Бал Красных Роз

Проснувшись за несколько мгновений до Елены, первородный наслаждается ее наготой. Внутри все кипит от одного взгляда на спящего ангела. Элайджа готов провести рядом с ней целую вечность. Вот так просто, лежать в постели и не думать о чем-то другом. — Доброе утро, — шепчет Елена, ведя ладошкой по обнаженной груди Майклсона. В голове все еще крутятся жаркие поцелуи и ласки, от которых ночью кружилась голова. Элайджа был нежен, он будто чувствовал каждое ее желание. Даже сейчас в его глазах темной охры затаилась вся нежность этого бренного мира, но в них скрыто и волнение. — Ты так прекрасна, — шепчет Майклсон, даря невинный поцелуй. Только на кухне он решается поговорить об угрозе, что нависла над девушкой. Она уже знает о Никлаусе, но он так и не решился рассказать о том, что узнал от Шейлы. — Я хотел рассказать тебе об одном обряде. Он носит название «Бал красных роз», и с его помощью можно связать две жизни в одну. Древний обряд позволял вампирам продлить смертным девушкам жизнь, — рассказывает Элайджа, с трудом подбирая слова. Смотреть Елене в глаза он уже не решается, просто боится. Майклсон уничтожил тысячи врагов, а теперь боится осуждения простой смертной. — Ты бы хотел этого? — спрашивает Гилберт. Она еще не думала о том, что все так серьезно. Элайджа стал для нее тихой пристанью, в которой нет боли и нет сомнений. Она любит его, только вот он никогда не говорил о своей любви. А ей так нужны эти три заветных слова, что наполнят сердце решимостью. Несколько мгновений первородный молчит, отвернувшись к плите. Он хочет лишь одного — сохранить любимой жизнь и даже готов пожертвовать своим бессмертием. Но об этом благополучно умалчивает, иначе Елена ни за что не согласится. — Я хочу быть с тобой рядом. Видеть каждый день твою улыбку, как ты счастлива, — шепчет он, зная, когда брат появится в городе, все, что у него останется, это воспоминания и боль. — Я счастлива, — отзывается Елена, чувствуя, как трепещет сердечко в груди. Знает, оно предает ее в такие моменты, выдавая первородному все тайны. Майклсон хотел бы разозлиться, сказать, что это счастье не продлится долго, что ему всегда будет мало времени рядом с ней, но не может. Боль и отвращение к себе отражаются в карих глазах, ведь он знал, что все закончится трагедией. Гилберт не видит этого, но чувствует все тревоги и сомнения любимого. Она приходит в себя от резкой боли, совсем забыла про нож в руке. Капельки крови падают на кафель, привлекая внимание первородного вампира. — Елена, — шепчет Майклсон, не понимая, что произошло. Запах крови смешался с ароматами свежесваренного кофе и поджаренных тостов. — Все в порядке, — вздыхает Елена, промывая порез в попытке остановить кровь. Ранка кажется довольно глубокой, но холодный поток помогает унять боль. Жаль, что с сердечной болью нельзя поступить так же. — Я помогу, — в мгновение ока, оказавшись рядом, произносит Элайджа. Достав перекись, помогает обработать порез и забинтовать руку. — Ты испачкался, — замечает Елена, касаясь его раскрытой ладони. Первородный стирает кровь и только после этого замечает свежий шрам, от которого практически не осталось и следа. Особого внимания он этому не придает, больше волнуясь за Елену. — Я люблю тебя и не хочу потерять, — поймав ее запястье, признается Элайджа. От улыбки Елены сердце стучит так быстро. Ее поцелуй отражает радость, что не спрятать в омуте прекрасных глаз. — Иногда я думаю, что стал вампиром только для того, чтобы встретить тебя. Майклсон и правда думал об этом сегодня ночью. Он не верит в судьбу или Бога, но уверен, связь между ними прочнее стального троса. Столкнувшись с Еленой на кладбище, мир перевернулся с ног на голову. Все, что радовало раньше, потеряло смысл. Ее улыбка стала солнцем, ее нежная кожа — бархатом, а поцелуй — самым приятным дурманом. Вернувшись в спальню, Гилберт хватается за телефон, на котором море пропущенных от тети и даже пару звонков от Джереми. Чувство вины гложет девушку, ее бегство ничего хорошего не принесет. — Ты в порядке? — шепчет Майклсон, оказавшись рядом. — Отвези меня домой. Мне нужно поговорить с Дженной, — отзывается Елена, понимая, это лучшее решение. Хватит прятаться, от себя не спрячешься. Как бы ей не хотелось, чтобы новость об удочерении оказалась фикцией, но этот факт не изменить. Элайджа не тот, кто стал бы врать. Она видела его, одолеваемого сомнениями, и все же он признался. Домой Гилберт заходит, зная, что Дженна в гневе. Понимает, тетя волнуется, но как она могла смотреть ей в глаза и лгать? Захлопнув дверь, Елена направляется в комнату. — Я не устанавливаю много правил, Елена. Не тебе, я верю, что ты говоришь мне правду. Где ты была, почему ты соврала мне об этом? Я думала, что мы близки, — произносит Дженна, подскочив с дивана. Всю ночь она не сомкнула глаз, она передумала кучу страшных вариантов. — Сейчас не время говорить мне о лжи, — заявляет Елена, начиная злиться. — Не поступай так, не переводи это на меня. Я ничего не сделала, — ничего не понимая, бормочет тетя. Гилберт останавливается у лестницы, ей надоело притворяться. Она решает поставить точку раз и навсегда, потому задает прямой вопрос. — Ладно, вопрос: меня удочерили? Дженна молчит, но ее молчание гораздо искреннее любых слов. Она знала, знала правду. От этого еще обиднее, и предательство острой болью отдается в области сердца. — Я тоже верю, что ты говоришь мне правду, Дженна. Как ты могла мне не сказать? Я думала, мы близки, — выдавливает Елена, смотря тете в глаза. Все, что хочется девушке, так это спрятаться в спальне. Бегом, поднимаясь по ступенькам к себе в комнату и слыша глупые оправдания, Гилберт с трудом сдерживает слезы. Скрывшись в своих покоях, Елена немного успокаивается. Она так устала от тайн и вопросов, которых с каждым днем становится еще больше. — Здравствуй, Елена. Девушка вздрагивает, но увидев брата, облегченно вздыхает.  — Джереми, что ты тут делаешь? — слетает с ее губ, она замечает, что сегодня он выглядит как-то по-другому. В его взгляде столько самоуверенности и странной пустоты. — Жду тебя, — непринужденно произносит парнишка с самодовольной улыбкой, от которой по коже бегут мурашки. Это не ее брат, понимает девушка. Она знает его движения, его печальный взгляд, и это не он. — Ты не Джереми, — отступая к двери, произносит Елена. От одного взгляда внутри все холодеет, а сердце бьется чаще от страха. Неужели все закончится так? — мелькает мысль, но незнакомец не предпринимает попытки прикончить ее на месте. Она ему нужна, оттого Клаус и медлит. — Я вижу, что ты знакома с историей двойников. Интересно, ведьмы Беннет всегда раскрывают тайны? — в теле подростка вампир знает, как надавить на юную Елену. Ему известно, как она дорожит близкими, потому выбрать Джереми было правильным решением. — Нет. Не трогай их, — едва выдавливает Елена, чем вызывает его улыбку. Она так предсказуема, но ему этого мало. Нужно, чтобы двойник перестала бороться, и потому он достает из кармана джинс перочинный нож. — Я дам тебе совет, на случай если ты решишь поступить, как Кэтрин Пирс, — лезвие он зажимает в кулаке, отчего Елена бросается к нему. — Нет, остановись, — просит она, но ничего не мешает Клаусу продолжить начатое. Что он умеет, так манипулировать и играть людьми. — Вздумаешь бежать или искать лазейку, — Клаус проводит окровавленными пальцами по ее щеке, — Джереми не проживет лишней минуты, да и твоя тетушка Дженна тоже. Гилберт вздрагивает от прикосновения, но все же находит силы кивнуть. Ей не нужно повторять дважды, она сама готова пойти на бойню, только бы никто не пострадал. Хватит с нее утрат и бесконечного чувства вины. — Хорошая девочка, — произносит древний вампир, подойдя к окну. В следующее мгновение он просто падает на пол, потеряв сознание. Это тело ему больше не нужно, в конце концов, у Клауса есть ведьмы, и он всегда сможет снова вселиться в нужное тело. — Джереми, — шепчет Елена, бросаясь к брату. Чувство тревоги и паники не отпускает, даже когда он открывает глаза. В них больше нет той пугающей пустоты, лишь непонимание. — Как я? — бормочет парень, осматриваясь. Все, что он помнит, как шел с занятий в школе, а потом в голове сплошная каша. «Похоже, пора перестать курить травку», — думает он, когда Елена говорит о потере сознания и странном поведении.