Running with the Wolves

      В последний день октября в доме Стилински-Мартин царит суета. Но такая уютная и теплая, что хочется, чтобы и тебя закружила она своим водоворотом, вовлекая в общие приготовления к праздничному ужину.       В канун Дня всех святых границы меж мирами стираются и умершие приходят навестить живых. Так всегда повторяет Лидия, начиная готовиться к этому дню еще с конца августа, запасаясь черносливом, засушенными яблоками и абрикосами, развешивая в кухне пучки душистых трав, что после смешаются с фруктами в особом пунше. Только ей ведом его рецепт, передающийся из поколения в поколение в роду ведьм Мартин. Раз попробуешь этот напиток, и все остальные отныне покажутся тебе гадкой кислятиной, а ты вновь и вновь будешь возвращаться к его мягкому пряному медовому вкусу, что согревает сердце и открывает душу нараспашку, как ту дверь меж мирами, ведь именно там хранятся наши чувства к умершим.       Вместе с пуншем, томящемся на медленном-медленном огне, Лидия готовит тыквенные кексы и засахаренные орехи, сдабривая пенящийся сироп золотым шафраном и тростниковым сахаром, чтобы и память открылась, выпустив наружу воспоминания об ушедших близких. Так нужно. Это поможет найти им путь к тем, кто желает их видеть, кто помнит и ждет, кто тоскует и до сих пор любит. Это поможет найти им путь домой.       И Лидия рада любой помощи, если кто-то из гостей ее предлагает. Малия обычно предпочитает сидеть на высоком табурете с кружкой хмельного имбирного эля и отпускать замечания по делу и не очень, не ввязываясь в общий рабочий процесс. Дерек выбирает специи, тщательно смешивая их, чтобы букет ароматов был в меру насыщенным и тонким. Лиам вымещает вечно бурлящий в нем гнев, занимаясь колкой дров для очага, который они разожгут вечером. А Скотт же берется за все и сразу, стараясь перетянуть на себя большую часть работы, чтобы Лидия могла хоть немного передохнуть и присесть рядом с Тейт на минутку.       И единственный, кого Мартин не пускает на порог кухни — это Стайлз. Безусловно, он потрясающе готовит и они с Лидией время от времени устраивают себе кулинарные выходные, когда пространством у плиты заведует Стилински, но два года назад он имел неосторожность — что стало, скорее, следствием его врожденной неуклюжести — перевернуть котел с пуншем, за что его едва не разорвал Дерек, до этого перенюхавший буквально все палочки корицы, чтобы выбрать лучшую. Сцепившихся в перепалке оборотней тогда едва разняли, но Лидия строго-настрого запретила своему жениху вмешиваться в какой-либо процесс приготовления этого ужина, пригрозив ему деревянной ложкой, в ее руках смотрящейся, как драгоценная волшебная палочка.       С тех самых пор Стилински отвечает за сладости для детей, что обязательно наведаются к ним в дом с сумеречной дымкой, сменяющей собой холодное октябрьское солнце. И Стайлз подходит к своему заданию со всей присущей ему ответственностью. Кому-то даже кажется, что он перебарщивает, но у него всегда готов сто двадцать один саркастичный аргумент для словесной защиты, пока происходит сортировка конфет по производителю, названию, разновидности и начинке. Когда же никто не видит, Стилински проверяет, достаточно ли остры его когти и клыки, чтобы встретить гостей во всеоружии, с момента своего обращения больше не тратясь на костюм. Правда, только Лидия знает его страшную тайну — однажды он все-таки собирался примерить на себя образ Чубакки, но она убедила его, что на нем и так достаточно шерсти.       В корзинке с угощениями заканчиваются леденцы, и Мартин делает огонь под котелком с пуншем сильнее, чтобы тот закипел в седьмой раз, и созывает всех к столу, вновь повторяя фразу, которую гости уже выучили наизусть — в канун Дня всех святых границы меж мирами стираются и умершие приходят навестить живых. Лидия знает. Лидия искренне в это верит. Лидия украдкой произносит особое заклинание, чтобы зажженные в их доме свечи стали своеобразными маяками, ведущими к ним. И вновь и вновь мысленно обращается к Эллисон с щемящим от тоски сердцем, затем же вспоминая Эйдана под ревностно-недовольным, но понимающим взглядом карих глаз. После Стайлз переводит его на снимок матери в рамке, стоящей на каминной полке. Дерек, глядя на языки пламени в очаге, безмолвно тоскует по своей семье. Малия теребит оборку платьица куклы, когда-то принадлежавшей ее сестре. Лиам царапает ногтем стежки шва на футболке Бретта, которую надел сегодня, не забывая упомянуть и Лори. А Скотт же думает о Бойде, Эрике, Девкалионе, и каждом, абсолютно каждом, кого они не успели спасти.       Пунш, разлитый по высоким разноцветным, украшенным рунами чашкам слегка остывает, и члены стаи — и дружной семьи — поднимают их в первом тосте. Не произнося ни единого слова. Это после они будут делиться историями, байками, шутками, чтобы те, кому принадлежат в этот вечер их мысли, оживали со звуками родных голосов, но сейчас… сейчас тоска берет верх.       Пряное фруктовое тепло разливается по телу бальзамом, успокаивающим разболевшиеся шрамы. Свечные огоньки начинают дрожать, словно пляшут вокруг фитилей, приветствуя кого-то своим танцем. Малии с Лиамом даже чудится тихий дребезжащий скрип дверных петель, и в комнате явственно ощущается чье-то присутствие то шутливым тычком в бок молодого волчонка, то невидимой ладонью, сжавшей плечо сына, то легким, будто ветерок, прикосновением, убирающим со лба подруги непослушные медные прядки волос. И только теперь можно начинать праздничный ужин.       Вскоре дом Стилински-Мартин наполняется смехом. Грусть позабыта, не время для нее, когда они все наконец-то снова вместе, пусть и на один-единственный вечер последнего дня октября…