Огонь и крапива

Энмор проснулся поздно – солнце уже поднялось. На ночь он устроился на сеновале, и теперь лежал, лениво растянувшись на сложенном сене, и щурился на солнечные лучи, проникавшие сквозь щели в дощатых стенах. Неподалёку раздалось шуршание, потом громкий писк, и в следующую секунду откуда-то выскочил Висельник: глаза смотрят хищно и довольно, в зубах зажата маленькая мышка. Похвалив кота за хорошее исполнение обязанностей (на что тот ответил глухим ворчанием и поднятой шерстью), Энмор вышел наружу. Снаружи сверкало солнце, шелестели последние листья на деревьях. Со стороны Холодного озера ветер доносил шум ярмарки. Шагая по улице, Энмор почти никого не встретил, кроме нескольких кметов, с которыми обменялся приветствиями. Через несколько минут он дошёл почти до самого края деревни. По обе стороны улицы тянулись огороды, из-за покосившихся серых заборов поднимались высокие стебли кукурузы. Впереди, на самом краю леса, торчал на сваях «дом первого счастья». Остановившись, Энмор внимательно посмотрел на него. Всё-таки какое нелепое сооружение, хуже не придумать. Ну, надо надеяться, Ильси и Сейдо неплохо провели эту ночь. Как и несколько предыдущих, если верить Риде. Рида… Энмор помрачнел, подумав о ней. Последний раз он видел её вчера – рассерженной и оскорблённой словами его учителя. Чего доброго, она вообще ушла обратно в Старые Клыки. Или нет? Вон та одинокая женщина, что медленно идёт со стороны леса, в цветастой юбке и с растрёпанными чёрными волосами – уж не она ли это? Энмор решительно двинулся навстречу, но остановился, не сделав и трёх шагов. Это была не Рида. Это была Камали, мать Ильси. Красивая, как её дочь, смуглая и статная брюнетка, которая ещё вчера была такой радостной, нарядной и горделивой, теперь брела согнувшись, глядя перед собой остановившимися глазами. Платок свалился с её головы, и длинные чёрные волосы свесились на бледное, постаревшее лицо. В руках она держала кувшин с молоком, не замечая, что руки трясутся и молоко плещется на грязную дорогу. Энмор бросился к ней и подхватил её прежде, чем она упала. Голова женщины запрокинулась, кувшин вывалился из рук, и молоко хлынуло оттуда потоком, забрызгав сапоги Энмора и юбку Камали. Потом, вспоминая обо всём, он неизменно видел в памяти эту яркую картину: пронзительно голубое осеннее небо, желтые листья у обочины дороги, тёмно-серую грязь и белое-белое молоко. - Убили, - прошептала мать невесты, слабыми, как у цыплёнка, пальцами хватая волшебника за рукав. – Убили, мастер Энмор, убили… Еле подняв обмякшее тело, Энмор потащил женщину к деревне. На улицах, как назло, не было ни души – все ушли на работу или на ярмарку. Мысленно сыпя проклятьями, Энмор вертел головой по сторонам, но никого не видел. И вдруг, совсем как вчера ночью, его окликнул молодой голос: - Магистр Энмор! Резко обернувшись, Энмор увидел Рихана. Подумать только, что ещё недавно он рад был от него избавиться! Сейчас он был чертовски рад его видеть. Молодой волшебник быстро подбежал к Энмору и подхватил Камали с другой стороны, но она словно бы даже и не почувствовала этого. - Что случилось? – спросил Рихан, пока они осторожно вели Камали к её дому. - Я пока и сам толком не знаю, - ответил Энмор. – Она что-то говорила об убийстве. - Убийство? Здесь? – выдохнул Рихан. Испуг мешался с недоверием в его огромных глазах. Энмор ответил ему мрачным взглядом. - Она несла кувшин молока в руках, - тихо, но веско сказал он. – Здесь есть такая традиция – наутро после свадьбы мать невесты приносит молодым молоко. - Молодым… - Голова Рихана дёрнулась, будто бы он хотел обернуться назад и посмотреть на «дом первого счастья». – Вы думаете, убили жениха и невесту? - Я не знаю. Вдвоём они довели – вернее, дотащили, потому что ноги совсем не держали её – госпожу Камали до дома, где её уже ждал муж. Стоя на крыльце, Тен смотрел на дорогу и улыбался, ожидая весёлую жену и разрумянившихся от прогулки дочь с мужем. Улыбка мгновенно погасла на его усатом лице, а румяные щёки стали серыми, когда он увидел, что два волшебника Гильдии несут на руках его безмолвную жену. В один прыжок соскочив с крыльца, он бросился навстречу. - Что такое?.. Камали!.. - Отведите её в дом, господин Тен, - твёрдо сказал Энмор. - Но что случилось? – не унимался перепуганный кмет. – Где моя дочь? Этот мерзавец увёл её с собой, так?! - О каком мерзавце идёт речь? – раздалось от калитки. Там, скрестив здоровенные руки на груди, стоял Велето – отец Сейдо. - Возможно, Ильси и Сейдо в опасности, - быстро сказал Энмор. – Я должен срочно найти их. Вы не видели моего учителя? - Иол сейчас на другом конце деревни, лечит чью-то корову, - вмешался женский голос. Энмор развернулся кругом – и увидел знахарку Риду. Она лениво подпирала стену сарая. Столько людей в пределах дома Тена, в то время как на улицах не было никого, так обескуражило Энмора, что он мог лишь предположить, что они все прятались прямо в доме, как актёры за занавесом. Оторвавшись от стены, Рида решительным шагом направилась к Тену: - Друг мой, послушайтесь мага и заведите жену в дом. Я попытаюсь ей помочь. Растерянный Тен безмолвно покорился. Когда за ним, его женой и знахаркой закрылась дверь, Рихан обернулся к Энмору: - Нам нужно скорей вернуться! Надо узнать, что случилось! - Сейчас и без нас всё узнают, - пробормотал Энмор, глядя в спину Велето, который быстрым шагом двигался по улице к лесу. Возле одного из домов он остановился и поманил кого-то рукой – и тут же из переулка выскочил парень, один из тех, кто был на свадьбе, и поспешил за ним. - Что здесь происходит? – донеслось откуда-то сзади, и Энмор резко повернулся. Облокотившись на изгородь, во двор невинными голубыми глазами заглядывал Иол. - Где ты пропадал? – ахнул Энмор. - Помогал Витару лечить корову, - рассеянно ответил Иол. – А потом увидел, как Рида идёт сюда. Я её звал-звал, а она как будто и не слышит. Может, простудила уши вчера? Я говорил ей, не гуляй вечером на берегу Холодного озера… - Об этом потом, - перебил его Энмор. – Случилось что-то ужасное. Не знаю точно, что именно, но случилось. В двух словах он рассказал Иолу, что видел и слышал. А тем временем к дому уже стекались люди, неведомо как прознавшие, что в семье Тена и Камали что-то неладное. К тому времени, как Энмор закончил рассказ, возле дома уже собралась небольшая толпа, Рихан нетерпеливо притопывал ногой, а с конца улицы донеслись крики: - На помощь! Помогите! Убийство! Толпа ухнула и вздрогнула. Кое-кто, оцепенев, остался стоять на месте; кое-кто бросился было на крики, но Иол громко велел: - Всем оставаться на своих местах! Пойдём только мы с Энмором! - А я? – взвился Рихан. - Охраняй людей, - велел ему Энмор. Рихан покраснел – не то от радости, что ему поручили ответственное задание (хотя, на самом деле, никакой охраны не требовалось – Энмор подозревал, что убийца уже далеко), не то от обиды, что его не берут на место преступления. Во всяком случае, он сдержанно поклонился и отступил назад. Через две минуты они уже были возле дома на сваях. На траве, горько рыдая, сидел отец Сейдо. Двое мужчин, его родственников, утешали его, хотя и сами были потрясены горем. Увидев Иола и Энмора, один из них махнул рукой, хотел что-то сказать, но вместо этого глухо застонал и закрыл лицо руками. - Идём, Энмор, - тихо сказал Иол. – Надо посмотреть, что случилось. Вскарабкавшись вслед за учителем, Энмор оказался внутри. Комната была совсем маленькой, и почти всё пространство было занято широким ложем, убранном белыми льняными простынями. Изголовье, по местному обычаю, было украшено цветами – последними астрами и цинниями, сиявшими прощальным багряным огнём. Всё здесь было приготовлено для «первого счастья». Но никакого счастья тут не было и в помине. Словно окаменев, Энмор застыл у входа, глядя на кровать. На белых простынях вытянулись два костяка, обтянутых тёмной иссохшей кожей. Провалившиеся глазницы уставились в потолок, тёмные рты раскрылись в жутком немом крике. Молодые люди были не просто мертвы – казалось, что они умерли очень давно. Это было похоже на жестокую, циничную шутку. Иол, уже принялся за дело. Своими тонкими, как у юноши, пальцами он легко ощупывал тела, осматривая тонкую, словно пергамент, кожу, разинутые тёмные рты, скрюченные пальцы. - Что с ними случилось? – спросил Энмор, хотя ему казалось, что он уже знает ответ. И не ошибся. - Кто-то взял их кровь, - ответил Иол. Взял. Энмор ждал других слов. - Ты имеешь в виду – выпил их кровь? – уточнил он. Иол мрачно помотал головой, разглядывая ладонь Ильси. Он поднял руку и почти дотронулся своим указательным пальцем до указательного пальца девушки: - Вот, посмотри. Энмор склонился над высохшей ладонью и увидел маленькую ранку на пальце. Совсем крохотную. Края её были сухими – не осталось ни единой капельки крови. - Вампиры обычно кусают свою жертву в шею, локоть, бедро – туда, где проходят крупные сосуды, - сказал Иол, - но я никогда не слышал, чтобы вампир кусал жертву в палец. А ведь больше никаких повреждений на телах нет. Значит, кровь была извлечена именно из надрезов на пальцах, и именно эти раны убили молодых людей. Энмор почувствовал лёгкое головокружение. Пользуясь тем, что Иол на него не смотрит, он сел на кровать – не хватало ещё хлопнуться в обморок. А к этому он был близок. Если уж Ильси и Сейдо предстояло этой ночью погибнуть, то уж лучше бы это был вампир, да хоть целая стая вампиров, лишь бы не то, о чём говорил Иол. - Ты думаешь, это сделал лич? – глухим голосом спросил он. Учитель ответил не сразу. Он всё ещё продолжал смотреть на мёртвые лица Ильси и Сейдо. Потом, не поднимая глаз на Энмора, тихо произнёс: - Пока рано делать выводы. Нужно провести расследование, выяснить все детали… Это тёмная магия, вне всяких сомнений… Но пока я бы не сказал, что это лич. В этот момент Энмор отчётливо понял: учитель лжёт. На самом деле Иол уверен, что убийство совершил лич – мёртвый колдун, добровольно отдавший свой дух и разум во власть потусторонних сил и получивший в обмен на это огромную мощь и фактически вечное существование. Существование – потому что жизнью это назвать было нельзя. Господствуя над нежитью, лич сам представлял из себя нежить, а потому убить его было нельзя – лишь ввергнуть в бесплотное состояние. Давно, очень давно эти создания не появлялись на землях Юга Тонского Королевства. Да Энмор и на севере их не встречал. Он никогда в жизни не сталкивался с подобной нечистью – лишь слышал о ней. Снаружи доносился шум – ярмарка просыпалась. Энмор подумал: многие ли уже знают о том, что произошло? И захотят ли они остаться, когда узнают? Прислушавшись, он вскочил на ноги. - Иол! Снаружи что-то не так! - О чём ты? Энмор подошёл к двери, распахнул её и рискованно высунулся наружу. То, что он увидел и услышал, превратило его мрачные подозрения в не менее мрачную уверенность. Слухи в то осеннее утро разносились быстро, и если не все, то половина гостей были уже охвачены гневом и страхом, которые расползались, словно ядовитое облако, всё шире. Торговцы суетились возле своих палаток и шатров, не выставляя товар наружу, а стремительно сворачивая его в тюки и мешки; но далеко не все были озабочены этим – большинство гостей, побросав все свои дела, собирались тут и там в маленькие группы, переговаривались, и в жужжании их голосов Энмору слышался нескрываемый ужас. Некоторые уже бросили совещаться и теперь шагали куда-то в гущу палаточного городка, потрясая палками, ножами и топорами и крича: - Найдём ведьму! Найдём убийцу! - Ой-ой, - второй раз за эти сутки произнёс Энмор и рванулся назад. При этом он так ударился затылком о притолоку, что у него из глаз посыпались звёзды. Со стоном Энмор прислонился к стене, закрыв глаза. - Что случилось? – встревоженно окликнул его Иол. - Я ударился головой, - простонал Энмор. – Чёрт, как больно! - Да я не об этом! Что там снаружи происходит? - О, ничего особенного! Всего лишь сумасшедшая толпа кричит что-то про ведьму и убийцу, и, кажется, я знаю, про кого это они. Энмор снова бросился к выходу и начал быстро спускаться по лестнице. - Подожди! – крикнул ему Иол и, сглотнув, посмотрел на лестницу. Голова у него вновь закружилась. - Ладно, я тебя догоню, - пробормотал он и осторожно опустил ногу на перекладину.