и потому новое прикосновение к манящим губам — скорее успокаивающее, чем требующее продолжения. Сердце Елены стучит в груди, как сумасшедшее, заполняя каждую клеточку охватившей страстью. Гормоны бушуют внутри, не давая холодному рассудку взять верх над эмоциями. Ее ладошка замирает на идеально выбритой щеке Майклсона, и весь мир растворяется в глазах цвета горького шоколада. — Елена, — тихий шепот, как мольба о передышке. Элайджа не хочет спешить, изменить в темную сторону и без того непростую судьбу юной Елены. Он должен выяснить, что имел в виду Деймон, и подготовиться, на случай если Никлаус все же появится в городе. — Останешься сегодня? — с надеждой спрашивает Гилберт. Ей не уснуть, если он уйдет, кошмары не оставят в покое. Стоит закрыть глаза, как воображение снова нарисует белоснежные и острые, как бритва клыки вампира. Несколько мгновений первородный разрывается между выбором сердца и разума, но все же решает остаться. За эту ночь ничего не изменится, а Елене лучше не быть одной, хотя бы сегодня.