Чикагские сны

— Это так по-человечески, Томас, думать, что ты остался один в этом мире, и больше никто не сможет тебе помочь, — Маргарет скрипуче смеялась, перебирая какие-то бумаги за стойкой ресепшена. — Ты знаешь, кем я хотела стать, когда закончила школу? Томас потёр пальцами глаза и отрицательно покачал головой. Не было никаких доказательств, что женщина не одержима. Но она залезала в голову, как какой-то телепат, вытаскивала оттуда самые болезненные мысли и устраивала из них что-то вроде малобюджетного варианта шоу Опры. — Понятия не имею, Маргарет, — Томас оперся локтями на стойку. — Кем же? Он подошёл узнать о расписании автобусов до Чикаго, и каким образом удобнее вернуться в Сисеро из Чикаго вечером, чтобы не застрять в пробке. Пока у него оставалась двадцатка, можно было не ловить попутки и раствориться в пассажиропотоке, если потребовалось бы срочно бежать. Ватикан давно перестал стесняться применять грубую силу на людях, и риск быть застреленным на глазах у прохожих увеличивался с каждым днём. А с Мышью они не по своей воле расстались ещё пять месяцев назад в Кентукки. — Я хотела стать ветеринаром, — она улыбнулась. — Помогать животным. У меня был приличный средний балл. Кто бы мог подумать, правда? Но жизнь сложилась не так, как я планировала. Вышла замуж и потеряла двадцать лет своей жизни и пару зубов, чтобы после развода оказаться на улице. И знаешь, что? Больше всего меня раздражало, что мой бывший муж после всего этого продолжил жить нормальной жизнью. Томас сглотнул. Обрывки вчерашнего сна промелькнули перед глазами. Уютный бар, случайные знакомства, плутоватые улыбки и беззвучный шепот какого-то незнакомца. Было ли это причиной тяжести в груди и внезапно навалившегося отчаяния? Но если что-то и уяснил Томас за эти годы, так это тот факт, что видения никогда не были однозначными. И от кого они исходили на самом деле сказать было почти невозможно: безоговорочно верить им не следовало. — Но, — Маргарет отложила свои бумаги и взяла небольшую распечатку, оказавшуюся расписанием автобусов, — пару лет назад на улице меня встретил Тони. Пусть земля ему будет пухом. Он дал мне работу, кров и надежду на будущее, ничего не попросив взамен. Томас забрал расписание. В горле стоял ком. Он незаметно ущипнул себя за руку, проверяя, не провалился ли он в очередной раз куда-то за грань земной реальности. Не завяз ли в чьем-то сознании случайно? Не утонул ли в море чьей-то души, стоя в пробке вместе с дальнобойщиком Мартином и уснув от его нескончаемой болтовни о семье. — Тони помог такой заблудшей овечке, как я, — Маргарет указала на фото пожилого мужчины, висящее в рамке под часами. — Теперь и я исполняю свою мечту детства — тоже помогаю заблудшим овечкам… как ты. Она громко засмеялась, а потом пожелала Томасу хорошего дня. Место щипка болело, покрасневшее, напоминая о реальности происходящего. По коже бежали мурашки. — Пути господни неисповедимы? Так? — спросил Томас у серого утреннего неба, стоя на остановке в ожидании автобуса до Чикаго. Найти нужный бар оказалось не такой сложной задачей, как представлялось. В одиннадцать часов утра он предсказуемо был закрыт. Томаса посетила мысль зайти в свою старую церковь, но он тут же отмёл её — там его стали бы искать в первую очередь. Понятия не имея, что же ему делать дальше, Томас стоял у входа в метро. Можно было прогуляться по городу, зайти в какую-нибудь церковь, входящую в туристический маршрут города: постоять в старой церкви Святого Патрика на церемонии чьей-нибудь свадьбы или насладиться архитектурой храма Святого Петра. В конце концов, погулять по Грант-парку. Незнакомая женщина дала ему бесплатную газету с объявлениями о найме. Решение, как провидение свыше, пришло само собой. Потратив два бакса с лишним на поездку в метро до станции Харрисон, он решил поехать в Грант-парк. Красная ветка издевательски всё ещё была перегружена, и Томас едва не проехал остановку. Люди, ожесточённые друг другом, не давали даже приблизиться к быстро закрывающимся дверям вагона. Но зато он мог быть уверен, что если за ним и следили, то потеряли в толпе оголтелых, спешащих кто куда людей. Около выхода из метро он купил себе кофе — ещё два бакса, которые были выброшены на ветер. К тому времени как он сел на скамейку в парке, он уже порядком устал. Кофе оказался, как бы его сказал Маркус, ослиной мочой на вкус. Воняла эта бурда примерно так же. Над головой сидел Линкольн и будто осуждал Томаса за безделье. В десятке футов, прямо под монументом, что-то учила студентка, не замечая окружающий мир. Изредка мимо проходили люди, наслаждающиеся прогулкой и жизнью. Томас открыл газету и начал просматривать вакансии. Почасовая оплата и работа грузчиком ему вполне подошла бы. Платили не особо много, но и лишних вопросов не задавали. Когда-то давно он записался с сестрой в тренажёрный зал. Просто за компанию, чтобы поддержать её. Физические нагрузки, по её словам, помогали справиться с разводом. Они позволяли отвлечься от мыслей и немного побыть просто телом. Человеком из плоти и крови. Именно таким, каким создал его Господь. С Томасом это тоже сработало. На беговой дорожке он забывал про сутану, Джессику и всю прошлую жизнь. На пятнадцатом объявлении Томас начал клевать носом. Усталость последних недель была настолько сильной, что даже ночь в кровати и больше пяти часов сна не помогали продержаться. Строчки плыли перед глазами, а засыпать в парке было не самой лучшей идеей. Если бы у него попросили документы, могли возникнуть проблемы. Пришлось бы бежать. А он так устал. Тату-салону «Седой лев» требовались грузчики. Почасовая оплата. Двенадцать долларов за час, работа по четыре часа в день. Томас не заметил, как уснул на скамейке в парке. На двуспальной кровати сидел Маркус в одних трусах. Он чистил пистолет, в наименованиях которых Томас до сих пор не разбирался, хотя Мышь сотни раз учила его стрелять на заброшенных фермах. Девятимиллиметровый, вроде бы Глок. Мышь возила похожий в бардачке их грузовичка, пока тот не пришлось столкнуть в озеро. Томас наклонился и протянул руку к Маркусу, почти дотрагиваясь пальцами до его колена, но быстро отдёрнул её. В этот раз Томас слышал всё, что происходило в комнате. Скрежет и звон металла, тихое мычание Маркуса, напевающего себе под нос какую-то до боли знакомую мелодию, шум воды в душе. Он осмотрелся. Вещи Маркуса, как и всегда, были аккуратно сложены на одном из кресел, рядом с ножкой которого стоял привычный рюкзак. Они явно находились в чьей-то квартире, а не в гостиничном номере. Дверь ванной комнаты открылась, и из неё вышел одетый в домашнюю футболку и штаны мужчина из бара. Он обошёл Томаса и лёг на свободную половину кровати за спиной Маркуса, закончившего чистить пистолет и теперь собирающего его обратно. На тумбочке лежали патроны, и Маркус брал их по одному, чтобы зарядить в обойму. Томас следил за каждым движением. Патроны вставали один за другим с тихими щелчками. — Ты не думал, — мужчина лёг на бок и теперь с преувеличенным интересом разглядывал выпирающие позвонки и шрамы на теле Маркуса, — что это приведёт сюда не только Томаса, но и демонов? Ты готов рисковать? Маркус не повернулся к собеседнику. Он методично, как присуще было только ему, убирал принадлежности для чистки оружия в тумбочку, а пистолет, поднявшись с кровати и едва не задев Томаса, положил в свой рюкзак. Отрывистые движения и поджатые губы выдавали, насколько сильно он был раздражен. Томас задержал дыхание на пару мгновений, чтобы потом резко выдохнуть. — Митч, если бы я мог каким-то образом избавить Томаса от риска, я бы сделал это, — Маркус подошёл к креслу, чтобы взять майку и начать её надевать. — Или не сделал, если бы моё бездействие помогло обезопасить его. Митч — это имя Томас слышал в дорожных историях «Цепного пса Господа», как их называла Мышь. Один из тех случаев экзорцизма, что демонстрировали непоколебимую веру прежнего Маркуса в Творца и его всесильность. Митчелл, когда тому не было ещё и двадцати пяти, был одержим одним из самых сильных демонов, что в то время встречались Маркусу. Обряд изгнания длился почти полгода. Маркус спал по три часа, чтобы рядом с Митчем кто-то всегда был. Митчелл был гордостью Маркуса. Его любимым спасением. — Спустя столько времени откуда ты знаешь, что он жив? — Митч наблюдал, как Маркус надевает носки. — И тебе не кажется, что дать объявление в газете будет по меньшей мере безрассудно? Маркус молча продолжал одеваться дальше, периодически почти задевая локтями стоящего рядом Томаса. Старые джинсы казались большими, и только сейчас Томас заметил, как сильно Маркус похудел. Повесив крест на грудь, тот спрятал его под майкой, чтобы затем надеть поверх растянутый серый свитер. — Просто поверь мне, я знаю, — Маркус выпрямился в полный рост, стоя у кровати. Он был так близко, что волосы на руках и затылке встали дыбом. Дышалось трудно, и Томас со свистом втянул воздух через неплотно сомкнутые губы. Маркус резко обернулся и сделал шаг вперёд, прислушиваясь. Его лицо было так близко, что они едва не соприкоснулись носами. — Я приду, — заговорил быстро Томас. — Сам. Не привлекай внимания. Он протянул подрагивающие руки вперед, чтобы положить их на плечи Маркуса, но вместо этого зажал чужое лицо в ладонях с неуклюжим остервенением. Моргнув, он проснулся на скамейке мемориала Линкольна в парке с ощущением человеческого тепла в ладонях вместо прохлады смятых газетных страниц. Неподалёку по-прежнему сидела и читала студентка. Она не заметила ничего необычного, хотя казалось, даже если бы мимо прошёл бразильский карнавал, её бы это не отвлекло. В вышину откуда-то из-за деревьев поднялась и улетела с криками стая птиц. Шея болела. Томас вытер пот со лба и медленно опустил взгляд. Объявления о вакансии грузчика в «Седом льве» не было, а номер телефона из видений не вспоминался полностью. Перевернув очередную страницу, Томас продолжил искать работу. В кафе, которое он видел по дороге из Сисеро, требовался уборщик.

***

Маркус шёл по улице, прикрывая глаза капюшоном. По словам Митча, любимые им шляпы бросались в глаза даже в таком большом городе, как Чикаго. Щёки горели, а сердце билось так быстро, что в его возрасте это грозило инфарктом. Позади шёл Митч и, слава Богу, молчал. После того, что произошло утром, он просто не мог заткнуться. Всё говорил и говорил о своих опасениях по поводу голоса Томаса в голове: это же могло оказаться демоническим вмешательством. Про ощущение чужого прикосновения Маркус говорить не стал. Слишком личное, да и не подделать такое. Но он всё же выслушал все претензии Митчелла. В этом агрессивном беспокойстве он всё больше напоминал Маркусу его самого, что, пожалуй, даже вызывало нежное чувство где-то в груди. Количество одержимых росло с каждым днём. Весточки от старых знакомых и тех людей, которых Маркус избавил от нежелательного соседства с демоном, прилетали к нему со всех концов Штатов. Недавняя новость из Алабамы вселяла надежду — Мышь была жива. Вестей из Ватикана не было. Никаких. Его наполнили крысы. Мысли атаковали и без того возбуждённый видениями мозг. Митч за спиной Маркуса снова начал тихо бубнить. Тяжёлые облака нависли над городом, и щекочущее чувство приближающегося неминуемого конца света давило на нервы. В доме, мимо которого они проходили, грохнуло окно. И только Господу Маркус мог признаться, как сильно он был напуган. И как сильно не хватало Томаса рядом. Это было неправильным — тосковать. Маркус уже однажды допустил такую ошибку. Стоило ли повторять её снова? Назойливый голосок внутри головы, шедший, скорее, от Лукавого, напоминал, что в тот прошлый раз — с Мышью — он так же бежал от вины и тоски. И ничего хорошего из этого не вышло. — Если тебе кажется, что забраться в Инглвуд — это хорошая идея, то ты не прав. В прошлый раз в Фуллер парке нас чуть не пристрелили, — Митч всё громче возмущался за спиной Маркуса. — Нам нужен ещё один пистолет, — не оборачиваясь ответил Маркус. — Лучше два. И появилась информация, что среди местных стали пропадать люди. Я боюсь, что демоны снова взялись за своё. — Убийства? — Митч наконец-то стал идти рядом с ним, а не позади. — Ритуальные. — Возможно. Дальше они шли в тишине. Инглвуд выглядел пустынным, как в фильмах про Армагеддон. Ветер гонял обёртки из-под чипсов и шоколадок, старые пакеты и прочий мусор по потрескавшейся асфальтовой дороге между покосившимися домами. Дорога напоминала грязную реку между скалистыми берегами рухнувших цивилизаций. Они прошли заправку и Парк Надежды, спустились вниз по Южной Юнион-авеню. Ноги начинали гудеть. Случайные прохожие, завидев Митча и Маркуса, ускоряли шаг. На 59-й улице Митч перестал следить, куда они поворачивали, и просто шёл. Поэтому он так глупо врезался в Маркуса, когда тот резко остановился у одного прилично выглядящего двухэтажного кирпичного домика. Как всегда без лишних объяснений Маркус подошёл к двери и трижды постучал. Подождав несколько секунд, он снова постучал дважды. Дверь открылась только спустя пару минут. На пороге их встретила крайне пожилая женщина. Сколько ей было? Лет восемьдесят, а то и больше. Маленького роста, белоснежно-седая и с прозрачными голубыми глазами, она по какой-то причине пугала Митча до чёртиков. Она поздоровалась с Маркусом и лишь бегло взглянула на его спутника. Все вместе они прошли в кухню. — Посмотри в шкафу под раковиной, — сказала женщина и села за небольшой столик, на котором уже стояло три чашки чая, — и присаживайся. Маркус достал из-под раковины бумажный пакет и спрятал его в рюкзак, после чего присел за стол и жестом пригласил Митча последовать его примеру. — Проверять не будешь? — женщина усмехнулась на отрицательное покачивание головой, собрав бесчисленное количество морщин вокруг рта. — Хороший мальчик. Доверие сейчас дороже золота. Его почти не встретишь. Они пили чай с шоколадным печеньем. Митч не мог оторвать взгляда от этой женщины. Что-то в её виде говорило ему о том, что она не была простой милой старушкой, которая имела несчастье жить в преступном районе. Нет, напротив, эта старушка словно и была олицетворением духа Инглвуда. Она легко улыбалась на настороженное внимание Митча. — Твой партнёр не знает, к кому ты пришёл, правда? — она поставила пустую чашку чая на стол. — Друг, не партнёр, — спокойно поправил Маркус, повернувшись к Митчу. — С Лизой нас познакомила матушка Бернадетт. И я попросил бы никому не рассказывать об этой встрече, но сам знаю, что ты не будешь. Лиза захохотала, откинув голову. Митча зазнобило, кожа покрылась мурашками. Когда старушка опустила голову и посмотрела на него, он даже не удивился, увидев ещё одну радужку и зрачок в её левом глазу. — Какого чёрта? — Митч вскочил, опрокинув стул. — Маркус, какого чёрта? Она же демон. — Во плоти, — Лиза спокойно наблюдала за метаниями Митча. — Успокойтесь, молодой человек, и сядьте, — добавила она громко и совсем не старушечьим голосом. Митч послушно сел. Он переводил взгляд с Лизы на Маркуса и обратно. Последний не выглядел удивлённым или напуганным. Скорее, уставшим. Они жили вместе уже три недели, и Митч начал разбираться в выражениях лица отца Кина. Наверное, глупо было бояться, если Маркус был так уверен в том, что Лиза им не навредит. Митча всё равно трясло. Даже спустя столько лет после изгнания демона из него самого, он видел чистое зло во тьме под веками, закрыв глаза. — Не всем демонам нравится идея переворота, — Лиза вернула глазам человеческий вид. — Ещё один ад здесь? Мы и так пытаемся оттуда сбежать всеми силами. Не все демоны помешаны на убийствах, если ты хочешь спросить об этом, малыш Митчелл. Он придумал людей так, что есть множество возможностей для страданий. Не все они физические и требуют убийства. Здесь есть чем поживиться. — Элизабет, прекрати, — Маркус ударил кулаком по столу. — У нас был с тобой договор. — Я помню. Договоры — это то, что мы не можем нарушить, — она пожала плечами слишком грациозно для столь пожилого тела. — Извратить, быть может… но не более того. Прошёл слушок, что Смотрящий в городе. Епископы собирают людей на поиски. Маркус тихо выдохнул имя Томаса и закрыл руками лицо. Всегда прямая спина согнулась под невидимым глазу грузом. Не привязывайся, не сотвори себе кумира, не богохульствуй — казалось, Маркус нарушил все эти правила, лишь тихо выдохнув одно имя. Лиза, наклонив голову, с интересом наблюдала за Маркусом, и Митч ждал, что та вот-вот скажет что-то по-демонически грязное и пошлое, но та сохраняла молчание. Ей необязательно было говорить, снисходительный взгляд говорил за неё. — Какие у них планы? — Маркус наконец-то собрался, сел ровно и убрал руки от лица. — Ты же знаешь, что я в это не лезу, — Лиза повертела пустую чашку в руках. — Они снова похищают людей и потрошат их на органы, занимаясь бессмысленными ритуалами. Говорят, что они добились своего. Готовят ритуал для Папы. Но я больше ничего не могу сказать, сам понимаешь. Прав был Габриэле Аморт, над которым все смеялись. В Ватикане орудует Сатана.

***

С работой в кафе не сложилось, хотя Томас потратил на это собеседование кучу времени, и ему не хватило сил поехать в бар на поиски Маркуса. А ночью оставаться на улицах Чикаго было неоправданным риском для кого угодно. Документы Томаса не понравились работодателю. Сложно было его винить. Потратив ещё несколько баксов на автобус до Сисеро, Томас вышел на две остановки раньше, потому что сидящий за ним мужчина выглядел подозрительно. Пройдя пару миль пешком вдоль трассы, он уже был уверен, что за ним не следят. Маргарет встретила его улыбкой, тёплым безвкусным ужином и, услышав о проблемах Томаса с поиском работы, предложила место разнорабочего в своём мотеле. Всего за пять баксов в час, но пообещала бесплатный ночлег, а при большой нагрузке — обед и ужин. Томас согласился, поблагодарив Маргарет и Бога за такой подарок судьбы. Вечером, сидя на коленях, положив локти на кровать, он молился. Впервые за долгое время он читал молитвы вслух. Словно пытался успокоить себя своим же голосом, не осознавая до конца, о чём же молится. И ему казалось, что он слышал тихий шепот Маркуса, сидящего на коленях где-то в чикагской квартире с двуспальной кроватью и обоями цвета кофе с молоком. На одной половине кровати, отвернувшись от света лампы на тумбочке, спал Митч, убаюканный хриплой молитвой. Томас прислушался — Митч с присвистом сопел. — Ангел Господень возвестил Марии, — тихо прошептал Томас. И слышал в ответ хриплое продолжение: «И Она зачала от Духа Святого. Радуйся, Мария…» Возможно, Томас сходил с ума от одиночества, выдавая желаемое за действительное, но голос Маркуса он не спутал бы ни с чьим другим. — Се, Раба Господня, — продолжал он и слышал ответ. «Да будет Мне по слову Твоему. Радуйся, Мария…». Строчка за строчкой «Ангела Господня», как когда-то плечом к плечу. Мышь всегда молилась с ним, когда Томас просил. Напоминала ему, что он не один, в минуты отчаяния. Делила с ним ночлег и трапезу, верила в него, словно Томас заслужил эту веру. Она учила его стрелять, как когда-то Маркус учил её. Но с ней Томас никогда до конца не верил, что справится с ролью, которую уготовил для него Отец. — И Слово стало Плотью. — И обитало с нами. Радуйся, Мария… В это мгновение Томас снова верил, что у него получится, как бы трудно это ни было. Все погибшие на этом пути — жертвы не зря. И все они на Небесах смотрели и ждали, когда же Томас всё сделает правильно. Один он этого сделать не мог. Резкий хлопок заставил Томаса резко замолчать и открыть глаза. Выстрел — это был выстрел из пистолета с глушителем, а не хлопок. Он вскочил и подхватил сумку, на ходу кидая туда бумажник с тумбочки и библию. В ванной было окно, выходящее на улицу, через которое при желании можно было выбраться. Мышь научила его парочке трюков. Он рванул в сторону ванной, но остановился. Пригнувшись, он подошёл к окну и аккуратно отодвинул штору не больше, чем на дюйм. На парковке было безлюдно, лишь в номере заезжего дальнобойщика тихо жужжал кантри-музыкой телевизор. — О, Боже, — тихо сказал Томас, опустившись около двери и отбросив сумку. Выстрел был не здесь.