Выбор Вели

Утро выдалось дождливым. Подниматься не хотелось, и Клорви прильнул к Нагреду в поисках тепла и безмятежности. Тот не возражал и обнял. Бьюви не спалось, он возился с мехами и безуспешно пытался разжечь отсыревшие дрова. Клорви некоторое время размышлял, что ему делать — помочь или насладиться близостью Нагреда. «Всё равно не спится», — решил он и сел. Нагред потянул одеяло на себя и отвернулся. Клорви сонно уставился на Бьюви. Тот отложил бесполезные меха, уселся прямо на полу и закрыл глаза. «Чудак!» — Клорви хотелось засмеяться, но он боялся разбудить альф, наверняка видевших десятый сон. У него перехватило дыхание, когда в ладони правой руки Бьюви пламя пламя. Тот разжёг очаг. «Жрец Лери!» — Клорви лёг и, забравшись под одеяло, замер. Кое-что о прошлом Бьюви прояснилось. Жрецов Лери, бога не только огня, но и обмана, не жаловали южане. От них постарались избавиться в первую очередь, прежде всего лишая языка. Неясно, каким чудом Бьюви выжил. «Куда ему деваться? Вот и пришлось пристраиваться к Скрайду и скрывать прошлое!» — догадался Клорви. Бьюви закончил возню с очагом и прошлёпал босыми ногами к столу. Клорви осмелился, поёживаясь от прохлады, которую не успел разогнать огонь, потянуться за рубахой, надел её и поднялся. Бьюви вздрогнул, когда Клорви приблизился к нему. Нож с грохотом свалился на пол. — Эй, ты чего? Это всего лишь я! — Клорви хохотнул, создав обманчивое впечатление беспечности. — Помогу. Всё равно не спится. — Бьюви кивнул и перевёл взгляд на корзину с овощами, чем дал понять, что именно нужно делать. Клорви взял второй нож и выудил из корзины морковь. Заручившись согласием, приступил к чистке, и на некоторое время воцарилось молчание, прерываемое только стуком ножа о доску. Бьюви нарезал мясо, добытое накануне охотниками. Зайчатина была жёсткой, но выбора не осталось. Клорви искоса поглядывал на него. — Красивая рубашка, — похвалил он, — особенно цвет. Словно южное море летом. Бьюви перевёл взгляд на грудь, видневшуюся в вырезе не зашнурованного ворота, и улыбнулся. Клорви вспомнил нить, найденную на кусте. Он отчаянно пытался найти затяжку или прореху. Как назло, Бьюви не поворачивался и не позволял рассмотреть себя с другого бока. От жрецов Лери можно было ожидать всего. Морковь была почищена, нарезана кружочками и брошена в кипящий бульон. Аромат, шедший от котла, разбудил спящих, и те едва ли не наперегонки пошли к столу. — Молодцы, — похвалил Скрайд. — Один муж — хорошо, а два — лучше. Надоест — заберу, — кивнул он в сторону Клорви. Нагред был заметно не весел, словно поднялся не с той ноги. — Ты где был вчера? — уточнил он у Клорви. — По альфам ходил, — отшутился Скрайд. Для него утро явно доброе. — По себе-то судить не надо. Я всего лишь знакомился с Мородом, — съязвил в ответ Клорви. Смех прекратился. Скрайд сжал губы. — Не делай так больше. Без меня, — попросил Нагред. — Послушай, я не слабак какой-нибудь. Как-никак, семь лет в море. Омега на корабле — большая редкость, сам понимаешь. Поневоле пришлось учиться постоять за себя, а когда доказал, что могу это сделать, никто не осмеливался пальцем тронуть, потому что рисковал остаться без них. Клорви скрипнул зубами. Воспоминания всколыхнулись в его душе, словно всё случилось не семь лет назад, а вчера. Его продали, словно вещь, и если бы не пиратское судно, то он бы не узнал, что такое свобода. — Молчи, — попросил Нагред, — я не должен знать о твоём прошлом. — Хорошо! — Клорви закусил губу. Он оказался далеко не самым красивым из беглых, угодивших в пиратский плен рабов, поэтому его не постигла участь быть изнасилованным всей командой. Иные не выдерживали издевательств и умирали. Кого-то выбросили в океан на корм акулам. Клорви понравился старпому. Тот любил ломать жертву, а после брать, словно ценный трофей. Клорви сопротивлялся до последнего и затих тогда, когда почувствовал чужой член в себе. Он сделал вид, что сдался, только для того, чтобы старпом отпустил запястья. И сомкнул пальцы на шее… Клорви долго душил — настолько, что насильник дёрнулся и рухнул на него, а ставший вялым член выскользнул из него. Клорви, заметив дрожь в руках, сжал кулаки. Ему пришлось ой как нелегко, но жизненные неурядицы не научили бы его умело обращаться с оружием. — Так где ты был вчера? — настаивал Нагред. — Знакомился с Мородом. Далеко, правда, не ходил. Возражать не стану, если покажешь мне местность, — улыбнулся Клорви. Нагред нахмурился, потеребил бороду, но всё же согласился: — Я не против. Клорви спешно засобирался.

***

Нагред не поверил ушам, когда услышал просьбу Клорви. — Я же сказал, мне всё равно. Зачем он тебе сдался? — Чтобы у тебя не было никаких сомнений насчёт меня. Хотел ты того или нет, но моё прошлое вылезло наружу. Да и ревность… — Ревность? — Слишком мало времени прошло, чтобы влюбиться. Не любовь порождает ревность, а недоверие. Я хочу, чтобы ты мне верил настолько, насколько это возможно. — Я не хочу, чтобы этот жирный ублюдок трогал тебя в тех местах, которые только для меня… — Нагред заглянул в широко открытые карие глаза. — Это лекарь, жирный бета, совершенно непривлекательный! — Клорви, чтобы убедить Нагреда, добавил: — Однажды ты захочешь детей. Роды проходят с участием посторонних. Нагред в очередной раз дотронулся до бороды и перебрал жёсткие волоски. Он с трудом представлял себе воинственного Клорви с большим брюхом. Детей ему и правда хотелось. Но со временем, когда появится собственный дом. — Будь по-твоему! — Нагред развернулся и пошёл к дому Марьена. Ему помнилось, кто жил раньше в каменном, обмазанном серой глиной доме с соломенной крышей. Пелару, альфе, Вели избрал в мужья альфу, причём воина. Странно, как пара не разбежалась, но неприличная брань разносилась на весь Мород. Воины никак не могли решить, кому сегодня стирать рубашки. Но охотились всегда вместе. «Интересно, они и в постели спорили, кому быть снизу?» — не вовремя мелькнула мысль. Нагред хрюкнул от смеха. Вопросов, что сталось с Пеларом, не возникло. Он всегда казался Нагреду старым. Осталось надеяться, что умер, когда достиг почтенного возраста. Сейчас дом изменился. Ранее заросший травой дворик выметен, на плетне сохли вымытые горшки и выстиранная одежда. — Белые! — заметил Клорви. — Что тебя так удивляет? — удивился Нагред. — Марьен — южанин! Лекарь не изменил южным привычкам и под тёмный сюртук надевал белые рубахи. — Поговорим после, — едва слышно проговорил Клорви до того, как дверь отворилась, словно хозяин ожидал гостей. В щель протиснулось брюхо, и после показалось толстое лицо. Марьен удивлённо уставился на посетителей. — Я передумал, — выпалил Нагред. — Сколько? От названной суммы он присвистнул, но решил не торговаться и сунул серебряный тарр. — Ждите на пороге. Вам не нужно смотреть, что я буду делать. Ваш спутник пусть заходит. Клорви неловко переступил с ноги на ногу, и Нагреду на мгновение показалось, что он передумает, но прошёл внутрь и плотно закрыл за собой дверь.

***

К счастью, Марьен позволил не раздеваться догола и оставить рубаху. Чувство унижения смягчилось тем, что хоть часть тайны прошлого Клорви будет сохранена. Неприятно — чувствовать, как толстые пальцы толкаются внутрь — в место, не предназначенное для них. — Здоров, отдам должное. — Марьен надавил на низ живота. — Ребёнка не носишь. В этом ты чист, но… — он протолкнул пальцы дальше, вглубь. Клорви закусил нижнюю губу, чтобы не застонать от боли, — рожал. — Да, — признался Клорви. — Давно. — Сколько раз? — Два. — Где дети? — Марьен рывком вытащил пальцы, и Клорви резко сел. Внизу живота отозвалось болью. — Хотя этот вопрос не относится к моему здоровью, но чтобы не оставлять недомолвок, отвечу: два мёртворождения. — Хм! — Марьен ухмыльнулся, глядя на Клорви, спешно надевавшего подштанники. — Надеешься подарить суженому здоровое потомство? Какая-то причина ведь была, что дети погибли. — Их отец избивал меня, — солгал Клорви. — Роды случились преждевременно. — Нагреду будем говорить? Штаны нашлись на сундуке. Клорви не помнил, как в спешке положил их рядом с синим плащом Марьена. Синим? — Мне всё равно. Лекарь едва ли не прямо намекал, что хотел получить мзду за молчание. Он мог ждать до тех пор, пока толстое пузо не лопнет. Расплатиться-то нечем! Нагреду станет известно больше о прошлом Клорви. Одно хорошее: выяснилось, кто именно рвал межальник. Под потолком сушились пучки трав. Клорви пробежался взглядом и, не найдя ничего интересного, перевёл его на деревянную, законопаченную соломой и глиной дверь. — Зайди, — пригласил Марьен. Нагред не заставил себя долго ждать и едва ли не с порога получил ответ: — Здоров, но были роды. Детей рядом с ним не вижу. Разбирайтесь сами. — Это хорошо. Значит, он способен подарить детей, — парировал тот, но при этом бросив на Клорви полный упрёка взгляд. — Идём. Тот вприпрыжку, словно лекарь обрадовал хорошей вестью, направился к двери. Оба быстрым шагом пошли прочь от проклятого лекарского дома. Погода сегодня удалась сухой и тёплой, но песчаная дорога не просохла, и приходилось отряхивать сапоги. — Сколько детей? — уточнил Нагред, когда оба отошли на достаточное, чтобы их не подслушали, расстояние. — Двое. Живы, наверное, — поделился Клорви. — Родились здоровыми. Я их не видел, но… кричали громко. И… Я молился, чтобы роды были тяжёлыми и унесли мою жизнь. Увы, как назло, — он сглотнул ставшую горькой слюну, — всё проходило легко и быстро. Его голос дрогнул. Нагред подошёл к нему и обнял за талию. Заячьи рабы нужны только для того, чтобы рожать детей для пар, которые не могли дать потомство. Нередки случаи сочетания браком альф и бет даже на Юге. Порой и альфа, который решил не вступать в брак, платил немалые деньги за такого раба. Иные омеги старались как можно чаще беременеть. В это время их едва ли не носили на руках — до самих родов, иногда и дольше, чтобы могли вскормить крох; наряжали в лучшие одежды, кормили прекрасной пищей и одаривали драгоценностями, когда всё заканчивалось, — в знак того, что счастливые семьи довольны. Клорви же променял возможность сытой, хоть и рабской, жизни на море, сбежал терпел приставания. Он всё, что угодно, делал, лишь бы стать свободным — не рабом. Он надеялся, что прошлое останется прошлым. Проклятье... Теперь есть Нагред, с кем Клорви теперь связан. Тот, кто остановился, чтобы погладить тёмную прядь, встать рядом — близко-близко — и заглянуть в глаза. — Я думал, ты оказался на свободе, потому что из тебя вышел плохой раб, — внезапно признался тот. — Ну-у... Бесплодный или даривший слабых, чтобы жить, детей. То есть россказни Нагреда о доме, которого нет, — причина, чтобы объяснить остальным, почему в его семье не появятся дети. — Не лги мне, пожалуйста. Если хочешь, я всё расскажу о себе, но и ты не лги! — Нагред уткнулся носом в темноволосую макушку. Проходивший мимо юноша с вёдрами на плече улыбнулся, глядя на пару.