Храни Лиаллон

Низина с вершины холма выглядела прекрасно. Буйство зелени радовало глаз, а рукав реки делил её надвое. Эрм подпёр ладонью подбородок и посмотрел вниз. Он отдыхал, пока Волк щипал траву, то и дело фыркал и прядал хвостом. Оводы одолевали и несчастную лошадь, и хозяина, поэтому приходилось отмахиваться. Хорошо ещё, что кожаная кираса защищала от укусов. Клятые насекомые нагло кружили над лицом, не защищённым маской. Эрм хлопнул себя по шее, покатал убитое насекомое между пальцами, грязно выругался и, не мешкая более, встал. Быть обедом для кровососов ему изрядно надоело. — Где же эта треклятая Мёртвая Высь? — Эрм зло сплюнул. Холмов было много, и они походили друг на друга. Если Тленное поле легко найти, то бывшую деревню — крайне трудно. Это неважно. Действительно, ну её, Мёртвую Высь, будь проклят тот, кто так назвал поселение. Лиаллонцы не вовремя подоспели, хотя торопились, что немудрено — с холма в небо поднимались клубы дыма, издалека заметные. Перты же разграбили довольно богатую в те времена деревню и уволокли часть молодых женщин. Пришлось рыцарям вместо того, чтобы сносить головы клятым вражинам, возиться с селянами-погорельцами, непригодными в бою женщинами и оравой плачущих детей. В низине они разбили лагерь и вырубили лес, чтобы выстроить новые дома. Эрм тряхнул головой, отгоняя воспоминания прочь. Вспомнилось, как он ухлёстывал за одной хорошенькой девушкой, которая непонятно каким чудом выжила и не была угнана пертами. Он не был влюблён, но как водилось, изголодавшиеся по женской ласке рыцари не могли пройти мимо женщин, причём не желали делить одну на несколько человек. Иным казалось, что влюблены. Дело доходило даже до драк. — Да, прав был старый Равьер — где появилась женщина, без склок не обойтись, — зачем-то доложил Эрм коню, — а мы всё на него: «Хуй не встаёт от старости!» — и всё тут. Волк радостно заржал, когда хозяин расстреножил его. Сам Эрм нахмурился и замер. Прошлое уже начало одолевать его, и он едва ли не физически почувствовал на себе взгляд голубых глаз-щёлочек, презрительный, не предвещавший ничего хорошего. Эрдан, его соратник, был старше, ростом на добрую голову выше, поэтому считал, будто Эрм должен уступить девицу. Тот не согласился, и чем сильнее давил Эрдан, тем нежнее ухаживал… «Ну и где ты теперь, дурак ревнивый? Кости твои валяются на Тленном поле! Стоила она таких стычек?» — размышлял Эрм, всовывая ступню в стремя. Волк мирно стоял, несмотря на то, что его заедали оводы. Конь словно знал — если хозяин садится в седло, делать шаг нельзя, даже если становится невыносимо. Спуститься по склону холма было куда легче. Если наверх Волк едва плёлся, то вниз скакал галопом так, что Эрм едва успевал притормаживать и облегчённо вздохнул, оказавшись в низине. Трава здесь была на диво хороша — высокая и сочная. Стебли порой доставали до колен — это при всём том, что Эрм ехал верхом. «Суеверные!» — догадался он. Жители Дымной Дратвы не пасли в этих местах скотину — боялись мора. Получается, стоит обогнуть холм — и он окажется в Тленном поле. Эрм так и сделал. Порой Волк ржал, точно чуял неладное, тряс головой. Грива металась из стороны в сторону, но конь не понёс, а медленно ступал, пока не встал как вкопанный. Хотя трава была высокой, но Эрм не мог не заметить, что она примята кирасой. Он спешился и подошёл к проржавевшему от времени доспеху с дырой. Некогда бирюзовый, а теперь невероятно грязный лоскут кое-как покрывал металл. — Перт. — Эрм нагнулся и всмотрелся в пластины. — Кираса ваша позволяет быть чуть более ловкими, но места между пластинами — слабые, — зачем-то повторил он урок кузнеца. Он не любил литую сталь, поначалу ему было тяжело дышать, потом привык… Да и отец не признавал кожу, настороженно относился к переплетённым кольцам. «Только литой металл!» — говаривал он. Но Эрм любил кольчугу, не так сильно сковывавшую движения. Воспоминания одно за другим одолевали — как детские, так и юношеские, кроме того отрезка жизни, большого — более трети, когда Эрм покинул лазарет и начал жить заново. Под ногой что-то хрустнуло, и Эрм наклонился и убрал ногу с бедренной кости, уже непонятно чьей — перта или рыцаря-лиаллонца. После сделал шаг в сторону и случайно пнул ногой череп. Костей валялось много — куда больше, чем доспехов. Эрм всё понял. — Помародёрствовали, мрази! — обругал он любителей лёгкой наживы, которые всегда ухитрялись появиться на поле боя — следили, что ли? — и подбирали всё мало-мальски ценное: оружие, целые части доспехов, порой — даже украшения, которые носили несчастные воины. Мародёров Эрм не любил. Их вообще никто не любил, причём ненавидели гораздо сильнее, чем открытых врагов. Тем не менее они не прекращали грязное дело, потому что на товар был спрос. «Ну конечно, покупатели — не дураки, только делают вид, будто не понимают, почему меч Лиаллона — работу самого мастера Терьефа — продают за бесценок!» — злился Эрм. За гневными мыслями он не вспомнил, зачем пришёл. Или примета была самым обычным бабским предрассудком. Даже сердце не ускорило ритм, словно Эрм не на месте битвы побывал, а случайно забрёл в прекрасное место. Очевидно, будь он простым путешественником, испугался бы груды костей, но теперь он только мирно прогуливался и чувствовал, как роса пропитывает штаны насквозь. Не высохла, хотя день шёл к вечеру. Действительно проклятое поле. «Что, если Рик меня ищет?» — отвлёкся Эрм от тягостных дум. Вряд ли, мысленно ответил он на свой же вопрос. И тут же переключился на другой. В Дратве полно девиц, войны уже много лет как не было, тем не менее для кого-то она словно никогда не заканчивалась. Лиаллонцы ответили той же монетой пертам, которую те бросили там, в Мёртвой Выси, с той лишь разницей, что девушек в войсках не было, даже маркитанток. Из оставшихся в живых пленённых воинов отобрали миловидных юнцов и натешились вволю, после убили. И то война закончилась, потому что в бою пал король Пертии. Эрм не знал наверняка — за Лиаллон такие сведения просачивались из рук вон скудно — но ходили слухи, будто принцы-близнецы не смогли поделить трон и корону, поэтому разгорелась гражданская война. Во всяком случае, где двое грызут друг другу глотки, третий жиреет. В Кнехе успел смениться Великий князь, а войны всё нет… И не нужно. Кто пойдёт в бой, если Лиаллон оказался суровым к одноглазому воину? Юнцы вроде Рика? Нет, опять… Эрм остановился у обрыва и посмотрел вниз, в реку, проводил взглядом плывшее бревно. Много крови утекло здесь в прямом смысле. «Помнится, был брод!» — вспомнил Эрм. По телу пробежали мурашки. С рекой, окружённой крутыми берегами, военачальник просчитался, и к пертам подоспела подмога… Проклятье, снова не то. Эрм думал только о том, что если перейти вброд, то можно сократить путь до постоялого двора. Ехать по берегу извилистой реки — долго, куда быстрее будет через лес. Эрм, подъезжая к мосту в первый раз, приметил вырубку. Так он и сделал. Вверх по течению идти не было смысла — не там брод, а вот вниз… На том и порешил. Волк уже вёл себя куда спокойнее и послушно брёл за хозяином. Эрм держал в руке поводья и всматривался вдаль, подмечая всё — и размытый берег на противоположной стороне, и островок… Вот оно что, островок, значит. Небольшой, на нём отряд спрятаться не мог, но ведь вода у берегов светлее. Вот он, брод. — Если глубоко, то поплаваем, а, Волк? — Эрм подмигнул коню единственным глазом. Тот не возражал, словно торопился покинуть проклятое место. К тому же было жарко. С лица тёк пот ручьём, но избавляться от кирасы Эрм не решился. Так безопаснее. Берег стал пологим, конь подошёл к кромке воды и принялся жадно пить, пофыркивая и прядая ушами. Эрм последовал его примеру, умылся, затем набрал пригоршню и жадно проглотил. Когда жажда была утолена, путники вошли в воду. Река за много лет размыла дно, и Эрму пришлось держаться за поводья, а свободной рукой загребать воду. Волк же прекрасно плавал — куда лучше хозяина. Тот подозревал — искусанному оводами животному хотелось унять треклятый зуд. До островка добрались быстро. Конь принялся срывать листья кустов мягкими губами, а Эрм дёрнул ремень наплечника и отстегнул. Лучше бы избавиться от доспехов, так плыть легче. Поэтому он был уверен — некогда брод был более мелким — настолько, чтобы обряженные в доспехи воины могли перейти реку и не потонуть, утянутые тяжёлым металлом на дно. — Пойдём! — Эрм шлёпнул лошадь по холке. Волк недовольно заржал, но жевать прекратил и отправился за хозяином. Тот не решился лезть в заросли ив и поплёлся по берегу. Ноги утопали в песке, в сапогах хлюпала вода, отчего хотелось разуться и просохнуть. Но сейчас смысла не было: всё равно плыть. Эрм приторочил к задней луке седла доспех и огляделся в поисках направления. Возможно, плыть вообще не придётся, потому что почти различимо песчаное дно. Даже рыбок можно рассмотреть — настолько мелкая река в этом месте. И Эрм уверенно повёл Волка в воду. Он оказался прав — вода доставала едва ли не по грудь. В одном месте — до подбородка, но на этом обошлось. Разве что течение отчего-то стало сильнее и норовило унести немного дальше от намеченного места. Не исключено, так оно и было бы, останься Эрм юнцом в возрасте Рика… Проклятье, опять… Он знал — всегда нужно гнать из головы жалость, ни к чему хорошему она ещё не привела, а те, кого он щадил и поддерживал, в итоге садились на шею. Если Рик не смог за себя постоять, то виновен в этом в первую очередь он сам. Но юнца некому научить, уколола совесть. Но Рик струсил, убеждал сам себя Эрм и, выйдя на берег, рухнул на песок и стал разуваться. Волк смотрел на него карими, обрамлёнными чёрными ресницами глазами, будто гадал, зачем людям носить неудобные съёмные подковы. Иное дело лошади: кузнец прибил обувку — и всё! Что-то не так. Волк заржал и топнул передней ногой, разбрасывая комья песка. Эрм присмотрелся и всё понял. — Только этого не хватало, чтобы ты потерял подкову, раззява! — обругал он Волка. — Теперь мне придётся тратить время и тащить тебя к кузнецу, если он вообще есть в этом всеми богами забытом месте! Заодно стоило попросить взглянуть на меч. Эрм обулся. Хотя не хотелось натягивать мокрые сапоги на ноги, но пришлось. Он никогда не знал, на что наступит, к тому же могла за босую ступню укусить змея. Остерегаться всегда нужно, даже если наступило мирное время. Когда нет войны — особенно. Дальнейший путь Эрм проделал верхом. Порой он забывался и думал о Тленном поле, ставшем другим, совсем не похожим на то, из прошлого; о нелепых приметах; о немногих знакомых из Дымной Дратвы, особенно… Проклятье, опять Рик встал перед глазами, голый, беспомощный и несчастный. В голубых глазах — отчаяние. «Приди, а? Не трусь, я же не болтун какой-нибудь!» — мысленно воззвал Эрм. Заодно можно упросить юнца показать деревню, выяснить про кузнеца. Эрм, заметив, что поле ровное и чистое, пустил Волка галопом до самой опушки. Лес довольно редкий, можно пройти с конём, заодно и ягод наесться, если кусты не обобрали женщины. Но в любом случае хоть одна ягода малины да найдётся. Возможно, и нет. Зато грибов много, догадался Эрм, в туманной долине иначе быть не может. Так оно и оказалось: Волк не то изголодался, не то приболел, но поводьев не слушался и поглощал один гриб за другим. Эрм спешился и полез в седельную сумку за платком и бритвой. Почему бы не набрать? Сушёные грибы мало места занимают, легки, зато можно сварить сытную похлёбку и наесться вдоволь. Он этим и занялся, и вскоре платок наполнился прекрасными боровиками. Эрм хотел было завязать края, когда увидел крупную гладкую шляпку. Вот где совершенство. Он срезал ножку и повернулся. — Ну что за блядство, а? — выругался, завидев, как Волк поедает прекрасные белые грибы. Даже пополнить запасы не получилось, и Эрм решил двигаться дальше. Вдруг Рик всё-таки придёт, а солнце уже на западе. Раз дал обещание, то нужно сдержать, упрекнул себя Эрм и, подобрав и смяв в кулаке платок и взяв Волка за поводья, пошёл по лесу. Хищники, похоже, боялись двуногих. Эрм никакой опасности не приметил и слушал, как дятел долбит дерево. Лес был редким, и он свободно сновал между деревьями. Попался и черничник, но ягоды были обобраны все до единой — очевидно, женщины приходили утром. И не только они. Дятел затих, и Эрм чётко различил стук топора. Дровосеки из Дымной Дратвы, больше неоткуда им прийти, но бывший рыцарь по старой привычке решил поостеречься. Он медленно вёл коня под уздцы и постепенно начал различать и звук пилы, и людскую брань. Выходить не было смысла — незачем полошить селян, если это они, или рисковать собственной жопой, если какие-то пришлые головорезы, поэтому Эрм прошмыгнул в заросли елей, когда среди деревьев различил людские фигуры, затем лёг на землю и приподнял колючую лапу. Селяне, судя по одежде одного из них. Других Эрм не видел, только слышал скрежет пилы и шорох листьев — очевидно, те спиливали ветки. Осторожные бандиты наверняка заметили бы неладное, услышали бы шаги. Дровосеки же были заняты. Всё, что разглядел Эрм из-за еловых веток, — то, как самый высокий отделился от толпы и направился к зарослям. Бояться нечего, и Эрм приготовился выйти, но передумал и замер. Он обернулся и, заметив, что лошадиные ноздри раздулись, прикрыл рукой, чтобы Волку не вздумалось фыркнуть, после присмотрелся. Ошибки быть не могло, хотя много лет уже прошло. Несомненно, это Эрдан. Его легко узнать, невзирая на то, что он отрастил бороду, хотя лучше бы брился — та росла клочьями. «Стало быть, жив остался! Но как?!» — догадался Эрм. Сердце пропустило удар, а лицо покрылось потом. Вот оно, проклятье Тленного поля. Вспомнился тот день; рыцарь, располосовавший лицо Эрма, а точнее, — голубые глаза-щёлочки. Ведь сначала бил в лицо, потом пронзил грудь — неглубоко, кольчуга не позволила острию пробить навылет. К счастью, Эрдан, похоже, растерял навыки, полученные в Лиаллоне. Он до ельника не дошёл, а просто-напросто вывалил достоинство наружу и стал отливать. «Вот и говорят, что у крупных людей всё соответствует размеру тела. Неправда!» — позлорадствовал Эрм. Но как же вышло, что Эрдан осел в Дымной Дратве? Неужели настолько сильно влюбился в ту девицу, что из-за неё натворил дел, поэтому спрятался? Дурак он в таком случае. Эрм смотрел, как тот удаляется. «Рик! Вот кто может рассказать!» — вспомнил он юнца. Стоило поспешить. Вдруг придёт. Эрм, убедившись, что Эрдан отошёл на приличное расстояние, осторожно вышел из зарослей и повёл Волка в обход.

***

А говорил: «Спроси про Эрма», злился Рик, постукивая подушечкой указательного пальца по стойке. Хозяин, вытиравший кружку, покосился на него. — Шёл бы ты отсюда, — рыкнул он. — Не ровен час, ребята перепьют и попутают с девицей. Рик вздрогнул, рука замерла. Проклятье, ну почему Эрму вздумалось уйти именно сейчас, когда время позволяло отлучиться? Никогда ещё Рик так споро не пропалывал сорняки. Он знал, что отец сегодня вернётся поздно ночью. Мать клятвенно заверила, что скотину накормить ей нетрудно и только улыбнулась, когда услышала, что сын собрался пойти погулять. «Взрослый совсем ты у меня. Вот-вот — и ты невесту приведёшь, а я рожать надумала», — засмеялась она и погладила живот. «Что ты, мама, какая невеста?» — отмахнулся Рик и юркнул за дверь. Он покосился на зелёный льняной котт — единственную нарядную вещь. Нарядную, потому что без дыр и заплат. — Никогда ещё такого не случалось, — отпарировал Рик, — хотя посетители были куда более пьяными, чем сейчас. — Но и ты здесь появлялся полтора раза! Рик вздохнул. Проклятый хозяин, похоже, напрочь позабыл, у кого покупал яйца, мясо и овощи, а точнее, забирал за дрянное пойло, которым снабжал отца. Семья Фравых наверняка жила бы чуточку богаче, если бы не выпивка. Рик сегодня ничего не принёс, ничего не заказал, поэтому хозяин разозлился. Входная дверь скрипнула, и он вздрогнул и резко повернул голову. Ну наконец-то, где же его носило столько времени? Заметно, что Эрм не бездельничал — одежда пропылилась, а повязка сбилась набок. Рик широко улыбнулся, но, заметив подозрительный взгляд Грака, постеснялся подбежать. Он обрадовался, будто дождался не бывалого наёмника, но прекрасную девушку. Эрм его не заметил и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Рассохшаяся от старости деревянная ступенька скрипнула, когда он ступил на неё. — Господин, вас дожидаются уже битый час! — прошамкал ему вслед Грак. — Ась? — ответил Эрм. Рик хрюкнул от смеха. Грак, впрочем, не повёл бровью. — Вас дожидаются у стоечки-то! — Он улыбнулся беззубым ртом и подмигнул так, будто говорил о девушке. Эрм осмотрел единственным глазом помещение и, приметив Рика, направился к стойке. — Явился-таки? Молодец! — Он посмотрел на хозяина, который замер со стаканом в руке, и уточнил: — Вы не против, если мы во дворе тренироваться будем? Тот нахмурил кустистые пшеничные брови. — Здесь что, ринг, по-вашему?! — гаркнул в ответ. — Понял. Пойдём! — Эрм взял Рика под локоть. Цепкая хватка, заметил тот, но негрубая, хотя пальцы шершавые, с обломанными ногтями и утолщёнными костяшками. В трещинах скопилась несмываемая грязь. Но отчего-то Рику показалось — грубость от трещин не зависит, Эрм наверняка ласков с любовницами — или любовниками — и не причинит боль намеренно. Щёки вспыхнули от неприличных мыслей, и это было хорошо заметно, судя по раскатистому смеху хозяина. — Глянь-ка, краснеет, словно девица! — съехидничал тот. Эрм отпустил руку, затем облокотился на стойку и, глядя единственным глазом, произнёс: — Запомни раз и навсегда: Рик — мой ученик. Если я хоть раз услышу премерзкие слухи, то… — он погладил рукоять меча, — спущу три шкуры. Славы совратителя юношей никогда не снискал и не собираюсь. Понятно? Смех прекратился. — Само собой, понятно, но лучше скажи это его отцу. Вот кто три шкуры с тебя спустит, если… — хозяин не договорил. Рик сжал руки в кулаки, чтобы никто не заметил, что его бьёт мелкая дрожь. Проклятый корчмарь. Эрм видел то, чего не следовало, а если узнает, что отец жестоко с ним поступает, то догадается, ведь он не дурак. Хоть и одноглазый, но зрячий и подмечает всё. — С отцом я сам как-нибудь поговорю, — тихо пробормотал Рик и попятился в сторону двери, чтобы избежать новых вопросов. Эрм отправился за ним, и уже вдвоём они покинули душное, пропитанное запахами варившегося пива помещение. Голова кружилась — не то от запаха хмеля, не то от духоты. Рик с наслаждением вдохнул нагретый за день воздух и блаженно закрыл глаза. Жара его не душила — того, кто хотел стать рыцарем, не могла испугать, потому что наверняка доспехи раскаляются за день, поэтому лучше привыкнуть, и чем раньше, тем лучше. — Пойдём, — без права на раздумья приказал Эрм. — Куда? — уточнил Рик, широко раскрыл глаза и уставился на русую с проседью кудрявую шевелюру. Не стар, мелькнула мысль, примерно одного с отцом возраста, но серебристые пряди прибавили лет. Эрм вздохнул и почесал небритый подбородок, затем наморщил лоб, отчего повязка вконец сползла, явив взору глазницу с запавшими веками, с пустой невидящей щелью. Жуткое зрелище, но Рик даже не вздрогнул. — Хотите, помогу? — предложил он. Эрм поправил повязку. — Не хочу. Вернее, не нужно. Увечье не первый год у меня, — вздохнул он. — Волей-неволей, но научишься поправлять, чтобы девок не пугать. Он улыбнулся. Рику же было невесело, скорее искренне жаль несчастного человека, в чьём единственном глазу промелькнула грусть. Последние слова дали понять — россказни о шрамах-украшениях для мужчин — не больше, чем байка, придуманная увечными воинами, вернувшимися с войны. Женщины не меньше обращали внимания на красоту избранника, вон, у Эрма в молодости их наверняка было много, ведь в профиль, не обезображенный рубцом, он хорош, помимо того прекрасно сложён, это Рик успел приметить там, на берегу, ещё утром. Вот таким должен быть мужчина, а не рыхлым, как отец, или тощим, как Рик. Тот молча шёл за наставником, вперив взгляд в спину. Когда проходили через ворота, Эрм брякнул: — Перестань таращиться, это хорошо чувствуется. — Ч-что? — Рик резко остановился. Эрм повернулся к нему. — Перестань, говорю, на меня таращиться. Я понял, что тебе нравятся мужчины, но поверь, не нужно так открыто это демонстрировать. Рик не любил заковыристые словечки, потому что значения далеко не всех были ему знакомы, но смысл последнего понял. Эрм решил, будто он увивается за ним, и это, проклятье, обидно — настолько, что ком подкатил к горлу. Наверное, и взгляд получился соответствующим — ни дать ни взять оскорблённая невинность! Хотелось закричать, что это вовсе не так, что Рик всего лишь восхищён тем, как легко сильное тело несёт на себе кожаный панцирь, будто тот нисколько не весил, но этого делать не стоило. Оправдания ни к чему хорошему ни разу не привели. Зато говорит то, что думает, без ругани, оскорблений, спокойно, но язвительно, заметил Рик. И это восхитило — настолько, что он не менее спокойно ответил: — Хорошо, не буду. Эрм усмехнулся краешком рта и покачал головой, развернулся и продолжил путь. — Значит, мужчин предпочитаешь, — заключил он. — Кто-то другой постарался бы врезать. — Рик вздохнул. Эрм решил, что он добровольно под кого-то лёг. Ну и пусть: хуже, чем отношения с мужчиной, могут быть только утехи с родным отцом. Вот о чём не поведать и не поплакаться. — Я гадал, изнасиловали или неудачный любовник. Синяков нет, выходит, второй вариант, так? Рик мало что понял, но кивнул. Пусть Эрм думает, что он подстилка для мужчин, лишь бы не узнал подробности. Пусть даже сам переспит с ним в крайнем случае. — Может, прекратим? — предложил Рик и юркнул в заросли, чтобы поскорее попасть на берег и начать то, зачем пришли — драку. Эрм пустился вдогонку. Ему, более тяжеловесному, было трудно угнаться за прытким юнцом, это Рик почувствовал, поэтому поспешил. У края воды он замер, глядя на противоположную сторону. Туда, на другой берег, сегодня ушёл отец. Пусть бы потонул, ведь Рик вырос и обязательно что-то придумает, чтобы семья жила не впроголодь. Вон, драться научится, и можно будет попытаться заработать на боях. Сомнений нет: Эрм — прекрасный учитель. Тщедушная внешность наверняка введёт в заблуждение противника. — Пришли. Начнём, — двумя словами приказал Эрм. Рик послушно развернулся к нему. — Для начала отойди от кромки воды. Если драка идёт не на жизнь, а на смерть, всегда оценивай обстановку. Не стой там, где можешь погибнуть. Противник завалит тебя в воду и будет держать, пока не захлебнёшься. — Рик отпрыгнул так, будто из реки резко пошёл отравленный пар, и попятился. — И этого делать нельзя, если наверняка не знаешь, что сзади! Последние слова пролетели мимо ушей, ноги словно не послушались и пошли своим путём, и для Рика стало неожиданностью, когда его обхватили со спины. Он вздрогнул и попытался пнуть обидчика. Куда там? Тот словно не почувствовал удар пяткой. — Пустите! — взвизгнул он. — Ну уж нет, попытайся сам. — Тиски стали сильнее. Это не помогло, наоборот, словно сковало конечности. Рик безвольно повис в чужих руках, ощущая тёплое дыхание на затылке. Его тело била мелкая дрожь. Нечто похожее случилось тогда, первый раз. Огромные волосатые ручищи точно так же сдавили грудную клетку, мешая дышать. Рик быстро перестал сопротивляться. Долгожданный вдох он сделал, когда падал на шкуры. Потом опять не хватило воздуха. И боль, разрывающая, чудовищная. А после — унижение, когда Рик понял, что с ним сделал родной отец. Сколько раз он представлял, как вырывается, что нужно было сделать, чтобы не стать униженным. А ведь стоило только дождаться, пока противник потеряет бдительность. Так и получилось с Эрмом. Рику стало легче дышать, когда хватка ослабла. Он в считанное мгновение напрягся, вывернулся, поджал ноги и повис на руках. Эрм от неожиданности разжал объятия, Рик бухнулся лицом в песок, откатился и побежал к кустам. — Молодец! — донеслось до него. Он застыл на месте, ошеломлённый. Эрм не собирался его насиловать, мелькнула догадка, он таким образом преподал урок. — Но спиной… — Рик пытался отдышаться. — Удар… Он не заметил, как к нему подошёл Эрм. Вздрогнул, когда тот похлопал его по плечу и заверил: — Не всегда нужно бояться удара в спину. Поэтому советую научиться подмечать всё. Если у противника нет оружия дальнего боя, будь то лук или метательный нож, — лучше беги. Ты, я заметил, можешь быстро передвигаться. Если бой на месте, подобном этому, то ничего не бойся: пока вражина достанет оружие и прицелится, ты скроешься. Рик жадно вобрал в себя урок, поймал на этот раз каждое слово. Эрм — прекрасный учитель, заметил он. Впервые довелось услышать, что нужно оценивать место сражения. Хотелось, чтобы он ещё рассказал, но тот промолчал, а Рик почувствовал тёплое дыхание над ухом. Нужно задать вопрос, хоть какой-нибудь, хоть самый глупый, лишь бы не стоять истуканом. — Как быть, если противник очень тяжёлый? — вырвалось самое больное. Эрм надул щёки и шумно выпустил воздух. Звук получился неприятным. — Крупный противник — не значит, что самый сильный. В таком случае нужно оценить подвижность. Есть огромные на вид увальни, но юркие, точно мыши. Есть тощие дрищи, но неповоротливые. Обращай внимание на то, как он двигается, заранее. Рик попытался вспомнить. Отец не был слишком быстрым, но и ленивым увальнем не назвать, просто силён — куда сильнее сына. Ко всему прочему измучает мать, если тот не согласится добровольно с ним лечь. — Спасибо, — шепнул Рик. — Не за что. Могу показать пару приёмов, но не более: я устал и жутко хочу есть, — произнёс Эрм. — Давай, снимай верх. Не знаю, зачем выряжался, но в следующий раз надевай то, что не жалко порвать. Рик не стал оправдываться, что мать упросила его обрядиться в новый, недавно сшитый ею самой котт, решив, что выросший сын собрался пойти погулять с девицей. Он боялся сказать правду, боялся, что та доложит отцу, дескать, отпрыск настолько желает попасть в Лиаллон, что учится навыкам боя у первого встречного бродяги. Поэтому он пожал плечами и развязал пояс. Серая камиза задралась, когда он стянул верхнюю одежду, Рик оправил её и осторожно повесил котт на ветку. Краем глаза он заметил, как Эрм снял ножны и бросил на землю, затем завозился с ремнями наплечников. Что-то сверкнуло, когда меч упал на песок. Рик подошёл и всмотрелся в рукоять. Не может быть. Он потёр глаза и ещё раз присмотрелся. Нет, всё верно: на острие, ближе к рукояти, выгравирован кинжал. Кузнецы Лиаллона — самые лучшие, но и оружие могут носить только рыцари. Ходили слухи, будто на укравшего меч или поднявшего с земли нападало страшное проклятие. Рик верил в это, ведь Тленное поле совсем близко. Да и Эрм давал такие уроки, которые первый встречный бродяга освоить не мог. Оценивать обстановку учили воинов, но не простых головорезов. Значит… Кираса упала на землю, а Эрм замер, когда Рик подошёл к нему и почтительно опустился на одно колено. — Храни Лиаллон, рыцарь, — тихо произнёс он.