***
Юнги ненавидит себя. Он не хочет сейчас вдаваться во всё это дерьмо под названием самокопание, которое потом плавно перейдет в жалость к себе — его и так уже тошнит от этого мерзкого чувства, заполнившего всё его существо. Но в данный момент вряд ли есть какой-либо другой способ выразить всё то, что у него на душе. Он проебался. Нет никаких других слов, чтобы описать сложившуюся ситуацию. Он проебался и проебался в той единственной вещи, в которой никогда не должен был совершать ошибок. Он сделал больно Хосоку. И теперь его собственная квартира кажется слишком пустой, слишком большой и слишком холодной. В которой нет ни единой возможности уснуть. Хосок до сих пор не отвечает на его звонки, и Юнги больно почти физически от одного только осознания того, что причиной этого является он сам. Полицейский участок становится чуть ли не единственным местом, где он может нормально дышать: все беспрерывно разговаривают, нужно ходить на патрули и составлять отчёты — словом, только там Юнги может отвлечься настолько, чтобы перестать беспрерывно думать о том, что Хосока больше нет в его квартире. — Хей, ты в порядке? Юнги ничего не отвечает — Чонгук спрашивает уже сотый раз за день. Все в участке (и даже Мингю, который до сих пор выглядит так, будто всё ещё боится его) время от времени осторожно интересовались, всё ли в порядке. Юнги игнорировал всех. Отвечать было нечего. — Мин, ты начинаешь пугать меня. — Я в порядке. — Ты и сам прекрасно знаешь, что нет. Что случилось, чувак? — Ничего. Чонгук вздыхает, понимая, что ничего внятного от него не добьётся. Он не дурак: знает, как обычно ведёт себя в таких ситуациях Юнги. Сдаться и просто надеяться, что всё наладится само, в его случае вообще не вариант. Ну да, конечно, он может приставать к Юнги до тех пор, пока тот не расколется, но что-то Чонгуку подсказывает, что тут дело гораздо более серьёзное, чем кажется на первый взгляд. Он никогда ещё не видел своего напарника таким… грустным. Да, именно так. Юнги действительно выглядит грустным сейчас. Чонгук много раз видел его злым, раздражённым или недовольным, но грустным — никогда. Кроме того, в их компании единственный, кто может дать дельный совет, это Сондже (и, скорее всего, даже единственный, кто сможет вывести Юнги из этого состояния), но, к сожалению, сейчас они с Мингю на патруле, и Чонгуку только и остаётся, что потерянно сесть рядом со своим хандрящим напарником. И ежу ясно, что ни Джексон, ни Хонбин вмешиваться не станут — они будут держаться подальше, чтобы не огрести ненароком от всё ещё находящегося в подвешенном состоянии Юнги. Но прежде чем Чонгук успевает придумать, что же ему стоит предпринять дальше, в офисе раздаётся лёгкий звон, оповещающий о посетителе. Чонгук вскидывает голову и с удивлением обнаруживает перед собой парня. Симпатичного парня. Настолько симпатичного, что Чонгук даже зависает на пару секунд: а не решил ли их капитан до кучи нанять ещё одного красавчика-офицера для их участка?.. — Могу я чем-нибудь вам помочь? — с вежливой улыбкой спрашивает Джексон, потому что Чонгук в ступоре и всё ещё продолжает молча пялиться. Вошедший быстро окидывает взглядом помещение, и его взгляд падает на Юнги. — Мне нужно поговорить с ним, — сообщает он, указывая на сгорбленную фигуру офицера, который кажется настолько погружённым в себя, что, похоже, даже не замечает, что в офисе появился посторонний. Джексон разворачивается к Чонгуку, вопросительно вскидывая бровь, но тот лишь недоуменно пожимает плечами в ответ. И, вместо того, чтобы попытаться выяснить что-то у незнакомца, он просто со всей силы пихает напарника локтем — так, что Юнги почти падает со стула. — Какого хуя ты творишь? — раздражённо шипит тот, хватаясь за ушибленный бок. — Знаешь этого парня? — как ни в чём не бывало спрашивает Чонгук, указывая подбородком на вошедшего. Юнги вытягивает шею в попытке разглядеть того получше, а затем хмурится, как только осознаёт, кто именно решил его навестить. — …да. — Если не хочешь с ним разговаривать, я его вышвырну, — с готовностью вызывается младший, решив, что этот странный парень и есть корень всех проблем его напарника, но Юнги лишь кидает на него испепеляющий взгляд, прежде чем встать и направиться прямо к посетителю. Юнги подозревал, что Хосок попытается найти утешение в Хансоле. Более того — он мог предугадать это и даже попытаться понять, но лицезрение сейчас этого самого Хансоля прямо перед собой настроения особо не добавляет. Юнги не уверен даже, чувствует ли злость, грусть или же разочарование, пока шагает ему навстречу. Единственное, что он знает точно: он действительно, всей душой ненавидит сам факт, что ему приходится разговаривать с ним при таких обстоятельствах. — Что ты здесь делаешь? — напряженно спрашивает Юнги, останавливаясь в паре шагов от Хансоля. Джексон окидывает стоящих нервным взглядом, прежде чем медленно переместиться на кресло рядом с Чонгуком, ища защиты. Даже Хонбин смотрит, затаив дыхание, заметив хмурое, «оборонительное» выражение на лице Юнги. — Подумал, что тебе будет интересно узнать, как там Хосок, — беспечно отвечает Хансоль, держа руки в карманах. Юнги стискивает зубы и делает ему знак выйти, чтобы поговорить снаружи; и Хансоль, окинув напоследок быстрым взглядом участок, кивает. — Как ты вообще узнал, что я здесь, — спрашивает Юнги сразу же, как только они выходят на улицу, чтобы затем спуститься к тропинке рядом с участком. Хансоль медлит с ответом, и Юнги раздражается в доли секунды, но усилием воли сдерживает себя. Возможно, это его единственный шанс узнать что-то о Хосоке. — Не сказать, что было особо сложно. Учитывая, сколько он говорит о тебе, — удивительно спокойным и даже дружелюбным тоном отвечает Хансоль, и Юнги тут же напрягает плечи. Хансоль не сделал ему ничего плохого, но всё же Юнги не может отрицать тот факт, что парень как-то уж слишком сильно действует ему на нервы. Будто пчела, назойливо жужжащая прямо над ухом. — Чего ты хочешь? — требовательно спрашивает Юнги, отводя глаза. Сейчас он вообще не в настроении поддерживать с кем-либо зрительный контакт. Хансоль отвечает не сразу. — Он много плачет, — наконец, говорит он. Его голос предельно серьёзен, но от Юнги не укрывается толика неприязни, проскользнувшая в нём в этот раз. Юнги не знает, что на это ответить. — Он ходит на тренировки, но постоянно делает ошибки. Я не уверен даже, что он спит по ночам. — …чего ты хочешь? — снова повторяет Юнги, не желая, чтобы Хансоль продолжал. С одной стороны, осознание того, что Хосок несчастен, должно было вселить в него надежду. Надежду на то, что Хосок совсем не собирается уходить от него, и что будет шанс всё исправить… но в действительности это даёт лишь горечь. Он просто не может спокойно жить, зная, что его парень испытывает что-то кроме радости. Потому что это заставляет Юнги ненавидеть себя только сильнее. Ведь именно он стал причиной такого его состояния. Хансоль молчит пару секунд, а затем громко выдыхает через нос. — Если ты заставишь его плакать ещё раз, я не буду стоять в стороне. Тон у Хансоля серьёзный. Решительный. В какой-то степени даже вызывающий — Юнги сильно стискивает зубы от такой наглости. — Я пришёл сказать тебе, что еще раз так облажаешься, и я… не знаю, что я сделаю. Понятия не имею, что ты натворил, но он заслуживает гораздо, гораздо лучшего. Юнги нечего возразить. — Мы улетаем в Японию завтра. Вернёмся через неделю, так что у тебя будет время прибрать своё дерьмо. Хансоль уходит, а слова «он заслуживает гораздо, гораздо лучшего» ещё долго эхом отдаются в голове у Юнги.***
— Вот же ж сука, мы сейчас опоздаем. Чтоб тебя, Ван, — бормочет Хонбин, когда Джексон плюхается на заднее сиденье машины Юнги. — Да где тебя черти носили? Ты, блять, идёшь на детскую постановку в начальной школе, а не на ёбаное свидание. — Может, расслабишься? Мы успеем, — беспечно отвечает Джексон, поудобнее устраиваясь на сиденье рядом со своим напарником. — А Хосок всё ещё не вернулся или просто не смог прийти? — невинно спрашивает он, не видя со своего места кислое лицо офицера, сидящего за рулём. — Всё ещё не вернулся, — чеканит Юнги, в то время как Хонбин позади него жестами показывает Джексону заткнуться. Джексон всплёскивает руками с тихим «ауч», когда Хонбин бьёт его по руке. — А Чон уже там, да? А Чимин будет? — не сдаётся Джексон, регулируя своё сиденье. — Ага, они уже там вместе с капитаном и всеми остальными, — отвечает Хонбин, вспоминая фотографию Тэхёна в костюме, что прислал ему пару минут назад Чонгук. — Ким ведь тоже с нами идёт? — спрашивает Джексон, наконец, замечая отсутствующее выражение на лице Юнги. Он чётко помнит, что приглашение на пьесу распространялось на всех офицеров участка, включая новичка. Идти, конечно же, было необязательно, но они никогда не отказывались — это был своеобразный способ поддержать любимого всеми в участке мальчика и одновременно найти чувство нормальности и невинности в этом круговороте преступности, жестокости и злости, с которыми им приходится сталкиваться каждый день. — Чон говорил, что Ким отказался, — отвечает Сондже, и Джексон легонько хмурится. — Ох… думаешь, ему не очень комфортно с нами? — начинает вслух рассуждать он, задумчиво почёсывая подбородок. Реальность такова, что порой присоединиться к новому коллективу бывает не так легко, как кажется на первый взгляд — все они через это прошли. Зачастую многие офицеры (у которых, считает Джексон, явно тестостерон вместо мозгов) чуть ли не своей второй работой считают издеваться над новичками. Конечно, капитан Ким никогда бы не допустил в своём участке подобного поведения, но, опять же — понять в этом плане Мингю можно. — Ну, может, у него важные дела. А что такое, соскучился уже? — с ухмылкой поддевает его Хонбин, параллельно отпуская ещё одну шуточку о том, что Джексон, скорее всего, будет следующим человеком в их участке, у которого появится парень. — Да иди ты. Если я сказал, что он горяч, то это не значит, что я хочу его трахнуть. — Сейчас ты говоришь так, а потом бам, и уже жмёшься к Мин Юнги. — Завались нахуй, Ли, — рычит со своего места Юнги, чем вызывает всеобщий смех. — Ах, капитан, наверное, будет лучшим отцом, мне уже максимально неловко от этого, — как только гогот немного стихает, бормочет Джексон, внезапно вспоминая, куда и с какой целью они едут в машине, и представляя, как их обычно спокойный и уверенный в себе капитан суетится с камерой. Ни для кого не секрет, что у него есть две личности: капитан Ким и Ким Намджун. Первый — расчётливый, собранный и харизматичный лидер, не терпящий всякого противозаконного дерьма. Человек, которого боятся многие. А второй — безнадёжный романтик, готовый на всё ради своих парня и сына. И иногда даже ударяющийся в крайности. — Если мы собираемся сейчас говорить о том, как быть смущающим отцом, то ты будешь в верху списка, — закатывая глаза, замечает Хонбин. — Что? Почему? Да я буду самым классным в мире отцом! — Ты из того типа отцов, что следят за своими детьми на Фейсбуке и оставляют смущающие комментарии под фотографиями, — добавляет со своего места Сондже, и Джексон наклоняется вперёд, чтобы дать ему подзатыльник. — Да как ты смеешь! А я вот думаю, что Чон ещё похлеще меня будет. — Мне уже заранее жаль будущего ребёнка Чонгука, — бормочет Хонбин, зная, что Чонгук скорее всего будет из тех отцов, кто делает триллионы фотографий своих детей и готов всерьёз драться хоть с десятилетними, если те заставят его сына или дочь плакать. — Я вообще не могу представить Чонгука с ребёнком, — тихо, будто себе под нос, бурчит Юнги. — Он сам ещё ребенок. — И довольно странный, надо сказать, — ухмыляется Сондже. Остаётся только гадать, каким, наверное, маленьким монстром был Чонгук в детстве. Они прибывают буквально за пять минут до начала, вваливаясь в здание школы в поисках капитана или Чонгука, и находят их вместе с Чимином в первом ряду; Джексон отпускает колкий комментарий о том, что это наверняка особые привилегии для парочек. — Хе-е-ей, Чимин, давно не виделись, чувак, — лениво приветствует он парня, прежде чем дать ему пять и стукнуться кулаками, садясь рядом. — Ну как ты? Слышал, весь в делах со своей академией. — Да, довольно напряжно, — с улыбкой отвечает Чимин, позволяя Чонгуку взять его за руку. Джексон обиженно говорит тому перестать быть задницей и снова поворачивается к Чимину. — Да? Знаю, совмещать учёбу и тренировки бывает довольно трудно... Если кто будет доставлять неприятности — говори, — щедро предлагает Джексон, хлопая кулаком по своей ладони. — Вы тут до старости болтать собрались? — недовольно тянет Хонбин, постукивая костяшками по стулу, тем самым призывая к тишине. — Парни, завалитесь уже нахрен, начинается, — рычит Чонгук, и все поудобнее устраиваются на своих местах, с нетерпением ожидая тэхёнова выступления.***
— Тэ, ты просто лучший! — практически ревёт Чонгук, выбегая навстречу мальчику с широко распростёртыми объятиями. Джексон с Хонбином смущённо прячут лица, когда Чонгук подхватывает его на руки и начинает кружить так сильно, что уже через каких-то пару секунд тот выглядит так, будто ещё немного, и его стошнит. — Отпусти его! — тут же одёргивает офицера Чимин, и Чонгук, наконец, останавливается, застенчиво улыбаясь. Намджун кидает на него испепеляющий взгляд, прежде чем быстро забрать ребёнка под защиту собственных рук. — Ты большой молодец, малыш, — с нескрываемой гордостью в голосе начинает ворковать Намджун, и Тэхён хихикает, оборачивая руки вокруг отцовской шеи. — Это лучшее представление в моей жизни. — Вау, да вы всем участком пришли, — шутит Сокджин, подходя к офицерам, невольно захватившим внимание всех присутствующих. — Так и знал! Это лучшее выступление в городе. Вы не могли его пропустить. — Не могли, — с улыбкой соглашается Чонгук, параллельно фотографируя Тэхёна. — Да ни за что в жизни, да, Тэ? — Дядя Куки! Ты просто лучший! — Куки? — непонимающе хмурится Намджун. — Дядя Чимин его так постоянно зовёт! — говорит Тэхён, улыбаясь своей фирменной квадратной улыбкой, чем вызывает у всех остальных (кроме Чимина, в смущении спрятавшего лицо у Чонгука на груди) многозначительные улыбки. Чёрт, он должен следить за тем, что говорит в присутствии Тэхёна. — Я думаю, такое событие надо отпраздновать мороженым, — хлопая в ладоши, объявляет Сондже, и Тэхён испускает восторженный писк в знак согласия. — Ох, ну вы идите тогда, — поднимая руки вверх, начинает Сокджин. — Мне нужно тут немного прибраться. — Просто на всякий случай… ты всегда можешь припрячь капитана помочь, пока мы будем кормить эту звезду мороженым, — предлагает Хонбин, забирая мальчика из намджуновых рук. — Ой, да не нужно. Это не займёт… — Ну давай, капитан, ты-то чего ломаешься, — настаивает Хонбин, в то время как Чонгук поигрывает бровями, глядя на мужчину. Намджун вздыхает, признавая поражение. — Хорошо, мы тогда попозже к вам подойдём, — говорит он и машет остальным на прощанье. — Ну, увидимся, малыш. — Хорошо, пап! — Джун, ты правда не должен был, — говорит Сокджин, как только они остаются в зале одни. — И я ведь не один буду убираться. Тут есть и другие учителя, ты же знаешь. — Но я сам захотел. Плюс, вы с Тэ оставили меня одного слишком надолго, — шутливо отвечает Намджун, когда они заходят за кулисы. Там они действительно встречают ещё пару учителей — те, похоже, заняты тем, что возвращают разбросанный реквизит обратно в кладовку. Намджун и Сокджин работают рука об руку, перетаскивая наиболее тяжёлые вещи, и, не проходит и получаса, как они полностью очищают сцену от всех декораций. — Можете идти, я всё закрою! — вызывается Сокджин, отправляя других учителей по своим делам. — Подожди, осталось только запереть кладовую и всё, — продолжает он, и Намджун кивает, следуя за ним. Но, вместо того, чтобы ждать, пока Сокджин закроет дверь ключами снаружи, он, наоборот, распахивает её шире и вталкивает учителя внутрь, прежде чем зайти следом. — Джун? — Извини, но я не могу больше ждать, — низко рычит Намджун, захлопывая дверь и закрывая её изнутри. Сокджин не успевает даже спросить, что он имеет в виду, потому что сразу же оказывается тесно прижатым к одной из полок, с которой от этого валится несколько вещей. — Нам… Голос Сокджина обрывается на единственном слове, потому что намджуновы губы тут же жадно сминают его собственные, и учитель тихонечко стонет, когда офицер, не теряя больше ни секунды, начинает расстёгивать его рубашку, только сильнее прижимая его к полкам кладовой. — Блять, как же я скучал, — выдыхает Намджун, спускаясь губами на сокджинову шею и быстро работая пальцами, расстёгивая его рубашку. — Серьёзно? Здесь? — хнычет Сокджин, при этом даже не пытаясь как-то сопротивляться. — Да. Здесь. Не могу больше ждать, — низко отвечает мужчина, будто бы дразня, желая, чтобы тот остановил его, но Сокджин лишь полузадушенно выдыхает, когда Намджун накрывает ладонью его пах, поглаживая его возбуждение через ткань брюк. — Чёрт возьми, Джун… блять, — стонет Сокджин, бесстыдно подаваясь навстречу касаниям и внезапно осознавая, что тоже по этому скучал. — Да выеби меня уже. — Не поверишь, но именно это я и собираюсь сейчас сделать, — мурлычет Намджун, разворачивая его к себе спиной.***
— Я сейчас разговаривал с Кимом, — объявляет Сондже, подходя к киоску с мороженым. — Он говорит, что ещё не закончил со своими делами. Думаю, Джексон прав, он всё ещё чувствует себя с нами неловко. — Надо пригласить его выпить завтра, наверное, — бормочет Джексон, смотря, как Тэхён прижимается своим маленьким носиком к витрине. — Хей, Тэ, бери себе столько, сколько захочешь, пока папа не видит — можно, — заговорщицким шёпотом добавляет он и улыбается, когда тот аж подпрыгивает от радости. — Чимин, уже решил, что будешь брать? — спрашивает Чонгук, всё ещё держа Тэхёна за руку. — Ах, я ел так много вредной еды в последнее время, не думаю, что вообще буду брать что-то. — Но ты же любишь мороженое! — М-м-м… может… может, один маленький рожочек… — Ты будешь выглядеть сексуально даже с животиком. Ну просто, к сведению. — Эй вы, голубки, вы тут не на свидании, вообще-то, — недовольно бухтит Хонбин, чем заставляет Чимина снова залиться краской. — Из-за вас Джексону снова одиноко. — А я-то тут вообще при чём? — мгновенно отзывается тот, всем своим видом выражая крайнее возмущение. Намджун и Сокджин приходят как раз в то время, когда все уже заканчивают со своим мороженым; их растрёпанные волосы и припухшие губы не укрываются ни от кого из присутствующих. — Серьёзно? А до дома не могли подождать? — тихо бормочет Джексон, вызывая всеобщий смех, и тут же смущаясь от собственного вопроса, когда Тэхён тоже начинает хихикать. — Вот же чёрт, капитан, а я и не знал, что ты любишь необычные места, — вслух подкалывает мужчину Хонбин и тут же с ловкостью профессионального юмориста отводит глаза, чтобы не видеть брошенный на него уничтожающий взгляд. — Чимин, мы тоже должны так сделать! Мы не можем им проиграть! — решительно объявляет Чонгук, сжимая руки в кулаки, и Чимин выпускает какой-то испуганный писк, прежде чем ударить своего парня по руке. — Чон Чонгук! — Да что! Юнги смотрит на пары молча, и чувство невыносимого одиночества снова захлёстывает его с головой. Скорее всего, у них с Хосоком никогда уже не будет чего-то подобного. Скорее всего, Хосок просто переедет, когда осознает, что может найти кого-то гораздо лучше, чем Мин Юнги.***
— Ну что, сучки, — объявляет Джексон, как только часы пробивают шесть. — Готовы нажраться в хлам? Юнги морщится, когда Чонгук громко бьёт кулаком по столу с восторженным «да». Хонбин и Сондже, обменявшись взглядами, одновременно встают со своих мест, и Сондже осторожно кладёт руку на плечо своего напарника. — Ты ведь идёшь, так? — с улыбкой спрашивает он, и Мингю, хоть и слабо, но тоже улыбается ему в ответ. — М-м-м, думаю, я просто пойду… — Ты идёшь с нами, — безапелляционно заявляет непонятно откуда появившийся сзади Чонгук. — А не куда-либо ещё. Плюс, если тебе повезёт, ты увидишь поддатого Мина. Это лучшее зрелище в мире. Давай, соглашайся. Мингю нервно поднимается с собственного места, всё ещё выглядя неуверенно на протяжении тех нескольких минут, пока они ждут капитана, который вот-вот должен уже выйти из кабинета. На самом деле, Намджун довольно редко присоединяется к их совместным походам в бар (и в большей степени потому, что ему нужно присматривать за Тэхёном после работы), но Сокджин был весьма настойчив сегодня, говоря, что ему нужно развеяться — хотя Намджун был ни разу не против остаться дома. Конечно, Сокджину тоже нужно отдыхать, но раз он так настаивает... Они следуют за Сондже и в конце концов добираются до паба, отделанного в английском стиле, чей хозяин жил в Великобритании пару лет назад и решил перенести кусочек этой страны в Сеул. Паб был относительно новым и расположен в не очень людном месте, но, естественно, Сондже знал хозяина чуть ли не лично через каких-то своих знакомых. Они начинают пить сразу же, набрасываясь на алкоголь, как подростки на выпускном вечере — даже Намджун заказывает себе пива. Хонбин, Джексон и Сондже удаляются к дартс-машине, отчаянно пытаясь выиграть раунды друг у друга, чтобы не платить за выпивку. — Ты как, чувак? Мингю аж подпрыгивает от громкого звука чонгукова голоса, внезапно раздавшегося над ухом, и, прежде чем успевает ответить, чувствует сильную руку, приобнимающую его за плечо. — Не хочешь к тем дурачкам присоединиться? — спрашивает Чонгук, указывая подбородком на всё ещё толпящихся у дартс-машины офицеров. — Ох… ну, может, позже, — застенчиво отвечает Мингю, и Чонгук, кинув на него быстрый взгляд, хлопает его по спине так, что тот чуть не бьется лицом о барную стойку. — Слушай, я не знаю, что там случилось у тебя на прошлом участке, но хочу сказать, что здесь тебе точно не о чем волноваться, — с улыбкой объясняет Чонгук, и в этот раз Мингю улыбается в ответ искренне. Не так, как Сондже около часа назад. — Но серьёзно, иди лучше к ним, пока они не заставили тебя платить за весь алкоголь. Чонгук смотрит, как Мингю присоединяется к остальным, и как Джексон радостно хлопает его по спине, объясняя правила. Внезапно Чонгук осознаёт, что не видел Юнги уже довольно давно, и решает отправиться на импровизированную охоту — если это действительно то, о чём он думает, и Юнги кинул их, то… лучше бы ему этого не делать. Юнги обнаруживает себя распластавшимся на одном из барных столиков. Он уже тысячу раз успел пожалеть об импульсивном желании влить в себя столько алкоголя, сколько сможет в первые десять минут нахождения в пабе. Не сказать, что он такой уж любитель выпить — к бутылке он обычно прикладывается редко, часто лишь после особенно трудных дней на работе. Просто он знает, что люди пьют, когда в жизни у них случается много дерьма… и, в таком случае, если ему когда-либо и нужен был алкоголь, то сегодняшний день подходит под описание как нельзя точно. Несмотря на то, что Хосок упорно не отвечает на его сообщения, Юнги всё ещё продолжает писать ему, желая удачного полёта и прося позаботиться о себе в Японии. Он чувствует себя несчастным просто до крайности, лишь думая о том, что Хосок находится сейчас за многие километры от дома — и, скорее всего, даже в одном номере с Хансолем. Юнги хочет рассердиться. Действительно хочет — особенно теперь, когда знает, какие именно чувства Хансоль испытывает по отношению к его парню. Но почему-то даже это не может заставить вызвать в нём ярость. Он проебался слишком сильно. Возможно, Хансоль теперь единственный, кто может составить Хосоку компанию. Кто реально может утешить его… Юнги бездумно перебирает пальцами, играя с собственным телефоном и будто ожидая, что тот вот-вот упадёт. — Мин. Юнги стонет, даже не пытаясь поднять головы — уже знает, что это Чонгук сел рядом с ним. Великолепно, теперь у этого придурка есть компромат на него. — Ты пьян, что ли? — хмурясь, спрашивает Чонгук, наклоняясь так близко, что оказывается буквально в паре сантиметров от лица Юнги. — Вот же блять, да ты в сопли бухой! Реально! — тут же отстраняясь, гогочет он и кладёт ему на голову салфетку, а через пару секунд добавляет сверху арахиса. Юнги недовольно мычит в знак протеста, что, тем не менее, не мешает Чонгуку сделать пару фотографий. — Так, ну, а если серьёзно, — продолжает он, убирая телефон в карман. — Что случилось? Ты выглядишь так… я не знаю, подавленно, что ли… ты ещё никогда на моей памяти не напивался до такого состояния. — От… бись, — неразборчиво бормочет Юнги, не отрывая головы от шероховатой поверхности деревянного стола. — Ты что, с Хосоком поругался или что-то такое? Я знаю, вы всё ещё вместе, потому что Чимин ничего не говорил по поводу… — ....... — Вот чёрт, да вы поссорились! Из-за чего? Что ты, блять, такого наделал? Юнги молчит. У него даже нет сил, чтобы послать его подальше, потому что: а) всё то виски, что он вливал в себя до сих пор, начинает давать о себе знать, и б) нельзя сказать, чтобы Чонгук был так уж неправ. — Ты извинился хотя бы? — спрашивает Чонгук, добавляя всё больше и больше арахиса на голову Юнги. — ..... — …ты меня вообще слышишь? Ты отрубился уже, что ли? Юнги продолжает молчать даже тогда, когда Чонгук встряхивает его до такой степени, что под ним начинает, жалобно заскрипев, качаться стул. — Отъ-е-би-сь, — по слогам выговаривает Юнги, беспомощно выкидывая руку в направлении Чонгука и, конечно же, промахиваясь. На самом деле он не понимает, как выпивка должна была ему помочь, потому что сейчас ему приходится думать не только об и так одолевающих его который день проблемах, но и о том, как контролировать собственные конечности. И это заставляет его ненавидеть себя только больше. — Так, ладно, походу, тебе уже пора, — говорит Чонгук, заметив слабую попытку Юнги сдвинуться с места. Юнги протестующе мычит что-то в ответ, когда его напарник буквально выдёргивает его со стула, а затем закидывает к себе на плечо. Внезапно их замечает Намджун и непонимающе щурит глаза. — Он пьян! — пытается перекричать музыку Чонгук, и Намджун лишь вздыхает, делая рукой жест, чтобы они шли вон. В то время как обычно Чонгук бы не поленился зайти сначала к остальным, чтобы похвастаться своей «находкой», сейчас он чувствует, что слишком переживает за Юнги, чтобы сделать это. Они провели много лет вместе, и Юнги никогда не был таким. Он был из тех людей, кто приходил в хорошее настроение всего от одной баночки пива и начинал шутить со всеми вокруг. За все эти годы Мин Юнги никогда так не напивался. Чонгук решает, что обязательно покажет кому-нибудь эти фотографии. Когда-нибудь. Но только когда Юнги почувствует себя лучше.***
Юнги немного трезвеет, когда Чонгук, буквально на собственном горбу дотащив его до квартиры, кидает его на кровать, прежде чем снова уйти в паб. Юнги хочет уснуть — правда, хочет — но голова гудит ещё сильнее, чем до того, как он начал пить. Он проводит рукой по второй половине кровати — хосоковой половине — и мысль о том, что парень, возможно, никогда больше не вернётся к нему, вызывает новую волну тоски. Если бы только Хосок ответил на его звонки или хотя бы прочитал сообщения!.. Тогда бы, может, Юнги и смог бы уговорить его не уходить… Юнги ненавидит в себе это чувство. Чувство уязвимости. То, чего он так долго боялся, когда, сам того не осознавая, всё больше и больше влюблялся в Хосока. Отдавая ему своё сердце, он отдавал ему также и свою силу, и свою волю, и теперь полностью подчинён эмоциям. Хосок превратил его в беспорядок. В дурачка, что напивается в пабе вечером со своими коллегами. В жалкого идиота, что лежит сейчас в постели и ненавидит себя. И хуже всего этого только то, что он всё ещё хочет, чтобы Хосок вернулся. Юнги тянется к своему телефону, надеясь, что парень прочитал хотя бы одно из его сообщений, но тут же разочарованно откидывает его обратно, потому что — нет. Неделя, когда Хансоль предупреждал его об их поездке в Японию, подходит к концу, что значит, что у него осталось совсем мало времени, чтобы подобрать правильные слова для Хосока. Слова, что смогут правильно выразить то, что он чувствует. Но прежде он должен понять, в чём его проблема. Юнги начинает перебирать в голове все моменты, проведённые ими вместе, и внезапно осознаёт, что именно Хосок всегда был тем, кто говорил, как сильно любит его, давал ему милые прозвища или пытался как-то намекать на физическую близость. Хосок всегда говорил ему, что скучает. Как счастлив он быть с ним, с Юнги. Всегда, несмотря ни на что, Хосок делал всё, чтобы Юнги чувствовал себя любимым. Но он не помнит моментов, когда отвечал ему взаимностью. И этот факт заставляет Юнги чувствовать себя полным мудаком. Впервые в жизни ему придётся использовать слова, чтобы решить проблему, а не просто избегать её. Он должен дать Хосоку знать, что происходит, и он очень надеется, что тот простит его и не будет с ним слишком жесток. Когда беспокойные мысли немного затихают, и Юнги чувствует, что вот-вот провалится в сон, раздаётся настойчивый стук в дверь. Мозг тут же обжигает осознанием: возможно, это Хосок вернулся из своей поездки, так что Юнги буквально срывается с места, подбегая к двери и распахивая её настежь, готовый тут же всё объяснить, даже если поначалу не сможет нормально сформулировать мысль. Но все его надежды рушатся, как только он узнаёт лицо, почти не изменившееся за все эти годы. Лицо, которое, как он надеялся, он никогда не увидит больше снова. — …Ли Джихун… — …давно не виделись, братец.