***
Довольно скоро Чимин понимает, что имел в виду Чонгук, предупреждая о «сложных» тренировках в академии пару недель назад. Поначалу это не было так очевидно. Студенты иногда толкали его в коридорах так, что почти сбивали с ног, но он не придавал этому особого значения, думая, что они просто слишком спешат... и не замечают его? Но время шло, а толчки с каждым разом становились всё сильнее и сильнее, уже совсем не смахивая на простую случайность. Затем пошли открытые насмешки, которые Чимин старался по большей части игнорировать — но чем дальше это заходило, тем труднее ему становилось держать себя в руках. Некоторые студенты уже успели заметить, что Чимин был одним из самых миниатюрных учеников в их параллели, что автоматически делало его мишенью для всяких «безобидных» шуток, вроде той, когда его весь день спрашивали, какого он пола. Поначалу он просто не обращал на это внимания, считая такое поведение глупым и незрелым и убеждая себя, что ему совсем не обидно. Но затем это стало выходить за рамки — пошли неуместные прикосновения. Некоторые студенты в открытую хватали его за промежность, чтобы «проверить член», в то время как остальные просто смотрели и смеялись. Примерно тогда терпение Чимина лопнуло — он сознательно ввязался в конфликт, впервые не промолчав, а послав их в ответ, но это повлекло за собой лишь очередные проблемы. Вроде той, что в это оказались втянуты старшие студенты. Они неприкрыто глумились над ним, и некоторые даже спрашивали, была ли у него когда-либо девушка. А когда Чимин отказался отвечать, полились потоки отвратительных «гейских» шуток, и это дошло до того, что его теперь звали не иначе как «тот крошечный гей». Чимин сопротивлялся, огрызался, поняв, наконец, что «перетерпеть» это просто не получится, но от этого становилось лишь хуже — старшие студенты совершенно не переваривали, когда им кто-то перечит. От простых угроз и побоев они плавно перешли к обещаниям задушить на корню любое продвижение Чимина по карьерной лестнице в качестве полицейского в будущем, если он не будет держать рот на замке. «Вся власть у старших» — вот единственное, чему в действительности учит эта академия. Ни для кого не секрет, что вся полицейская система держится на связях, и, как бы Чимин не ненавидел этот факт, изменить что-то сейчас он просто не в состоянии. Сначала он ещё пытался — верил, что это возможно, и даже хотел поговорить с Чонгуком насчёт всего этого дерьма… но вскоре передумал. И дураку ведь ясно, что это ничем хорошим ни для него, ни для Чонгука не закончится. Лучшим решением будет вообще его сюда не втягивать. Поэтому, на каждый вопрос об академии, Чимин, натянув беззаботную улыбку, упорно, как мантру, повторял: «всё хорошо», «беспокоиться не о чем», «я нашёл замечательных друзей». Он мог умереть ещё полгода назад, но он выжил, а потому сможет вынести и всё это. А когда станет (а он обязательно это сделает!) полицейским, то, может, найдёт возможность сделать что-то с коррупцией. И внутри академии, и в самих полицейских участках. А пока… пока ему просто нужно быть сильным. Он сможет пройти через всё это. В конце концов, он не один. У него есть Чонгук. У него есть Вону. И хоть Чимин всё ещё не может понять, почему Вону рядом — может, из солидарности, так как и сам часто выслушивает насмешки из-за своей худобы, или просто из-за того, что достойный человек, понимающий, что издевательства не ведут ни к чему хорошему… Чимин не собирается выяснять. И жаловаться тоже не собирается. Он просто мыл руки в туалете, когда это случилось снова. Трое каких-то амбалов — кажется, второкурсники — шумно ввалились внутрь, а потом, заметив Чимина, аккуратно обступили его со всех сторон, гаденько ухмыляясь. — Ох, только посмотрите, кто это здесь! Кажется, ты ошиблась дверью, детка. Женский туалет в другой стороне, — издевательски тянет один из них, приглашающим жестом указывая на выход. Чимин полностью игнорирует его реплику, решив не нарываться на конфликт лишний раз. — У-у-у, какие мы недовольные! Неужели у тебя ПМС? — подхватывает его шкафообразный дружок, и Чимин изо всех сил сдерживает острое желание дать ему за это по лицу. Он уже по горло сыт всей этой хернёй про менструации, о которой они шутят каждый грёбаный раз, когда он не реагирует на издевки. А он ещё думал, что старшая школа была плохой… — Эй, мелочь, с тобой, вообще-то, сонбэнним разговаривает, — угрожающе рычит один из парней, толкая Чимина в голову указательным пальцем. Чимин закрывает глаза и молчит, медленно считая до десяти в голове, чтобы окончательно не выйти из себя. Нет, хладнокровие терять нельзя. Это именно то, чего они добиваются, и он ни за что не доставит им такое удовольствие. — Нет, ну вы видели? Эта маленькая блядь игнорирует своих сонбэ, — продолжает тот же самый студент, резко отталкивая его к ближайшей стене, и Чимин будто со стороны слышит громкий звук удара собственного тела о твёрдую плитку. Он продолжает молчать, оставаясь прижатым к стене, и просто надеется, что им когда-нибудь надоест. Внезапно дверь снова распахивается, заставляя троих испуганно обернуться, быстро отпрянув от Чимина. Но это оказывается всего лишь Вону, неловко прячущий за спиной руки, густо измазанные в каких-то чернилах. — Ох… добрый вечер, сонбэ, — вежливо приветствует второкурсников он, кланяясь, и те, молча переглянувшись, быстро покидают туалет. Чимин всё так же остаётся на месте, медленно вдыхая и выдыхая, чтобы сдержать рвущуюся наружу ярость. Он на такое не подписывался. Как эти придурки вообще собираются стать полицейскими, если сами же и плюют на банальные честность и поддержание порядка? — Чимин? — удивлённо выдыхает Вону, замечая того у стены. — Хэй, с тобой всё хорошо? Они… они опять делали это? — мягко уточняет он, и только после этих слов Чимин, наконец, может позволить себе расслабиться. — Да… ничего нового, — скрипнув зубами, тихо отвечает он, озабоченно изучая собственную рубашку на наличие новых пятен. — Спасибо, что зашёл. — Как раз вовремя, полагаю. Так, мне нужно помыть руки. У меня ручка потекла, — тяжело вздыхает парень, с печалью показывая Чимину свои заляпанные ладони. — Тогда мне, наверное, стоит поблагодарить твою ручку, — грустно улыбается Чимин, но Вону лишь скептически хмыкает на это в ответ. — Я думаю, ты должен поговорить с кем-нибудь об этом, — медленно начинает он, внимательно смотря Чимину в глаза. — Не с преподавателями, а с… не знаю. Просто с кем-нибудь. — Что-то мне подсказывает, что это не поможет, — тихо отвечает Чимин, мгновенно вспоминая, насколько безразличными всегда были взгляды учителей в старшей школе — даже тогда, когда они прекрасно знали, что над ним издеваются. Даже когда это происходило на их глазах. Им было плевать — единственное, о чём они пеклись, так это только о сохранении своего рабочего места и репутации школы. Никто не хотел тратить время, затрагивая на совещании этот вопрос всего лишь из-за какого-то маленького паренька, не справляющегося с проблемами. «Дерьмо случается — справляйся как-нибудь сам, если не хочешь закончить как неудачник» — отчётливо читалось в их глазах. — …пиздец, мне ведь даже возразить нечего, — говорит Вону, не отрывая глаз от пенящихся мыльных пузырей на своих пальцах. — Но, может, это исправит алкоголь? Не хочешь сходить куда-нибудь? — А знаешь, давай, — подумав пару секунд, внезапно соглашается Чимин. Ему определённо нужно выпустить пар, особенно если он хочет продолжить притворяться, будто его совсем не трогает всё происходящее. А кто может быть лучшим собутыльником, чем единственный адекватный человек в этом кампусе? — Куда пойдём? Я, конечно, знаю парочку хороших мест… — хмурится Вону, смотря на собственные руки, упорно не желающие принимать естественный цвет. — Это останется на пару дней ещё точно, — замечает Чимин, и Вону чертыхается. — Но мне, если честно, всё равно, где пить. Выбери место сам, ладно? — Хорошо. Тогда давай сначала возьмём что-нибудь поесть, а то на пустой желудок пить как-то… — Согласен. Быстро набрав смс Чонгуку о том, что пойдёт после универа зависать с друзьями, Чимин улыбается: Чонгук тут же обеспокоенно просит дать ему знать, если что-то понадобится. И ещё он, кажется, дуется (судя по безумному количеству грустных смайликов, отправленных им в последующие десять минут — до тех пор, пока Чимин не пообещал, что не будет задерживаться допоздна). — Всё хорошо? — с любопытством спрашивает Вону, глядя на уставившегося в телефон парня. — Да, просто написал своему… э-э, соседу, что не приду на ужин. — Соседу? — Ну да. Мы… делим квартиру, потому что, сам знаешь — одному снимать жильё дороговато в наши дни, — вдохновлённо врёт Чимин, надеясь, что это прокатит. Врун из него, если честно, просто отвратительный, но Вону, кажется, верит — и это сильно добавляет Чимину уверенности. — О, а можно поподробней? Я просто живу в полной дыре, так ещё и деньги все спускаю на её аренду, — говорит Вону, когда они доходят до нужного кабинета. После лекции они спешно покидают здание академии, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. А затем, быстро перекусив в какой-то забегаловке, направляются прямо в бар — тот самый, в «американском» стиле, о котором и говорил Вону — и заказывают пиво. — …и ты думаешь, что это не навсегда, что после школы они повзрослеют, понимаешь? — А ведь эти уроды скоро станут реальными копами, — сочувствующе кивая, мямлит Вону, прикрывая глаза. — Я знаю, окей? — грубо перебивает его Чимин, чувствуя внезапный прилив злости. — Меня бесит то, что я ничего не могу с этим сделать. — Да бесполезно даже пытаться. Люди… полные твари. Знаешь, на меня выливали кучу дерьма просто из-за того, что я всегда был худым. Как будто я могу это как-то изменить, — шмыгает носом парень, и Чимин вздыхает, не в силах никак его утешить. — Как же это всё глупо. Вот просто… разве не должно быть каких-нибудь критериев, чтобы отбирать будущих полицейских? Неужели они действительно кого попало берут? — Ха! Думаешь, это вообще кого-то волнует? Для них главное, чтобы работали… — Эта система… она… прогнила, — невнятно бормочет Чимин, чуть ли не всем телом укладываясь на стол, отчего бутылка начинает опасно раскачиваться, угрожая упасть на пол. Он знает, что выглядит сейчас не очень красиво — даже, скорее всего, отвратительно, но совершенно не жалеет об этом. Он бы точно сорвался, если бы не Вону и эта выпивка. — Не хочу завтра никуда идти, — еле ворочая заплетающимся языком, тянет он, чувствуя, как предательски тяжелеют веки. — Эм, Чимин? — М-м-м? — Твой телефон. Вибрирует. Тебе звонит какой-то «офицер» и ещё тут смайлик-сердечко на конце… Чимин сразу же вскидывает голову и смущённо тянется к своему телефону. Вону с интересом наблюдает, но ничего не говорит даже тогда, когда Чимин делает неудачную попытку встать, чтобы ответить на звонок. — Чимин… лучше сиди. Я сейчас просто пойду в туалет, и ты нормально поговоришь, — наконец, подаёт голос Вону, прежде чем действительно тактично удалиться прочь. Чимин бросает благодарный взгляд ему вслед и отвечает на звонок. — Привет, Куки-и-и-и-и… «Ты что, пьян?» — …нет. «Чимин, всё хорошо?» — Ага-а-а-а. Из трубки раздаётся тяжёлый вздох. «Чимин, я сейчас приеду и заберу тебя. Где ты?» — Со мной всё будет хорошо. Я чстное-слово-не-пьян. Всё хорошо. «Чимин, просто скажи, где ты находишься. Пожалуйста» — М-м-м… ладно… яв… подожди… где я… Ох! Я в Eatjin! «Что за Итджин? Где это?» — Ннзнаю, но здессь классно. «Так, ладно, я скоро буду… и Чимин, пожалуйста, не пей больше» — М-м хорршо… Когда из трубки слышатся гудки, сигнализирующие о завершении звонка, Чимин растекается по поверхности стола снова, не в силах больше сопротивляться гравитации. Через некоторое время он смутно замечает рядом склонившуюся над ним фигуру, но картинка в глазах расплывается настолько, что ему требуется добрых пару минут, чтобы признать в человеке Вону — тот спрашивает, всё ли порядке. Он протягивает Чимину стакан холодной воды, но Чимин отказывается подниматься со стола и вообще как-то двигаться — стакан так и остаётся нетронутым. — Вставай, чувак, пора домой, — тормошит его Вону, и Чимин делает попытку отрицательно покачать головой, но случайно ударяется носом об стол с жалобным «о-о-о-ой-й-й-й-й-й-й». — …Чимин, ты слышишь меня? — Х-н скоро придёт… — Что? — Мой па… офи… нет, подожди, мой сосед скоро придёт… — невнятно бормочет Чимин, всё же отрывая лицо от стола, и затем зачем-то глупо подмигивает Вону обоими глазами. — Хочешь сказать, кто-то приедет за тобой? — Ага-а-а-а-а. — Это… хорошо. Наверное. Так, тогда я лучше просто посижу здесь и подожду, пока тебя не заберут. — Спаси-и-ибо, Вону-у-у. Не проходит и двадцати минут, как Чонгук буквально влетает в бар. Первое, что он видит — Чимин лежит лицом в стол и мирно сопит, а рядом сидит долговязый парень со скучающим выражением лица: судя по всему, это и есть тот самый «друг». — Хэй, — мягко пытается разбудить Чимина офицер. — О. Так это ты его сосед? — с интересом спрашивает Вону, быстро переводя взгляд на Чимина, а затем снова на мужчину. — Ага. Спасибо, что не кинул его здесь, — отвечает Чонгук, параллельно пытаясь половчее обхватить руками Чимина, чтобы его поднять. Но Чимин внезапно просыпается сам и расплывается в широкой улыбке, увидев своего парня. — Куки-и! — радостно вскрикивает он, сразу же крепко обнимая офицера за талию. — Поехали домой, Чимин, — говорит Чонгук, оборачивая правую руку парня вокруг своего плеча, прежде чем осторожно повести его к выходу. Вону молча наблюдает за двумя удаляющимися из бара фигурами, пока внезапно не натыкается взглядом на оставшийся нетронутым стакан с водой. Он медленно отпивает, чувствуя, как холодная жидкость стекает вниз по его горлу, а затем вытирает рот тыльной стороной ладони и покидает заведение вслед за ними.***
— А где Тэхён? — Остался с ночёвкой у друга дома, помнишь? В честь дня рождения, — отвечает Сокджин, спокойно наблюдая за тем, как его парень снимает пальто. — Ох… точно. Совсем вылетело из головы. Я ужасный отец, да? — с тяжёлым вздохом спрашивает Намджун. И как только он мог забыть? У Тэхёна так счастливо горели глаза в тот день, когда он, захлёбываясь от восторга, рассказывал ему об этой ночёвке… И это не могло не радовать. Потому что мальчик очень долгое время вообще напрочь отказывался проводить время с кем-либо — кроме, конечно, любимого учителя и собственного отца. Потребовалось несколько месяцев просто для того, чтобы дело сдвинулось с мёртвой точки. Зато теперь (не без сокджиновой помощи) улучшение всё же наступило: Тэхён начал взаимодействовать с другими людьми. Более того — теперь он чувствовал себя в безопасности, даже находясь вне дома, и это, по мнению психолога, указывало на удивительно быстрые темпы восстановления его психики. Поначалу Намджун был вообще не в восторге от идеи отпускать Тэхёна куда-то. Не то что на улицу — в другие дома. Даже просто в гости. И его можно было понять: за него говорил отцовский инстинкт, требующий во что бы то ни стало защищать своего сына от любой опасности. Но (не без помощи Сокджина, конечно) в конце концов и он пересилил себя — Тэхён только-только снова начал проявлять признаки коммуникабельности, и подобные запреты с его стороны только препятствовали бы восстановлению. Мальчик сам должен был понять, что общение за пределами своей семьи тоже нормально, и Намджуну — как бы он ни хотел этого признавать — тоже пришлось принять это. — Вообще ни разу. Ты был занят, да и тем более помнил я, — шутливо откликается Сокджин, широко улыбаясь. — Беспокоиться не о чем: я положил ему в сумку упаковку с печеньем, а ещё я лично знаю родителей именинника. Они хорошо за ним присмотрят. Но на всякий случай я дал им твой номер. — …почему ты такой идеальный, — бормочет куда-то в район сокджиновой шеи Намджун, притягивая мужчину к себе за талию. — Что бы ты без меня делал, не знаю, — игриво улыбается тот, заставляя Намджуна весело рассмеяться от этих слов. — Ну так. Раз мы остались наедине… я думаю, мы найдём чем заняться? — вкрадчивым голосом интересуется мужчина, быстро пробегаясь пальцами по низу его живота. — Джин… ты… — Арестуешь меня, офицер? Намджун издаёт низкий звук, похожий на рык, и это единственное, что успевает осознать Сокджин, прежде чем чувствует, как его ноги отрываются от пола. Намджун несёт его в спальню, чтобы потом грубо кинуть на кровать и, не разрывая зрительного контакта, ослабить галстук и откинуть ненужный элемент гардероба прочь. — Ты сам напросился, — низко выдыхает офицер, медленно и аккуратно расстёгивая собственную рубашку. Как только она присоединяется к галстуку, он будто слетает с тормозов, целуя Сокджина так по-животному дико и страстно, чуть ли не с остервенением — что оставляет засосы и синяки. Но никто из них не заостряет на этом внимания — это сейчас не так важно. Да, безусловно, у них дружная и крепкая семья, и они любят проводить время все вместе, но всё же… они — всё ещё два горячих, заводящихся с полуслова здоровых мужчины, которым постоянно, изо дня в день приходится сдерживаться. — Ах, офицер, — всхлипывает Сокджин, когда Намджун грубо срывает с него одежду. Руки Намджуна — жёсткие, загрубевшие после долгих лет работы с оружием, внезапно становятся очень ловкими, когда он проводит ими вдоль низа сокджинова живота. Он кусает, оставляя засосы, почти вгрызается в нежную кожу шеи учителя, параллельно стараясь скрыть довольную ухмылку со своего лица, хищно растягивающуюся каждый раз, когда Сокджин выгибается и стонет от этого. Намджун быстро стаскивает остальную одежду, аккуратно расстёгивая сокджиновы джинсы и откидывая их куда-то назад. — …ты прекрасен, — бормочет он, не в силах отвести взгляд от мужчины, лежащего перед ним. Не важно, сколько уже раз он видел его таким — он всегда, каждый день, будто открывает в Сокджине что-то новое, великолепное. — Я знаю, — бесстыдно соглашается тот, притягивая офицера для нового поцелуя. Сокджин целует жадно, страстно, полностью перехватывая инициативу; шарит руками сначала по намджуновой спине, а затем, переместившись ниже, внезапно резким движением прижимает пах офицера к себе ещё ближе, имитируя толчок. — Блять… Джин, — полузадушенно шипит Намджун, чувствуя, что контролировать себя становится всё сложнее. — Ты… ты сводишь меня с ума. — Всё, как я и хотел, — дразняще усмехается тот, выгибаясь в спине, когда Намджун разводит его ноги.***
Некоторое время они просто лежат на кровати, восстанавливая дыхание и наслаждаясь моментом. Сокджин отходит первым: переворачивается, чтобы обнять Намджуна, почти полностью укладываясь на нём сверху. — Думаю, ты должен знать, что я надеюсь как минимум на ещё один раунд до того, как Тэхён вернётся домой, — дразняще шепчет он тому в ухо, на что Намджун улыбается: — Я только за. Они продолжают лежать, купаясь в ощущениях тепла и спокойствия. Намджун медленно водит пальцами по сокджиновой руке вверх-вниз, в то время как тот просто наслаждается таким знакомым, уютным и родным запахом своего парня. — Я люблю тебя, — мягко говорит Намджун, и Сокджин немного поворачивает голову, чтобы лучше его видеть. — Иногда накатывает такое, знаешь… что я всё ещё не до конца верю, что это реально. Что ты есть в моей жизни. Сокджин осторожно укладывает голову на намджунову грудь, изредка прислушиваясь к его размеренному сердцебиению. — Бывает чувство, будто проснусь однажды с утра, и окажется, что всё это был просто сон, — тихо продолжает офицер. — Но это точно не сон, — улыбаясь, наконец отвечает Сокджин. — Иначе это был бы очень длинный сон, не находишь? — Я знаю. Я просто… просто наверное не привык к чему-то настолько… совершенному. Как ты. Не привык быть настолько счастливым. — Пора привыкать. Мы будем счастливы. Вместе. Ты, я и Тэ. — Да… и это странно, что я… Но его прерывает пронзительная трель дверного звонка, заставляя Сокджина с неохотой оторваться от мужчины. — Ждёшь каких-то гостей? — спрашивает он, разминая ноги. — Нет, — хмуро отвечает Намджун, озабоченно проверяя свой телефон. — И вроде никто не звонил… — Тогда лучше сходи проверь. Ну, просто на всякий случай. — Хорошо, скоро вернусь, — отвечает Намджун, целуя мужчину в макушку, прежде чем встать в поисках чего-нибудь, что можно быстро накинуть на себя. Сокджин смотрит, улыбаясь, на его высокую фигуру, но сам остаётся в кровати, параллельно лениво размышляя о том, хватит ли у него сил на второй раунд, прежде чем его окончательно сморит сон. Но проходит минута, затем ещё одна, а Намджун всё не возвращается. Сокджина начинает грызть лёгкое беспокойство. Из коридора слышатся приглушённые голоса — он может различить низкий голос Намджуна, а второй… кажется, принадлежит женщине? Сокджин осторожно поднимается с кровати и, быстро натянув одежду, тихо выходит из спальни. Кто вообще мог прийти к Намджуну в такое время, и почему разговор затянулся так надолго? Он проходит в коридор и действительно видит женщину — миниатюрную, на вид не старше тридцати, с тёмно-коричневыми волосами. Она кажется совсем крохотной по сравнению с огромной намджуновой фигурой. Незнакомка быстро бросает на него недовольный взгляд, прежде чем снова перевести его на Намджуна, но Сокджин застывает в ступоре: он определённо уже видел когда-то эти глаза. Они слишком знакомые, но, боже, он абсолютно точно никогда не встречал эту женщину прежде. — Всё ведь в порядке? — осторожно спрашивает он, и Намджун дёргается от звука его голоса. Он медленно оборачивается, и Сокджин почти физически ощущает отчаяние, плещущееся в его глазах. Да кто эта женщина такая и как она довела его до такого состояния? Сокджин не уверен на все сто, что хочет знать ответ на этот вопрос, зато чётко уверен кое в чём другом — ему уже эта женщина не нравится. — Джин… — хрипло начинает Намджун, и его голос болезненно обрывается на единственном слоге, заставляя учителя изо всех сил сдерживать желание крепко обнять его, успокаивая, будто маленького ребёнка, наплевав на всех посторонних. — Что происходит? — снова спрашивает Сокджин, натягивая вежливую улыбку на лицо. Кто знает, что это за женщина: может, сестра или просто коллега, сообщившая плохие новости. В любом случае стоит произвести хорошее впечатление… Но все его мысли сразу же исчезают, стоит Намджуну снова открыть рот. — Джин… это… Джу Харин. Мать Тэхёна.