***
Проснулся Изаран оттого, что под утро вместо сна была какая-то тревожная муть. Дерем тихонько постанывал и хмурился во сне. Ещё сонный чародей легонько коснулся его лба, отгоняя дурные сны. Сам чуть вновь не заснул, но всё же передумал и вылез из-под одеяла в мир. Накинув халат и прошествовав до зеркала, без удовольствия посмотрел на сонного себя. Собственная красота никогда ничего не трогала в душе. Она дорого обошлась, и, возможно, не будь её, судьба с самого начала сложилась бы проще. Аметистовое колье таинственно поблескивало из недр приоткрытой шкатулки, на столике перед зеркалом в беспорядке громоздились кольца, подвески, серьги и ожерелья. По большей части все его, Изарана, хотя встречались и вкрапления украшений Дерема, от них ощутимо веяло ихором, с некоторых пор ощущавшимся остро, но приятно, почти как отголосок собственной силы. Чародей потянул за ниточку этой силы от нечего делать, ради развлечения и быстро пересчитал и «ощупал» все предметы, которые содержали в себе отголосок ихора светлого мага. Всё так же стоя у зеркала, Изаран минут пять не мог понять, что, собственно, его смущает. Потом постепенно осознал, что нет длинного, золотистого, переливчато-искристого… Пояса. С тех пор как вернулись все его украшения, чародей как-то позабыл, что расплачивался за форт не единолично. Все украшения давно уже должны были вернуться, но пояс, видно, ещё не выкупили. Он был столь же дорогим, если не дороже, чем его аметистовое колье. Очень осторожно и максимально бесшумно чародей оделся и, прихватив с собой кошель, вышел из комнаты. Альжульез приветливо встретил хозяина в конюшне. Конь застоялся и был только рад ранней пробежке, тем более что грудь ему не стянули подпругой седла. Чародей поудобнее ухватился за лошадиную гриву и тронул смоляные бока пятками. Он любил ездить без седла, особенно в безлюдной местности, но город по утрам также оживал не сразу, в основном около пристаней, где рыбаки отправлялись за уловом, а торговцы договаривались с капитанами о скупке. Магу туда было не нужно. Когда конь пересёк мост, его тут же отправили в глубь улочек, к центру. Изарану нужна была лавка ювелира, и задерживаться или долго путешествовать он нигде не планировал. — Ты же постоишь тут спокойно? Только никого не убей ненароком. Чародей похлопал коня по шее и оставил у коновязи. Жеребец спокойно встал, где оставили, без всякой привязи и стал неспешно рыться в яслях с овсом. Маг постучал в резные двери и, не дожидаясь приглашения, вошёл. — Здравствуйте, мэссэ. Какими судьбами? Ювелир смотрел приветливо и без страха. По долгу службы он сталкивался с магами всех мастей чуть ли не ежедневно, и они не вызывали у него трепета или раболепства. — А вы не знаете, миррис? Мне нужны последние украшения, которые у вас ещё остались. — Мэссэ, у меня ничего не осталось. — А пояс с бриллиантами у вас что же, выкупили? Ювелир посмотрел на мага в крайнем удивлении. — Мэссэ, вам не сказали? Пояс — это единственное, что пошло в продажу. Покупатель появился раньше, чем вы его выкупили. — А сказать вы мне об этом не могли?! У вас чернила закончились или язык отнялся? Кто его купил? — Мэссэ… — Живо, любезнейший. И не нужно мне говорить о клиентской тайне и тому подобном. Злопамятный я во врагах не нужен никому, и если вдруг этот пояс всплывёт случайно, то будет куда хуже. Ювелир струхнул. Учётная книга чуть не выпала у него из рук. К напору, а главное, гневу чародея он был не готов, тем более что карие глаза явственно отдавали фиолетовым. Получив адреса и имена, Изаран почти выбежал на улицу. Как раз к кульминации представления, в котором Альжульез вцепился зубами в руку какого-то несчастного совершенно разбойничьей внешности. Маг не стал тратить на конокрада даже простенького проклятия, тот только что не молился на чародея, который отцепил своего коня от его руки. Баюкая раненую конечность, он с воем скрылся где-то в подворотне. Изаран не обратил на это внимания, подгоняя коня, пустив его самым лихим галопом вниз по улице, к пристаням. Вороной жеребец лавировал по проснувшимся улицам, как щука в бурном потоке. От торговок и прохожих ему вслед летели только ахи, ругань же сдерживал статус его владельца и приметный шлейф чёрных волос в сочетании с фиолетовыми крыльями разлетающейся в скачке материи. Сухие ноги часто перебирали по брусчатке, конь храпел, несясь вперёд и прижав уши к маленькой голове. Пояс умудрились продать на «Стрелу». Корабль должен был отходить сегодня с утра, и теперь чародей надеялся только на то, что в любом порту всегда были проволочки и так просто отчалить было нельзя. Маг так увлёкся своими мыслями и тем, что высматривал корабль в ряду совершенно таких же собратьев, что, заметив, ударил пятками по рёбрам коня, и тот рванул не разбирая дороги. Через бочки, грузы, людей и борт корабля вороной жеребец перелетел на одном дыхании, чуть не доведя до инфаркта капитана. Пояс отдали по первому требованию, даже не торгуясь, с команды хватило эффектного появления чародея. Как-то между прочим Изаран проверил лицензию корабля и пропуск, подписанный рукой одного из светлых магов. Собственно, это и породило в дальнейшем слух о том, что если мэстру что-то не понравится в докладных, то он может нагрянуть с проверкой и перед выходом судна в море. В своём кругу маги посмеялись, но слух опровергать не стали. Посетив ещё несколько адресов из указанных ювелиром, чародей вернулся к первоначальной точке своего путешествия. Пояс умудрились распродать по частям, почти половина камней ушла в частные руки, и вернуть многие так и не удалось. Двенадцать бриллиантов пошли на ожерелье и серёжки. И хотя выкупивший их аристократ был не против вернуть, маг не был настолько беспринципен, чтобы разрывать уже готовое украшение из-за одних только камней. — Миррис, вот теперь ищите в своих залежах недостающие камни. Как вас вообще угораздило продать пояс? Моё ожерелье вы как-то удержали. — Мэссэ, мы его и на витрину-то не помещали. Вы так за него цеплялись, что мы рассудили, что нам же дороже выйдет, продай мы его. А за пояс мэсерэ Дерем не держался. Маги вообще обычно не держатся за свои украшения, ну мы и подумали… — Плохо подумали, миррис. Если мы ещё будем закладывать вам украшения, давайте договоримся наперёд: в первую очередь распродаёте всё из моих шкатулок. Мне дорого только моё ожерелье. Итак, у вас есть недостающие камни? Ювелир долго сравнивал камни из пояса и те, что были у него. Через полчаса у Изарана уже побаливали глаза от блеска бриллиантовых россыпей, но восторга это не вызывало. Что-то имеет настоящую ценность, только когда этого мало, а когда чего-то много, даже бриллиант становится не дороже гальки. Погруженный в такие мысли, чародей вертел на пальце массивное кольцо с кровавым гиацинтом. Когда-то (так давно, что, казалось, даже не в этой жизни) он видел бриллианты только на чужих руках, и эти руки платили за право сделать ему больно, вцепиться в волосы, собственнически сжать или ударить. Когда-то золото было недосягаемо и близко. Монетками свисало с пояса, который предательски легко было снять. Золото сковывало руки широкими браслетами, золото душило. Потом золото стало ластиться под ноги, открывать все двери и дороги. И тогда оно превратилось в презренный метал. Чем дальше, тем сильнее кристаллизовались настоящие ценности. — Мэссэ, я боюсь, у меня не хватит обычных бриллиантов. Но можно добрать чёрными. — Светлому мэстру чёрные бриллианты? — Изаран неохотно выходил из раздумий, но теперь его скепсис был искренним. — Хотя бы жёлтых у вас нет? — О, мэссэ, не переживайте. Чёрные бриллианты отлично держат ихор. С ними пояс будет даже дороже, чем был изначально. И можете платить не сразу. Потом, как у вас наберётся сумма. И процент накидывать я вам не буду, вы очень прилежный должник. Изаран положил на прилавок кошель и свои перстни. — Хватит? Кольца можете продать. — Заберите их, мэссэ. Не нужно, а обсчитывать вас тут никто не намерен. Я камни установлю последовательно, так что будет красиво. Потом уговорите мэсерэ Дерема подновить полотно. Ткань местами вытерлась, как-то странно под таким неприглядным верхом скрывать богатое содержание. Пояс по возвращении в форт чародей положил к вещам мага и благополучно о нём забыл. Для себя он решил, что рассчитался с Деремом таким образом за колье, хотя тот не просил и, более того, наверняка бы оскорбился в лучших чувствах, если бы чародею вздумалось за колье заплатить. Светлый же маг вынес из этого совсем другое. Он в отличие от Изарана знал, что пояс фактически распродали по частям. Самолично дал на то согласие в тот момент, когда ещё не было моста, не было наместников на островах... Да половины из того, что есть теперь, ещё не было. Он, собственно, не держался за этот пояс. Ценность у него появилась только теперь — и отнюдь не та, которая исчислялась бы в деньгах.***
— Как тебя вообще угораздило на ней жениться? — Я не женился. — Ну, почти женился. Не всё ли равно? Нет, я правда не понимаю. Она, конечно, красавица и дети у вас были бы загляденье, но какой ценой! У неё же характер хуже моего, а это надо суметь. — Вы что же, сцепились-таки? — Отнюдь. Я не скандалю с женщинами, пустое занятие. Я пробовал, ответственно заявляю: переорать противоположный пол нереально. Маги беседовали в импровизированном саду светлых магов, при этом Дерем старался преобразовать его в теплицу и был занят конструкцией крепежей, в которые можно было бы поместить стёкла, а Изаран просто смотрел на гостий, беседовавших во внутреннем дворе. — Мне не нравится, как она говорит со своими приятельницами. И как себя держит. — Изарэ, чувство собственного достоинства — страшная вещь. — У меня оно тоже есть. И у тебя. И у Инары, если уж тебе угодно, чтобы я проводил сравнение между женщинами. Это не оно. Это, по-моему, даже не гордыня. — У Мелисы всегда был непростой характер. — Но ты же её любил, чёрт возьми! Светлый маг посмотрел на чародея как-то особенно приветливо и тепло. — Изарэ, сейчас я в этом уже не уверен. Мы расстались из-за того, что я не смог дать ей тепла. Огня, если угодно. Я ведь вообще довольно сдержан, огромного труда стоит расшевелить мою натуру, а Мелисе нужен был человек темпераментный. — Что-то я не заметил в тебе холодности, а уж тем более сдержанности. — Потому что ты сам огонь. Я для тебя благодатное топливо, ты меня сжигаешь и живёшь. Я не могу быть холоден или сдержан в отношении тебя, ты просто не позволяешь мне такой роскоши. — Сжигаю, пожираю… Небо, такое ощущение, что я для тебя не то паразит, не то болезнь. Если тебе так мучительно от того, заканчивай свою благотворительную акцию, и, пока я совсем тебя не истощил, расстанемся. — Ни то и ни другое. И я никуда от тебя не уйду, пока сам не выгонишь, — Дерем аккуратно стал ставить стекло в рамку. В глубине светлых глаз зашевелилось отчаяние и очень острая боль. Стекло соскользнуло, порезало магу пальцы и звонко разбилось об пол. — Когда это случится, то я, наверное, умру. По крайней мере, буду к этому близок. — Какую чушь ты иногда говоришь! Небо! Дерем, ну как так можно было… Чародей только теперь заметил окровавленные пальцы мага и тут же подошёл к нему, зажал ему руку чистым платком, леча, цокая и ворча. Было больно, на кончиках пальцев слишком много нервных окончаний и хорошее кровоснабжение, так что даже пустячные ранения выглядят жутковато и сильно кровоточат. Но Дерем чувствовал эту боль где-то на периферии. С того момента, как его рука оказалась на попечении чёрного мага, боль стала отступать — Изаран не жалел силы на обезболивание. Но другую боль, он, увы, не убирал никогда. Растравлял — да. Бил по больному, прижигал как спиртом по живому, только не лечил. Маг положил голову чародею на плечо. Тот продолжал что-то говорить, уже не ворчливо, скорее успокаивающе. Его горячие руки отлаживали и держали, от них было спокойно и легко. За это было совсем не жаль своей крови, стекла тоже, но, даже если все они разобьются разом, Изарана не получится привязать. Вольные птицы не вьют гнёзд, по крайней мере, для партнёров, а птенец у него уже есть. И гнездо пустынно и никому не нужно. И белая птица в его глубине может умирать сколько угодно, к ней не снизойдут даже добить.***
Последние дни пребывания гостий в форте Изаран развлекался как только мог. Он умел страдать напоказ, а «страдать» от любовной горячки оказалось так легко, что даже не верилось, как на такой дешёвый спектакль можно было купиться. Однако на него действительно купились. К тому моменту, когда гостьи всходили на трап, Мелиса де`Врра была уже издёрганной и кидала вдаль выразительные и печальные взгляды. Она заходила последней, медлила и часто оглядывалось. Когда она наконец встала на трап и прошла его до половины, чародей решил, что медлить более нельзя и спектаклю нужен достойный финал. — Госпожа, подождите! Маг слетал по крутым ступеням стрелой, почти не смотря под ноги. Смотрелось это донельзя эффектным. Исполнялось с трудом. Чародею дорого стоило сохранять выражение тревоги и смятения и внутренне проклинать это позёрство — он совсем не хотел сломать себе ноги. Однако женщина остановилась. Ветер подхватил её чудесные волосы, она дышала несколько прерывисто. Ещё бы! Даже к писаным красавицам не каждый день сбегают с риском для жизни красавцы-маги. Вкупе с томными взорами украдкой, вздохами и розами на подоконнике, выводы и чаянья были ожидаемы. Сложнее всего было с розами, маг уколол себе абсолютно все пальцы и в момент «помещения» на подоконник ругался почище сапожника. В момент каждой «случайной» встречи Изаран играл глазами как только мог. Столько обожания и страсти за раз, наверное, не изливалось ни на одну женщину. У трапа маг сначала сделал шаг назад, а потом два вперёд. Ему было пошли навстречу, но он запальчиво покачал головой. — Мирри*, не нужно. Это вам. Маг протянул сложенную прямоугольником гербовую бумагу со своей печатью и подписью. По рукам женщины пробежала фиолетовая искра. — Что это? — Пакт о запрете на въезд. Маска упала так стремительно, что маг почти слышал, как она звякнула о трап. Мирри хотела чёрта. Чёрт стоял пред ней во плоти и улыбался со всей приветливостью, на какую был способен. Изаран поцеловал руки совершенно недоумевающей женщине и сделал два шага назад. — С этой минуты, мирри, вы лицо нон грата. Этот корабль — та территория, дальше которой вы не имеете права ступить. На ваши торговые корабли и торговлю семьи это никак не распространяется. Я просто счастлив, что больше вас не увижу. Надеюсь, вы тоже. — Мерзавец… Вся комичность и весь ужас положения доходили медленно, но верно. Чародей видел по глазам своей несостоявшейся любовницы, что нажил себе очередного врага. Смертельного врага, ибо женщины куда менее мужчин готовы спускать оскорбления любовного плана. Улыбка чародея превратилась в ехидный оскал. — Мирри, а чего вы хотели? Вас же не устраивают светлые и добрые люди. Вот вам я. Но вижу, вы тоже не рады. Дерем не знает ни слова из того, что вы говорите за его спиной, но, к вашему несчастью, знаю я. Вам сошли бы с рук ваши колкости и ваша ложь, не попади она ко мне. Но повторяю: увы, то, что вы говорите, я знаю. Вот вам урок на будущее. Вы наплевали в душу хорошему человеку, ей-ей, почти святому. И ничего не было, но святые любят общение с чертями, а черти, как ни странно, обожают справедливость. Прощайте, мирри. Изаран спрыгнул с трапа, и корабль, подгоняемый манной, скрылся за горизонтом. Чародей смотрел ему вслед с чувством глубокого удовлетворения. Глупо, гадко, мелочно? Да, пусть так. В конечном итоге на что способна такая гадостная натура, как его, если только не на гадости? Но пусть хоть разок эти гадости будут продиктованы не мерзостью его натуры, а чем-то другим. Глупо, как же глупо, но чёрт, как же всё же от этого тепло… Мирри* — то же, что и миррис, только уважительное обращение к женщине.