***
(Два дня назад)
- Клэр! Клэр остановилась и обернулась на голос, точнее, подняла голову. Она как раз проходила мимо здания лаборатории, а оклик раздался из окна на втором этаже. В окне предсказуемо обнаружился Уолтер Фэйн, по крайней мере, верхняя его часть. - Подожди минутку! – попросил он и исчез, чтоб вскоре появиться на улице рядом с Клэр. В руках у него было нечто прямоугольное, завёрнутое в газету. – Вот, доставили вчера. Глаза Клэр засияли от восторга. - Это она? – Поскольку Уолтер уже передал ей вещь, мисс Девон не стала дожидаться ответа и осторожно отогнула часть газетной обёртки, обнажив плотную бордовую обложку книги. – Это она! Джек однажды обмолвился о романе, про который услышал в отрочестве, и который с тех пор мечтал прочитать, да нигде не мог найти. Книга хоть и была написана на английском языке, издавалась только в Китае, и то давно, потому даже там отыскать её было трудновато. Клэр решила, что лучшего свадебного подарка не придумаешь и стоит хотя бы попытаться. Она попросила Уолтера помочь, он написал в Китай нескольким знакомым, и одному из них удалось добыть вожделенное издание. Покупку и доставку Клэр полностью оплатила сама, при всей симпатии к Уолтеру ей хотелось, чтоб это был её и только её подарок Джеку. Едва не запрыгав от восторга, Клэр горячо обняла Уолтера. - Спасибо! Спасибо тебе! - Перестань, - добродушно улыбнулся Уолтер, аккуратно обнимая в ответ. – Ничего особенного… Я хотел сказать, что я не сделал ничего особенного, лишь написал несколько писем. А книга, конечно, очень особенная. - Ты - чудо, - рассмеялась Клэр и поцеловала его в щёку, прежде чем отойти. За сценой, с расстояния метров эдак в пятьдесят, наблюдала элегантная супружеская пара – дама в нежно-розовом платье да шляпке, украшенной цветами, и мужчина в белом костюме, при светлой шляпе. - Это Уолтер Фэйн? – со смесью удивления и недоверия спросила женщина у мужа. - Вроде бы да. - И он только что обнимался с какой-то девушкой? - Похоже на то. - И это была не его жена? - Вряд ли она так изменилась меньше чем за год. - Боже мой, кто бы мог подумать! – Однако утончённая дама быстро обуздала восторг, напомнив себе о манерах и принципе «не суди, да не судим будешь». – Возможно, у него на Таити есть сестра или другая родственница. - Возможно, - согласился мужчина с сомнением. Честно говоря, этого человека увиденное удивило даже сильнее, чем его супругу. - Наверное, нам стоит подойти и поздороваться.***
На «Рэттлер», только что вернувшейся в гавань, кипела работа. Однако процесс разгрузки не мешал переговариваться. - Я не пойду без тебя, - решительно заявил Дэвид, несущий большой ящик. – Пусть или приглашают или обоих, или никого. - Брось, - усмехнулся Маурири, он бы и рукой махнул, не будь руки заняты грузом. – Так всегда бывает поначалу. Приезжает важная шишка, организуется торжественный приём, приглашаются видные жители города лишь из колониального сообщества. А к полинезийцам важных шишек приучают постепенно. - Тебя это не злит? – После стольких лет дружбы Дэвид не уставал поражаться некоторым особенностям Маурири. - Нет, исключительно забавляет. Мне думается, злиться надо шишкам, раз их принимают за неженок, впадающих в ступор от знакомства с полинезийцами. Идиотизм. Будто до приезда сюда никто из «высоких гостей» понятия не имел о существовании коренного населения в колониях. - Губернатор любит перестраховываться, - одной рукой держась за трап, Дэвид передал ящик матросу в шлюпке. - За ним такое водится, - кивнул Маурири, дожидаясь своей очереди на передачу. – Тем более тут прибыл не кто попало, а британский кандидат в консулы. Любопытно только, почему кандидат причалил в Матаваи, а не в Папеэте. Когда они снова спустились в трюм, Гриф огорошил друга внезапнейшим вопросом: - Мо, как понять, что женщина хочет за тебя замуж? Маурири сквозь полутьму пристально воззрился на Дэвида, дабы понять, серьёзен тот или нет. Дэвид, естественно, улыбался, но легкомысленным не выглядел. - Почему ты спрашиваешь? Изабель начинает намекать? - Слава богу, нет, - осклабился Дэвид. – И близко нет. Ну, мне так кажется. В том-то и проблема. – Он прерывисто провёл рукой по затылку. – Не хочу, чтоб получилось как с Лавинией. Я думал, что у нас всё идеально, а она, оказывается, хотела семью и детей. - Уж кого-кого, а Изабель в таком желании трудно заподозрить. - Ты же знаешь женщин! – немного театрально вспыхнул Дэвид. – Они коварны и хитры, никогда нельзя точно угадать, что у них на уме! Потому я и прошу у тебя, мой друг, женатого человека: расскажи мне про первые признаки опасности. Как ты понял, что Лианни хочет за тебя замуж? - Я сделал ей предложение, и она ответила: «Да». Это был довольно верный признак.***
Изабель остановила Данте у церковного забора и, ещё не спешившись, крикнула стоявшему на крыльце Тренту: - Привет, Колин! – И спрыгнула на землю. - Добрый день, Изабель, - Колин направился к ней. Когда он дошёл, Изабель уже привязала Данте, впрочем, и она, и Колин, и сам конь понимали, что это лишь формальность и при желании жеребец унесётся прочь вместе с оградой. Благо, при хозяйке у Данте был полный порядок с поведением. - Китти здесь? - Да, - на секунду улыбка Колина отклонилась в сторону добрейшей, но ироничной усмешки. – Репетиция как раз заканчивается. Идём. - Похоже, у тебя в церкви назрел театральный клуб, - задорно заметила Изабель, пока они вместе шли к входу. Колин задор полностью разделял. - Только не говори при Китти слово «клуб», называй детским театром. Она относится к этому чрезвычайно серьёзно. - А ты? - А я рад, что она нашла занятие по душе и даёт такую же возможность всем желающим детям. Раньше мы делали постановки время от времени, нередко на скорую руку. Но нынешнее рождественское представление прошло превосходно, Китти решила на этом не останавливаться, и я не вижу причин возражать. Сейчас она с детьми репетирует несколько сценок, они хотят показать их на одном из церковных собраний через пару недель. Дальше будет видно. Весёлая ватага полинезийских детишек, старшему из которых на вид было лет пятнадцать, а младшему – не больше четырёх, появилась из-за поворота здания. Они выбежали через боковой выход. Вскоре показалась последовавшая примеру подопечных Китти в традиционной компании солнцезащитного зонтика. - Изабель, здравствуй. - Привет. Я искала тебя. Китти слегка нахмурилась. - Что-то случилось? - Ничего страшного, - «Я надеюсь», - но есть разговор. – Изабель оглянулась на Колина. – Прости. Трент нисколько не помрачнел. - Я всё понимаю, женские секреты – святое дело. - Колин, ты знаешь слишком мало либо о женщинах, либо о святости, - хихикнула Изабель. Она и Китти устроились на скамейке в церковном саду. - Итак, - без сильной тревоги, но всё же немного настороженно начала Китти, - в чём дело? - Предпочитаешь новость с предисловием или сразу и резко? - Давай с предисловием, но небольшим. - Отлично. Я меньше часа назад вернулась из Папеэте. Я была там по своим делам, но случайно узнала кое-что, касающееся тебя, да и Уолтера тоже. - Что? - Ты ведь в курсе, что прежний британский консул ушёл в отставку, и со дня на день ждут официального претендента на освободившееся место? - Конечно, в последние дни об этом много говорят. Вообще-то, я слышала, что претендент уже приехал, почему-то даже не в Папеэте, а в Матаваи. - Да, вот и в Папеэте удивились, когда он оповестил, что хочет остановиться не там, а здесь. – Изабель нахмурилась. – Китти, его зовут Чарльз Таунсенд, и недавно он был вице-консулом в Шанхае. Китти отчаянно захлопала ресницами и ещё отчаяннее понадеялась, что чего-то недопоняла. - Кого «его»?.. - Типа, который, судя по всему, будет у нас новым британским консулом.***
Им было по пути, и от церкви они шли вместе. Изабель вела Данте под уздцы, Китти задумчиво покручивала ручку зонтика. - Скажешь Уолтеру? - Обязательно. Пусть лучше он сначала узнает от меня, чем встретится с Чарли неожиданно. - Боишься его реакции? - Боюсь, что у него не будет никакой реакции, - вздохнула Китти. В голове до сих пор не укладывалось. Чарли здесь. Она-то надеялась, что никогда его не увидит, что они с Уолтером больше никогда его не вспомнят. Проклятье. – Он обычно старается подавить сильные эмоции, и ничем хорошим это, как правило, не заканчивается. – Китти передёрнула плечами, невольно вспомнив, как Уолтер вынудил её уехать в Мэй-Тан-Фу. Сейчас она знала, что это был лучший поворот в её жизни, но сам по себе тот план Уолтера до сих пор заставлял её содрогаться. Изабель и Китти теперь были на оживлённой улочке, со всех сторон слышались обрывки чужих разговоров. Внезапно через гомон прорвался не столько звонкий, сколько хорошо поставленный женский голос: - Китти?.. Китти Фэйн? Китти побледнела ещё до того, как обернулась, и Изабель сразу догадалась, кто эта отменно одетая женщина на другой стороне улицы, и главное – кто сопровождающий её мужчина. Изысканно-аккуратная парочка словно уже одним видом стремилась подчеркнуть своё превосходство над окружающей обстановкой. Их сопровождали два жандарма, судя по всему, выделенные потенциальному консулу в качестве охраны. - Миссис Фэйн? – Вслед за супругой Чарли организовал на лице самое доброжелательно-светское из возможных выражений. – Надо же! - Дороти, мистер Таунсенд, - безукоризненно вежливо произнесла Китти, когда старые знакомые – провалились бы они к дьяволу! – подошли к ней. – Добрый день. - Какой приятный сюрприз, - проворковала Дороти. «Чёрта с два тебе приятно, - мысленно усмехнулась Изабель. Со своим богатым жизненным опытом таких людей как Таунсенды она читала словно открытую – и не слишком оригинальную - книгу. – Ты соблюдаешь хорошие манеры, но будь твоя воля, спрятала бы мужа в подвал подальше от всех остальных женщин». - Не ожидали Вас здесь увидеть, - подпел супруге Чарли. «Нет, дружок, уж ты-то ожидал, - поняла Изабель. – Больше того, потому и приехал в Матаваи, а не в Папеэте — знал, что Китти здесь. Паршивец. Вряд ли ты её когда-нибудь любил, но она тебе по-прежнему нравится, и тебе польстит, если ты сможешь снова её добиться. Ты как заядлый охотник, жаждущий доказать самому себе, что он по-прежнему в отличной форме». Объективно Изабель понимала, что в Таунсенде привлекло Китти когда-то. Она сама могла бы им увлечься, только не всерьёз. Но ясно, почему он произвёл впечатление на пылкую, неопытную и доверчивую натуру, мечтающую о красивой любви. Высокий, статный, широкоплечий, а как на нём сидит этот шикарный костюм! Только уже к вечеру костюмчик испачкается и потеряет безупречный вид. Китти тем временем представила её: - Мистер и миссис Таунсенд, это мисс Изабель Рид, моя подруга. Начались типичные обмены любезностями, Таунсенды и Рид стали наперебой расписывать, как им приятно познакомиться. Дороти глядела на Изабель широко открытыми глазами, словно прежде о существовании лошадей, конечно, подозревала, но вот о женщинах, ездящих на лошадях или ведущих оных под уздцы, даже не догадывалась. Тревожный звоночек прозвучал для Китти, когда Дороти заговорила про трудности с жильём. Был отчётливый намёк на то, что Фэйны должны пригласить Таунсендов к себе пожить. «Ну не идиотка ли? Знает ведь, что муж не святой, и всё равно напрашивается в дом, где живёт молодая красивая женщина. А почему? Потому что приличнее жить у знакомых, а не в гостинице. Особенно если знакомые пользуются определённой известностью. Здорово ведь обронить в письме к друзьям или родным, что вас с мужем пригласили к себе «тот самый доктор Фэйн», который так отважно вызвался добровольцем на борьбу с холерой, и «та самая миссис Фэйн», которая так бесстрашно и преданно последовала за мужем. Интересно, дамочка знает, что Уолтер и Китти живут в простом доме на побережье, а не в огромном особняке в центре города?» От таких намёков Китти растерялась настолько, что едва не промямлила ожидаемое приглашение. Однако Изабель не позволила ей совершить роковую ошибку. - Вам не нравится гостиница, в которую вас поселил губернатор? – невинно вопросила Рид. Любому дураку понятно, что губернатор лично не занимается расселением гостей, даже самых важных, но ведь это делают его подчинённые, под его эгидой. - Что? – Дороти заморгала в усиленном режиме. При таком повороте высказаться плохо о гостинице означало высказаться плохо о губернаторе. – Нет, разумеется, нет. Она уютная, там чисто и обслуживание недурное. - Замечательно, а то представляете, как губернатор расстроился бы, если б выяснилось, что он выбрал для вас плохую гостиницу. – Нехорошо расстраивать жену будущего консула. Но, в конце концов, жена консула это ещё не сам консул. В тот момент Китти возлюбила Изабель сильнее, чем родную сестру. И любовь усилилась, когда Рид добавила: - Прошу прощения, нам пора идти. Всего доброго, мистер и миссис Таунсенд, рада была познакомиться. - Всего доброго, - откланялся Чарли, всё это время пытающийся то смутить Китти взглядом, пока жена не видит, то разглядеть в бывшей любовнице признаки смятения да прежних чувств. Получалось неважно, и напоследок Чарли не без удовольствия сообщил: - Кстати, мы уже виделись с доктором Фэйном. Случайно встретились на улице и немного поболтали.***
Это была катастрофа. Не из тех, что случаются молниеносно, наподобие аварий, а из тех, что наползают медленно, однако неумолимо, давая тебе прочувствовать весь ужас ситуации и твою полную беспомощность. Уолтер думал, что преодолел былые эмоции, стал выше этого. А оказалось, он по-прежнему ненавидит Таунсенда и, что ещё хуже, ощущает себя по сравнению с ним неудачником, которому собственная жена предпочла другого. За минувшие месяцы образ Таунсенда в воспоминаниях сделался менее острым, почти перестал ранить. И тут Таунсенд явился во плоти, холёный, довольный, идеально одетый, прекрасно сознающий свою привлекательность в глазах противоположного пола и, чёрт подери, действительно привлекательный для женщин. Китти не знала, как себя правильно вести, и выбрала стратегию – а-ля «Милый, плевать на этого Таунсенда, ты у меня самый хороший». Говорила она искренне, но Уолтеру в её голосе слышалась жалость. Напряжение нарастало, Китти тоже разозлилась, ведь Уолтер своей угрюмостью напоминал ей о былой ошибке, Китти чудилось, что он снова её винит. Тихий кошмар разразился грозой под вечер второго дня. На тот вечер был назначен приём в честь нового консула (официально Чарли пока не вступил в должность, но, видимо, никто не сомневался, что дело лишь за формальностями). Китти и Уолтера, разумеется, пригласили; ни один из них не собирался идти, что не помешало им поссориться ещё и по этому поводу. Оба были раздосадованы, растеряны, злы на Таунсенда и сердиты на себя и на вторую половинку, а поскольку Таунсенда под рукой не было, они срывались друг на друге. Ссора получилась противная и вдвойне обидная из-за того, что возникла, в общем-то, на ровном месте. От обиды пуще прежнего разгорелась злость, и Китти с Уолтером в сердцах наговорили того, о чём тут же пожалели, но остановиться уже не могли. - Посмотри на это с другой стороны, - ядовито посоветовала Китти. В её глазах сверкал гнев, в глазах Уолтера тоже. – Может, судьба даёт тебе второй шанс. Теперь ты можешь попробовать отомстить и Чарли, а то в Шанхае ты почему-то решил наказать одну меня. Мстить беззащитной, полностью зависящей от тебя женщине не так опасно, как высокопоставленному чиновнику, да? - Нет, просто этот чиновник меня не предавал, он был мне никем; а та «беззащитная женщина» была моей женой! Женой, на верность которой я рассчитывал. – Он понял, что есть куда ещё развивать эту тему, и он её непременно разовьёт, да так, что не останется пути назад. Остатки здравого смысла развернули его к порогу – Уолтер тяжёлыми шагами направился к двери. - Уж не в таверну ли собрался? – в спину ему выпалила Китти. И неприятно протянула: - Уверена, Лавиния тебе обрадуется! Уолтер вообще не понял, при чём тут Лавиния (ему и в голову не приходило, что Китти может его к кому-то ревновать), но был слишком распалён, чтобы разбираться. - Что ж, я тоже буду рад её компании, - сказал он, не оборачиваясь. Кстати, таверна – впрямь неплохая идея. – А ты, чтоб не скучать, можешь позвать Таунсенда. – Он не сомневался, что Таунсенд уже сам заявился бы сюда, будь сегодня не суббота, а будний день, когда Уолтер на работе. – Только постарайтесь управиться до моего возвращения, чтоб не получилось как в прошлый раз. В едва закрывшуюся за ним дверь ударилось блюдо с фруктами, брошенное Китти.***
Из таверны не доносилось ни звука, освещение было ощутимо слабее обычного. Кажется, сегодня нерабочий день, точнее, нерабочий вечер. Однако свет внутри всё же горел, потому Уолтер зашёл. Когда он, распахнув створки, перешагнул порог, тишина поразила его ещё больше. В зале было пусто, за столиком рядом со стойкой одиноко сидела Лавиния, склонившись над отдельными листами бумаги и пухлой тетрадью, покусывая кончик карандаша. Слева от неё стояла лампа, предположительно керосиновая. Уолтер постучал по дверному косяку, Лавиния подняла голову. В первую секунду посмотрела на него рассеянно, затем радушно улыбнулась. - Здравствуй. - Добрый вечер. Прости, похоже, я неудачно зашёл. - Да уж, не самый весёлый вечер в таверне. - У вас выходной? - Можно и так сказать. - Отложив карандаш, она выровняла спину и с наслаждением расправила плечи. – Власти города решили, что моё заведение может произвести неблагоприятное впечатление на нового консула. Как будто он собирался сюда заходить. В общем, какой-то трусливый болван в администрации перестраховывается, и мне велели на сегодняшний вечер закрыть таверну. Хоть Уолтер и не имел торгово-барного опыта, он понимал, что субботний вечер - самый прибыльный за неделю. Скорее всего, опасались впечатления не от самого заведения, а от подвыпивших здесь клиентов, которые разойдутся по всему городу, и кто-то может ненароком что-нибудь учудить на глазах у консула (его уже называют консулом). Интересно, кто в администрации счёл Таунсенда эдаким поборником нравственности? - Сочувствую. - Спасибо. С любым другим человеком Уолтер подумал бы, что надо откланяться, но с Лавинией у него не возникало неловкости или недопонимания, он знал: если ей нужно будет, чтоб он ушёл, она скажет об этом прямо и необидно. - Чем занимаешься? - Пользуюсь внезапно освободившимся вечером и оформляю бухгалтерию за месяц, - Лавиния вздохнула. - Давно мучаешься? - Достаточно, чтоб уже подумывать о самоубийстве. Обычное дело, не люблю счета. - Нужна помощь? - А ты в этом хорош? - Судя по всему, лучше тебя. Я бактериолог, а не бухгалтер, но с цифрами обращаюсь неплохо. Смешливо глядя на него, Лавиния выдвинула из-под стола второй стул. Уолтер не перехвалил себя, он действительно разобрался с цифрами быстрее Лавинии. Через сорок минут месячная бухгалтерия была в состоянии, близком к совершенству. - Ты определённо заслужил награду. - Лавиния ушла за стойку. - Я бы предложила раньше, но подумала, что сражаться с цифрами лучше на трезвую голову. - Справедливо. - Уолтер смотрел на неё, подперев голову рукой. - Виски, джин, бурбон, вино, пиво? Есть ещё два десятка наименований, могу перечислить. - Не стоит. Просто виски, пожалуйста. Подав ему полный стакан, она села уже по другую сторону стола. Теперь они сидели друг напротив друга. - Что у тебя случилось? - полюбопытствовала Лавиния, когда Уолтер сделал пару глотков. Кривить душой он не хотел, но для проформы спросил: - С чего ты взяла, что что-то случилось? - Ты пришёл в бар субботним вечером, один, без жены. Хотя вы оба должны быть на приёме в честь нового консула. – Ввиду особенностей своей работы Лавиния регулярно становилась объектом душеизлияний (правда, как правило, пьяных), да и попросту хорошо разбиралась в жизни и в людях. Поэтому она заметила то, что от большинства прочих ускользнуло бы, - тень, пробегающую по лицу Уолтера при упоминаниях о консуле. - Вы поругались? Уолтер выдохнул, покачал головой и слабо усмехнулся: - Я бы даже сказал «поскандалили». Лавиния выгнула брови. - Настолько плохо? - Отвратительно. - Похоже, теперь моя очередь тебе посочувствовать. – Стоит ли углубляться в тему? Уолтер однозначно из тех, кто не любит, когда его расспрашивают о личном. Но даже самому замкнутому человеку иногда надо выговориться; и Лавиния почувствовала, что сейчас как раз это самое «иногда». – Вы поссорились из-за этого консула, как там его зовут? – Догадаться было несложно. Китти и Уолтер здесь не первый месяц, всё это время души друг в друге не чаяли, наглядеться друг на друга не могли, а разругались аккурат после приезда человека (причём тоже из Шанхая), которого Уолтер явно терпеть не может. - Чарльз Таунсенд, - прохладно отчеканил Уолтер. Ответив на вторую часть вопроса, он проигнорировал первую, главную. Но теперь Лавиния окончательно убедилась, что ему нужно поговорить. Она умела поднимать щекотливые вопросы с хирургической осторожностью и обезоруживающей деликатностью. Секрет был не столько в подборе слов, сколько в тоне – по нему собеседник отчётливо понимал, что его ни к чему не принуждают, однако готовы выслушать, поддержать и точно не будут осуждать. - Это из-за него у вас с Китти вышел разлад? Возможно, не только сейчас, здесь, но и раньше, в Шанхае. Он как-то приложил руку к вашему отъезду в ту деревню, где была холера? Обычно Уолтер инстинктивно замыкался, когда у него пытались выведать что-то сокровенное. Но поразительно – сейчас стремления закрыться не было, почему-то от Лавинии ему не хотелось прятаться в своём панцире. - Если бы только руку, - со вздохом усмехнулся он.***
Дослушав его рассказ, Лавиния заговорила не сразу. Несколько секунд она внимательно разглядывала Уолтера. - Можно задать вопрос? - Конечно. – Уолтер чувствовал себя пьяным. Не от виски – он сделал не больше трёх глотков. Он впервые в жизни по-настоящему кому-то выговорился, ощущение было совершенно новое, выбивающее из реальности, но тёплое и уютное. Что странно, ни разу за всё время своего повествования он не почувствовал себя уязвимым или жалким. Какое это было облегчение! - Почему ты решил отомстить Китти и не стал мстить Таунсенду? Ты ведь бактериолог, мог бы заразить его какой-нибудь смертельной дрянью, а под конец ещё прийти к его смертному одру, прошептать, что это твоих рук дело, и посмеяться ему в лицо. Уолтер поднял брови. - Я начинаю тебя бояться. - Напрасно, - отмахнулась Лавиния. – Это лишь фантазия. - Весьма бурная. - Что есть, то есть. Ты уходишь от ответа. Почему ты не пытался отомстить Таунсенду? Или пытался, да не получилось? Уолтер покачал головой. - Не пытался, и даже не помышлял. – Он медленно выдохнул. – Забавно, сегодня Китти, по сути, спросила меня о том же - почему я захотел отомстить только ей, а не ему. - Так почему же? - Потому что я ненавидел его и вполовину не так сильно, как её тогда. На Таунсенда мне было, в общем-то, наплевать, он поступил так, как от него и следовало ожидать. Мы даже приятелями не были, лишь знакомыми. Он был для меня никем, и остался никем, даже когда украл мою жену. А она… Она была для меня всем. Я знал, что она меня не любит, но предательство от этого менее больным не вышло, наоборот. Я так старался быть хорошим мужем, так старался заслужить её любовь, а она всё это перечеркнула, да настолько легко, что не постеснялась привести Таунсенда в наш дом, в постель, где мы с ней… - Уолтер отпил ещё виски. – Поэтому моя ненависть сконцентрировалась на ней, а не на Чарли. – Он почесал переносицу. – Странно, если подумать. Наверное, я впрямь должен был попробовать отомстить и ему. Лавиния цокнула языком. - Ты никому ничего не был должен. И сейчас не должен. – Она положила обе ладони поверх его левой руки, которую он держал на столешнице. – Ты сказал, что Таунсенд был для тебя никем. Разве сейчас он стал кем-то? - Нет… Нет. – Уолтер облизнул губы. – Но знаешь, что самое обидное? Даже будучи никем, он умудрился разрушить наш с Китти мир. Мы ни разу по-настоящему не поругались с тех пор, как помирились в Мэй-Тан-Фу. Несколько месяцев безоблачной идиллии – и заметь, я говорю это без иронии, - но несколько минут с Таунсендом – и всё рухнуло. - Не рухнуло, - Лавиния вскользь погладила его по предплечью. – Ссоры бывают у всех, особенно у тех, кто на взводе. А то, что вы оба разнервничались из-за появления этого человека, более чем нормально. - Не нормально. Нам должно было быть всё равно. - Чушь. Ты не думал, что вы с Китти испугались, только и всего? Испугались не Таунсенда, а того, что он повредит вашим отношениям. Значит, вы ими дорожите. Дорожите настолько, что здравый смысл отключился у обоих. Уолтер обдумывал эту гипотезу, уставившись в никуда. Когда он вновь сфокусировался на Лавинии, его губы тронула дружеская улыбка. - Зато у тебя здравый смысл работает на всю катушку. - Просто иногда со стороны виднее, и разобраться проще. – Лавиния поняла, что достучалась до Уолтера, что подобрала действительно удачные доводы. – Можешь не сомневаться: человека, на которого смотрят так, как твоя жена смотрит на тебя, ни за что не променяют на другого добровольно; я гарантирую. Да, паршиво, что этот Таунсенд теперь будет жить здесь и время от времени мелькать у вас перед глазами. Но тебе же было на него наплевать. Так продолжай плевать и сейчас. Уолтер рассмеялся. - Как же ты права. - Люблю, когда мне это говорят. - Тогда на бис: ты абсолютно права. - Спасибо. - Нет, это тебе спасибо. – Он взял Лавинию за руку. - Правда спасибо. - На здоровье. – Она улыбнулась ему, как очень близкому человеку. – А теперь самое время тебе пойти домой и помириться с женой. - Я бы с радостью, - Уолтер почесал подбородок, - но подозреваю, что её там нет. Я уверен, что после того, как мы с ней поругались, она со злости пошла на этот вечер в честь «нового консула». - Значит, и тебе нужно туда. - Да, видимо. Только заскочу домой и переоденусь. - Во что? - В подобающий случаю костюм, во что же ещё. - Отглаженные брюки, рубашка, галстук и пиджак? - Разумеется. - Не смей. Извини, но официальный костюм тебе не идёт. - По-моему, костюма, который мне идёт, вовсе не существует. - Не принижай себя, - строго сказала Лавиния. Через мгновение строгость сменилась прежней искренней доброжелательностью, сдобренной смешинкой. – Слушай, ты – голубоглазый, загорелый блондин, вдобавок стройный и вполне себе высокий. Ты обязан это использовать. Уолтер несколько оторопел. - Как?.. Да и зачем? - Хотя бы в порядке эксперимента. Ты же учёный, ты должен любить эксперименты. – Лавиния склонила голову набок, деловито оглядывая Уолтера. – Хорошо, что ты не зачесал волосы сегодня. Я знаю только одного мужчину, которому идут зачёсанные волосы, и это не ты. - Кто бы сомневался. Кажется, я этого мужчину тоже знаю. Лавиния не отвлекалась от осмотра-размышления. - Одежда чистая, рубашка белая. Тебе к лицу белые рубашки. Иди так. - Прямо в этом? На официальный приём? Немыслимо! Лавиния будто не услышала его. - Только подтяжки надо сменить на ремень. - Лавиния! – вспыхнул Уолтер, в понимании которого собеседница замахнулась на интимную тему. Он растерялся, но происходящее стало его забавлять. - Жди здесь. Если сбежишь, пока меня не будет, не прощу и больше не подпущу к бару. - После такой угрозы у меня нет выбора. Вскоре Лавиния вручила ему пару ремней. - Выбирай любой, но лично я рекомендую вот этот. - Не стану спорить. – И спрашивать о том, откуда в закромах Лавинии взялись мужские ремни, Уолтер тоже не стал. Она это оценила. - Можешь встать за стойку и там вдеть ремень. Я пока унесу бумаги. – Она собралась было шагнуть к столу, за которым они недавно сидели, но даже обернуться в ту сторону не успела. - Лавиния. - Что? - Ты не хотела бы составить мне компанию? - Помочь надеть ремень? – хихикнула она. - Нет! – Уолтер ужаснулся от того, каким неприличным образом, оказывается, могла быть истолкована его реплика. – Я имел в виду: ты не хотела бы пойти со мной на этот вечер в честь консула? Лавиния нахмурилась, не сердито, а растерянно. - Зачем? - Для дружеского сопровождения. И потом, мне кажется несправедливым, что туда не пригласили ни одного полинезийца. - То-то и оно. – Лавиния немного прищурилась. – Хочешь, чтобы Таунсенд оскорбился? Уолтер без труда выдержал пронзительно-проницательный взгляд её чёрных глаз. - Не отрицаю – мне будет приятно, если у него вытянется физиономия. Но я ни за что не стал бы пользоваться тобою, чтобы поддеть его или кого бы то ни было ещё. Я очень ценю тебя, Лавиния и приглашаю от чистого сердца. К тому же, там будет Колин, и я ни капли не сомневаюсь, что он очень обрадуется твоему появлению. Лавиния легонько тряхнула головой. - С чего ты вдруг вспомнил о Колине? В смысле, почему именно о Колине? Там будут ещё Дэвид, Изабель, Клэр, Джек… Удивительным образом Уолтер улыбнулся и лукаво, и бесхитростно. - Мне почему-то думается, что Колин будет особенно рад увидеть тебя. А ты – его. - О чём ты?.. Уолтер, мягко осклабившись, опустил и вновь поднял голову. - Ты сама сказала: со стороны виднее. Вдобавок, я часто замечаю то, чего не улавливают остальные. Не потому, что они менее наблюдательны, а потому, что я привык всё держать в себе и, соответственно, лучше вижу то, что не хотят показывать другие. Колин нравится тебе, а ты нравишься ему, и в данном случае слово «нравиться» имеет не только дружеский смысл. - Ерунда! – фыркнула Лавиния с преувеличенным запалом. – Мы знакомы не один год и всегда были лишь друзьями. Очень хорошими, но друзьями, не больше. Уолтер скривил уголок рта. - Мы с Китти в первые два года брака даже друзьями не были, не то что взаимно влюблёнными. В жизни всё может измениться; это единственное, что я знаю о ней наверняка. Лавиния не представляла, как реагировать на слова Уолтера. Но хуже, а может, и лучше всего было то, что она увидела в них смысл, и смысл этот появился не откуда-то снаружи, он обнаружился внутри неё и, похоже, был там уже давно. Это стало настолько очевидно, что она испугалась и инстинктивно возразила: - Это глупо. Это невозможно.... - Не вижу ничего невозможного, - Уолтер продолжал улыбаться, поскольку не хуже самой Лавинии понимал, что ей хочется, чтоб её слова опровергли. - Послушай, я же не толкаю вас обоих под венец, я всего-то предлагаю тебе пойти на вечер, где будет Колин. Разве тут есть что-то страшное? - Нет... - Тогда почему бы тебе не надеть один из своих лучших нарядов и не посетить мероприятие, где будут твои друзья? На её губах появилась улыбка - поначалу слабая, почти робкая, она плавно растянулась-расцвела. В глазах загорелся огонёк. - Звучит разумно. - Разумность — мой конёк. Именно в это мгновение они оба осознали, почему им так хорошо вместе, почему их тянет друг к другу. В притяжении не было ничего амурного. Они - родственные души, похожие намного больше, чем кажется поначалу. У них разные судьбы, разные жизни, разный опыт, но одинаковые стремления. Оба ценят обычное человеческое счастье гораздо глубже, чем большинство других людей. Оба всегда мечтали о семье, о понимании, о чём-то простом, уютном и потому прекрасном. Оба реалисты, но реализм не делает их циниками, а помогает чётко видеть главное за пеленой общепринятых иллюзий. Они оба знали неудачи в любви — знали, каково любить того, кто не любит тебя, или того, кто тебя любит, но хочет идти путём, который тебе совсем не нужен. Разница была лишь в том, что Уолтер уже обрёл своё счастье, а Лавинии это пока только предстояло. ...Она надела длинное голубое платье с простым подолом и с широкой лямкой, перекидывающейся через одно плечо. Совершенно не по принятой у европейцев моде, но как же ей шёл этот наряд! Волосы Лавиния заплела в свободную косу, сдвинутую на левый бок и лёгшую на обнажённое плечо. Перед выходом двое, встав вплотную друг к другу, посмотрелись в зеркало. Лавиния обладала редкой, удивительной красотой — красотой, которая не затмевала, а подчёркивала достоинства того, кто рядом, и притом ничуть не тускнела сама. Он впрямь был высокий, поджарый, недурно сложенный. Контрастируя с посмуглевшей кожей, русые волосы отливали золотом, а синие глаза казались до нереальности яркими. Она взяла его под руку и спросила, хихикнув, не подразумевая чего-либо серьёзного: - Представляешь, какие красивые у нас были бы дети? Как ни странно, Уолтер представил без проблем. - Да. - Он тоже не воспринял это всерьёз. А вот Купидон, если он сейчас видел их, наверняка рвал на себе волосы с воплем: «Куда ж я раньше смотрел!» О да, Уолтер Фэйн и Лавиния Тимото могли бы стать идеальной парой. Но не станут, потому что сердца обоих принадлежат другим людям. Давно.***
Китти надела чёрное платье, открывающее спину, - почти такое же, как то, что было на ней в вечер знакомства с Чарли. Она не то чтобы выбрала специально, но не исключено, что обида на Уолтера сыграла подсознательную роль. Или не такую уж подсознательную – когда Чарли пригласил её на танец, она согласилась более чем осознанно, игнорируя наполовину неодобрительный, наполовину предостерегающий взгляд Изабель. Приём проходил в доме одного из самых богатых и влиятельных городских торговцев, хозяин настоял. Вечер был организован прекрасно, но без перегибов, виновнику торжества как бы давали понять, что ему тут рады, но раболепствовать не собираются, хотя от взаимовыгодного сотрудничества, само собой, не откажутся. Китти разглядывала гостей, особенно женщин в пышных – порой чересчур пышных – нарядах, слуг с подносами, столики с угощением, слушала музыку. А Чарли что-то ворковал ей на ухо о том, как соскучился; как ухватился за назначение на Таити, узнав, что она здесь; как рад, что они снова вместе. - Зачем же ты тогда ушла, не дослушав меня? – шептал он, и прежняя Китти поверила бы в его искренность. Но нынешняя Китти лишь прикидывала, есть ли шанс, что Таунсенда затопчет лошадь или сожрёт акула, чтобы он перестал отравлять жизнь ей и, главное, Уолтеру. – Я бы обязательно что-нибудь придумал, я бы никогда не бросил тебя! Если на то пошло, почему ты сразу не сказала, что всё так серьёзно, что Уолтер увозит тебя в рассадник холеры? Я бы этого не допустил! О, Китти… Наверное, на лошадь надежды больше – вряд ли Таунсенд будет часто купаться в море. Хотя, он любит плавание, так что вариант с акулой не стоит исключать совсем. - Китти! – Он легонько побарабанил кончиками пальцев по её спине. – Ты меня слышишь? - Слышу. - Почему не отвечаешь? - Не хочу. - Перестань, нельзя же злиться за то, что я просто растерялся и не успел… - А я не злюсь, - с ухмылкой сказала Китти чистейшую правду. – Я не хочу разговаривать с тобой не потому, что обижена, а потому, что мне не интересно. – Она могла бы добавить: «Не понимаю, как я раньше не видела, до чего ты посредственный», но тогда Чарли примется горячо разубеждать, придётся выслушать новую порцию его болтовни; Китти было банально лень. – Ты меня утомил. Если не заткнёшься, я уйду, не дожидаясь конца танца, останешься, как дурак, посреди площадки один и будешь пытаться делать умный вид. Если б она это выпалила или прошипела, он бы решил, что Китти сгоряча пытается его уколоть. Но она говорила равнодушно, инфантильно, и Чарли впервые по-настоящему заподозрил, что ей действительно на него наплевать. Что, однако, вовсе не означало, будто он признал поражение. Напротив, азарт лишь разгорелся. Непросто улизнуть от посторонних глаз на приёме в твою же честь, но у Чарли был большой опыт. Он выскользнул из зала вскоре после того, как Китти вышла подышать свежим воздухом. Она стояла у стены неподалёку от парадной лестницы. Шум из дома в достаточной степени заглушал происходящее здесь. Чем Чарли захотел воспользоваться, попытавшись по старой памяти предаться плотским утехам в полевых условиях. Его попытка не столько напугала или смутила, сколько рассмешила Китти. Они оба осознавали, что против её воли ничего не случится, ибо в самом крайнем случае она может заорать во всё горло. - Отстань от меня! – Прижатая к стенке, она пыталась оттолкнуть его, дать пощёчину, но он был сильным – этого не отнимешь. - Брось, дорогая, тебе же всегда нравилось. - Ты идиот? – Китти еле увернулась от его поцелуя. Может, воззвать к здравому смыслу? – Здесь полный дом людей, в любой момент может кто-нибудь появиться! - Раньше тебя это раззадоривало. - В хорошеньком образе предстанет новый консул, если нас сейчас застукают. Это его впрямь отрезвило. Желание желанием, а соответствие должности никто не отменял. Чарли ослабил хватку, Китти оттолкнула его, злобно сдув со лба прядь, и направилась к выходу. Застыла на полпути, увидев Изабель. Та явно не просто так вышла прогуляться, а искала Китти. - Всё нормально? – спросила Изабель, хмуро рассматривая подругу. Ближние настенные фонари давали довольно света, чтобы разглядеть помятый вид Китти. - Да, - Китти сглотнула и стала лихорадочно поправлять платье, - да, всё нормально, - затем на ощупь привела в порядок причёску. Изабель быстрым кивком указала на дверь. - Возвращайся в дом. – Это был приказ, но не злой и не обвинительный. Потом Изабель расплылась в многообещающей сладкой улыбке, адресованной Чарли. – А мы с мистером Таунсендом пока пообщаемся. Уверена, у нас найдутся общие темы для, - она облизнула губы, - беседы. Китти заморгала. - Изабель… - Иди. Китти послушалась и возвратилась к остальным гостям, гадая, нужно ли предупредить Дэвида и отправить его на помощь Изабель. Наверное, всё-таки нет. Изабель всегда знает, что делает, и раз ей надо остаться наедине с Таунсендом, значит, у неё на то свои причины. Или планы. Чарли не совсем понял, что произошло и с какой радости малознакомая женщина (её, как и прочих приглашённых, представили ему в начале вечера, но имя он сразу забыл) делает ему столь игривые намёки. Но эта малознакомая женщина была очень хороша собой – кудри, собранные в нарочито небрежную, элегантную причёску, длинная шея, тонкая талия и вообще точёная фигурка, достоинства которой прекрасно подчёркивало безрукавное вечернее платье изумрудного цвета. Он продемонстрировал превосходное, годами совершенствуемое умение делать вид, будто не произошло ничего особенного. - Мисс Изабель… - Рид, - осклабилась она, подойдя к нему. - Мисс Изабель Рид, - Чарли тоже осклабился, дьявольски пленительно, - чем могу быть полезен? – Ну конечно, она же занимается торговлей - решила наладить связи с полезным человеком, и сразу взяла быка за рога. Шустрая девица, знает, чего хочет, и идёт прямиком к цели. Чарли такие женщины не слишком нравились, они его настораживали, но любовницы и них, надо признать, получались страстные и чертовски изобретательные. Так что Таунсенд обрадовался. Улыбка Изабель стала более томной, так соблазнительно-призывно улыбаться даже Чарли не умел. - Хочу попросить Вас об одной услуге, - проворковала Изабель, проведя пальчиками по воротнику Таунсенда. - Да? – промурлыкал он. – О какой же? Её рука скользнула по его груди, животу и опустилась ниже, лишний раз убедив Таунсенда в деловой хватке местных женщин. - О пустяковой, мой дорогой, - совсем уж приторно промолвила Изабель. – Отстаньте от Фэйнов. Внезапно её хватка из деловой метафорической превратилась в конкретную физическую, и применила её Изабель к той части тела Чарли, которая, при всех своих бурных приключениях, привыкла к куда более нежному обращению. Таунсенд вскрикнул, но коротко, поскольку сам подавил своё неблагоразумное начинание, поняв – если подаст голос, ему же будет хуже. Он таращился на Изабель, а во взгляде той уже не было ни капли кокетства или игривости. В отсветах настенного пламени её глаза переливались, словно тёмные изумруды. Она умела держать мужчину любой комплекции так, чтоб он опасался сопротивляться. «Ну вот, порчу отношения не с кем-нибудь, а с будущим консулом. Как это на меня не похоже. С другой стороны, очень уж тошнотворный тип». - Послушай меня внимательно, дорогой, - процедила Изабель, второй рукой схватив Чарли за галстук. – Не лезь к Китти. И к Уолтеру тоже. Местные любят Фэйнов, особенно доктора. Стоит только намекнуть правильным людям, что ты когда-то обидел Уолтера, и максимум через неделю ты исчезнешь с концами. Не спасёт никакая охрана, и никто никогда тебя не найдёт. Станешь обедом для какого-нибудь традиционного полинезийского семейства, а твои кости скормят собакам. – Она, разумеется, преувеличивала, но Чарли этого не знал. На то и был расчёт. – Так что оставь Фэйнов в покое. Попробуешь навредить им или мне – можешь заказывать себе панихиду. Ты не представляешь, сколько на Таити есть способов погибнуть при трагическом стечении обстоятельств. Надеюсь, мы друг друга поняли, мистер Таунсенд. - Она, отпустила Чарли, вытерла ладони о его пиджак и грациозно удалилась.***
Вскоре Чарли рассвирепел. Непонятно, больше от поступка Изабель или от осознания, что дал себя в обиду хрупкой женщине, которую при желании мог вырубить одной левой. Мыль о том, что он растерялся от её напора и наглости, лишь подлила масла в огонь. Он опытный политик, он пережил столько стычек… Правда, стычки в большинстве своём были устными, физических угроз оппоненты не выдавали, по крайней мере, прямым текстом. Разозлённый Таунсенд вернулся в дом, намереваясь найти Изабель и у всех на глазах выволочь её за волосы прочь, а уж наедине объяснить, что ей нужно поработать над манерами. Но увидев её, беззаботно болтающую со спутником, Чарли заколебался. Она была так уверена в себе, словно впрямь способна дать сдачи при необходимости. И, что важнее, дать сдачи наверняка может Дэвид Гриф, о котором Чарли уже успел кое-что услышать. Взгляд Таунсенда переметнулся на Клэр, она ведь из этой же компании. На одно безумное мгновение он решил отыграться, однако сразу же передумал. Во-первых, портить отношения с прессой – последнее дело. Во-вторых, у Клэр есть Каннибал Джек, о котором Чарли слышал даже больше, чем о Грифе. И пусть этот тип сейчас стоит тут весь такой благообразный, побритый, причёсанный в костюме и при галстуке, Чарли подозревал, что в случае чего субъект охотно оправдает своё прозвище. Напоследок скользнув взором по Клэр (всё-таки хороша журналистка - розово-медовое платье ей очень к лицу), Чарли отвернулся к дверям. А в двери вошёл доктор Фэйн под руку с туземкой. Красивой туземкой, чёрт подери! На лице Китти в тот момент чувства читались столь отчётливо, что даже до Уолтера, наконец-то, дошло, что она его ревнует. Открытие повергло его в полное удивление, но он солгал бы, сказав, что удивление было неприятным. Несколько секунд Лавиния раздумывала, не пофлиртовать ли с Уолтером, чтоб довести Китти до нужной кондиции, да отвергла идею. Отчасти потому, что к ним подошёл Колин. Китти нервно сжимала в руках бокал шампанского, наблюдая, как Уолтер идёт к ней, силилась нахмуриться, сделать обиженное лицо, но не получалось. Однако она и не улыбалась, она просто ждала. И с каждым его шагом всё яснее понимала, из-за какой же ерунды они поссорились. - Я хотел спросить, - начал он, остановившись перед ней. - Что? – Она склонила голову набок. - Не хотите ли Вы потанцевать? – В его синих глазах мелькнула тёплая смешливая искорка. То же самое они говорили друг другу при первой встрече, в Лондоне. Как давно это было, сколько всего изменилось с тех пор, притом не в худшую сторону. - Почему нет? – Она поставила бокал на ближайший столик и подала Уолтеру руку. Танцуя, они не обменялись ни словом, но Китти положила голову на плечо мужа и ощутила, что он этому обрадовался. Она и сама была рада. Когда мелодия закончилась, Китти подняла лицо, посмотрела Уолтеру в глаза. - Я люблю тебя. Они сказали это одновременно. Потом оба улыбнулись, соприкоснулись лбами, обнялись, позабыв об окружающих их посторонних людях.***
Лавиния и Колин наслаждались обществом друг друга, разговаривая недалеко от выхода. Но даже здесь, на краю зала, Лавиния приковывала к себе отнюдь не одобрительные взгляды. Ещё немного, и хозяин дома лично подойдёт к ней, чтобы напомнить, что её сюда не приглашали. Понимая, что ей некомфортно, Колин предложил: - Давай выйдем в сад. Она охотно согласилась. Они набрели на очаровательную беседку, опутанную цепочкой разноцветных фонариков, наверное, повешенных в честь торжественного события. - Я очень рад, что ты пришла, - промолвил Колин, присаживаясь на внутреннюю скамью рядом с Лавинией. - Большинство других гостей вряд ли разделяет твою радость, - ухмыльнулась она. – Но мне всё равно. Внезапно слова Уолтера о ней и Колине показались кошмарно неправдоподобными. Вдруг то, что Уолтер принимал за свои наблюдения, на деле лишь плод его фантазии? Колин никогда не пытался намекнуть ей, что она для него не просто друг. Или пытался, да она не заметила? Попробуй пойми этих священников. Лавиния очень хорошо разбиралась в мужчинах, но церковники – народ особый. - Мне тоже, - тем временем сказал Колин и улыбнулся по-мальчишески. Он часто улыбался, но такую бесшабашную улыбку на его лице Лавинии доводилось наблюдать крайней редко. Потом два взгляда сплелись в один. И Колину, и Лавинии стали особенно чётко слышны стрекот ночных насекомых, шелест листьев… И биение собственных сердец. Но тут появился один из гостей, разыскивающий Колина. Оказалось, губернатору именно сейчас приспичило обсудить какой-то вопрос, касающийся церковных земель. Лавиния чуть не лопнула от досады, но потом увидела, что Колин раздосадован не меньше, и её сердце счастливо дрогнуло. Что, впрочем, не помешало ей рассуждать здраво. Она поняла, что Колин готов отослать посланца назад с отказом. Мило и благородно, но неизвестно, как это отразится на его судьбе в дальнейшем. Губернатор вроде не мелочный и не мстительный человек, однако лучше не рисковать. - Иди, - сказала Лавиния, прежде чем Колин успел что-либо ответить «гонцу». И будто невзначай провела ладонью по плечу Трента. Колин осознал её заботу, посмотрел на Лавинию с благодарностью. Нехотя встал. - Не уходи, - попросил он. - Я быстро приду обратно. Или ты возвращайся в зал. В любом случае, скоро встретимся.***
Вскоре Колин понял, что застрял в церковно-земельной беседе основательно. По закону подлости участники обсуждений вошли во вкус, и, что особенно ужасно, никто их них не дружил с сестрой таланта — краткостью. Единственное, что ему удалось, это отлучиться на полминуты, чтобы попросить Клэр хотя бы дойти до беседки и объяснить Лавинии, что он задерживается не по своей воле. - Хорошо. Я составлю ей компанию, пока ты не придёшь. - Благослови тебя Господь. Кажется, Лавиния не притронулась ни к закускам, ни к напиткам, и Клэр решила, что, если прихватит бутылочку шампанского и пару бокалов, это не будет большой наглостью. ...Она вернулась необычайно скоро — не прошло и пяти минут. На её лице читались растерянность и испуг. К счастью, большинство присутствующих были слишком озабочены тем, какое впечатление производят сами, чтобы внимательно приглядываться к окружающим. Первым делом Клэр обменялась несколькими фразами с Джеком, у того глаза тоже резко прибавили в размере. Он пошёл за Дэвидом и Изабель, Китти и Уолтером, а Клэр двинулась к компании, в состав которой входили Колин и губернатор. - Прошу прощения, - она улыбнулась с необычайной настойчивостью, - мне необходимо украсть у вас преподобного Трента. Извините. Такое вклинивание в чужую беседу до того не сочеталось с обычным поведением благовоспитанной мисс Девон, что Колин не столько удивился, сколько забеспокоился. - Клэр, всё в порядке? - Нет.***
Хотя Чарли лежал ничком, его легко можно было узнать по одежде, телосложению и причёске. Он упал в самом освещённом месте беседки – в центре, где сходился свет всех фонариков. Не дожидаясь вопросов, Лавиния объяснила: - Он напал на меня, - и сердито потёрла правое плечо. Платье её не было разорвано, однако и прежней опрятностью не отличалось. В мозгу Колина вспыхнули два вопроса: «В каком смысле напал?» и «С тобой всё хорошо?» Он без колебаний выбрал второй. - Да. - Что произошло? – спросил Дэвид, насупившись. Лавиния нервно передёрнула плечами. - Я была здесь, он пришёл, уже из-за чего-то злой. Я поняла, что лучше уйти, попыталась, но он остановил. Стал не то спрашивать, не то придираться – сам себя обскакивал в репликах. Я так понимаю, он искал, на ком выместить злобу, и решил, что я – отличный вариант. Дэвид насупился сильнее. - Ты сказала, он напал на тебя. То есть хотел избить или…? - Понятия не имею. По-моему, он сам не знал, что хочет сделать. Я не стала ждать, пока он определится, и заехала ему кулаком промеж глаз. – Она отлично понимала, какие проблемы это сулит ей в будущем, но всё равно было приятно вспомнить. Правда, пришлось признать: - Хотя мой удар был для него что дробинка для слона. Но тут, к счастью, подоспела Клэр и огрела его бутылкой по затылку. - И огрела неслабо, - констатировала Изабель, глядя на осколки и валяющееся рядом горлышко. Кто бы что ни воображал, начитавшись приключенческих романов, а среднестатистической девушке не так-то просто разбить среднестатистическую бутылку о чью-то среднестатистическую голову. Клэр без того была бледна, а тут побелела вконец. - О боже! – Она прижала ладонь к губам. – Я убила его… Уолтер встал на колени рядом с гипотетическим трупом, проверил сердцебиение и успокоил: - Он жив. - Слава Богу! – выдохнула Клэр. Джек приобнял её. Она покачала головой. - И всё-таки я треснула будущего британского консула бутылкой по голове. Улыбнувшись уголком губ, Изабель похлопала её по предплечью. - Не переживай, у меня с ним дипломатические отношения тоже не заладились. Глухо застонав, Чарли приподнялся, опёрся на руки, кое-как встал. Остальные наблюдали за ним, не зная, что в подобной ситуации лучше сказать или сделать. - Что?.. – Он заморгал и, ещё не выпрямившись во весь рост, наткнулся взглядом на Лавинию. Его ум не успел проясниться, и ярость опередила разум. – Сука… - Чарли рванулся к ней. И моментально схлопотал по физиономии, причём не от кого-нибудь, а от преподобного Трента. Колину хватило бы пальцев одной руки, чтоб подсчитать, сколько раз в жизни он дрался. И ни в один из этих разов он не был настолько зол. Такая злость вовсе не подобает священнику, но она подобает мужчине, чью женщину оскорбили словом и делом (как минимум – намерением). Окончательно перестав соображать, Чарли метнулся в сторону Клэр. Тут уж Джек одним мощным ударом вернул мистера Таунсенда в горизонтальное положение. Видимо, организм Чарли, в обход мозга, решил, что разумнее опять отключиться и не наживать себе больше травм; посему Чарльз снова потерял сознание. - Никогда не думал, что скажу подобное применительно к этому человеку, - Уолтер кашлянул, - но: люди, будьте же гуманны! Так ведь и до сотрясения мозга можно довести. - Да было б чему сотрясаться, - фыркнула Китти, и они с Лавинией впервые за время знакомства обменялись одобрительными взглядами. Изабель предпочла направить беседу в более практичное русло, ибо избиение консула (пусть пока и не официального) грозило серьёзными неприятностями: - Что будем делать? - Хороший вопрос, - поддержал Дэвид. – Есть идеи? - Может, обставить всё, как несчастный случай? – предложила Китти. - Каким образом, родная? – мягко спросил Уолтер. – Человек шёл, упал и ударился затылком о стоящую на земле бутылку? - На самом деле, идея неплоха. - Глаза у Изабель заблестели по-особому, такой блеск обычно появлялся вместе с очередной авантюрной идеей. – Не про бутылку на земле, а про несчастный случай вообще. Никто не в курсе: в здешнем саду есть кокосовые пальмы? После небольшой паузы Колин не очень уверенно произнёс: - Я раньше бывал здесь пару раз и, по-моему, видел кокосовую пальму недалеко от угла дома, левого, если стоять лицом к дверям. - Прекрасно. Положим Таунсенда туда, пусть думают, что ему на голову свалился кокос. - Но ведь это абсурд, - неохотно возразила Клэр. - Почему? - Во-первых, понадобится кокос, чтоб положить рядом. - Найдём. - Во-вторых, шампанское на пиджаке не успеет высохнуть. - Никто не обратит внимания, мало ли чем можно испачкаться на земле. Главное – хорошенько стряхнуть осколки. - А запах шампанского? - Кто решится озвучить, что от консула несёт спиртным? - Самое главное: едва мистер Таунсенд очнётся, он обо всём расскажет! - Нет, если он не совсем уж кретин. Несчастный случай, пускай даже такой дурацкий, намного лучше скандальной истории с приставанием. – Изабель сложила руки. – Но я, конечно, не настаиваю. Готова выслушать другие предложения. Других предложений не было. Джек взял Таунсенда под руки, Колин – за ноги, и его осторожно понесли к месту предполагаемого нахождения кокосовой пальмы. По пути решили, что кому-то надо встать у выхода из дома, на случай, если среди гостей найдутся желающие именно в это время выйти на садовую прогулку. К дверям направились Дэвид и Изабель, которым предстояло всячески отвлекать и переубеждать потенциальных садовых гуляк. На безоблачном звёздном небе бледно сияла луна. Они без проблем дотащили Таунсенда до пальмы. Увы, на земле не нашлось ни единого кокоса, а для правдоподобности требовался хоть один. Пальма была высокая, сбить плоды туфлей или мелким камнем вряд ли получилось бы, особенно в темноте. Вздохнув, Лавиния стала снимать обувь. - Кто-нибудь пожертвует мне подходящую тряпицу? - Зачем? – подивился Уолтер. - Чтоб я смогла залезть на пальму. Не успел бактериолог испросить дальнейших пояснений, как Клэр протянула Лавинии свою шаль. - Подойдёт? - Думаю, да. Тебе не жалко? - Немного, но тебе с этим будет удобнее, чем с чьим-нибудь пиджаком или рубашкой. Пусть послужит благородной цели. - Не думаю, что имитация несчастного случая для маскировки побоев – это благородная цель, - вставил Джек. Потом поглядел на лежащего солдатиком Таунсенда. – Хотя, пожалуй, беру свои слова обратно. - Кто из вас даст мне рубашку? – снова вступила Лавиния. - Зачем? – снова подивился Уолтер. - Затем, что у меня не так много вечерних нарядов, чтобы портить их направо и налево. Я не собираюсь карабкаться по стволу в платье. Уолтер, Колин и Джек слегка растерялись. Китти решила, что если Уолтер вздумает благородничать, она влепит ему оплеуху. - Возьми мою, - первым предложил Колин, стягивая пиджак. Он быстро снял и отдал Лавинии рубашку, после чего вновь надел пиджак. Получилось забавно. - Так, мужчинам – отвернуться, женщинам – завидовать, - иронично скомандовала Лавиния. – И попутно придумывайте убедительное объяснение на случай, если нас сейчас всё-таки застукает кто-нибудь посторонний. Китти с любопытством наблюдала, как мисс Тимото скрутила шаль, затейливым образом повязала на обеих лодыжках и принялась лихо вскарабкиваться по стволу, используя «перевязку» в качестве мягкой опоры или цеплялки – Китти не представляла, как правильно это назвать. Лавиния обхватывала руками ствол и упиралась в него натянутой тканью, чтобы раз за разом подтягиваться всё выше. Китти смутно вспомнила картинку, которую некогда видела в книжке про экзотические края и их жителей, там тоже примерно так покоряли деревья. - Только осторожнее, Лавиния, - попросил Колин, не поднимая взгляд и гадая, как далеко она сейчас от верхушки. Лавиния не ответила, ей было не до того – при всей внешней лёгкости передвижение требовало немалых усилий, а она, вдобавок, давно не практиковалась. Однако до намеченной цели Лавиния добралась благополучно. Правда, «отодрать» кокосы от пальмы голыми руками было не очень просто. Четыре кокосовых ореха, один за другим, с глухим стуком упали на землю. Лавиния бросала так, чтоб никого не задеть. Вскоре она сама спустилась и споро переоделась обратно в платье. Когда все дружно искали раскатившиеся орехи, на Уолтера вдруг обрушилось осознание. Он осознал ситуацию, осознал, как она смотрится со стороны, как воспринимается изнутри. И ему захотелось хохотать. Разве в Шанхае, во время ссоры с Китти перед отъездом в Мэй-Тан-Фу, внутри кипя от ярости, обиды и боли, мог он представить подобное? Представить, что меньше чем через год будет собирать кокосы в компании моряка-каннибала, девушки-журналистки, владелицы таверны и полураздетого священника, пока Чарльз Таунсенд валяется рядышком без сознания с множественными травмами головы?! На поиски не ушло много времени. - Используем все четыре? – уточнила Клэр. - Да, - кивнул Джек. Художественно разложив кокосы вокруг Таунсенда, компания поспешила вернуться в здание. По пути Колин надел рубашку. Увидев их приближение, Дэвид и Изабель первыми вошли в дом, чтобы не прибавлять массовости. Все-таки у шести человек, одновременно заходящих в зал, меньше шансов привлечь к себе внимание, чем у восьми. - Как? – шёпотом спросил Дэвид у Джека, когда друзья уже стояли у столика с напитками и закусками. - Порядок, - тем же тоном отрапортовал Джек. - Вас никто не видел? - Нет, насколько могу судить. По крайней мере, никто не вмешивался, не поднимал возмущённых криков, не требовал объяснений и не звал на помощь. - Вот и славно. - Ну что? – Изабель задорно коснулась плечом плеча Китти. – Господин без-пяти-минут-консул доставлен под пальму и обложен кокосами? - Ага, сразу четырьмя. - Чтобы было совсем уж убедительно, - хихикнула Изабель, беря вино. - Точно, - Китти последовала её примеру, они чокнулись бокалами. А среди гостей уже шёл шёпот по поводу долгого отсутствия мистера Таунсенда. В итоге Дороти пришлось громко спросить, видел ли кто-нибудь её мужа. Изабель приподняла руку, словно прилежная ученица на уроке (правда, прилежные ученицы на уроках редко держат бокалы с выпивкой). - Кажется, мистер Таунсенд вышел в сад с четверть часа назад. Он говорил, что здесь душно и ему надо подышать свежим воздухом. - Ты что! – прошипела Китти, когда Дороти ушла на поиски вместе с губернатором и парочкой чиновников. - Так лучше. Пусть его обнаружит кто угодно, кроме нас. Законная жена – идеальный вариант. - Изабель права, - поддержал Дэвид и озорно подмигнул. Но Клэр не могла не волноваться: - А если он всё-таки обвинит нас? - То есть расскажет во всеуслышание, что напал на Лавинию и за это поочерёдно получил сначала от самой Лавинии, затем от тебя, потом от местного духовенства в лице Колина и под конец от меня? – Джек усмехнулся, покачав головой. – Сильно сомневаюсь. - Он может, например, свалить всё на тебя одного, - озабоченно пробормотала Клэр, крепче сжимая руку жениха. - Пусть только попробует, - сказал Дэвид. В этот миг из сада прилетел вопль Дороти, который был отменно слышен потому, что музыканты как раз закончили играть одну мелодию и ещё не начали другую: - О Боже! Боже мой!!! - Крик истинной жены, - ехидно подметила Изабель, сделав очередной глоток. – В нём так и чувствуется надрыв верного супружеского сердца. Пойдём посмотрим?***
Жаждущие помочь (ну, честно говоря, в большинстве своём – поглазеть из любопытства) мигом заполонили сад. Несколько человек прихватили оперативно раздобытые масляные лампы. Изабель предпочла оставить при себе бокал. Чарли уже очнулся, он сидел на земле, потирал голову и глухо стонал. Дороти суетилась рядом, но не решалась обнимать его из опасения причинить боль; она лишь иногда, почти робко, дотрагивалась до плеча мужа. - Милый, - ворковала, но не кудахтала она, - что с тобой, что случилось? Побоявшись, что не до конца очухавшийся Таунсенд ляпнет правду, Дэвид поспешил озвучить нужную версию, красноречиво указав на один из кокосов: - Похоже, упал с пальмы. – Улыбка Грифа была наполнена самым лукавым простодушием в мире, с одной стороны – «Я лишь подмечаю очевидное», с другой – «Да, мне самому это дело кажется забавным, ну до чего ж нелепая случайность, правда?» - В смысле, кокосовый орех, а не мистер Таунсенд. Хотя, - он обратился напрямую к Чарли, пытавшемуся сфокусировать взгляд, - может, мистер Таунсенд действительно решил слазать на пальму? - Мистер!.. – гневно выпалила Дороти, но примолкла, поняв, что не помнит фамилию. - Гриф, - услужливо напомнил Дэвид. - ...Гриф, я нахожу Ваши шутки совершенно неуместными! Губернатор открыл было рот, чтоб выразить полнейшую солидарность с миссис Таунсенд, однако Изабель опередила его: - Действительно, мистер Гриф! – с напористым и игривым гневом выдохнула она; к этому гневу нельзя было придраться, но невозможно было не понять, что он поддельный. – Как Вам не стыдно? Тут вот-вот назреет международный скандал! – Игнорируя неудовольствие Дороти, Изабель воззрилась на Чарльза. Она сделала упор на слове «скандал», и судя по осознанию в глазах пострадавшего, он понял намёк. – Как Вы себя чувствуете, мистер Таунсенд? – нежно поинтересовалась мисс Рид. - Я, - хрипло выдохнул Чарли. Кашлянул, снова что-то прохрипел и подчинил-таки себе голос. – Я в порядке. Эстафету сердечной заботы переняла Лавиния: - Что с Вами случилось? Вы помните? В первую секунду Таунсенд не сумел справиться с эмоциями и одарил её полным негодования взглядом. Однако большинство присутствующих списало эту вспышку на недовольство тем, что с видным политиком без всяких экивоков заговорила простая полинезийка. - Нет, - совладав с собой, выдавил Таунсенд. – Я… Я не помню… Я… - Вы вышли подышать свежим воздухом, - подсказала Китти. - Да… - Чарли едва не произнёс это с удивлённо-вопросительной интонацией, но вовремя сориентировался. – Да, мне захотелось на свежий воздух. Я гулял и… Дальше темнота. - Опасная всё-таки штука – жизнь, - осушив бокал, философски изрекла Изабель (впрочем, не очень громко, чтоб слышал её главным образом Таунсенд). – Невозможно заранее предсказать, что и когда ударит тебя по голове. Таунсенду помогли вернуться в дом, усадили на кем-то откуда-то приволоченное кресло и принялись усиленно опекать, наперебой справляясь о его самочувствии. За десять минут Чарли осточертела гиперзабота, он заявил, что прекрасно себя чувствует, и велел принести ему какой-нибудь напиток. - Как врач категорически не рекомендую спиртное, - обронил Уолтер, глядя на Таунсенда честными, наивными глазами. - Спасибо за совет, доктор Фэйн, - сквозь зубы процедил Таунсенд. Совет Уолтера пропал втуне. После двух стаканов бренди Чарли поднялся. Он двигался неуверенно, видимо, кружилась голова; но к ближайшему выходу направился целеустремлённо. Тем, кто засеменил следом, в том числе жене, Чарльз парой сухих фраз дал понять, что хочет побыть один. - Неужели вознамерился подумать о высоких материях и смысле жизни? – вполголоса хохотнула Изабель. - Вряд ли его стукнули настолько сильно, - Дэвид тоже плакать не собирался. - Учитывайте не только силу ударов, но и количество. – Уолтер не отводил взгляда от арочного проёма, в коем полминуты назад исчез Таунсенд. Ему, Уолтеру, радоваться бы, что бывший соперник получил, наконец, по заслугам, но не получалось заглушить в себе врача. – Мне не нравится его походка. Возможно, у него впрямь сотрясение мозга. - Тебе-то что за печаль? – удивился Джек. - Да, - поддержала Лавиния. – Пусть навернётся ещё разок и дострясёт остатки мозга, может, хоть что-то поменяется в лучшую сторону. Уолтер закусил губу. Не то чтоб ему было особо жалко Чарли, но… - А если он действительно упадёт и разобьёт себе голову, например, о ступеньки террасы? Я всё-таки пойду проверю его и попробую уговорить снова присесть. Однако поуговаривать Таунсенда Уолтер не успел — его «пророчество» сбылось раньше. Голову Таунсенд себе не разбил, однако ударился крепко, когда от резкого приступа дурноты потерял сознание.***
- Китти Фэйн? И снова она была вдовой уже шесть лет, стояла посреди лондонской улицы, держала за руку своего маленького сына и смотрела на экс-любовника, думая: до чего же несправедливо, что Таунсенд жив-здоров, а Уолтер в могиле. Чарли направился к Фэйнам, снимая шляпу. - Вот это сюрприз. Китти стиснула ладошку Уолтера-младшего. - Здравствуй, Чарли. - Что ты делаешь в Лондоне? - Ничего она не делает в Лондоне, она в Матаваи, дома, с любимым мужем. А ты в больнице с подозрением на сотрясение мозга. Непонятно, кто из них сильнее вздрогнул – она или Чарли, но оба обернулись на голос. В двух шагах от них, уперев кулачищи в бока, стоял Маурири Лепау. На нём была его обычная одежда, очень странно смотрящаяся на фоне типичного Лондона, однако окружающие ничего не замечали, никто не задерживал взгляд на полинезийце. - Это ещё кто? – насупился Чарли. Китти продолжала глазеть на Маурири. Тот подошёл к ней, игнорируя Чарли, и поинтересовался: - Может быть, уже хватит? - Что ты здесь делаешь? – выдавила, наконец, Китти. Сейчас она полностью осознавала, что это сон, но он был для неё более настоящим, чем действительность за его пределами. - Тебя надо спросить, это же твой сон. - О чём вы оба? – Чарли нахмурился сильнее, но его по-прежнему игнорировали. - Пора прекращать, - решительно заявил Маурири. - Думаешь, я сама не хочу? Думаешь, мне нравится переживать такое снова и снова? Это не мой выбор! - Конечно. – Он смотрел внимательно, вдумчиво, и Китти поняла, почему её сознание выбрало образ именно Маурири. Из всех, кого ей когда-либо доводилось знать, больше никто не сочетал в себе такую огромную, надёжную физическую силу с такой спокойной, лёгкой, но глубокой рассудительностью. – Это не твой выбор, это твои страхи. И, - он поглядел на маленького Уолтера, - потери. - Только не надо читать мне лекции про то, что нужно просто отпустить свои страхи и быть счастливой. - Никаких лекций, - пообещал Маурири с полуулыбкой. – Продолжишь ты видеть этот сон или нет, всё равно будешь переживать за Уолтера, сожалеть о потерянном ребёнке, винить себя из-за Чарли. Сам Чарли перестал проявлять признаки умственной деятельности. Он и Уолтер-младший теперь стояли и глядели в никуда, ни на что не реагируя. - Очень воодушевляет, спасибо, - пробубнила Китти. - Я не собирался тебя воодушевлять. - Тогда зачем ты здесь? - Спроси у себя. Китти спросила, и получила ответ, не успев мысленно доформулировать вопрос. Маурири символизирует их с Уолтером новую жизнь и здесь попросту контрастирует с тем, что могло бы быть, но чего нет. Пускай этот Маурири тоже видение, он гораздо реальнее всего остального тут. Поняв её мысли, Маурири ободряюще улыбнулся. - Пора прощаться. Китти кивнула и поглядела на сына. Тот моргнул несколько раз и вновь посмотрел на неё наивным, но понимающим взглядом. Китти опустилась перед ним на колени, сняла кепку, прерывисто погладила по макушке. - Мама?.. – растерянно и испуганно произнёс ребёнок. – Ты говорила, нам надо поторопиться. Мы уходим, да? - Нет, милый, тебе придётся идти одному. – Она осознавала, что всё не по-настоящему, что этот мальчик – плод её воображения, но сердце у неё разрывалось. И она не знала, что будет делать, если Уолтер-младший расплачется и станет умолять остаться с ним. Но он только хлопал ресницами. – Иди, мой хороший, - еле-еле промолвила Китти, в горле встал ком. – Дедушка ждёт. – Она поцеловала мальчика в щёку, надела на него кепку, поправила и поднялась. Так ничего и не сказав, Уолтер-младший зашагал прочь, не оборачиваясь. Китти смотрела ему в след, чувствуя одновременно грусть и облегчение, а ещё – большую тёплую ладонь Маурири на своём плече. Больше ей никогда не снился этот сон.***
Хотя воскресенье – один из самых прибыльных дней недели, мисс Тимото обычно позволяла себе отдохнуть подольше, перекладывая утренние хлопоты на официанток. …Лавиния проснулась первой. Она потянулась с удовольствием, но и с осторожностью, чтобы не разбудить Колина, сладко спящего рядом. Это должно было быть романтичное утро, с нежным пробуждением, мягкими поцелуями, долгими прикосновениями, томным ничегонеделаньем в объятьях друг друга и амурными разговорами без конкретной темы. Но в углу размеренно тикали часы, Лавиния увидела, что уже без пятнадцати десять. А ведь сегодня воскресенье. По воскресеньям в десять у Колина начинается месса. - Колин! – Секунду она колебалась – сначала погладить его по плечу, а потом потормошить, или наоборот; в итоге погладила, потормошила и снова погладила. – Колин! Он разлепил веки, сперва не сообразив, где находится, а затем вспомнил вчерашний вечер, вчерашне-сегодняшнюю ночь. Глаза Трента засветились, он расплылся в улыбке и посмотрел на Лавинию так горячо-ласково, что она ненадолго забыла о поджимающем времени, рассмеялась и потянулась к нему. Но поцелуй не продлился долго, Лавиния вынудила и себя, и Колина остановиться, выдохнув: - Колин… Месса. Он застыл, охнул и ринулся искать свои очки и одеваться, между делом то поглаживая Лавинию по руке, то целуя в губы или висок, просто чтоб не было ощущения, будто он от неё сбегает и готов обо всём забыть. Лавинию это и позабавило, и растрогало. Страсть и поцелуи с объятьями – конечно, здорово, но если вам исхитряются приготовить солидный бутерброд в дорогу, пока вы стремительно одеваетесь, это уже совершенно иной уровень отношений. - Только не подавись, - весело напутствовала Лавиния, когда Колин убегал. Они стояли у чёрного входа, куда спустились по запасной лестнице. Никто из них не собирался стыдиться теперешних отношений, однако не лучшая затея – позволить кому-то увидеть, как священник утром выбегает из дома владелицы таверны. Тем более если двое ещё обнимаются и целуются напоследок. - Я вернусь, как только смогу, - пообещал Колин. - Не торопись. – Лавиния провела тыльной стороной ладони по его щеке. – Я знаю, что у тебя много дел. – У неё и мысли не было, что Колин может испугаться, передумать, повернуть на попятную. Она доверяла этому мужчине целиком и полностью.***
Таунсенду выделили отдельную палату и постарались окружить его максимальной заботой. Утром принесли хороший завтрак, днём – недурной ланч. - Тебе помочь с едой? – спросила Дороти, пришедшая к нему несколько минут назад. Спросила, как показалось Чарли, суховато. Похоже, она ещё в Шанхае подозревала, что между ним и Китти что-то есть, теперь же подозрения окрепли. Он попробовал разрядить обстановку шуткой: - Помочь – в смысле, съесть половину? – Да уж, не перл. Однако нельзя винить человека с сотрясением мозга за то, что его остроумие не в лучшей форме. Дороти не ответила, лишь придвинула поднос ближе к мужу. Чарли поморщился, увидев овсяную кашу, варёную рыбу и неведомые фрукты. Больничное меню начисто исчезло из круга проблем Таунсенда, когда в палате появился ещё один посетитель. Появился без приглашения – постучать-то постучал, но не спрашивая разрешения, а уведомляя о неизбежном. На своём колониальном веку Чарли повидал немало туземцев и не стал бы отрицать, что они, как правило, весьма крепкие ребята – близость к природе, физический труд и всё такое. Но у данного экземпляра крепость просто зашкаливала. Чарли прикинул, что сам он ростом повыше этого человека, но данный факт мало утешал, ибо в плечах посетитель был гораздо, гораздо шире. Мощные мускулы туземца прекрасно просматривались не только на плечах да предплечьях, но на груди, которую не слишком скрывала тонкая безрукавная рубаха, и даже на шее. Что самое неприятное, к набору мускулов прилагался малодружелюбный взгляд. Однако беседу гость начал по-светски. - Чарльз Таунсенд? – уточнил он на всякий случай, и Чарли захотелось ответить: «Нет». - Да. - Меня зовут Маурири Лепау… - Мой муж плохо себя чувствует, - вмешалась Дороти, почуявшая неладное и понадеявшаяся, что мужчина, пусть даже туземец, не посмеет оскорбить или как-то иначе обидеть женщину. – С чем бы Вы ни пришли, уверена, это может подождать. Маурири расплылся в приторной улыбке; сразу чувствовалось, что такое неискреннее выражение крайне нехарактерно для его широкого, открытого лица. - Не беспокойтесь, я не отниму у него много времени. – Маурири подошёл к изножью кровати и смерил Чарли внимательным, тяжёлым взглядом. Чарли невесело подумал, что если этот субъект всё-таки стукнет его, все предыдущие полученные удары покажутся дружескими поцелуями. Надо отдать Таунсенду должное: он никогда не был трусом в плане возможных драк; однако привык трезво оценивать свои возможности, и сейчас они были не на высоте. Он опасался не побоев, а того, что его унизят при Дороти. Если поразмыслить, это то, чего он всегда боялся больше всего, – оплошать перед женой. - Так вот, мистер Таунсенд, - продолжил Маурири, - я пришёл, чтоб донести до Вас одну простую мысль. – Он оглядел палату в поисках наглядного пособия и выбрал ёмкость с водой и тканью для компрессов. Ткань аккуратно отжал и отложил, воду невозмутимо вылил за окно (всё под недоумённо-изумлёнными взглядами притихших Таунсендов), а металлическую миску хорошенько стряхнул и смял в комок, будто листок бумаги. – Мы здесь очень не любим, когда кто-то лезет к нашим женщинам. – Он прищёлкнул языком, подбросил в воздух и поймал металлический комок, недвусмысленно намекая, что если мистер Таунсенд чего-то не понял, его ждёт участь этой миски. – Выздоравливайте, мистер Таунсенд. Миссис Таунсенд, хорошего дня. После того как Лепау откланялся, миссис Таунсенд долго не произносила ни звука, и мистер Таунсенд тоже помалкивал, боясь вызвать гнев супруги. Дороти изучала окно отсутствующим, немигающим взором. Она знала об изменах мужа, давно знала. Но прежде он хотя бы выбирал женщин из приличного общества, уж точно не дикарок-аборигенок. И никогда ещё неприятную правду ей не бросал в лицо какой-то туземец, смотрящий на неё с жалостью, которая в сто раз хуже ненависти или презрения. Дороти передвинула свою табуретку ближе к постели Чарли, взяла блюдо с рыбой, проткнула один кусок вилкой и поднесла к губам мужа. Чарли, не сводя с супруги настороженного взгляда, медленно взял рыбу ртом, тщательно прожевал, проглотил. Дороти одобрительно кивнула и вдруг, со всей силы, вонзила вилку в его руку, лежавшую поверх одеяла. Вонзила настолько глубоко, насколько смогла, и продолжила давить, смотря в ошалело расширившиеся глаза Чарли. Почему он не заорал во всё горло и даже не попытался высвободить руку или хоть оттолкнуть Дороти? Может, от потрясения. Может, потому, что его парализовало что-то жуткое в её спокойных глазах, что-то, чего он никогда не замечал раньше, и вдруг понял, что оно копилось там очень долго. Потом случилось нечто ещё более страшное – Дороти нежно улыбнулась ему, заботливо вытерла его губы матерчатой салфеткой и безмятежно, с небрежной расстановкой промолвила: - Я думаю, Таити нам не подходит, дорогой. Тебе стоит отказаться от этой должности. С непередаваемым трудом Чарли кивнул. Он впрямь был согласен с женой и решил уехать с этого проклятого острова как можно скорее.***
Через неделю, когда Чарли окончательно оклемался, Таунсенды покинули Таити. Вскоре после этого Клэр и Джек поженились. Потом поженились Колин и Лавиния, невольно учинив немалый скандал, однако возмущения, обсуждения и слухи постепенно улеглись. А потом настала пора Уолтеру и Китти возвращаться в Англию — профессор Мюррэй ушёл на пенсию и передал доктору Фэйну должность в университете. Нужный им пароход из Окленда делал остановку не на Таити, а на Хива-Оа*. Дэвид и Маурири как раз собирались в те края и предложили подбросить Фэйнов до Атуоны*. С остальными Китти и Уолтер простились на пристани. [Хива-Оа - крупнейший остров в Южной группе Маркизских островов, расположен в 1184 км к северу от Таити, а город Атуона — административный центр на Хива-Оа; прим. авт.] Так было правильно, Уолтер знал. Они с Китти приехали на определённый срок и изначально не собирались оставаться. Собственно, это была одна из причин, по которой ему предложили должность на Таити — предполагалось, что он не будет переживать за происходящее здесь и хорошо сработается с некоторыми чиновниками, а после отъезда на него можно будет свалить всю вину за их общие делишки (лабораторию разместили не в Папеэте, чтобы эти самые делишки лишний раз не бросались в глаза руководству острова, дабы оно в случае чего могло заявить, что вообще ни о чём не знало). Наверное, эти люди теперь страшно рады, что несговорчивый доктор уезжает, хотя губернатор лично уговаривал остаться и даже пообещал придержать должность Уолтера, давая время подумать. Однако Фэйны предпочли не тянуть резину. - Я хочу домой, - вздохнула Китти, когда они вместе любовались закатом на Хива-Оа. - Я очень хочу домой, Уолтер. - Я тоже, Китти, - признался он, - я тоже.