***
— Выглядишь… шикарно, — с нескрываемым восхищением выдыхает Намджун, не в силах отвести взгляд от учителя, с идеальной укладкой расхаживающего по комнате в идеально отглаженной белой рубашке, не менее идеально облегающей его широкие плечи. — Хочешь сказать, без одежды я не шикарен? — хитро уточняет Сокджин, эффектным движением откидывая волосы назад, прежде чем комично упереть руки в боки. — Что? Нет! Ты всегда… — Да-да, я знаю. Я просто дурачусь, успокойся, — хихикает тот, легонько щёлкая по намджунову носу. — Ну так что, идём сегодня на свидание или не идём? — Идём, — улыбается Намджун, подавая Сокджину руку. Тот принимает её, и они чинно покидают квартиру вместе. Несмотря на такой аристократичный вид, идут они в тайский ресторан (который, однако, может дать фору любому европейскому в их округе, если судить по отзывам). Свет здесь приглушённый, золотисто-таинственный, создающий просто идеальную романтическую атмосферу для пар. — Боже, еда здесь просто восхитительная, — стонет Сокджин, с наслаждением дожёвывая остатки своей порции. — Нет, серьёзно, ты вообще знал, что у нас в округе есть такое классное место? Я уже безумно люблю эту еду. — Не-а. Если бы Юк (у него здесь друг работает, кстати) не сказал мне, я бы жил и даже понятия не имел об этом, — честно отвечает Намджун. Он вообще не хотел сначала афишировать свою личную жизнь в участке, но это не особо-то от него и зависело — потому что в участке был Чонгук, а Чонгук не умеет держать язык за зубами совершенно. Вот и получилось, что новость о его новых отношениях разлетелась среди офицеров как горячие пирожки, и каждый (ну, кроме, конечно, Мингю и Юнги) считал чуть ли не своим долгом внести какой-либо вклад в развитие этих самых отношений. — Ну, в таком случае я рад, что он рассказал тебе. — Мы можем выбираться сюда почаще. Ну, если ты захочешь, конечно, — предлагает Намджун, и Сокджин тут же, не раздумывая, кивает, запивая смущение большим глотком из своего бокала с вином. И, вроде как, вечер закончен, и Намджун хотел прогуляться по парку напоследок, но у Сокджина свои планы на этот вечер. — На самом деле есть ещё кое-что, чем мы могли бы заняться. Кое-что более… захватывающее, — вкрадчиво предлагает мужчина, как только они покидают ресторан. — Я знаю одно местечко. Мы могли бы пойти сейчас туда и повеселиться. — Уже можно бояться? — спрашивает Намджун, приподнимая бровь. У Сокджина в глазах пляшут чертята, недвусмысленно обещая очередную авантюру, но кто сказал, что Намджун не любит авантюры? — Нет, что ты, это совсем не страшно. — Кажется, мне уже страшно. — Какой же ты глупенький, Намджун. Намджун не знает, чего ему ожидать. Вот честно — даже предположить не может. Жизнь Сокджина гораздо, гораздо более интересная и разнообразная, чем его, и иногда на него даже накатывает страх, что однажды Сокджин поймёт, насколько он, Намджун, на самом деле скучный и посредственный человек. Они заказывают такси до противоположной части Сеула, затем выходят и ещё какое-то время просто идут по переулкам. Намджун напряжён на протяжении всего пути — кому как не ему знать, сколько пьяных отморозков околачивается в это время в подобных местах. — Ну всё! Мы на месте! — радостно объявляет Сокджин, останавливаясь около какого-то непонятного маленького строения. По виду — похоже на бар. — Бар?.. — Ну, не совсем. Давай зайдём для начала, — предлагает Сокджин и, не дожидаясь ответа, затягивает офицера внутрь. Намджуну сразу бросается в глаза маленькая сцена с одной стороны, оснащённая четырьмя микрофонами посередине. Рядом — не продохнуть. Удивительное для этого позднего времени количество людей, по большей части уже подвыпивших, располагается за миниатюрными круглыми столиками, понатыканными в каждом углу. Вдруг какой-то мужчина проходит к одному из микрофонов и называет имена, а в следующую секунду на сцене оказываются три пьяненькие, но ни капли от этого не смущённые женщины. Включается музыка, и они начинают петь — хрипло, нескладно и даже местами фальшивя, что, впрочем, не мешает наслаждаться процессом как им, так и всем остальным посетителям. Намджун только сейчас в полной мере осознаёт, где находится, и его лицо моментально бледнеет от осознания. — Ты привёл меня в караоке-бар? — хриплым голосом уточняет Намджун, чувствуя, как мгновенно пересыхает в горле, но Сокджин лишь весело хохочет на это, будто бы заранее ожидал чего-то подобного. — Ну давай хоть одну споём. Да и учитывая, сколько пива и вина мы уже выпили сегодня, мы вряд ли вспомним об этом на утро, — хлопая ресницами для лучшего эффекта, умоляюще просит Сокджин. — Как тебе? Намджун смотрит на него и понимает, что просто не может сказать «нет». Сокджин всегда более чем убедителен, если действительно чего-то хочет, а сейчас он выглядит настолько счастливым, что будет кощунством взять и испортить это его прекрасное настроение своим ослиным упрямством. — Хорошо. Но только одну, — выдержав мучительно долгую паузу, неохотно соглашается Намджун. Певец из него так себе, как, впрочем, и танцор. Нет, он, конечно, любит петь, положим, в душе или за рулем (когда он один), но уж точно не перед людьми и какими-то непонятными незнакомцами. Они находят столик недалеко от сцены, и Сокджин сразу же заказывает им ещё пива. Намджун с тревогой смотрит на сцену: женщины продолжают петь, а две из них даже начинают танцевать. Танцы у них тоже не на высоте, но посетители всё равно смеются и хлопают, и Намджун отчаянно надеется, что в его очередь будет так же. — Ну так что петь будем? Я думал насчет Maroon 5, — предлагает Сокджин, доверительно наклоняясь к Намджуну через весь стол. — Или Бруно Марс. Люблю его песни. — Ну, можно. Я, вроде, знаю их… — А может, лучше «Locked out of Heaven»? «Moves like Jagger»? «Uptown Funk»? Или, может, что-то типа «Grenade» или «Payphone»? — Это странно, что я знаю слова всех этих песен наизусть? — спрашивает Намджун, делая глоток из своего стакана с пивом. — Да знаю я, что ты знаешь, ты же всегда в душе их поёшь. — …ты слышал, как я пою в душе? — окончательно севшим голосом в ужасе переспрашивает Намджун. Он ведь специально старался петь потише, чтобы ненароком не напугать Сокджина этими страшными звуками… — Ну типа того. Так, лучше допить пиво раньше, чем дойдёт наша очередь подниматься на сцену. Мы должны быть настолько пьяны, насколько это вообще возможно. — Звучит как план, — соглашается Намджун, снова присасываясь к своему стакану. Если напиться, возможно, будет не так страшно. Возможно, ощущение, будто он сейчас провалится в яму и умрёт, исчезнет. Боже. Нет, он сможет это сделать. Он и не такое делал, он смерти смотрел в глаза, это лишь жалкий ветерок по сравнению с тем, что он уже пережил, так? Ну конечно же так. — Так. Мне нужно ещё… выпить, — бормочет куда-то себе под нос офицер, прежде чем подозвать официанта. Сокджин кидает на мужчину обеспокоенный взгляд и затем мягко сжимает намджунову ладонь. — Это ведь необязательно, если ты не хочешь. Я серьёзно. Я ведь просто предложил, помнишь? — Да. Я просто… ну, знаешь, хотел попробовать что-то новое?.. Это может прозвучать немного глупо, но… мне кажется, я только сейчас начал понимать, что наша жизнь слишком коротка, чтобы стесняться какой-то там публики, — со смущённой улыбкой отвечает Намджун, и боже, как же хочется Сокджину просто наклониться и поцеловать его в этот момент. И хоть Намджун до ужаса редко показывает эту свою сторону — милую и по-детски робкую, предпочитая большую часть времени оставаться в холодном и собранном образе капитана полиции, Сокджин давно уже вычислил его настоящую сущность. Сокджину нравится. — Ну, ни пуха ни пера, — криво ухмыляется он, быстро царапая на листке название песни. — Сейчас я отдам это диджею, и будем ждать нашей очереди, — внезапно объявляет учитель, ободряюще хлопая Намджуна по плечу. Намджун успевает высосать в одиночку две полторашки пива перед их выходом (и он взял бы ещё и третью, если бы Сокджин не сказал, что от этого его может стошнить прямо на сцене). — Хорошо! Следующий счастливчик… о, это довольно интересно. Тут написано, что где-то здесь сидит очень сексуальный офицер и — внимание — ещё более сексуальный учитель… Ждём с нетерпением! — громко объявляет ведущий прямо в микрофон, и все присутствующие тут же начинают с интересом крутить головами, чтобы увидеть людей, сделавших такое смелое заявление. И ожидания оправдываются с лихвой: на сцену выходят два привлекательных, высоких и широкоплечих мужчины, мгновенно притягивая внимание всех находящихся в зале женщин — даже тех, у кого уже есть пара. Люди начинают оживлённо перешёптываться, как только включается музыка, узнавая мелодию популярной песни. И Сокджин не заставляет их ждать, мгновенно ловя ритм и начиная петь своим вкрадчивым бархатным голосом. Но Намджун всё ещё неловко мнётся у своего микрофона, неуклюже обхватив его обеими руками, будто не зная, что с ним делать, и тогда Сокджин решает взять ситуацию в свои руки. Он замолкает — но только для того, чтобы в следующую секунду с комичным энтузиазмом начать раздавать воздушные поцелуйчики зрителям. Люди смеются и начинают двигаться в такт его движениям, одновременно покачивая головами, а сам Сокджин в это время тихонечко подталкивает Намджуна к микрофону, ободряюще улыбаясь. Намджун тяжело, шумно сглатывает и, дрожащей рукой притянув к себе микрофон, начинает петь. Сокджин замирает на месте. Ну да, он, конечно, и изначально не особо рассчитывал на то, что Намджун будет прекрасным певцом (судя по парочке явно фальшивых нот во время его песнопений в душе), но такого он от него точно не ожидал. Потому что Намджун***
— Ну давай, Тэ, рассказывай, как там твои родители? — приторно сладким голосом тянет Чонгук, усаживая хихикающего мальчика к себе на колени. — Я думаю, счастливы! — Счастливы, хах? — Тэ остаётся у нас на ночь, да, Куки? — кричит откуда-то с кухни Чимин, продолжая готовить ужин. — Да! Я обещал капитану освободить дом, чтобы они могли нормально потра… — Чон Чонгук!***
— Хватит. Ёрзать, — раздражённо шипит Юнги, недовольно щуря глаза при виде до чёртиков надоевшей ему за последние полчаса картины: болтающего ногами и нервно стучащего по столу абсолютно без какой-либо причины Чонгука, при этом, кажется, этого даже не осознающего. Юнги честно пытался игнорировать это поначалу (ну, просто потому, что он не первый день с Чонгуком работает, и если бы он выходил из себя каждый раз, как тот начинает шуметь, сошёл бы с ума ещё в первую неделю). Но сейчас это длилось возмутительно долго. — А? — глупо переспрашивает Чонгук, поднимая голову от лежащих на столе перед ним отчётов, затем непонимающе моргает пару секунд, прежде чем до него, наконец, доходит, и он со смущённой улыбкой ставит ноги нормально. — Ты шумишь. Мешаешь. Чонгук бормочет какие-то быстрые извинения и так низко опускает голову, что становится похожим на побитого щенка — и даже показушно чёрствый Юнги, обычно оставляющий такие вещи без внимания, не выдерживает и разворачивает свой стул, чтобы нормально видеть Чонгука. — Что с тобой? — спрашивает он, устало закидывая ногу на ногу. — У Чимина первый день. Сегодня. В Академии, — с трудом выдавливает Чонгук и громко прикладывается головой о свой стол. Юнги морщится от неприятного звука, но ничего не говорит, терпеливо ожидая, пока тот продолжит. — И я, эм… я сказал ему, что я рад, что он тоже хочет стать полицейским, но это был полный пиздёж. Я нихрена не рад. Я всё ещё против. Ненавижу эту идею. Помнишь, как мы учились? Сколько дерьма там глотнули? Юнги хмурится, но, сцепив зубы, продолжает молчать. Годы учёбы в академии он помнит прекрасно и с полной уверенностью может сказать, что ничего хорошего они ему не принесли. Там вообще было мало чего хорошего. Была куча перекачанных ублюдков с тестостероном вместо мозгов, выбравших его как объект для своих издевательств с целью самоутвердиться. И он как никто другой понимает, почему его напарник не хочет, чтобы с этим столкнулся Чимин. Потому что Чимин другой. Он меньше Юнги (хоть и не такой худой), и, очевидно, совершенно не приспособлен к таким условиям. В то время как сам Юнги мог противостоять нападкам со своим холодным, безразличным ко всему выражением лица, то Чимин, их улыбчивый Чимин, со своими миленькими щёчками и пухлыми губами не имел против них и шанса. Юнги обычно мало заботится о таких вещах, ограничиваясь в основном Хосоком и парнями с участка, но тут даже он понимает — дело серьёзное. И он уверен: Чонгук знает об этом всём не хуже него. Да, Чонгук не был одним из тех, кто издевался тогда над слабыми, но он не был слепым и прекрасно видел, какое напряжение витает между учащимися и во что это потом выливается. Спарринги жёсткие, будто не на жизнь, а на смерть — в какой-то момент перестают быть просто тренировкой, служа платформой для установления своей власти и превосходства над теми, кто не может оказать должный отпор. — Возможно, всё уже тысячу раз изменилось с тех пор, — глухо отзывается Юнги, но по выражению его лица видно, что он сам не верит в то, что говорит. Чонгук вскидывает голову, в его глазах читается надежда — и потому Юнги быстро отворачивается обратно, делая вид, что снова занят своими документами. Чонгук тяжело вздыхает. Он напросился идти подавать документы с Чимином вместе под предлогом того, что давно не видел академический кампус, в то время как на самом деле пошёл проверять, нет ли поблизости каких-нибудь скользких личностей, что потенциально могли бы быть опасны для Чимина. На первый взгляд всё было спокойно, так что пока (но только пока!) можно было сделать вид, что всё хорошо. Но это не значит, что он не готов, в случае чего, выбить всё дерьмо из любого, кто хоть пальцем посмеет дотронуться до его парня.***
— Господи, спасибо тебе огромное за то, что дал мне переписать твои конспекты, — с улыбкой благодарит Чимин, передавая тетради их законному владельцу. — Да без проблем. Всё переписал? — Да. Это мой первый день здесь, и я уже потерял свои… ты очень помог, спасибо тебе большое ещё раз! Ты просто спас меня. Хочешь, я куплю тебе обед в благодарность? — спрашивает стоящего перед ним долговязого парня Чимин, и тот, поколебавшись пару секунд, соглашается. — Но знаешь, ты не должен. Это всего лишь конспекты… они не стоят того. — Шутишь, что ли? Меня бы выперли отсюда сразу же, если бы я их не принёс. Он был дико взбудоражен с того самого момента, как переступил порог академического кампуса. Это — первый шажочек к тому, чтобы стать офицером полиции, верно служащим на благо отечества и защищающим людей от преступников. Прямо как Чонгук. Первый час прошёл хорошо — лекции проходили в строжайшей дисциплине, но, тем не менее, были очень интересными. А затем, кажется, где-то по дороге с тренировки в туалет, параллельно пытаясь познакомиться с другими студентами, он осознал, что где-то оставил свои конспекты. Раньше он бы даже не посчитал это серьёзной проблемой, но сегодня на первой же лекции его поставили в известность, что каждый несёт ответственность за свои учебные материалы сам, и никто второй раз не будет повторять эти темы специально для них. Это делается для того, чтобы проверить уровень личной ответственности каждого студента как будущего офицера полиции, и Чимин просто не мог облажаться с таким элементарным заданием в первый же день учёбы. Он отчаянно перерывал свою сумку снова и снова в тщетной надежде, что конспекты не потерялись, а просто завалялись где-то внутри, когда к нему подошёл какой-то худощавый паренёк и спросил, всё ли в порядке. И, несмотря на настойчивые чонгуковы предупреждения о том, что ни в коем случае не стоит показывать любые внешние признаки растерянности или слабости, пока ты находишься в Академии, Чимин сразу же рассказал незнакомцу, что потерял свои конспекты. И — ничего страшного не произошло. Наоборот, парень, представившийся как Чон Вону, оказался настолько великодушен, что даже позволил Чимину переписать все свои конспекты во время перерыва. День был спасён. — Ну, полагаю, раз мне перепал бесплатный обед, у меня нет права жаловаться, — с ухмылкой отвечает Вону, и Чимин улыбается ему в ответ, направляясь в столовую. Вечером того же дня, когда он вернулся домой, его уже ждал готовый ужин (заказанный, потому что Чонгук не дурак и понимает, что Чимин не может есть каждый божий день лишь то одно-единственное блюдо, что он умеет хорошо готовить). — Привет, малыш, — кричит откуда-то из гостиной Чонгук, мгновенно подрываясь, чтобы встретить своего парня. — Как день прошёл? — обеспокоенно спрашивает он, громко чмокая Чимина в щёку, а затем внезапно в губы и в нос, в то время как тот, весело хихикая, пытается увернуться от настойчивых поцелуев. — Замечательно. Ну, точнее, всё чуть не пошло наперекосяк, но обошлось. Божечки, у тебя есть еда! Я такой голодный… как же люблю тебя, — мгновенно оживляясь, нежно воркует Чимин, с радостью направляясь к столу. — Так. Что ты имел в виду под «наперекосяк»? — тут же напрягается Чонгук, перебирая худшие варианты. Это всего лишь один день, один среди нескольких лет — его парня в Академии, и он просто не может поверить, что его худшие ожидания оправдались в первый же день. Неужели кто-то пытался издеваться над Чимином? Или… или даже ударил его? Он честно не знает, что хуже. — Ну, у нас были лекции. Мы писали конспекты, а ещё нам дополнительно выдали листы с учебными материалами и какие-то важные бумаги, — начинает Чимин, расцепляя палочки и начиная есть. — И, представляешь, я всё потерял! Но там был один парень, Вону, он мне дал переписать свои во время перерыва, а потом я купил ему поесть. — А что за парень? — спрашивает Чонгук, отчаянно пытаясь сделать вид, что ему всё равно. Начинает нервно ковыряться палочками в своей тарелке, притворяясь, что ест, хотя на самом деле уже на тряпки готов разорвать этого Вону. Он всегда знал, что может с полным правом считать себя счастливейшим человеком на планете, просто потому, что Чимин есть в его жизни, но в то же время… Чимин слишком удивительный, чтобы надолго оставаться один, даже если с этим сложно смириться. Другие люди тоже видят Чимина и тоже поддаются его очарованию. Ведь он великолепный: умный, забавный… — Он очень милый. Очень худой, но это просто потому, что он не может набрать вес, хотя очень старается. Он даже комплексовал, что не сможет попасть из-за этого в Академию, но у него лучшие результаты со всей нашей параллели на вступительных экзаменах, и поэтому он прошёл, — продолжает Чимин, как только дожевывает свою еду. — Но я рад, что встретил его, понимаешь? Это ведь хорошо — иметь какого-нибудь друга в Академии, так? — …надеюсь, так, — неохотно соглашается Чонгук. Судя по рассказу, этот парень действительно очень хороший, и, может, Чимин и прав насчёт друга — всегда ведь нужен кто-нибудь, на кого можно положиться во время учёбы… — Ну, я очень рад, что твой первый день прошёл хорошо. — Будем надеяться, что остальные пройдут так же, — с улыбкой отвечает Чимин, и Чонгук кивает, вставая со стула. Затем достаёт маленькую чёрную коробочку из одного из кухонных шкафов и протягивает её Чимину. — Это… тебе, — смущённо бормочет он. — Мне?.. — Для… ну, знаешь, в честь твоего первого дня. — Оу, Куки, зачем, — с улыбкой говорит Чимин, открывая коробочку и доставая оттуда ручку. — Ручка?.. — Ну, нет, это не просто ручка, — начинает Чонгук, осторожно забирая её из маленьких чиминовых ладошек. — Это тактическая ручка. — А для чего она? — Если сделать вот так, то ей можно разбить стекло, ну, а вообще, для самообороны. Лучше держать вот так и колоть вот так, — показывает офицер, поудобнее перехватывая ручку правой рукой, а затем делает замах. — Я просто подумал… что это подходящий подарок для будущего офицера полиции и… — Мне нравится, — с широкой улыбкой объявляет Чимин, и его глаза превращаются в полумесяцы. — Буду носить её с собой везде, обещаю. — Я даже заставил их выбить тут твои инициалы, — продолжает Чонгук, показывая на маленькую гравировку на колпачке — «PJM», заставляя Чимина звонко рассмеяться, прежде чем забрать ручку обратно. — Спасибо, Куки. И делает себе маленькую заметочку — держать её при себе, что бы ни случилось.