Наверное, много позже будут сниться кошмары. Возможно, Рик вовсе перестанет спать. Может быть, ему приснится та битва и живые воины, от которых остались груды костей и покорёженный ржавый металл.
Или видения будут другими — теми, как Рика ловят, заламывают руки, опрокидывают лицом вниз на землю, сдирают брэ… Нет, лучше не думать. Удрал — и хорошо.
Рик не cмог отпустить поводья, даже когда пересёк Тленное поле, проскакал вдоль берега и оказался в долине между холмами.
Теперь он на землях Лорьяна Балмьяра. Где-то недалеко должна быть Мёртвая Высь, точнее то, что от неё осталось. Вероятно, не осталось ничего, кроме страшных воспоминаний.
Лучше бы остановиться на ночлег, пока туман не покрыл долину густой пеленой. Волей-неволей, но придётся дотянуть до ближайшего леса, которого не видать. За деревьями куда легче укрыться даже с костром.
Только ведь ветки и сухая трава отсыреют, костёр будет развести трудно.
Лучше устроиться на ночлег здесь, авось пронесёт, к тому же Волк едва переставлял копыта. Конь устал не менее наездника.
Эрму приходилось ночевать на голой земле, должно быть, без краюшки хлеба в седельной сумке.
У Рика же есть шматок сала, которым снабдил Жерт. Да и коню травы хватит.
— Где же этот ёбанный замок? — Лучше бы добраться до ближайшей деревни, однако, скорее всего, начнутся расспросы, кто такой пришлый юнец и откуда взялся. — Тем лучше, что костёр не разведу. Кто знает, может, князевы прихвостни шныряют здесь, — рассудил Рик и погладил спутанную гриву.
Расчесать бы, но нечем. Наверняка собственные волосы сбились — настолько, что придётся едва ли не выдирать их, терпеть боль.
Рик спешился и едва не упал. Колени подрагивали, сердце до сих пор колотилось, а страх привёл к тому, что мочевой пузырь дал о себе знать.
— Стой на месте! — приказано коню. Тот, изголодавшийся за день, охотно вцепился в траву.
Рик спустил брэ и с наслаждением облегчился. Порой мелочи приносили ни с чем не сравнимую радость, он давно это понял, и этот раз — тому подтверждение.
Теперь стоило утолить голод и жажду. Взглядом хотелось съесть весь кусок сала, однако следовало поберечь. Засоленный, тот не испортится.
Нужно даже пить мало. Рик, обезумевший от страха, не подумал остановиться у реки. Ему казалось, люди князя вот-вот настигнут. Даже сейчас он вздрогнул, когда в траве зашуршало — очевидно, зверёк пробежал или змея прошмыгнула.
Но главное — не за ним явились.
Рик на ощупь достал завёрнутый в льняную тряпицу шматок, развернул и вынул кинжал из ножен. Затем сел на колени и резанул по краю. Сколько сможет, столько и съест, решил он, заворачивая бо́льшую часть.
На палку бы — и поджарить. Пропитанное дымом, сочащееся жиром сало невероятно вкусное. От мысли рот наполнился слюной, и Рик вгрызся в то, что было. А осталось в руке немного. Но и того хватит, чтобы захотеть пить, поэтому пришлось ограничиться только глотком и заткнуть горлышко фляги пробкой.
— Храни тебя все боги, Жерт, ныне живущие и покинувшие, — прошептал Рик молитву.
Ведь у него могло не быть ни пищи, ни воды, ни оружия, ни лошади.
Всё это благодаря, как ни странно, Эрдану Дэерону, лживому предателю. Если бы Жерт не был на него в обиде…
«Скольким людям ты, Дан Фравый, причинил зло? Ты же настолько пропитался им, что делал это невольно!» — Рик усмехнулся.
Теперь даже страх отступил, что об убийстве станет известно всему селу. Пусть все знают, что Рик — не та тряпка, за которую его принимали; что нельзя вытирать ноги, потому что можно поплатиться… Нет, об этом думать не стоит. Не ведать, что творить — это одно, а хладнокровно убивать за брошенный косой взгляд — совсем другое.
Можно убить подонка, но самому становиться таковым непозволительно.
— Волк! — позвал Рик коня. Тот фыркнул. — Ложись, мой хороший.
Захотелось пристроиться под тёплым лошадиным боком, чтобы скоротать ночь. Легко ведь замёрзнуть в туманной долине.
Куда там? Лошадь продолжила щипать траву, сочную; фыркала, но напрочь отказалась лечь. Рик присел перед конём и прикоснулся к запястью. Волк переставил копыто. Хорошо, что не лягнул.
«Ну ладно», — подумал Рик и устроился прямо на голой земле, подложил ладонь под голову и смежил веки.
…и резко открыл глаза. Диск луны размылся из-за тумана и туч, не слыхать ни фырканья, ни топота копыта.
Ушёл, проклятье! Нужно было стреножить, но нет же, пожалел, понадеялся, что конь от нового хозяина не уйдёт. Рик сел.
Теперь ему предстоял долгий трудный путь пешком.
В таком случае нечего разлёживаться, нужно идти хоть куда-нибудь, ведь догадался оставить припасы в седельной сумке.
Рик встал и на негнущихся ногах пошёл куда глаза глядят, точнее, куда ступни упираются.
— Волк! — позвал он коня.
Ответом стал вой. Рик вздрогнул.
Только этого не хватало — стать жертвой стаи хищников.
Точнее, не стаи. Выл один волк, зато как! Рик посмотрел на вершину холма и вздрогнул. Такого огромного зверя ему ещё не доводилось видеть, даже тёмный силуэт впечатлил. Раскосые глаза сверкнули в темноте.
Колени задрожали, и Рик плюхнулся задом на землю. Страшно, хотя волк не приближался…
Глаза открылись. Светало.
Это всего лишь кошмар, осенила догадка. Рик резко сел, его трясло.
Нужно идти, хотя, кроме стрёкота кузнечиков, ничто не нарушало тишину. И фырканье…
Волк, осенило Рика. Он огляделся. Верный конь никуда не ушёл, не был сожран огромным хищником. Он лежал и прядал ушами.
Рик подполз к нему. Лошадь не пошевелилась, когда человеческая голова упокоилась на боку. Тепло, так можно скоротать ночь.
— Какой же ты умничка! — Рик погладил бархатистую лошадиную шерсть. — Эрму невероятно с тобой повезло. — Конь фыркнул. — Ничего, вызволим твоего хозяина, слово даю, что изо всех сил постараюсь это сделать. — Желание поспать куда-то пропало, зато появилась охота выговориться. Хоть лошади. — Пожалуй, не стоит Лорьяну Балмьяру выкладывать, кто я. Расскажу про Эрма и покину замок. Так будет лучше, иначе паладин решит, будто… Проклятье, если бы я сам осознал, что он мой отец, но не могу, не могу, Волк!
Рик уткнулся носом в шерсть, вдохнул крепкий запах лошадиного пота. Наверняка от него несло не лучше, чем от коня, ещё и убогая одежда — грязная донельзя.
Тоже мне, Балмьярчик! Кто-то посмеётся, если об этом заявить во всеуслышание.
«Хотя нет, быть Фравым — куда больше мне подходит», — сообразил Рик и поднял голову, когда услыхал волчий вой. Конь вздрогнул.
— Я тоже думаю, нам лучше уехать. — Как назло, именно в этот миг веки отяжелели и склонило в сон. Рик тряхнул головой, чтобы окончательно пробудиться, резво сел. — Поднимайся, иначе станем добычей. Оба. Какая ирония: Волк стал жертвой волков!
Так сказал бы Эрм — употребил бы заморское словечко, единственное, которое запомнил Рик, когда в Дратве однажды появился сам князь.
Рик сонно потянулся. Брэ натянулись, не к месту и не вовремя.
Опять стояк в который раз дал понять, что он скорее мужчина, чем юноша. Молодое тело нагло требовало утех.
А ведь Рик ни разу не был сверху, даже с девицей. Эрдан брал его сзади, Эрм — тоже.
Вот и докажи кому-то, что не невинен. Такое не стоит рассказывать, засмеют.
И уж тем более посторонним не следует знать, что он спал с родным отцом.
И ведь было хорошо.
Проклятье! Не вовремя всё, воспоминания привели к тому, что член, казалось, затвердел ещё сильнее. Кроме дрочки, ничто не спасёт, даже опорожнённый мочевой пузырь. Придётся угомонить восставшую плоть привычно, рукой.
Рик повозился с завязкой брэ, спустил и обхватил пальцами собственный член, горячий, в противовес прохладной ладони, провёл вдоль ствола, натянул крайнюю плоть на открытую пунцовую головку, затем потянул её назад.
В памяти всплыло, как Эрм ласкал его член, уверенно, не причиняя боли шершавыми пальцами. Было совсем по-другому — иначе, чем с собственной рукой.
У девушек ладошки мягкие и нежные, мелькнула мысль. Эрм же делал всё так, как себе, наверное.
И это было приятно, слишком даже.
Рик сам не заметил, как с силой сжал ствол, движение руки ускорилось.
Нельзя, ведь это плохо — спать с родным отцом, гораздо хуже, что он желал повторить, невзирая на кровное родство. Никак не забыть, как бережно Эрм растягивал зад, готовя для соития. Эрдан никогда об этом не заботился, возможно, не подозревал, что есть место, на которое стоит легонько надавить — и тело отзовётся страстью.
Рик бы не решился ласкать так сам себя, хотя сало осталось.
Кого-то другого — да, попробовал бы.
Если бы правда не вскрылась так рано, то Эрм, вероятно, позволил бы разок побыть ему сверху. Вспомнились тугие ягодицы, крепкие, упругие. Прикоснуться бы, легонько сжать…
Проклятье, нельзя, он не чужой, а отец, мысленно взмолился Рик и с силой сдавил член у основания. Бесполезно, даже не больно, даже воображение никуда не делось — то самое, как он раздвигает чужие ягодицы и толкается внутрь. Потом ещё.
И ещё…
Рик закусил губу, чтобы не дать волю чувствам, и обхватил рукой головку, стараясь, чтобы семя не попало на и без того грязную одежду. Перед Лорьяном Балмьяром не стоило показываться в таком виде.
Конь топнул копытом, и это привело в чувство. Наваждение, смешанное с похотью, схлынуло, наступила истома, после которой хотелось упасть в траву и поваляться. Но пришлось сорвать лист лопуха и вытереть влажную, липкую от семени руку.
— Ну что ты смотришь? — Конь вытаращился на говорившего с ним человека карими глазами. — Да, у нас так устроено, — задумчиво выдал Рик, — что мы… рукой. Вы, лошади, не сможете так, даже если захотите.
«Интересно, жеребцы испытывают то же, что и человеческие мужчины?» — заело любопытство, наивное, детское.
Как бы стыдно ни было — за воображение, а не за содеянное — но Рику стало легче. Теперь можно без труда облегчиться, когда член вялый, а затем собраться в дорогу. Есть, как ни странно, не хотелось. Тем лучше, крохотный запас пищи стоит поберечь.
Вспомнился сон, и Рик взглянул на вершину холма. Не разглядеть ничего, туман ещё не развеялся, помимо этого трудно разобрать, то ли это место или иное.
«К чему был кошмар?» — задумался Рик.
Ответ мог дать разве что жрец, но обращаться к нему не хотелось. Ни к чему это, пустое.
— Волк! — Конь подошёл к нынешнему хозяину. Тот погладил большую морду, затем взобрался в седло — уже без труда. Привык, наверное. — Ступай, мой хороший!
Жеребец уверенно пошёл шагом.
Будто знал местность.
«Хотя почему бы и нет? Эрм ведь тосковал, небось, бывал в этих краях. Хоть когда-нибудь, но приезжал, чтобы хоть издали взглянуть на отца!» — догадался Рик. Сам он бы ни за что не вернулся к Дану Фравому. А вот чтобы взглянуть на мать и подросшего братишку — вполне. Кровные узы никуда не деваются, на то они и узы, прочные, которые не разорвать.
Не все.
Ведь Эрма не смог признать отцом, еще и воображение дало понять, что воспринимал того за желанного любовника, невзирая на родную кровь.
В таком случае лучше не видеться. Рик сделает всё, что сможет, чтобы вызволить угодившего по его вине за решётку человека, но не более того.
Прохладный ветерок обдул разгорячённое лицо, Рик ладонью пригладил торчавшие волосы и поехал куда глаза глядят, точнее, куда несут лошадиные ноги. Он уже на землях Лорьяна Балмьяра. Сомнительно, чтобы за ним пустилась погоня, иначе уже нашли бы. Во всяком случае, на душе было тихо и спокойно, точно на озере в безветренный день.
Уверенный в том, что всё получится, Рик пустил коня галопом.
Чем скорее он доберётся до замка или хотя бы до ближайшего поселения, тем лучше.
***
Тоскливо.
Время тянется. Лучше уж заняться хоть каким делом — да хоть нужник выгрести, да что угодно, только не маяться вынужденным бездельем.
Хоть волком вой.
Вигр, очевидно, испытывал то же самое, порой кричал из камеры, за что получал брань в ответ. По всей вероятности, так развлекался, чтобы вконец не свихнуться. Эрм прислушивался то к ругани, то к тихим разговорам, чтобы понять, какое сейчас время суток. Как назло, тюремщики только сухо приветствовали друг друга без пожеланий доброго утра или спокойной ночи. Хотя бы новостями обменялись, что ли.
Эрм пошевелился и улёгся на солому, небрежно брошенную в углу. Цепь негромко звякнула, когда он поджал ноги и улёгся на бок.
Бесполезно дёргаться, всё равно не разорвать. Лучше поспать, хотя бы попытаться.
Эрм усмехнулся: некогда у него было очень мало времени для сна, казалось, выдастся свободный денёк — и он забудется на целый день, а то и на два. Столько праздного веселья никогда не было в жизни: отец заставлял рано подниматься, в Лиаллоне не выспаться, а потом приходилось несколько раз за ночь пробуждаться, чтобы взглянуть, нет ли поблизости опасности и не погас ли огонь, отпугивающий волков.
Сейчас времени сколько угодно, хищников поблизости — не считая людей — нет, однако не спится.
Эрм зарылся лицом в солому и крепко зажмурился. Тошнота после вонючей похлёбки, поданной на ужин (не исключено, на обед или завтрак), то и дело подкатывала к горлу, ссаное немытое ведро ужасно воняло.
Только бы не стошнило, ведь варево, скорее всего, несвежее, судя по всему, из протухшего мяса. К нему нужно привыкнуть…
И Эрм одичает, начнёт сходить с ума от тоски, как Вигр. По-видимому, тот развлекался тем, что оскорблял тюремщиков, за это лишился языка.
— Дожил, жалею грязное животное! — прошипел Эрм. В паху ещё покалывало, а зад — саднило.
Надо полагать, Вигр не ведал, что творил. Он болен.
Бешеное животное лучше убить.
Хотя бы чтобы не мучилось и не отравляло жизнь другим.
Увы, Эрма лишили такой возможности, опустили, предварительно сковав конечности. Лишившись Вигра, тюремщики заскучают без зрелищ. Вон, обсуждали, дескать, некого подсадить в камеру, потому что остальные сдались и добровольно оттопыривали зад, а женщина — и раздвигала ноги. Значит, им нравилось ломать заключённых.
Эрм зажмурился и принялся считать. Один-два-три-четыре-пять… Четырнадцать… Пятьдесят шесть… Сто два…
…и бросил ромашку на землю. Не девица же он, в самом деле, чтобы гадать. Только не на любовь, а на то, выберется из передряги или нет. Уже выбрался, уже свободен, несмотря на кандалы. Сухая трава покалывала босые ступни, длинное одеяние мешало идти.
От огромного волка, невесть как вбежавшего на вершину холма, не сбежит. Не сможет.
Эрм посмотрел на кроны кустов в низине и узнал это место.
Волчья гора.
Он не знал, почему холм так назывался и уж точно не был горой, однако гласили легенды, будто хозяева земель видали огромного зверя. Порой тот выл — настолько громко, что по телу пробегала дрожь. Даже Лорьяну однажды померещился. Неоднократно снился и самому Эрму.
Потом исчез после битвы на Тленном поле.
Теперь Эрм смог разглядеть волка — до горевших огнём глаз, до каждой серой, будто металлической, шерстинки.
— Ко мне! — раздался зов. Эрм вздрогнул.
Он узнал голос и повернул голову на звук.
Так и есть, Рик позвал зверя. Только он уже был не тем юношей, каким его знал Эрм. Блестевшая на солнце кольчуга надёжно укрывала тело, рука уверенно держала камень, в ножнах покоился меч. Только волосы — такие же дерзкие кудри, какими были раньше.
— Уходи, он не предвещает ничего хорошего! — Эрм вспомнил собственные видения. По всей видимости, волк давал понять, что жизнь перечеркнётся. Сделав своё дело, исчезал из снов.
До сегодняшнего дня.
Рик не повёл бровью и молча положил камень на землю.
— Открывай! К Вигру его, ублюдка беглого! — разбудил Эрма крик.
Беглого… Неужели?..
«Нет, пусть будет кто угодно, только не Рик. Лучше пусть мой зад истерзают до крови и мяса!» — мысленно взмолился Эрм.
Визг, довольно тонкий, дал понять, что беглый — кто-то другой.
— Сдурел, Кверл? Это бабёнка! — отозвался кто-то. — Отрезала патлы, перетянула грудь и вырядилась в мужское шмотьё! — хохотнул стражник.
Эрм решил взглянуть, что происходит. Казалось, солома громко зашуршала, а цепи оглушительно зазвенели, когда он пополз к решётчатой двери.
Одного из стражников он узнал — молодого ублюдка с длинным выступающим подбородком. Тот скалил зубы.
— Баба, говорите? Красивая? — отозвался тот, кого, по-видимому, звали Кверлом.
— Так себе, но бордель далеко!
Эрм отодвинулся от решётки.
Явно женщину не отдадут Вигру, который попытался высунуть изуродованное лицо из-за прутьев. Попользуются сами. Возможно, она довольно привлекательная, но глазеть не хотелось. Наверняка не от хорошей жизни пыталась сбежать.
Ублюдки, мысленно выругался Эрм.
— Эй ты, если ещё раз такое вякнешь, то нахаркаю на приказ князя! — раздалась брань. — Будешь как Вигр!
Вслух, получается, высказался, а этого делать нельзя. Женщине в любом случае не помочь, поэтому нужно сидеть тихо.
Вдобавок судьба отчего-то любила терпеливых. Усыпить бдительность стражей — можно и нужно. Не исключено, что перестанут обращать внимание, тогда можно будет попытаться бежать.
Ведь порой безнадёжное положение оказывалось мнимым.
Порой явная победа — это крах.
И ведь ничему, дурака, жизнь не научила. Эрм не смог отвести глаз от толпы стражников и терпеливо дожидался женщину. Крик становился всё громче, вскоре её приволокли, даже не закованную в кандалы, абсолютно голую, худенькую, угловатую, с крохотными грудками, которые даже не стоило перетягивать. Лица не разглядеть, только лобок, поросший чёрными волосами.
«Чернявая!» — догадался Эрм.
Она бесполезно отталкивала чужие руки, норовившие ущипнуть за зад и соски. Тюремщики хохотали и громко спорили, кому быть первым.
Начать хотели все. Возникли споры, и Эрм только увидел, как промелькнул женский силуэт.
«Куда ты, дура? Поймают и точно не простят. Отыграются по полной!» — подумалось ему.
Зря он так решил. Стоявший у выхода стражник в два шага оказался рядом с женщиной, и, мгновенно вынув меч, вонзил в девичью грудь. Пленница согнулась пополам, издала предсмертный хрип и обмякла. Несколько раз дёрнулась, прежде чем соскользнула на пол.
— Ты что наделал, ублюдок?! — выругался Кверл. — Коротай здесь в таком случае и день, и ночь, которая грядёт!
День, значит, догадался Эрм. Ночью легче скрыться, во всяком случае.
Трудно было сказать, что заставило крестьянку покинуть родное село.
Но она предпочла смерть унижению.
Эрм невольно зауважал её и только молча смотрел, как по полу растекалась лужа, пачкая тёмные, коротко остриженные волосы покойницы.
***
Холмы сменились равниной, солнце нещадно палило, но Рик ни куска не съел. Стояла духота, виски будто тесным шлемом сдавило. Наверное, ведь нужно быть воином, чтобы это узнать. На горизонте темнели тучи.
— Давненько не было грозы, — осознал Рик.
Главное — дотянуть до леса, там можно укрыться, переждать и не бояться, что убьёт шальной молнией. Нужно дойти до цели живым, а там уже будь что будет. Пусть Лорьян Балмьяр гонит прочь, гноит в тюрьме, казнит — да что угодно творит, лишь бы поверил и вызволил Эрма.
Пустой желудок заурчал, в горле пересохло, но Рик даже не подумал остановиться. В противовес холмам, трава на равнине была сухой и пожухлой, дождь отнюдь не помешал бы.
Вдали сверкнула молния.
— Но-о! — Рик поторопил Волка, но тот устал не меньше его самого, очевидно, хотел пить, поэтому едва плёлся. — Давай, милый. В лесу безопаснее!
Казалось, тучи надвигались с бешеной скоростью — куда быстрее, чем бежал конь. Рик стёр со лба пот, мокрая одежда прилипла к телу.
«Почему меня вынесло на равнину?» — размышлял он, закусив губу. Хотелось плакать, но он взял себя в руки и сжал бока Волка коленями.
Помогло. Конь поскакал рысью. Рик сосредоточенно смотрел вперёд. Костяшки пальцев побелели — настолько сильно он сжал поводья. Тучи сгрудились очень быстро, сверкнула молния, грянул гром. Перепуганный Волк поднялся на дыбы. Если бы всадник не держался крепко, то грохнулся бы на землю.
Сердце ухало, в висках стучало. Рик зажмурился, почувствовав, как первые капли упали на лицо.
Не успел. И ведь спрятаться некуда — настолько ровное поле, поросшее бурьяном.
Хотя нет, есть. Лес совсем близко. Ещё одна молния — и Рик прочитал молитву, отдал честь всем богам, чтобы те позволили дотянуть. Волк, похоже, привык, ко всему прочему измученный жаждой, он побежал куда медленнее, очевидно, наслаждался долгожданной влагой.
— Ну же, давай, хороший! — молил Рик коня.
Он вздрогнул, когда необычайно громкий раскат оглушил его. Дождь усилился, намокшие пряди упали на лоб и залепили глаза, Рик пригладил их тылом ладони и хлюпнул носом — из-за дождя, а не слёз.
Хотя можно расплакаться.
От счастья.
Успел. Теперь молния если и угодит, то в одно из деревьев. Рик так натянул поводья, что испугался — можно порвать лошадиный рот. Волк — умничка, не заслужил ни боли, ни ран. Конь смирно стоял, пока всадник слезал с него. Хлопья пены, смешанные с дождевой водой, падали на землю.
Рик утёр лицо, затем взял поводья и повёл лошадь вглубь леса.
Он улыбнулся, радуясь всего одной мелочи — укрытию под кронами деревьев. Это было главным здесь и сейчас.
Дорога к Балмьяру найдётся.
Ни Рик, ни Волк не пропадут.
