Огонь и крапива

Спустя полчаса над деревней Старые клыки появился ворон. Он летел низко, часто взмахивая крыльями. В лапах он держал какой-то сверток. Опустившись на землю перед домом Иола, ворон тут же превратился в юношу. Из свёртка выкатились два жёлудя, один из которых обернулся возмущённо орущим котом, а второй – обессиленным пожилым мужчиной. Подняв Иола на ноги, Энмор завёл его в дом и с трудом уложил на кровать. Потом подошёл к очагу и взял с полки кремень. Опустившись на одно колено, он начал высекать искру, и как раз в тот момент, когда дрова загорелись, Иол заворочался на своей постели, тяжело и хрипло кашляя. - Тебе очень плохо? – спросил Энмор, наклоняясь к нему. – Погоди, я подогрею вина. - Не надо, - прохрипел Иол. С усилием приподняв руку, он вцепился Энмору в воротник, заставляя ученика склониться так низко, что Энмор довольно чувствительно ударился лбом об изголовье. - Ты… не должен оставаться здесь, - прохрипел Иол. – Я знаю, куда он движется… В последний момент… я увидел это место в его мыслях. Нельзя терять ни минуты… - Хорошо, - сказал Энмор, стараясь говорить спокойно и уверенно, хотя внутри у него всё разрывалось от тревоги – губы Иола посинели, а глаза смотрели туманно, словно ничего не видя. – Я пойду. Только скажи, куда. - Иди… к Синей скале. Иди… Не забудь про крапиву, Энмор… Помни: крапива… С этими словами он опустил дрожащие веки и откинулся на подушку. - Иол… - пробормотал Энмор, весь дрожа и борясь с подступившими к горлу слезами. – Я пойду, только сначала помогу тебе. - Нет… - закашлялся Иол. – Я сам всё сделаю. Мне нужно только отдохнуть. Иди, Энмор! Скорее! Пришлось повиноваться. Энмор вскочил на ноги и быстро, чтобы не передумать, вылетел за дверь. - Висельник! – закричал он, кутаясь в плащ. Кричал громко, чтобы заглушить полные ужаса мысли о том, что не надо было слушаться Иола, надо было остаться и помочь ему, хоть как-то, хоть чем-то. – Висельник, где ты шатаешься! Кот тут же спрыгнул с крыши ему на плечи, как лесной хищник, кем он, в сущности, и являлся. Энмор пробежал через тёмный сад, затворил за собой калитку и помчался вниз по склону. Обогнув деревню, он вышел на опушку леса и остановился. Со стороны леса дул слабый ветер, он нёс с собой запахи мокрой опавшей листвы и грибов. Тёмные ветви сосен шевелились, как живые. Ночь становилась всё холоднее, и дыхание, вылетавшее изо рта Энмора, превращалось в облачка пара. Внезапно он заметил где-то слева, вдалеке, проблеск слабого света. Обернувшись туда, Энмор увидел дом Риды – маленький островок среди моря тьмы. В низком окошке, полускрытом тяжело нависшей соломенной крышей, метался тревожно-жёлтый свет. Не задумываясь, Энмор двинулся туда. Весь пол был завален свежесрезанными пучками крапивы. Повсюду топорщились жёсткие, уже начавшие увядать листья; в воздухе стоял крепкий кисловатый аромат. Посреди всей этой зелени, словно в зарослях, сидела Рида. Лицо её в свете огня казалось мрачным и торжественным, как у древней жрицы; руки в плотных холщовых рукавицах проворно связывали и переплетали между собой стебли крапивы. - Рида, - изумлённо сказал Энмор, оглядываясь по сторонам, - как ты догадалась? - Я не догадывалась, Энмор, я знала, - отрезала знахарка, не глядя на волшебника. – Может быть, твой учитель и считает меня никчёмной, но ты-то, надеюсь, не забыл, что знахарство – это Первая ступень Знания. Служителей Зелёной Грани часто недооценивают, я уже привыкла. Судя по её язвительному голосу, ни капельки она не привыкла. Энмор перешагнул через крапивный сноп, приближаясь к Риде. - Не обижайся на Иола, - виноватым голосом сказал он. – Он был пьян. На самом деле он уважает тебя, ты же знаешь. Он так расстроился, когда я рассказал ему, что он натворил… - Ох, Энмор, - раздражённо махнула рукой знахарка, - он может хорошо относиться ко мне лично, но волшебники Гильдии презирают знахарей. Мы знаем всё о травах, грибах и кореньях, но в их глазах это ерунда по сравнению с фокусами и формулами! - Хорошо, - с внезапным ожесточением сказал Энмор, - тогда, будь добра, скажи ему это сама. Он как раз лежит дома при смерти. Рида резко подняла голову, её глаза сверкнули мрачным огнём: - При смерти? О чём это ты? - Некромант напал на нас возле Новых клыков и ранил его. За что Энмор уважал Риду – так это за то, что она, при всей своей раздражительности и вспыльчивости, умела владеть собой, когда это было нужно. Она не стала ахать и сыпать вопросами. Её большие тёмные глаза сузились, губы сжались, и без того суровое лицо стало похожим на лицо древнего языческого идола. - Он был в сознании, когда ты уходил? - спросила она. Руки её заработали быстрее, отрывая новые стебли крапивы и связывая их между собой. - Да. Но ему очень плохо. - Ему необходим покой. И укрепляющий сбор. Наше счастье, что я заготовила его побольше. Достань горшочек, он третий слева на полке. Энмор достал с полки пузатый горшочек, горлышко которого было завязано тряпицей. Но даже сквозь ткань он ощутил приятный аромат трав. - Завари полкружки, и пускай пьёт маленькими глотками, - сказала знахарка. – Но запомни: не заливай крутым кипятком. Вода должна постоять минут пять, прежде чем зальёшь травы. - Хорошо. - Беги, Энмор. Возвращайся сразу, как только он выпьет настой. Если будет без сознания – просто оставь, накрыв полотенцем. А я пока закончу свою работу. - А ты успеешь? - Ты плохо меня знаешь, - загадочно улыбнулась Рида. Иол был вялым и измученным, но настой выпил, не возражая. Сразу после этого он заснул. Энмор укрыл учителя одеялом и, склонившись, поцеловал в наконец-то разгладившийся лоб. А потом побежал к Риде. Её работа уже была закончена. Она встретила его на пороге, держа в руках широченный крапивный мешок, в который можно было поместить человека. Чтобы мешок было удобнее тащить, Энмор снял куртку и обмотал свёрнутый мешок вокруг талии, поверх рубашки, а потом завязал ремнём. Снова напялив куртку, он почувствовал себя донельзя неудобно. - Будет тебе наука, Энмор, - сказала Рида, оглядывая его округлившуюся фигуру, - не ешь слишком много выпечки, а не то останешься таким навсегда. - Да ну тебя! – воскликнул Энмор, закутываясь в плащ. – Мне и так страшно, а ты ещё больше пугаешь… Он развернулся и шагнул вперёд. - Энмор, - окликнула его Рида. Он обернулся. Знахарка смотрела на него тёмными, мрачно мерцающими глазами. - Запомни, - сказала она, - ты не должен упустить ни одного. - Я помню, Рида, - ответил Энмор и шагнул за порог. Но тут же вновь обернулся и твёрдо сказал: - Сам бы я не смог сделать этот мешок. Спасибо тебе. Лицо Риды немного смягчилось. - Удачи тебе, Энмор, - тихо сказала она. Со всех ног Энмор поспешил в лес. Верный Висельник мчался за ним, как маленькая серая тень. Вскоре ему удалось найти след некроманта, но сперва он решил подготовиться. Сойдя со следа, он отыскал рядом небольшую полянку и принялся за работу: натаскал хвороста и сухой травы, соорудил невысокий шалаш, посыпал его павшими листьями. - Лучше останься здесь, Висельник, - сказал он, почесав кота за ушком. – Я постараюсь скоро прийти. Хвост кота встревоженно задёргался из стороны в сторону. Он тихо мяукнул, как будто спрашивая: «Тебе обязательно идти туда?» Вздохнув, Энмор опустился на одно колено и обнял кота. Тот на миг вцепился в его куртку когтями и неохотно отпустил. Не оборачиваясь, Энмор побежал обратно. Тёмные корявые ветки перепутались над его головой. Свет луны почти не проникал сквозь завесу туч. Энмор шагал по бурым, мокрым листьям, которые совсем ещё недавно были такими красивыми и яркими. Его красные глаза, почти не мигая, вглядывались в темноту. Впрочем, не столько зрение вело его в эту ночь, сколько интуиция. Энмор чувствовал, что некромант впереди, и знал, что отставать нельзя, но и догонять слишком быстро не следует. Если он нападёт на лича раньше времени, то либо спугнёт его, либо разозлит, а нет ничего хуже мертвеца, испытывающего злость. Длинна, длинна была эта тёмная осенняя ночь… По подсчётам Энмора, до рассвета оставалось ещё два часа, когда он наконец добрался до места. Здесь след лича был таким широким, его покрывало так много мёртвой, сгнившей, травы, что противный сладковатый запах разносился повсюду. Впереди, сквозь ветви деревьев, пробивался свет от костра. Спрятавшись за одним из нетронутых злой магией кустов, Энмор осторожно выглянул вперёд. Перед ним открылась небольшая поляна, почти идеально круглая, поросшая густой травой, в которой прятались последние цветы. Со всех сторон поляна была окружена лесом, но с южной стороны, прямо перед глазами Энмора, возвышалась скала. Вершина и склоны скалы поросли мелким кустарником, ежевикой и ёлочками, но тот склон, который выходил к поляне, был обрывистым и гладким, как стена. То была Синяя Скала – древний Кладезь волшебства. Иол рассказывал Энмору, что Кладезей волшебства было не так уж много, и побывать там было мечтой и одновременно страхом для всех волшебников. Мечтой – потому что Кладези наделяли пришедшего могуществом. Страхом – потому что сила таких мест была слишком велика, и порой могла поглотить неудачливого искателя приключений. Похоже, некроманта это не испугало. Он сидел прямо в центре поляны, спиной к Энмору. Молодой волшебник вглядывался в его фигуру – и в самом деле, невысокую, бедный страдалец Рихан не обманул – закутанную в чёрный, как ночное небо, плащ. На первый взгляд, некромант сидел абсолютно неподвижно, но через несколько минут Энмор заметил, что он чуть-чуть раскачивается. Осторожно, стараясь не зашелестеть ни одним листком, Энмор двинулся в сторону, огибая поляну по кругу, и вскоре его глазам открылся плоский, как стол, камень, лишь на дюйм поднимавшийся над травой. Некромант сидел перед камнем, расставив на нём маленькие бутылочки. Всего бутылочек было четыре. Даже на таком расстоянии Энмор каким-то чутьём понял, что в бутылочках – кровь. Внезапно некромант запел, и Энмор оцепенел от ужаса и изумления – потому что из-под грубого чёрного капюшона полился нежный, мелодичный девичий голос, который он последний раз слышал лишь сегодня утром. Голос пел негромко, но старательно, выводя жутковатую монотонную мелодию. Все слова были Энмору непонятны, но слушая их, он ощущал, как будто холодные сухие щупальца лезут ему под одежду, трогая его кожу и пронзая до самых костей холодом и страхом. Оцепенев от потрясения, он не мог сдвинуться с места, и не сразу заметил, что песня вдруг прервалась, и скрытое чёрным капюшоном лицо повернулось к нему. Энмор отпрянул – слишком быстро, врезавшись спиной в предательски зашуршавшую траву. Но он уже понял, что слишком поздно – некромант заметил его. Щупальца магии схватили Энмора, не давая пошевелиться, сдавили ему грудь и горло, и прежде, чем потерять сознание, он успел увидеть в темноте над собой милое лицо Тиориль, искажённое странной, болезненной улыбкой.