On Patrol - Season 2

      Думай, Чон Чонгук.       Думай, чёрт возьми.       Чонгук пытается.       Правда пытается заставить свой мозг работать в нужном направлении. Пытается вспомнить протоколы по подобным делам, что когда-то читал, и разговоры, что когда-то слышал. Он действительно старается вспомнить, но в голове будто туман. Он всё ещё может слышать звуки. Он слышит гул машин с улицы. Слышит, как сосед за стеной принимает душ. И остро ощущает присутствие Вону рядом. Тот смотрит на него, и свет от лампы отражается в его черных, как бездонная пропасть, глазах.       Но несмотря на свет, Чонгук не может сфокусироваться ни на одном окружающем его предмете. Перед глазами пелена; Чонгук чувствует себя почти слепым, когда пытается увидеть что-то — хотя он и сам не знает, что так отчаянно старается разглядеть.       Он хочет спросить. Хочет спросить, почему Вону сделал то, что сделал, и какова его цель. Хочет спросить, где Чимин и в порядке ли он. Сказать, что это того не стоит и что Вону обязательно поплатится за всё в конце. Однако из горла вырывается бессвязное хриплое нечто, погружая комнату в напряженную тишину. Чонгук смотрит Вону прямо в глаза.       — Я давал тебе так много шансов, — вкрадчивым голосом начинает парень, почти вплотную садясь к связанному офицеру, и тянет руку, зарываясь пальцами в чонгуковы волосы. Чонгук сразу же старается отстраниться, но ключевое слово — старается, потому что в реальности его тело не двигается ни на сантиметр, не причиняя Вону ни малейшего неудобства. Чонгук физически чувствует, как что-то внутри его кишечника скручивается, вызывая сильный рвотный рефлекс.       Он молчит.       — Но ты не дал мне ни одного. Ни одного. Просто не оставил мне выбора, — с искренне расстроенным видом шепчет Вону, будто бы сожалея о своем поступке. Смена настроения настолько внезапная, что у Чонгука холодок пробегает по коже. Вону меняет эмоции, как маски. Это вызывает жуткое ощущение диссонанса в чонгуковом мозгу.       — Что… что… ты… сделал с Чимином, — заикаясь, с трудом выдыхает офицер и сам пугается от того, насколько чужим кажется его собственный голос. Вону продолжает смотреть на него с нечитаемым выражением лица, и Чонгук чувствует, как его потихоньку захлёстывает ужас. Он чувствует запах пыли, столбом поднимающейся в заброшенном здании склада. Слышит выстрелы, громом отдающиеся в висках. Чувствует тёплую намджунову кровь, стекающую сквозь его пальцы…       Тошнота всё ближе подбирается к горлу, лёгкие горят от недостатка воздуха, а стук в голове сводит с ума, провоцируя новую паническую атаку.       Ты же знаешь, что это, Чон Чонгук.       Ты же знаешь.       — Ничего, — будто бы не замечая его состояния, неторопливо отвечает Вону. — Я уже получил, что хотел. Когда я увидел тебя на ориентировке в академии, то в ту же секунду понял, что мы созданы друг для друга, — низким голосом продолжает он. Тень улыбки играет на его лице, но оно при этом не выражает ни капли радости. Только сухость и сдержанность, создающие почти зловещую атмосферу. — Затем я увидел, с кем ты… и подобраться к тебе не составило никакого труда.       — Ты…       — Тш-ш, — прерывает его Вону, прижимая палец к губам и демонстрируя Чонгуку шприц в другой руке. — Не заставляй меня использовать это. По крайней мере, не сейчас.       Вдруг что-то резко щёлкает в чонгуковой голове.       Похищение.       Наркотики.       Ким Мингю.       И тут же обретает смысл.       Но как это вообще возможно? Как он мог это упустить…       Он же нутром чувствовал, что что-то не так. Что Чон Вону далеко не так безобиден, как кажется на первый взгляд. Однако он сознательно отгонял от себя эти мысли, списывая всё на банальную ревность каждый раз, когда Вону становился причиной их ссор с Чимином. Как, блять, он мог быть настолько глупым. Как мог он позволить простой ревности затмить своё собственное чутьё?       — …ты… сука… ты… Мингю…       — О, а ты быстро схватываешь, — отвечает Вону, по всей видимости, удовлетворённый разоблачением, как если бы это была часть одной большой игры. — По правде говоря, я не ожидал, что вы с Мингю будете работать в одном участке, — снова начинает он, заметив, как изменился в лице от этих слов Чонгук, — но представь себе моё удивление, когда я увидел, как вы ужинаете втроём, — продолжает он и вдруг разражается сухим смехом, как если бы в его словах было что-то забавное.       Чонгук смотрит на него с нечитаемым выражением лица.       — Ах, прошу прощения, — закончив, наконец, смеяться, саркастически извиняется он. — Ты, наверное, совсем сбит с толку. Я наблюдал за тобой. Каждый день. Ты так легко позволил мне это сделать, — беспечно поясняет Вону, указывая на маленькую книжную полку на одной из стен спальни. — Я думал, ты найдёшь их довольно быстро, но… видимо, это действительно судьба.       Ну конечно же.       Нужно было сто раз подумать перед тем, как пускать ночевать незнакомца в дом. Но опять же — как он мог знать? Как должен был догадаться, что чиминов «друг» может проникнуть в их дом со злыми намерениями?       — Я… убью… тебя… если ты… хоть пальцем… Чимина тронешь, — хрипит Чонгук. Его сердце колотится так быстро, что он чувствует стук крови в ушах. Он ведь писал Чимину в течение дня. Тот видел сообщение и даже ответил, что заснул в поезде по пути. Он писал, что теперь он дома, с родителями. Но Чонгук не звонил ему, и теперь не уверен ни в чём. Что Чимин в Пусане. Что это вообще с Чимином он весь день переписывался…       — Пойми, офицер, — снова начинает Вону, наклоняясь к Чонгуку ещё ближе, — мне ни капли не интересен Чимин. Зачем?.. У меня уже есть то, что я хотел, — его голос чуть громче шёпота, но каждое слово для Чонгука словно пощёчина.       — Что… блять... да ты… больной...!       Вону лишь сухо смеётся на эти слова.       — Представь себе, я заранее знал, что встать между вами двоими будет проще простого, — мурлычет Вону, и его глаза блестят, как если бы его искренне забавляло происходящее. — Чимин, как по мне, слишком предсказуемый. Слишком гордый, чтобы рассказать тебе об издевательствах. Слишком упрямый, чтобы попросить помощи. Слишком уверенный в своей правоте, чтобы признать, что ты ненавидишь меня без всякой на то причины. И всё, что мне нужно было делать, это просто говорить ему, что достаточно силён, чтобы справиться в одиночку… он сделал всё за меня. Такой предсказуемый.       — …так это… ты… за всем этим… стоял…?       — Конечно. Неужели ты не знаешь, как легко в этом мире купить людей? Пообещай им денег, власти и безопасности, и даже будущие служители закона будут не прочь превратить чью-нибудь жизнь в ад.       Чонгук стискивает зубы.       — И бедный маленький Чимин… такой доверчивый. Слишком доверчивый, как по мне. Ну то есть, серьёзно, одно маленькое падение, и он реально поверил, что я сломал запястье, — с широкой улыбкой продолжает Вону, демонстрируя зубы и самодовольно хмыкая.       Чонгук рвано выдыхает, вспоминая дело Мингю и то, что сам Мингю рассказывал ему об этом. Его отвезли в одну из больниц, принадлежащих отцу этого психа, и врачи скрыли все реальные доказательства преступления — им было абсолютно плевать на судьбу своего пациента. Скорее всего, когда Вону понадобился фальшивый гипс, никто даже не задался вопросом: а зачем?.. Да, теперь всё совершенно ясно. Он должен был догадаться. Тренировки, конечно, тяжёлые, но настолько серьёзные травмы на кампусе случаются крайне редко… и то, что Чимин постоянно переводил тему, когда Чонгук спрашивал об этом… он должен был догадаться. Чёрт, он должен был раньше понять, что что-то не так!..       — И, конечно, наш хороший мальчик Пак Чимин захотел предложить мне пожить у него, и, конечно же, ты, такой же предсказуемый как и он, не мог не пригласить меня к себе. Тебя так легко прочитать, офицер… с помощью ревности можно управлять кем угодно. — голос у Вону ровный, но от Чонгука не укрываются весёлые и самодовольные нотки в нём. Чонгуков желудок снова скручивает от отвращения, когда он понимает: Вону действительно наслаждается всем происходящим.       — Ты… больной, — хрипит Чонгук, чувствуя, что с каждой секундой начинает бояться того всё сильнее. Его учили опасаться не таких людей. Вону маленький и худой — совсем не выглядит угрожающе. Ни одно его слово, ни одно действие никогда не несло в себе ничего агрессивного. Но — опять же. Вот чем всё обернулось. Чонгук не мог прочитать его эмоции, потому что их попросту не было. Каждое слово, каждое выражение лица Вону было тщательно просчитано. Выучено. И именно это так сильно било по нервам Чонгука каждый раз, когда они разговаривали.       Намджун всегда говорил ему не принимать ничего на веру. Не судить книгу по её обложке. Юнги говорил ему — бесчисленное количество раз — быть осторожным с людьми, потому что их сущность чаще гнилая, чем нет.       Они были бы разочарованы им.       — И что ты… собираешься делать дальше? Убьёшь меня… и будешь хранить моё мёртвое… тело вечно? — продолжает Чонгук, внезапно осознавая, что к нему потихоньку возвращается контроль над голосом и лицевыми мышцами. Может, ему удастся выиграть достаточно времени, чтобы быть в состоянии закричать и позвать помощь.       — Зачем? — с удивлением спрашивает Вону, как если бы этот вопрос поставил его в тупик. Однако Чонгук больше не ведётся на всю эту мишуру.       — Весь участок… будет… искать тебя… если от меня долго ничего… не будет слышно, — предупреждает он, надеясь, что тот испугается последствий. Во всяком случае, какой бы ни был у Вону план, у него очень мало времени, чтобы его осуществить.       — Но от тебя будет слышно, — спокойно констатирует Вону, доставая чонгуков телефон из кармана. — Неужели ты думал, что за всё это время я не узнал твой пароль?       — Ты…       — Тш-ш, это позже. Очень жаль, офицер, но ты не оставляешь мне выбора, — продолжает тот, и в голосе почти слышно печаль, от которой у Чонгука холодок пробегает по спине. — Будет не больно, обещаю, — растягивая слова, говорит Вону, снова доставая шприц и чуть нажимая на шток, чтобы на кончике иглы появились капельки жидкости. — К сожалению, ты многого потом не вспомнишь, но по крайней мере буду помнить я. И Чимин.       — …что…?       — Что же он подумает, когда получит пару миленьких фото от нас? — низко мурлычет парень, прежде чем медленно погрузить иглу Чонгуку под кожу. Чонгук отчаянно старается отстраниться, не заботясь о том, что игла может порвать ему кожу или мышцу: он слышал от Мингю достаточно, чтобы понимать, что может быть в этом шприце, и он не может. Не может поддаться наркотикам. Тем не менее, несмотря на все усилия, всё, что ему удаётся сделать, это немного пошевелить пальцами и прохрипеть что-то бессвязное. Потому что в следующую секунду он понимает, что больше не чувствует собственного тела — будто гравитация исчезла как явление вообще. Все звуки, даже стук его бешено колотящегося о грудную клетку сердца, внезапно начинают исходить издалека, будто через толстую стену или подушку, неприятно отдаваясь в ушах. Чонгук старается открыть глаза, но, даже сделав усилие, не может поднять веки.       Он смутно ощущает, как кровать прогибается под весом Вону, когда тот забирается на неё полностью. Чувствует его руки на своём голом торсе; Чонгук пытается скинуть их или ударить парня, но всё, что он может сделать, это лишь позволить тому трогать его так, что Чонгуку хочется заблевать всю кровать.       Он никогда не испытывал такого отвращения и страха.       Как и никогда не понимал, как это ужасно — не контролировать своё тело. Быть не в состоянии видеть. Даже закричать. Быть полностью под чьим-то контролем.       Чонгуку кажется, что руки Вону одновременно везде, будто тысячи насекомых ползают по его телу. Ему не больно от этих прикосновений, но лучше бы чёртов ублюдок ударил или пырнул ножом, прострелил ногу… что угодно, но не вот это вот всё.       Вону что-то довольно мурлычет себе под нос, но единственное, о чём может думать Чонгук, это… Чимин.       Чимин.       Чонгук понимает, что действительно боится того, что Вону решит устранить Чимина, если тот среагирует не так, как планировалось. Что, если Вону сделает ему больно? Чем всё это кончится?       Чонгук старается закричать. Заорать. Завыть. Что-нибудь, чтобы убрать руки Вону со своей груди или привлечь внимание соседей. Они ведь знают, что он коп, и наверняка вызовут помощь, если он создаст достаточно шума. Да только вот он не может. Как будто его мозг просто отключили от остального тела.       — Ты прекрасен, — бормочет Вону, чем вызывает у Чонгука новый приступ тошноты. Это его слова. Он шептал эту фразу Чимину каждый вечер, прежде чем провалиться в сон. Шептал каждое утро, едва проснувшись и наблюдая за тем, что тот спит, как ангел. Однако он никогда и подумать не мог, что эти слова могут звучать так уродливо. Так отвратительно жестоко.       — Ты даже не представляешь, как долго я этого ждал, — продолжает Вону, прижимаясь губами к чонгуковой шее. — Каждую ночь я смотрел, как ты спишь… и столько раз воображал, как делаю это, — мурлычет он, ложась рядом с обездвиженным телом и кладя голову Чонгуку на плечо. Чонгук ощущает движение кровати в том месте, где лежит Вону. Физически чувствует его дыхание на своей коже. Но он не может понять, насколько всё это реально: голос Вону звучит со всех сторон одновременно, а тактильные ощущения то исчезают, то резко оборачиваются гиперчувствительностью.       Слышится знакомый щелчок камеры, и Чонгук в ту же секунду понимает, что происходит.       Только сделать может целое ничего.

***

      — Джун? Ты в порядке?       — …м-м, да, — бормочет Намджун и трёт ладонями лицо. Он слышит, как Сокджин рядом ворочается, проснувшись, и заставляет себя принять сидячее положение.       — Джун, что случилось? Опять кошмар? — спрашивает Сокджин, прижимаясь губами к голому намджунову плечу. — Сейчас, я принесу воды, — продолжает он, уже подаваясь в сторону, чтобы слезть с кровати, но Намджун останавливает его, ухватив за запястье.       — Всё нормально… не надо воды.       — Хочешь… поговорить об этом? — неуверенно спрашивает учитель. Такое уже случалось: Намджун довольно долгое время страдал от ночных кошмаров после прошлогодних событий, но Сокджин думал, что всё уже пришло в норму… Так или иначе, Намджун снова выглядел собой и даже без проблем отпускал Тэхёна на дни рождения и ночёвки.       — Я… даже не знаю, что сказать, — медленно начинает Намджун, зарываясь пальцами в волосы на макушке.       — Это был кошмар?       — …да… но он не был обо мне или о тебе или о Тэ… я… — он с усилием сглатывает, прежде чем продолжить:       — Просто такое чувство, будто скоро что-то случится. Серьёзное. И мне это не нравится.       Сокджин раздумывает пару секунд, а потом заключает мужчину в крепкие объятия.       — Что бы там ни было, мы справимся. Думаю, ты просто слишком устал, вот такое и снится, — старается успокоить его он. Намджун и так был постоянно на взводе с тех пор, как Харин заявилась в участок, и потому Сокджин теперь считает чуть ли не своей личной миссией держать его нервы в спокойствии.       Иногда Намджун волнуется слишком сильно.       — Да, наверное, — бормочет офицер, позволяя учителю продолжить целовать его плечо. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на ободряюще улыбающегося Сокджина, и улыбается сам. — Я очень люблю тебя, ты ведь знаешь, да?       — Определённо. Передо мной никто не может устоять, — ухмыляясь, шутливо отвечает Сокджин и затем тихонько хихикает, смотря на выражение намджунова лица. — Я знаю. Серьёзно. Я тоже тебя люблю. А теперь давай спать, завтра на работу.

***

      Чонгук не знает, бодрствует он или спит. Всё размыто, будто во сне: он не может сфокусироваться ни на лице перед собой, ни на пальцах Вону, скользящих по скулам. Чонгук знает, что больше не лежит в кровати. Он сидит на коленях, со связанными сзади руками; ноги и колени тоже связаны, так что он не смог бы убежать, даже если бы был в состоянии контролировать собственные конечности.       Вону напевает что-то себе под нос. Он выглядит расслабленным, будто его совсем не заботит тот факт, что он накачивает человека наркотиками и удерживает в плену против его воли. Чонгук не знает, сколько сейчас времени или как долго он находится здесь; ясно только одно: нужно найти способ сбежать и как можно быстрее найти Чимина.       — Такой красивый, — бормочет Вону, и Чонгук снова закрывает глаза, проглатывая ком в горле. Слова Вону эхом звенят в его голове, и Чонгук не знает, повторял ли их этот чёртов ублюдок даже тогда, когда он был в отключке, или это его закоротивший от седативных мозг издевается над ним. Что бы это ни было — Чонгука от этого тошнит, он чувствует себя безжизненной куклой, с которой Вону обращается по своему усмотрению, реализуя все свои больные фантазии.       Он знает: было сделано уже бесчисленное количество их фотографий в компрометирующих позах. Чонгук понятия не имеет, отправлял ли тот какие-то из них Чимину, но всей душой надеется, что нет — потому что в противном случае все сценарии будут фатальны для них обоих.       В лучшем из возможных вариантов Чимин просто уйдёт, не сказав ни слова. Да, это разрушит его морально, но, по крайней мере, он будет в безопасности. Вону может оставить его, Чонгука, в живых из-за своей нездоровой страсти, но неизвестно, что он способен сделать с Чимином. В худшем случае Чимин придёт, чтобы выяснить отношения... Чонгук просто молится, чтобы до этого не дошло.       — Мы будем так счастливы вместе, Чонгук, — шепчет Вону и наклоняется вперёд, целуя его в губы. Чонгук старается отодвинуться, каждая клеточка его тела протестует против контакта, но у него не получается. Всё, что он может — это оставаться безвольным рабом, позволяя Вону углублять поцелуй. Тот отстраняется на пару секунд, удовлетворённо улыбаясь. Чонгук хочет голыми руками стереть эту ухмылку с его лица.       — Чимин скоро будет здесь.       — .....!       Вону откладывает телефон и снова начинает насвистывать ту же мелодию, что и в прошлый раз, но Чонгук не в силах сосредоточиться. В его голове роятся тысячи вопросов о Чимине, которые он не может озвучить. Что значит: «скоро будет здесь»? Чимин уже в Сеуле? Он получил те ужасные фотографии? Вону хочет заманить Чимина в квартиру? Но для чего? Что он хочет с ним сделать?       — Оп, кажется, он уже в Сеуле. Будет здесь менее чем через час, — проверив телефон, подтверждает его худшие опасения Вону, и Чонгук безмолвно впивается взглядом ему в глаза, наплевав на непрекращающийся стук в голове и то, что по-прежнему видит всё очень расплывчато.       — Серьёзно, офицер? Неужели ты думал, что его телефон я тоже не отследил?       — .........       И Чонгук тут же вспоминает, как часто Чимин засыпал в присутствии Вону. Как часто он, Чонгук, обнаруживал его спящим на плече Вону. Как приходил забирать его из бара в почти бессознательном состоянии. Как часто Чимин засыпал рядом с Вону во время подготовки к экзаменам… теперь это всё обретает смысл. Наркотики. И как он мог думать, что это лишь от того, что Чимин чувствует себя слишком комфортно рядом с Вону…       Как мог он быть таким идиотом, чтобы думать, что Чимин, его Чимин может так легко потерять бдительность…

***

      В участке раздаётся громкий звон разбившейся керамики, и все тут же, как по команде, оборачиваются на звук.       — Мин, всё хорошо? — чуть нахмуриваясь, спрашивает Хонбин, смотря на опустившегося на колени Юнги, нервно собирающего осколки кружки. Мин Юнги вообще редко ломает или разбивает что-либо. Обычно это прерогатива Джексона или Чонгука.       — Да… просто выскользнула, — хрипло отвечает Юнги, внутренне с облегчением выдыхая. Хорошо, что это была всего лишь кружка, а не что-нибудь стеклянное. Конечно, она была одна из его любимых, но лучше всё-таки так, чем рассыпать по всему участку кучу маленьких осколков стекла.       — Ого, так по Чонгуку сильно скучаешь? — поддевает его Джексон, но Юнги забывает шутку в ту же секунду, когда мысли снова перескакивают на текст чонгукова сообщения. Чонгук не может прийти на работу, потому что болен и не может встать с кровати.       Но Юнги не может, как ни старается, вспомнить ни единого случая, когда его напарник болел. Максимум Чонгук мог получить какие-то травмы во время службы и остаться на пару дней дома (да и то, потому что Намджун его заставлял), но он никогда не пропускал работу из-за какой бы то ни было болезни.       Никогда. Вот прям ни разу. Юнги даже помнит: Чонгук говорил как-то, что у него иммунитет ко всем болезням. Юнги знает, что это невозможно, чтобы какой бы то ни было человек имел иммунитет от всего. Ему нужно просто принять тот факт, что Чонгук всё-таки заболел, но если Чонгук в силах писать в групповом чате, что же ему мешало прийти в участок?       Хорошо, может, он отравился или что-то подобное и не может выйти из квартиры. Вообще, существует куча причин, и всё возможно, но… почему что-то в этой картинке упорно не складывается?

***

      Чимин смотрится в зеркало лифта и поправляет волосы. Как бы сильно он ни любил проводить время со своей семьёй, он уже соскучился по привычному образу жизни и более чем готов сегодня вновь заснуть в чонгуковых объятиях, свернувшись калачиком.       Единственное, что он не смог поговорить с Чонгуком по телефону перед тем, как лечь спать, потому что тот заболел и потерял голос. А ведь Чимин и правда чуть было не поверил, что у него иммунитет ко всем болезням… Чимин улыбается своим мыслям, надеясь, что это какая-нибудь совсем не серьёзная простуда, и Чонгук снова встанет на ноги после пары дней ухода.       Вообще, изначально Чимин хотел рассказать родителям о Чонгуке, но так как самого Чонгука рядом не было и предварительно он к разговору не готовился, он решил промолчать. А когда родители сами спросили, встречается ли он с кем-нибудь, Чимин просто ответил, что слишком занят учёбой для этого. Однажды — он в этом уверен — он им расскажет и, может, даже притащит Чонгука с собой в Пусан для этой цели.       Лифт останавливается с характерным звуком, и Чимин выходит, широко улыбаясь и заранее предвкушая, как прыгнет к Чонгуку в объятия. Он даже привёз с собой пусанской еды, чтобы дать офицеру почувствовать вкус дома. Может, это поможет тому быстрее выздороветь...       Чимин набирает код от квартиры, прежде чем открыть дверь; его встречает лишь тусклый свет, исходящий из спальни. Он снова улыбается своим мыслям: наверное, Чонгук спит (потому что в итоге ему было сказано отдыхать, пока Чимин не вернётся домой). Он проходит в спальню и действительно обнаруживает там Чонгука, лежащего на кровати. Чимин ставит сумки на пол и делает шаг к нему.       А затем чувствует сильный удар по голове и падает на колени. Воздух застревает где-то в лёгких, а пол так бешено кружится, что ему едва удаётся держать глаза открытыми. Инстинкт самосохранения кричит, что нельзя сейчас отключаться, и Чимин изо всех сил старается остаться в сознании.       Он оборачивается — так быстро, как может — чтобы хотя бы увидеть нападающего, но, прежде чем ему удаётся это сделать, он обнаруживает себя прижатым к полу; он чувствует, как поваливший его человек фиксирует руку на его горле. Чимин слепо дёргается пару раз, но потом ему удаётся сфокусировать зрение на лице, кажущимся знакомым. Слишком знакомым.       — …Вону…?       Но прежде чем он успевает отойти от шока, руки Вону внезапно сжимаются на его шее. Чимин сопротивляется: дёргается и пинается, стараясь сбросить его с себя, но с каждой секундой воздуха в лёгких становится всё меньше, и не проходит и пары минут, как его ладони просто соскальзывают с рук Вону.       А потом он теряет сознание.

***

      Когда Чонгук снова приходит в себя, то обнаруживает безжизненное тело Чимина рядом. Чонгук не знает, почему Чимин здесь, в квартире, когда тот вернулся или как много времени прошло с тех пор, когда тот вернулся; единственное, что он знает: из всех возможных вариантов, ситуация приняла худший оборот. Нет, нет, Чимин не должен быть здесь. Чимин должен быть в безопасности. В Пусане или где-либо ещё, но не здесь.       Нет-нет-нет, Чимин не может быть здесь…       Чимин…       — Ты, наверное, гадаешь, что с ним случилось.       Чонгук медленно поворачивает голову, чтобы увидеть Вону, сидящего за письменным столом — тот выглядит расслабленным, будто его ничуть не трогают все те ужасные вещи, что он натворил. В правой руке он держит желтый канцелярский нож, и у Чонгука тут же холодеет кровь, когда он понимает, что это его собственный нож.       — Я ещё не решил, — обнажая зубы, продолжает парень и наклоняется вперёд. — Что-то мне подсказывает, что вешаться не совсем в его стиле… да и муторно это. Я думал насчёт таблеток, но нет. Скорее всего, обойдёмся старым-добрым «порезать вены».       — .....ч-что…?       — Идеально, разве нет? — ликующе восклицает Вону, драматично выбрасывая руки вверх. — Чимин получает парочку наших фото и с горя решает убить себя. И мы остаёмся с тобой только вдвоём, Чонгук.       — …нет… нет… ты… больной…       — Вообще, поначалу я не собирался трогать его, — задумчиво помолчав пару секунд, продолжает парень, — но потом подумал и понял… ты никогда по-настоящему не полюбишь меня, пока он жив.       — …нет… отпусти… его… я буду…с тобой, обещаю…       — Зачем мне так рисковать?       — Нет, не… не делай ему больно… — жалобно умоляет Чонгук, надеясь, что это переубедит Вону и тот не тронет его Чимина. Он готов провести всю жизнь в неволе, если понадобится, но он не простит себе, если что-то случится с Чимином.       — Я сделаю это быстро, обещаю, но сначала я хочу посмотреть на его лицо. На эту глупую улыбку, что появляется каждый раз, когда он говорит о тебе… интересно, будет ли он улыбаться так же, когда я скажу ему, что причина его смерти это тоже ты, — поигрывая с ножом, горько выплёвывает Вону, не сводя глаз с неподвижной фигуры на полу.       — …боже… ты больной…       — Я уже говорил. Я просто делаю всё, чтобы получить, что хочу, — воркует Вону, вставая со стула, чтобы снова подойти к Чонгуку. Тот пытается податься назад: слиться со стеной или изголовьем кровати, что угодно, но опять же, не может пошевелить ничем, кроме пальцев. Будто кто-то просто взял и обрубил всю его нервную систему.       — Как только он придёт в себя… ты, наконец, будешь моим.       — И ты… не думаешь… что люди будут… искать меня?       — А зачем? После всего того, что ты наделал… изменил своему бойфренду и теперь скрываешься вместе со мной. Подумай об этом, Чонгук. Мы будем с тобой вдвоём против всего мира. Разве не прекрасно?       Чонгук не знает, что на это ответить.       — Я хорошо позабочусь о тебе. Мы будем идеальной парой. Я дам тебе всё, что не смог он.       — Убери… от меня… руки… — хрипит Чонгук, чувствуя, что тот касается его снова. Удивительно, но Вону слушается: даже отходит на шаг назад, будто это часть какой-то занимательной игры. — Ты… и его… накачал? — спрашивает Чонгук, не сводя с Вону тяжёлого взгляда.       — Естественно, но ему я дал маленькую дозу. Мы же не хотим ждать вечность.       — …ты…       Чонгуку хочется запугать Вону: сказать, что полиция обязательно найдет в крови Чимина запрещённые вещества, однако он как никто понимает, что это не более чем блеф. Никто не воспримет это дело всерьёз. Никто вообще не захочет расследовать случай «суицида» какого-то гея из-за разбитого сердца… может, лишь их команда хотя бы попытается, но… чёртов Чон Вону… и судя по тому, что рассказывал Мингю, если они начнут копать вглубь этого дела, скорее всего, весь их участок пострадает.       — Только взгляни на него. Такой слабый. Всё ещё без сознания. Тебе нужен кто-нибудь сильный и умный, Чонгук. Кто-то вроде меня.       — Ты не… сильный… ты… трус… людей… наркотиками… накачиваешь.       — Ах, ну это только потому, что так моя жизнь становится легче. Зачем мне вообще применять грубую силу, если у меня есть это? — резонно замечает Вону, постукивая пару раз указательным пальцем себе по голове.       — Что ты… собираешься… делать… со мной…       — Ничего. Просто держать тебя рядом и заботиться о тебе, — тихо отвечает долговязый, оттягивая назад чонгукову чёлку, прежде чем наклониться и поцеловать его быстро в губы. — Ты научишься ценить меня, Чонгук.       Чонгук молчит, боясь сорваться.       — Так, серьёзно, я уже устал ждать, — внезапно меняет тему Вону, со злостью оборачиваясь на неподвижно лежащую на полу фигуру Чимина, и Чонгук тут же паникует, зная, что это ничем хорошим не закончится. Вону просто псих, и не гнушается ничем. Чонгук любой ценой должен помешать ему осуществить задуманное.       — В-вону, — заикаясь, зовёт он. Нужно что-то сделать, что угодно, только бы отвлечь Вону от Чимина. К счастью, тот оборачивается, заметно оживляясь от того, что Чонгук обратился к нему.       — Люблю, когда ты зовешь меня по имени, — с застенчивой улыбкой говорит он, и Чонгуку приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы не показать своего отвращения. Он не знает, чего старается добиться, пытаясь купить время. Никто не придёт им на помощь, да и он выиграет пару лишних минут, максимум, но что ещё ему остаётся делать? Может, ему удастся накопить достаточно силы, чтобы вырубить Вону, разбив ему лицо головой. Может, Чимин успеет очнуться и убежать. Позвать на помощь. Может, к нему, Чонгуку, снова вернётся его голос, и он сможет закричать. Соседи ведь услышат его, верно? Они ведь вызовут помощь, так?       Тик-так. Тик-так.       Что бы в итоге не случилось, он хочет выиграть максимум времени.       Тик-так.       — Где… мы будем… жить вместе, — медленно спрашивает Чонгук, стараясь как можно лучше скрыть признаки возвращающейся к нему силы. Каждое слово, движение, даже моргание должно быть тщательно просчитано. Сейчас нет права на ошибку. Нельзя допустить, чтобы Вону вколол ему наркотик снова. Он должен остаться в сознании как можно дольше.       — У меня дома. Тебе понравится. Я уже даже приготовил тебе комнату, Чонгук.       Чонгук делает вид, что внимательно слушает.        — Даже купил твои любимые видеоигры. Видишь? Я могу о тебе позаботиться. Я могу дать тебе все, что ты только захочешь.       — …всё…       — Да, всё. Пока ты любишь меня, весь мир будет у наших ног.       — А что… скажет..... твой… отец…       — Отец? Ему необязательно знать. Это навсегда останется только между нами. Пока смерть не разлучит нас.       — …почему… я…? — спрашивает Чонгук, хотя ему ни капли не интересно узнать, что ударило Вону в его больную голову. Однако у него уже заканчиваются варианты, и это чуть ли не единственное, что он смог придумать. Остаётся просто надеяться, что тот проглотит наживку.       — Я понял всё, едва увидев тебя, — мечтательно начинает Вону. — Ты был прекрасен. Отличался от остальных, как если бы весь солнечный свет освещал тебя и только тебя. Нас свела судьба, Чонгук. Судьба привела меня в академию в этом году. Судьба пригласила тебя на ориентировку.       — …а почему… академия…       — А почему нет? Знаешь, как забавно смотреть на всех этих полицейских? Бегают, суетятся… будто их деятельность что-то меняет, — почти насмешливо замечает Вону, но Чонгук никак не реагирует. Он остаётся спокойным, стараясь по максимуму контролировать лицевые мышцы. Вону наверняка провоцирует его сейчас. Это не должно стать для него сюрпризом. Вону ведь далеко не дурак. Он настолько же умён, насколько и псих, как бы Чонгуку не хотелось этого признавать.       Поэтому Чонгук просто продолжает молчать.        — И я подумал, почему нет? Мне было любопытно. Хотелось узнать, почему они делают то, что делают, — немного помолчав, продолжает Вону, судя по всему, удивленный отсутствием какого-либо опровержения с чонгуковой стороны. — И знаешь, что я понял? Никто не идёт туда из-за справедливости, офицер. Они все хотят стабильности и власти, но самая смешная вещь знаешь какая? Они действительно думают, что посредством этого могут получить какую-то реальную власть. Так наивно с их стороны!..       Чонгук хочет обругать его последними словами и сказать, что это неправда. Что он, Чонгук, гордится своей работой. И что вообще все до единого в их участке, даже кажущийся полным придурком Джексон — благородные люди, борющиеся за справедливость. Чёрт, да даже тот же Джексон рисковал жизнью, чтобы накрыть преступную группировку. Вону прекрасно знает, как его взбесить, но Чонгук понимает, что сейчас не время спорить. Он продолжает сохранять хладнокровие. Смотрит, стараясь не фокусировать взгляд, и медленно моргает.       — Ну, закончим на этом. Приятно было поболтать... я бы даже так сказал. Но не могу больше ждать, мы и так потратили кучу времени, — говорит Вону, хрустя шеей. — Время сказать: «пока-пока», — с ухмылкой продолжает он и медленно поворачивается к Чимину. Чонгук безмолвно напрягается, стараясь порвать связывающие его верёвки, но он все ещё слишком слаб. Слишком плохо контролирует свои движения, чтобы у него что-то вышло. Он закрывает глаза, мысленно считая до трёх и слыша шаги Вону, постепенно удаляющиеся от него.       А когда снова поднимает веки, Вону уже сидит рядом с Чимином. Его глаза пусты; в них нельзя прочитать ни единой эмоции. Он замахивается и даёт Чимину пощечину. Чонгук сжимает зубы от громкого звука, эхом пронесшегося в пустой квартире.       — Какой же слабак, — бормочет Вону, беря Чимина за волосы и приподнимая, чтобы лучше видеть лицо. — Я так мало ему вколол, — шипит он, внезапно раздражаясь от того, что тот всё ещё без сознания. — Вот серьёзно. Эта блядь ничего нормально сделать не может.       Вону смотрит на Чимина пару секунд, все ещё крепко держа того за волосы.       — Что ж, полагаю, у меня нет другого выбора кроме как продолжать. Жаль, что всё вышло именно так, но… может, так будет даже легче. По крайней мере он не почувствует боли, — ухмыляется парень, прежде чем разжать пальцы и потянуться в карман за канцелярским ножом. — Это похоже на поэму, — продолжает он, растягивая слова и любуясь лезвием в своей руке. — Убить себя на той же постели, что делил когда-то с ушедшим от тебя любовником… о, это была бы прекрасная история.       — …нет… пожалуйста..... не надо…       Кровь с новой силой начинает стучать в висках, создавая невыносимый шум и давление в голове. Чонгук чувствует, что задыхается. Кровь в венах кипит, а грудная клетка разрывается от давления, угрожая сломать рёбра. Тот цепкий, липкий страх из его прошлого возвращается, застилая глаза.       — Не волнуйся, Чонгук. Со мной ты совсем скоро его забудешь. Ты даже имени его не вспомнишь.       — Чи-чимин! Чимин-а… Чимина-а!       Чонгук снова и снова хрипло выкрикивает имя Чимина, отчаянно дергаясь и пытаясь сдвинуться с места. Что-нибудь, только не сидеть неподвижно на месте, когда Вону буквально перед его глазами прижимает острое лезвие ножа к беззащитному чиминову запястью.       — Чон Вону! Не смей…! Чимин..!       Чонгук чувствует, как всё расплывается перед глазами. Не от наркотиков. Это слёзы, горячие слезы текут из его глаз, когда он даже не может позволить себе моргнуть. Он продолжает звать Чимина. Господи, очнись пожалуйста...       Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…       А затем всё происходит в одно мгновение. Вону резко отпрыгивает назад с почти животным криком, держась за правое плечо, и нож с тихим звоном падает на пол. У Чонгука тут же сбивается дыхание, когда он видит, как Чимин быстро принимает сидячее положение, держа знакомую вещь в руке.       Ручку.       Тактическую ручку, что подарил ему когда-то Чонгук.       Чимин носил её с собой всё это время, как и обещал.       Чонгук с тревогой замечает, что Чимин двигается достаточно заторможенно. Его брови сосредоточенно нахмурены: он явно всё ещё борется с остаточным эффектом от наркотика. Он поднимается, чуть пошатнувшись, на ноги, и чонгуковы глаза тут же перемещаются к угрожающе поступающему к нему Вону.       — Чимин! — из последних сил своих связок кричит Чонгук, продолжая отчаянно бороться со своей вынужденной неподвижностью. Чимин поднимает голову как раз вовремя, чтобы броситься наперерез Вону, уже снова потянувшегося за ножом; в мгновение ока они оба оказываются на полу, тяжело дыша от напряжения и бурлящего в крови адреналина.       — Ах ты сука! — неожиданно громко кричит Вону, мгновенно закипая; Чонгук видит, как всё его тело трясется в неконтролируемом гневе. Вону первый оказывается на ногах и сразу же пинает Чимина в живот, не давая тому и шанса оправиться. Чимин кашляет и сгибается пополам, падая на колени.       Вону бросается на него и быстро усаживается верхом, снова фиксируя хватку на чиминовой шее; Чонгук даже со своего места может видеть, с какой силой он сжимает пальцы на горле Чимина. Чимин втыкает ему в руку ручку, и тот воет от боли, инстинктивно шарахаясь назад; это дает Чимину пару лишних секунд, и он успевает снова принять сидячее положение.       — Я убью тебя! Прикончу, сука! — истерически воет Вону, в исступлении шаря по полу руками в поисках ножа. Они хватают его с Чимином одновременно, но у Чимина, всё ещё ослабленного от действия наркотиков, не хватает сил его отобрать. Вону вырывает нож и медленно поворачивается к нему, в ужасе застывшему, оперевшись на одно колено. — Ты сам напросился. Мы могли закончить это легко, но нет, ты выбрал другой путь, — шипит Вону, сжимая нож настолько крепко, что его руки начинают дрожать от напряжения. — Я убью тебя и сожгу эту чёртову квартиру нахуй! — он бросается вперёд, целясь Чимину в горло, и замахивается.       А затем раздаётся грохот, и, прежде чем Чонгук даже успевает понять, отчего ему так знаком этот звук, в квартиру врывается Юнги.

***

      — Кто-нибудь потрудится мне объяснить, что произошло?       Все, будто по команде, поднимают взгляд на Намджуна, гневно вышагивающего по коридору. Джексон с Хонбином нервно переглядываются, прежде чем выжидающе посмотреть на Юнги.       — …Чона похитили, — начинает Юнги, не зная, какими ещё словами это можно описать. Он и сам, честно говоря, не до конца понимает, что произошло.       Он весь день был как на иголках от чонгуковых сообщений. Старался убедить себя, что Чонгук, быть может, и правда настолько болен, что не в силах отпустить в групповом чате одну их своих тупых шуточек в адрес Джексона и Сондже, открыто потешавшимися над его состоянием. Эта непонятная тревога преследовала Юнги весь день, и он больше не мог её игнорировать.       Обычно он бы просто вернулся домой, к Хосоку, и забыл бы об этом всём, но Хосок сейчас был в другой стране. А отсутствие Чонгука сильно тревожило Юнги, так что он решил поверить своему чутью и, едва закончив смену, пошёл к Чонгуку домой, чтобы развеять свои сомнения.       Только он собирался постучать, как услышал глухие звуки ударов изнутри — это сразу переключило его в режим полицейского. Он прислонил ухо к двери, стараясь понять, что происходит, а затем услышал крики. Голос был ему незнаком, но слова говорили сами за себя: Юнги уже заранее знал: игралась нечестная игра.

***

      Больше криков, и вот уже Юнги яростно набирает код от чонгуковой двери: по уставу он должен помнить наизусть номера всех офицеров, и он рад, что так хорошо знает устав. Юнги резко дёргает ручку двери, не заботясь о том, что может вырвать её с корнем, и в мгновение оказывается внутри.       Он видит нож. Видит Чимина на полу и Чонгука, привязанного к кровати. На раздумья и осознание ситуации нет времени: что-то просто щёлкает у Юнги в голове, он бросается к преступнику и валит его на пол — так быстро, что не успевает даже вздохнуть; из лёгких выбивает весь воздух и они потом ещё минуту горят от напряжения. Юнги силой выкручивает Вону руки и защёлкивает наручники; Чимин стоит, замерев, в ступоре, и шокированно на всё это смотрит. У него разбита губа. Чонгук всё ещё зовёт его, хотя давно сорвал голос до хрипа.       Юнги сразу же вызывает Джексона на подмогу и скорую для Чонгука и Чимина. По тому, как неустойчиво двигается Чимин, и сколько усилий прилагает Чонгук, чтобы говорить связно, Юнги быстро понимает, что в деле были замешаны наркотики, и решает вопросов не задавать.       Однако Чонгук продолжает говорить сам: он говорит, когда Юнги отвязывает его, говорит даже тогда, когда скорая везёт его в ближайшую больницу. Предложения путаные и обрывистые, но Юнги слышит достаточно, чтобы сложить картинку вместе.       И ему до сих пор очень, очень сложно во всё это поверить.

***

      Когда он заканчивает с объяснениями, ещё некоторое время все подавленно молчат, и Юнги терпеливо ждёт, пока они отойдут.       — И никому из вас даже в голову не пришло рассказать мне о Киме. Ни одному, — низко замечает Намджун, и его и без того глубокий голос принимает почти угрожающий оттенок. Все, кроме Юнги, обмениваются виноватыми взглядами.       — Мы думали, ты и так знаешь, — осторожно начинает Джексон, и Намджун прикрывает глаза, прежде чем медленно вдохнуть.       — Как там Чонгук с Чимином? — спрашивает он, решив для начала разобраться с главным вопросом.       — Они пока под наблюдением у врачей, им пытаются вывести наркотики из организма. Я думаю, Чонгука накачивали с пятницы. Точнее, он сам мне это сказал, но ему было так плохо, когда я нашёл его, что я не знаю, насколько это достоверно.       — Хочешь сказать, он был в заложниках все выходные? — хмуро спрашивает Джексон и затем стискивает челюсти, осознавая, что всё это время переписывался с психопатом. Не с Чонгуком. Юнги лишь кивает в ответ, стараясь не показывать бурлящее внутри негодование.       — А где Ким и Юк? — спрашивает Намджун, внезапно понимая, что они не в полном составе.       — Ким вместе с Джонханом у Джонхана в квартире, — быстро отвечает Юнги. — Я подумал, для него пока будет так безопасней. — Юк вместо них в участке, оформляет того ублюдка.       Намджун молча кивает.       Он не ожидал, что всё так обернётся. По правде говоря, он даже не знал, почему Джонхан попросил его принять Мингю в участок. Они оба сказали ему, что того уволили несправедливо: мол, перешёл дорогу какому-то начальству. Однако Мингю никогда не упоминал, кому конкретно он был обязан своим увольнением. Намджун должен был потребовать более детального объяснения, но Джонхан, «его» человек, которому он доверял, как себе, попросил за своего друга… и он, переступив через собственную любопытную натуру, взял Мингю в участок, не разбираясь.       А зря.       Намджун сожалеет не потому, что взял Мингю — Ким Мингю хороший человек и определённо заслуживает полицейского значка — но потому, что не разузнал всё заранее, не позаботился о том, чтобы участок был в безопасности. Как их капитан, он всё ещё не может отделаться от ощущения, что чуть не потерял Чонгука, а сейчас рискует и остальной командой.       И это чувство только усиливается от того, что он знает: грядёт буря.