***
Чонгук возвращается домой, с внезапным удивлением обнаруживая, что Чимин ждёт его внутри, нервно теребя концы рукавов своей рубашки. Чонгук не распахивает, как обычно, объятия, чтобы заключить в них парня, но останавливается на некотором расстоянии от него, гадая, должен ли он бояться или радоваться происходящему. Сессия в Академии идёт до сих пор, так что, по-видимому, что бы ни собирался сейчас сказать ему Чимин — это важно. Чонгук заранее сожалеет о каждом сделанном им когда-то неправильно поступке. Ему не следовало вот так вламываться и требовать ответа. Особенно перед Вону, вообще никак не связанным с их отношениями… что, если Чимин сейчас осознал, что больше не хочет иметь дела с человеком с таким отвратительным характером? — Куки, — нерешительно начинает Чимин, всё ещё избегая смотреть офицеру в глаза. Чонгук ничего не отвечает, тем самым побуждая Чимина продолжить. — Нам нужно поговорить. О том, что тогда случилось. — .........ты ведь не хочешь порвать со мной? Потому что я готов никогда больше не поднимать эту тему, если… — захлёбываясь от отчаяния, тупо выпаливает Чонгук. — Что? Нет конечно! — тут же перебивает его Чимин, наконец, поднимая на своего парня взгляд. Он выглядит искренне пораженным от этих слов, так что Чонгук позволяет себе немного расслабиться. Но не слишком — он всё ещё не может избавиться от ощущения, что сейчас произойдет что-то нехорошее. — Хорошо. Потому что я никогда не подниму эту тему снова, если ты сам этого не захочешь. — Куки, я не поэтому сюда пришёл, — медленно говорит Чимин, шагая вперёд. — Я хотел извиниться перед тобой. За то, что случилось. Мне очень жаль. Очень. Чонгук осторожно кивает, не понимая, что стало причиной таких неожиданных извинений. Он смотрит на Чимина — тот закусывает губу, отчего-то густо краснея. Чонгук не знает, за что конкретно тот извиняется, но объяснения ему и не нужны. Он просто счастлив оттого, что Чимин больше не злится на него. — Нет, это мне стоит извиниться, — снова обретая дар речи, начинает офицер. — Мне не следовало начинать всё это дерьмо перед твоим другом и заставлять тебя рассказывать мне что-то. Просто я очень, очень люблю тебя, и я сделаю что угодно ради тебя, но это просто убивает, я не могу сидеть и притворяться, что ты не приходишь домой весь в синяках, Чимин, — путано и честно заканчивает Чонгук в надежде, что это поможет Чимину понять причины его поступков за эти злосчастные пару недель. — Я знаю… и, конечно же, ты волновался, но… можешь ты… подождать немного? Я обязательно расскажу тебе всё после, но я должен разобраться с этим сам, — мягко отвечает Чимин. Теперь, когда Чонгук знает о том, что происходит в Академии, смысла скрывать что-то нет. Да и, честно говоря, если бы он, Чимин, был на месте Чонгука, вряд ли бы у него хватило терпения не вмешиваться. Но всё-таки — Чимин хочет бороться со всем этим в одиночку. Он будет бороться, пока может. Пока ещё может. — .......понял, — медленно кивает Чонгук. Такой расклад он может принять. Он подождёт ещё. — Так, эм… полагаю, тебе пора возвращаться учиться…? — усилием воли натягивая улыбку, продолжает мужчина, несмотря на то, что всё, чего он хочет сейчас — это чтобы Чимин снова спал в его объятиях. — …нет. Я закончил с учёбой, — смущённо отвечает Чимин, и Чонгук больше не ждёт ни секунды, прежде чем крепко обнять его. Он зарывается носом в ложбинку на чиминовой шее и улыбается знакомому аромату. Постояв так пару секунд, он отстраняется, чтобы снова посмотреть Чимину в глаза. — Значит, остаёшься на ночь? — Да, — шепчет Чимин, прислоняясь лбом ко лбу офицера. — И, просто чтоб ты знал: я тоже тебя люблю, правда, — продолжает он, оборачивая руки вокруг чонгуковой шеи. — Обещаешь, что мы друг за друга, что бы ни случилось? — Обещаю. Чимин тихонечко пищит от неожиданности, когда Чонгук поднимает его на руки и несёт в спальню. Он сопротивляется, но только для вида, в действительности никак не мешая мужчине осторожно уложить себя на матрас. — Ты даже не представляешь, как сильно я люблю тебя, — мурлычет куда-то в губы Чимину Чонгук, прежде чем поцеловать его, и Чимин убирает руки с его шеи, чтобы обхватить ладонями чонгуково лицо. Они продолжают медленно целоваться, и их тихое, прерывистое дыхание — единственное, что слышно в погруженной в полную тишину спальне. — А ещё я очень-очень скучал, — шёпотом продолжает Чонгук, пробираясь руками под чиминову рубашку. — Никак не мог дождаться, пока твоя сессия всё-таки кончится. Так ужасно, когда тебя нет рядом… — Ну, теперь я буду спать здесь, — с улыбкой отвечает Чимин, приподнимая туловище, чтобы помочь Чонгуку стянуть с себя одежду. — Слава богу, а то ещё немного, и я бы умер тут без тебя. Когда Чимин снова ложится на спину, Чонгук уже исследует его шею, едва заметно касаясь носом ключиц, синяки на которых уже приняли желто-зелёные оттенки. Чимин медленно моргает, невольно напрягаясь в ожидании ещё одной вспышки гнева или недовольства. Однако он ошибается — Чонгук лишь опускает голову ниже и, закрыв глаза, тихонечко прижимается губами к уже проходящему синяку; его ресницы подрагивают, отбрасывая на щёки еле заметные тени. — …Куки… Чонгук отстраняется совсем ненамного, только чтобы продолжить двигаться ниже, щекоча горячим дыханием чиминову кожу. Он оставляет ещё один поцелуй на другом, тоже почти зажившем синяке, чуть выше чиминовой бедренной косточки, прежде чем снова поднять на того взгляд. — Я верю тебе, — низко бормочет офицер, и его голос настолько серьёзен, что у Чимина мурашки по коже. — Просто знай, что я всё для тебя сделаю. Только скажи, — продолжает Чонгук, прежде чем вернуться в сидячее положение и быстро стянуть с себя рубашку, откинув её куда-то в сторону. — Я знаю, — мягко отвечает Чимин, когда тот возвращается обратно, чтобы поцеловать его.***
— …Джун? Всё в порядке? Намджун громко сглатывает, чувствуя сокджиновы руки на своих плечах. Он чуть поворачивает голову и закрывает глаза, когда мужчина осторожно целует его в лоб. — Джин… — Тэхён уже спит, — тихо говорит учитель, прислоняясь к его плечу. — Тебя не было весь день. Что-то случилось? — …Харин приходила в участок. — .....ты шутишь, наверное, — почти угрожающе отзывается учитель, и его глаза тут же вспыхивают раздражением. Намджун может только удивиться такой резкой смене настроения. — Какого чёрта она хотела? — Тэхёна. Пришла увидеть меня лично, потому что я не отвечал на её звонки. — Это… поверить не могу… о господи, Джун, если я её ещё хоть раз увижу, клянусь, я… Ситуация далеко не шуточная, но Намджун отчего-то прыскает. Ему кажется невероятно милым и смешным такое грозное выражение обычно спокойного сокджинова лица. Но, опять же, ничего смешного тут нет. Он, кажется, последние мозги растерял на этой работе. — Что смешного! — Не знаю, — с глупой улыбкой отвечает офицер, и только в следующую секунду вспоминает о теме их разговора. — Джин. Не думаю, что она сдастся так просто. Она знает о нас и… я уже, кажется, знаю, чью сторону примет суд. — И ты?.. — …и мне… страшно, — тихо признаётся Намджун. — Что, если она победит?.. Что, если я потеряю Тэ, — отчаянно шепчет он. Все эти годы он не делился своими страхами и переживаниями почти ни с кем — проблемы всегда решались им в одиночку, к тому же, давила ответственность за других. Однако сейчас всё изменилось. Сокджин, Тэхён и он теперь семья, и впервые за долгое время Намджун хочет, чтобы кто-то знал, что в глубине души ему страшно. — Она никого не заберёт. Я ей не позволю. В каком бы аду это ни происходило. Я сделаю что угодно. Любое дерьмо, Джун. Я сделаю и даже не скажу тебе, потому что тебе придётся проходить полиграф, но, боже, я сделаю всё, чтобы помешать этой суке, если она попытается забрать его, — решительно выговаривает Сокджин, и Намджун тянется, чтобы заключить его в крепкие объятия. — …Джун? — Давай посидим так… немного. — Мы можем сидеть так сколько угодно, — бормочет учитель. — Просто знай, что никто Тэ от нас не заберёт. Его дом здесь. С нами. — …я знаю… и я так рад, что ты здесь, со мной… даже представлять не хочу, как бы делал всё это в одиночку. — Ну, сейчас тебе нечего бояться, — с жаром отвечает Сокджин. — Мы обязательно что-нибудь придумаем, если что-то случится.***
Мингю так и не показывается в участке на следующий день. Не стоит и говорить, что все просто в панике. При всём при этом капитан ведёт себя так, будто вчерашнего инцидента не было, чем нервирует тех только больше. Когда он спрашивает, где Мингю, Сондже врёт, что тот приболел. Намджун не проверяет утверждение на правдивость и проводит оставшийся день, заперевшись в собственном кабинете, оставляя офицеров одних — отчаянно пытаться понять, что же им всё-таки следует делать дальше. — Я найду его, — решительно заявляет Чонгук, когда время приближается к шести вечера. Он ожидал, что Мингю появится во время рабочего дня и извинится за то, что сбежал. Надеялся, что они просто посмеются над этим, и всё вернётся на свои места, но сейчас очевидно, что парень просто пропал без вести (судя по тому, что телефон его выключен). Это уже край. — Что ты имеешь в виду под: «найду»? — хмуро спрашивает Юнги, отрывая взгляд от давно законченного отчёта, лежащего на столе. — Пойду к нему домой. Уверен, его адрес есть в базе… и если мне придётся сломать ему дверь, чтобы получить ответы, я это сделаю. — Чон. Нет, — вмешивается Сондже, чувствуя, как начинает болеть голова. — Что? Почему? — Слушай, мы все беспокоимся, окей? Но вот конкретно тебе прямо сейчас нужно успокоиться. Ты будто в наркопритон собрался, не надо так к этому относиться. И идти никуда тоже не надо. Он не сделал ничего противозаконного, ты не можешь просто вломиться к нему в квартиру. — Но… — Мы всё понимаем, хорошо? Мы понимаем. Мы не хотим ничего из того, что было в прошлом году, но… давай не будем пока торопиться. — Юн, — тихо, со спокойным и собранным выражением лица выдыхает Юнги, и все поворачиваются, не совсем понимая, к чему это он сейчас сказал. — Что? — спрашивает Чонгук, поворачивая стул к напарнику, чтобы лучше видеть его лицо. — Юн. Это ведь он порекомендовал нам Мингю, да? — …да. — Сначала надо поговорить с ним, — предлагает самый разумный вариант Юнги. — Хорошая идея. Джонхану мы можем доверять… так? — спрашивает Хонбин, и ни от кого не укрывается неуверенность в его голосе. — Вот и выясним, — бормочет Джексон, мысленно надеясь, что хоть Джонхан от них не убежит. — Значит, сначала к нему? Только нельзя сразу всем заваливаться, кто-нибудь может что-то заподозрить. — Я пойду, — вызывается Чонгук, тем самым зарабатывая скептический взгляд от всех остальных. — Ты последний в списке, — закатывает глаза Джексон. — Но мы ведь с ним хорошие приятели, и он ничего не заподозрит, если я спрошу. Подумает, что это всё опять из-за Чимина, но если это сделаете вы?.. Юк, ты когда вообще крайний раз с ним разговаривал? А ты, Ли? Ван? А если придёт Мин, Джонхан точно поймёт, что что-то случилось. — …ненавижу, когда он прав, — недовольно бормочет Джексон, хмурясь. Никто действительно ничего не может этому противопоставить. — Ладно… но только не наделай там глупостей, — добавляет Хонбин, устало потирая переносицу.***
Офицер Юн Джонхан входит в участок и тут же останавливается, обнаруживая Чонгука, катающегося по офису в его кресле. — Вау, что, у тебя даже никакого свидания на сегодня не запланировано? — спрашивает он, ставя чашку кофе, о которую грел всё это время руки, на стол, прежде чем сделать Чонгуку знак убраться с его кресла. — Ах, сегодня нет. Но вообще, я пришёл просить совета, — лжёт Чонгук, надеясь, что это будет достаточно убедительно, чтобы Джонхан поверил. К счастью, тот вообще мало заостряет на всём разговоре внимание. — Да? Дай угадаю, ты окончательно заебал Вана, Ли или Юка и они с тобой больше не общаются? — Ага, ну почти. Так… можем мы поговорить? — Ну да. — Только на улице. Это личный разговор. Джонхан останавливается и наконец поднимает на Чонгука глаза. — Чон. Ты ведь понимаешь, что я ничего не знаю об однополом сексе, так? — Какого хуя, чувак. Я здесь не для того, чтобы спрашивать тебя о том, как геи занимаются сексом. К твоему сведению, у меня с этим проблем нет. — …спасибо за информацию. Кажется, теперь я начинаю понимать, почему они с тобой не разговаривают. Ладно, проехали. У меня есть пара минут, пошли. Слушай, Чхве, я выйду с этим идиотом на минутку! — Итак, что же это? — спрашивает Джонхан, как только они оказываются на улице. — Я соврал. Я пришёл поговорить о Киме, — сразу переходит к делу Чонгук, тут же делая серьёзное выражение лица. Если Джонхана и задел тот факт, что его обманули, он этого не показывает. — …о Мингю, что ли? — приподнимая брови, спрашивает офицер, и от Чонгука не укрывается толика паники, на секунду проскользнувшая в его глазах. — Да. Ты рекомендовал его нашему участку, так? — …так. Он где-то накосячил? — Когда он узнал, что капитан встречается с мужчиной, то просто выбежал за дверь и с тех пор о нём ничего не слышно, — объясняет Чонгук, стараясь скрыть гнев в своём голосе. — И кое-кто из Чонногу не узнал его. Расскажи всё, что знаешь об этом. — Вы сказали ему, что капитан гей? — Это так важно? Что по-настоящему важно, это что этот парень пиздец какой подозрительный. Он просто взял и исчез после того, как узнал про капитана, а мы даже понятия не имеем из какого он на самом деле участка. Только не говори мне, что тебе кажется это нормальным. Джонхан молчит, отведя взгляд на без дела слоняющихся по улице людей. — Юн. Богом клянусь, я арестую тебя прямо здесь и сейчас, если ты как-то связан с этим дерьмом. — С Мингю всё в порядке, — быстро выговаривает Джонхан, прежде чем снова повернуться к Чонгуку, ошеломлённому от его неожиданно агрессивного тона. Это странно — хотя бы потому, что в любой ситуации он всегда был расслаблен и спокоен, а даже если и злился, то обращал всё обычно в шутку и сухо смеялся сам над собой. — Он никогда не был частью какой-то группировки или теневой организации, как ты сейчас думаешь, — добавляет он, тем самым заставляя Чонгука снова взорваться: — Серьёзно? А как ты тогда объяснишь его внезапный побег? Или что он лгал об участке, из которого перевёлся… и ты даже не отрицаешь этого. Ты знаешь, откуда он? Что ты вообще о нём знаешь? — …я не могу сказать, — уклончиво отвечает Джонхан, и Чонгук делает предупреждающий шаг вперёд. — Юн. — Я не справочная, чтобы рассказать тебе больше, но просто поверь, он не плохой парень. — Юн Джонхан! — Ну не могу я, понимаешь? Если так сильно хочешь узнать, иди и спроси его сам, но он не плохой парень. А сейчас мне пора, у меня патруль.***
— И всё? — спрашивает Джексон, когда Чонгук заканчивает пересказ разговора с Джонханом. Они сидят в ужасно захламленной квартире того же Джексона, но никто не обращает на это внимания. Сейчас главное — решить вопрос с Мингю. — Да. И, судя по всему, больше ничего мы из него не вытянем, — зарываясь пальцами в волосы на затылке, говорит Чонгук. — И что нам теперь делать? Ну то есть… если мы верим Джонхану, Ким не опасен, но в то же время он ни подтвердил, ни опроверг тот факт, что Мингю не из Чонногу. — …нужно проверить это самим. Тогда и узнаем, — осторожно предлагает Хонбин, облокачиваясь на спинку своего стула. Как бы ни неприятна была ему идея искать какую-либо информацию о личной жизни одного из них (даже несмотря на действия Мингю), другого выбора у него просто нет. — А почему нельзя просто найти его и поговорить? — растерянно спрашивает Джексон, так и не поняв, почему они решили именно так. — Потому что люди врут. Я, если уж на то пошло, вообще не вижу смысла верить чему-то, кроме базы. — Хреново, — тихо заключает Джексон, когда Сондже кивает в одобрение этих слов. — Так, ну, я понимаю, что никто не хочет делать это лично… так что, Ли, не знаешь случайно какого-нибудь парня, который сможет поднять нам базу? — спрашивает Сондже, и Хонбин кивает, решительно доставая телефон.***
— Ребят, мне ответил тот парень, он нарыл кое-что про Кима, — объявляет Хонбин, кладя папку с файлами на стол Сондже. — И вам это не понравится. Сондже берёт папку и осторожно её открывает, быстро пробегаясь глазами по тексту. Остальные толпятся у него за плечом. На первом листе краткая биография Мингю: дата рождения и город, информация о семье. Его родители жили в провинции, но отец работал в Сеуле. Затем — автокатастрофа, потеря дееспособности. Семья переезжает на ферму; матери Мингю тоже приходится уйти с работы, чтобы ухаживать за мужем-инвалидом. Братьев, сестёр и других близких родственников нет. Но как только Сондже переворачивает страницу, всеобщее настроение тут же меняется. Это медицинский отчет о состоянии Мингю менее чем за год до настоящего момента. Они успевают разобрать такие слова и фразы как: «черепно-мозговая травма» и «флунитразепам, диазепам, дипрован», прежде чем Джексон выдыхает: — Что за чёртовы флу... флуни и диа… что это вообще такое? — Флунитразепам и диазепам, — медленно начинает Хонбин, и его голос падает. — Седативные препараты, больше известные как рогипнол и валиум. И последний это пропофол. Обычно используется для общей анестезии. — Подожди, что? — шипит Чонгук, вскидывая голову, чтобы посмотреть офицеру в глаза. — Рогипнол? Он нарик, что ли? — Тут написано, что они нашли остатки этих веществ в его организме, — читает Сондже, понижая голос. — Не понимаю… все три совершенно разные седативные… и все не из тех, что каждый может легко достать. — Что еще интересного там написано? — Стой, но это же не имеет смысла, — продолжает Сондже, быстро просматривая остальной текст. — Ли, это ведь оно? То, что они нашли? — Да. Я тоже подумал, что это странно, заставил того парня перепроверить два раза. Но… да, это оно. — О чём вы? — спрашивает Чонгук, будто очнувшись от прострации, недовольный тем, что до сих пор ничего не понимает. — Это не полицейский отчёт. Все эти наркотики, обнаруженные в его организме, и черепно-мозговая травма… и никакого расследования? И никто в участке даже не обратил на это внимания? — неверяще вопрошает Сондже, снова и снова пролистывая страницы документа. — Я и сам пробовал что-то нарыть, но не вышло. Там просто ничего нет. И посмотри на последнюю страницу. — Какого чёрта..? — Да… и это. Он никогда не работал в Чонногу. Даже не в Сеуле. Он был в Ильсане полгода назад и потом перевёлся сюда. Был шестимесячный перерыв, когда он просто… не работал нигде. И кое-что странное в личном деле. Там написано, что он взял всего лишь недельный отпуск прежде чем перевестись к нам. — Его уволили из-за… неповиновения начальству. — Да, но нет ни единой записи о том, что именно он сделал не так, да и что это за неповиновение такое, после которого ему потребовался недельный отпуск? Который начался в больнице? — Эй, Чон, ты в порядке? — спрашивает Юнги, обращая внимание на непривычно притихшего напарника. — …да… просто… — куда-то под нос себе бормочет Чонгук, машинально потирая свои запястья. В голове вспышками проносятся кадры пробуждения на заброшенной фабрике, громкие звуки выстрелов и струйки крови, быстро вытекающие из намджунова тела одна за другой. Чонгук понимает, что его трясёт, только когда Джексон кладёт руки ему на плечи. — Чон. Возьми себя в руки. Чонгук громко, с трудом сглатывает, вместо этого отводя глаза и нервно кусая собственные ногти. — Думаешь, это как-то связано с..? — аккуратно спрашивает Джексон, стараясь по максимуму не спровоцировать ещё больше плохих воспоминаний. — Просто я имею в виду… смотри, это выглядит так, будто он жертва. — Но зачем тогда здесь Джонхан? И весь этот безумно сложный план... Всё ради того, чтобы перевести Мингю сюда? Почему капитан это позволил? Мы ведь знаем, как он осторожен. Ну, то есть, он был осторожен и раньше, но сейчас... — Я поговорю с ним. С Кимом, я имею в виду, — не контролируя громкость голоса, выпаливает Чонгук, вставая со стула с такой скоростью, что тот с грохотом опрокидывается. — Что? Не… — Я поговорю с ним и узнаю, что случилось. — Чон… — Если у вас нет идеи получше, я иду. Я не буду просто сидеть и ждать, пока снова случится какой-нибудь пиздец. Ну так?.. — … — Так и думал. А теперь дайте-ка мне этот файл. Тут должен быть его настоящий адрес.***
— Если ты сейчас же не откроешь эту чёртову дверь, я её выломаю, а ты, я знаю, этого не хочешь. К великому чонгукову удивлению, это срабатывает: дверь открывается, представляя его взору изрядно потрёпанного Мингю, одетого в простую футболку и старые домашние штаны. Однако у Чонгука нет времени сожалеть об его болезненном состоянии. Прямо сейчас он видит единственный способ спасти участок и дорогих ему людей, и потому без каких-либо колебаний он делает шаг вперёд, припирая парня в ближайшей стене и жёстко фиксируя руку на его горле. — Кто ты и на кого ты работаешь? — шипит офицер, буквально впиваясь глазами в лицо Мингю, чтобы тот понимал, что он тут не шутки шутить пришёл. Чонгук почти ожидает, что Мингю закатится в злобном смехе или постарается выбраться из захвата, но вместо этого обнаруживает растерянность и испуг в глазах парня. Мингю поднимает обе руки в знак покорности, и Чонгук с подозрением щурит на это глаза, прежде чем отпустить его горло. Только сейчас Чонгук нормально оглядывается и видит крошечную, в почти заброшенном состоянии квартиру. Пустые бутылки из-под соджу забытыми валяются на старом деревянном полу. Чонгук переводит взгляд обратно на высокого парня перед собой. Мингю смотрит на него всё с такой же смесью непонимания и страха в глазах и безвольно опускает руки. — Я читал твое личное дело, — переходит сразу к сути Чонгук. — Полгода назад ты поступил в больницу с черепно-мозговой травмой и тремя различными наркотиками, обнаруженными в твоей крови, после чего отправился в недельный отпуск, чтобы затем перевестись из своего старого участка за неповиновение начальству. Лучше тебе сказать прямо сейчас, какого чёрта тут происходит, или это уйдёт на стол капитану. — Ты… читал моё личное дело? — дрожащим, ломающимся голосом шепчет Мингю. Чонгук удивлённо приподнимает брови: тот выглядит так, будто вот-вот упадёт. — Да, так что даже не пытайся брехать об этом. — Ты читал… мой… медицинский отчёт… ты… — продолжает Мингю, и его глаза закатываются, теряя фокус. — Эй, кого чёрта тебя это вообще ебё… — начинает Чонгук, делая шаг вперёд, но сразу же останавливаясь, когда Мингю падает на пол, притягивая колени к груди и прикрывая руками голову. — Что бы ты ни собирался там выкинуть, это не сработает, — рычит Чонгук, жёстко хватая его за руку. Мингю отчаянно вырывается, дёргая руку на себя, и только после этого поднимает на Чонгука глаза. Вдруг дверь резко распахивается, и в квартиру врывается тяжело дышащий Джонхан. Едва оглядевшись, он, с огромным усилием перебросив свое тело вперёд, со всей силы отталкивает Чонгука от Мингю, отчего тот почти падает. — Какого хуя, Юн! — Мингю, — вместо ответа мягко зовёт Джонхан, опускаясь на колени перед всё ещё неподвижно лежащим на полу долговязым парнем. — Мингю, эй, посмотри на меня. Мингю медленно моргает; его пальцы, добела впившиеся в колени, неконтролируемо дрожат. — Всё хорошо. Ты в безопасности, — продолжает нежно ворковать Джонхан, полностью игнорируя все попытки Чонгука узнать, что происходит. — Чон, вали отсюда нахуй, — резко шипит Джонхан, наконец поворачивая к Чонгуку голову. Чонгук щурит глаза, недовольный как грубым тоном, так и тем, что Джонхан ворвался в квартиру буквально на середине его допроса, тем самым прервав его. — Ты с ним заодно? — предполагает Чонгук, чувствуя, как новая волна гнева, уже нарастающая где-то внутри, готова вылиться и спровоцировать взрыв буквально из-за чего угодно, будь то неправильное слово или действие со стороны офицера. — Убирайся. Вон, — снова рычит Джонхан. В тоне его голоса проскальзывает совсем нехарактерный ему гнев, и Чонгук открывает уже было рот, чтобы ответить, но затем замечает кое-что странное в глазах офицера. Джонхан не зол. Он… просит почти умоляюще. В его глазах явно сквозит отчаяние, и это та эмоция, что можно увидеть у него ещё реже, чем гнев. Чонгук поджимает губы и выходит из квартиры, громко хлопая дверью, чтобы хоть как-то выпустить свои злость и разочарование наружу. Что-то явно не так, и это гложет его изнутри; Чонгук почти физически чувствует, как от него отгрызают куски. Чонгук не уходит. Он ждёт за дверьми квартиры, когда Джонхан выйдет и объяснит происходящее. Чонгук не знает, как тот вообще узнал о том, что он у Мингю или почему так старался защитить парня. Он не хочет даже развивать идею о том, что Джонхан может оказаться предателем в каком-либо смысле. Чонгук не выдержит больше в своей жизни этого дерьма. Он только-только обрёл некое чувство спокойствия и стабильности. Ему приходится прождать добрый час, прежде чем Джонхан выходит из квартиры — и тот даже не выглядит удивлённым, когда видит ожидающего его офицера. Юн Джонхан всегда неплохо разбирался в человеческих эмоциях, а также умел чуть ли не предвидеть наиболее вероятные ситуации и их последствия. (Чонгук просто надеется, что Джонхан никогда не будет использовать это против него или остальных офицеров их участка.) — Временами ты редкостный мудак, Чонгук, — начинает Джонхан, тяжело вздыхая. Он выглядит усталым, как если бы часовое нахождение в квартире Мингю выжало из него последние силы. — Это я мудак? Я просто старался защитить… — Никого ты этим не защитил, — резко обрывает его Джонхан, и только после этого Чонгук решает, наконец, отступить. — Тогда что это? — Я слышал, ты достал его личное дело. — Как ты… — А это так важно? — серьёзно спрашивает Джонхан. — Ты не должен был этого делать. Мы не поступаем так со своими. — Он нам не «свой». По крайней мере, пока. Когда он узнал, что один из нас гей, он просто кинул всех и с тех пор не появлялся в участке, он врал о том, откуда он, и ты ожидаешь, что после всего этого мы будем… — Это всё ещё не давало вам права поднимать о нём личную информацию! — Ну, а мы подняли. И я рад, что мы это сделали, потому что я не могу верить кому-то с таким замечательным «послужным списком». Только не после того, что произошло в прошлом году. — Мингю не имеет ничего общего с теми, кого ты имеешь сейчас в виду. — Тогда почему бы тебе просто, блять, не сказать мне тогда, что с ним не так? — Я не могу! — Почему не можешь-то! — Потому что не могу! — Прекрасно, тогда выясню это сам, — шипит Чонгук, прежде чем развернуться на каблуках. Джонхан хватает его за руку, останавливая. — Не надо, Чон. Оставь его в покое. — Нет. Если есть хоть один-единственный шанс, что он как-то связан с бандой, которая почти убила меня, моего парня, капитана и его сына и моего напарника, поверь, я… — Ким Мингю не плохой парень. — Что? — Он не плохой парень. Он жертва. Не лезь туда, Чон. — Жертва чего? — .........блять. Я обещал, что никому не расскажу. Я не могу. Не заставляй меня, Чон. — Ну, раз ты не собираешься говорить, у меня нет выбора. Мне есть, кого защищать, Джонхан. — .....ладно. Мы поговорим, но не здесь.***
— Итак, прежде чем я расскажу тебе что-либо, пообещай, что ни одна живая душа об этом не узнает, — медленно начинает Джонхан, прижимая кончики пальцев к своим вискам, как только они садятся за стол в его квартире, которая (удивительно), оказывается всего в двух минутах ходьбы от квартиры Мингю. — И, просто, чтоб ты знал, я до сих пор очень не хочу говорить тебе то, что собираюсь сейчас сказать, и моя совесть, скорее всего, будет мучить меня до конца жизни. — Плевать. Давай уже. — …однажды Мингю похитили. Это не была какая-то банда, и он тоже не часть какой-либо банды. Это я могу сказать тебе точно, я знаю Мингю очень давно, мы чуть ли не с детского сада вместе. — Что? Почему ты никогда не говорил? — Именно поэтому. — … — Он хороший парень. Ты даже не представляешь, вот прямо очень, — тихо продолжает Джонхан, смотря на свои руки. — Около года назад его заметил сын одного очень богатого человека. И этот… кусок дерьма решил, что он хочет Мингю. Вне зависимости от желаний самого Мингю, как ты понимаешь. И я... я ведь старался предупредить его, но Мингю не слушал, он думал, что тот просто ищет себе друга. И однажды… этот мудак пригласил его к себе домой и… — Джонхан запинается, продолжая смотреть в одну точку. — И? — …и там этот сукин сын вырубил его битой, а потом удерживал у себя в спальне несколько дней, накачивая его наркотиками почти до бессознательного состояния. — Хочешь сказать, что..? — Слушай, я даже не знаю, что именно там случилось. Он не говорит мне. Он даже признаёт, что не уверен, что то, что он испытал, было правдой, потому что он был под кучей седативных. — Какого… — Пойми, я сам не знаю деталей, окей? — Джонхан останавливается, чтобы затем тяжело сглотнуть. — В общем, отец этого уёбка узнал об этом, и ему ничего не осталось кроме как отвезти Мингю в больницу. Но он, конечно же, не позволил своему сынку сесть за решётку. — … — Он использовал свою власть, чтобы заткнуть капитана участка и врача. Заставить их выставить всё так, будто это был несчастный случай на работе. — Ты, блять, издеваешься? Как можно объяснить все эти наркотики в его крови «несчастным случаем на работе»? — Что касается официальных документов, упомянута была только травма головы. Да Мингю и сам никогда не хотел, чтобы было известно об… ну ты понимаешь, почему. Он старался просто… стереть эту часть своей жизни. — Но почему в больнице не забили тревогу? — Чон. Не будь наивным. Это не первый раз, когда такое дерьмо случается и точно уж не последний. У семьи Мингю нет никакой власти. Уверен, ты и сам уже в курсе. Плюс, отец этого куска дерьма был владельцем больницы, в которую отвезли Мингю… вот это неожиданность, да? — …тогда при чём тут неповиновение? За что его выгнали с участка? — Отец того парня не хотел рисковать. В участке Мингю лишили значка за «неповиновение», чтобы убить репутацию, на случай, если он захочет завести на них дело. — … — Я просто не мог спокойно на это смотреть… поэтому я попросил капитана помочь. Это заняло некоторое время, но у нашего капитана тоже есть связи, и Мингю перевели сюда. — …поверить не могу… — Да… я тоже. Слушай. Чон, не поднимай эту тему с Мингю больше и обещай, что не будешь копать дальше. Он уже достаточно настрадался. Прошли месяцы, прежде чем он снова смог выходить на улицу и снова нормально спать ночами. Да и ты ничего не сможешь уже с этим поделать. То, против чего мы встали, нам не по зубам, понимаешь? Понимаешь. Чонгук ненавидит тот факт, что у него нет выбора. Ему приходится с этим согласиться.