Тонкие грани

       Чародей проснулся от какого-то крайне неприятного сна. Ничего конкретного в памяти не всплыло, только обилие красного цвета. Неприветливо глянув на лик луны, проглядывающий через тонкую занавеску, чёрный маг хотел было вернуться к прерванному занятию, но Дерем болезненно застонал.        Изаран провёл над его грудью раскрытой ладонью, не касаясь, однако, кожи. Тревожные красные образы были порождением не его, Изарана, подсознания и кошмаров. Это было «богатство» Дерема.        Маги нечасто будили друг друга посреди ночи. Изаран спал спокойно, хотя иногда мог вертеться и даже лягаться, притом довольно больно, с учётом его комплекции и силы. Дерем спал беспокойнее. Он вертелся, говорил, хотя недолго и часто совершенно непонятно, но хуже всего было то, что ему снились кошмары. Не смутные и не ясные, а очень подробные, детальные и, судя по всему, жуткие. Изаран и раньше просыпался от стонов и криков под самым ухом, но с момента «дарения» сил ситуация изменилась. Чужие кошмары стали посещать его всё чаще и становились всё детальнее. Пока они всё ещё напоминали какую-то муть, но что-то подсказывало — это ненадолго.        Изаран положил ладонь Дерему на грудь, чётко над сердцем. Оно размеренно билось где-то в глубине, качая кровь и каждым толчком продлевая жизнь своему обладателю. Чёрный маг выровнял своё дыхание и сердцебиение, лег на бок и закрыл глаза. То, что он собирался делать, было запрещено и среди светлых, и среди чёрных магов. Однако чародей надеялся, что Дерем или не включит это в свои отчёты вовсе, или просто вызовет его на дуэль, не передавая в Эшмарен.        Тугая незримая нить натянулась до предела. Маг попробовал её разорвать — нить поддалась. Осторожно подойдя к самому краю сознания, он нырнул в чужой сон с отчаянностью самоубийцы.        Небо было красным. Красной была трава. Красным был весь мир вокруг.        Изаран осторожно ступил на траву, казавшиеся упругими стебли сломались под его пятой, и из каждой травинки, как из капилляра, потекла кровь. Продвигаться дальше маг не решился и просто огляделся. За спиной у него раскинулось бранное поле, а у горизонта вгрызлась в небо крепость. Её зубы-шпили рвали брюхо небу, и из него изливались потоки красного дождя. За всей этой фантасмагорией Изаран чуть не проглядел самое главное. Совсем недалеко от него сидела фигура. Правда, сидела как-то странно. У неё словно бы разъехались ноги, подломились в один момент, не в силах больше держать. Корпус наклонён вперёд, никакой брони не было и в помине, длинное одеяние разрезано во многих местах, всё оно было красным и влажно блестело. Длинные волосы также красны, и лишь самая макушка золотисто-жёлтая.        — Дерем?..        Фигура вздрогнула и медленно, очень медленно стала полуоборачиваться. Изаран со смесью сожаления и восхищения смотрел в юное лицо своего семнадцатилетнего любовника. В Дереме мало что переменилось, разве что губы стали не столь полными, а лицо не столь детским, но красота его никуда не ушла. Правда, сейчас её чуть портила чужая кровь и две дорожки слёз от глаз к подбородку.        — Тут некрасиво. Уходи, я не хочу тебя испачкать.        Будущий глубокий голос ещё не оформился до конца, но в нём уже были такие знакомые интонации. И улыбка полных губ тоже была знакомо мягкой, но сейчас чуть дрожащей из-за рыдания.        — Ты меня не испачкаешь, а если и так — не страшно. Я куда более грязный, чем ты.        Картинка оплыла. Красный пейзаж бранного поля с выпотрошенными телами, вывернутыми конечностями, смрадом требухи, полежавшей на солнце, сменился на красную залу всё с теми же изломанными телами. Изаран не поверил бы, что человеческое тело способно на такую растяжку и углы, если бы не видел. Одного несчастного завернуло в жгут. Если у него и был позвоночник, то только в виде трухи. Из других трупов кости торчали остриями пик. Они разорвали плоть изнутри. Чародей видел такое только на картинках. Это было чёрное заклинание с совершенно не подходящим названием «Звёздные лучи». Чёрный маг лежал чуть в отдалении, на расстоянии от прочих трупов. Из грудной клетки у него проросли голубые кристаллы.        Дерем полусидел у стены. Из живота у двадцатилетнего мага торчало копьё. Древко его было наполовину сломано, а по тому, что осталось, сочилась кровь.        — Это не похоже на Веньзе.        — Это не он, — слова вышли из горла мага вместе с кровью. — Это мой первый преследуемый.        Изаран опустился на колени напротив мага и примерился к древку.        — Не нужно. Посиди со мной.        — Тебе больно. Я вытащу и тогда…        — Не нужно. Это ненадолго, и мне не больно.        — Я не видел у тебя шрама.        — Дядя, что один, что второй, избавляли от них. Наше семейное поверье в том, что если шрамы и украшают мужчину, то точно не мага. Шрамы на маге — признак его непрофессионализма или недостатка силы, если он не может себя вылечить.        Изаран сел раненому под бок. Дерем положил голову ему на плечо, и на дорогой ткани тут же расползлось кровавое пятно.        Картина вновь изменилась. Чародей с удивлением осмотрел лазарет. В нём было пусто, стерильность и белизна щипали нос и резали глаза. Всего одна постель была занята. Подле неё сидел Дерем. Теперь ему было тридцать. Руки его были в крови по самые локти. Грудная клетка юноши на кровати вывернута наизнанку. Изаран видел разорванные лёгкие и бессмысленный мешок сердца, которое не билось.        — Дане. Мой первый ученик. Его убило замедленное проклятие одного из чародеев, за которым я охотился. Но на самом деле его убила моя некомпетентность.        — Дерем, это не так.        — Ты не можешь этого знать.        — Дерем, послушай…        Ледяные глаза сверкнули отточенной сталью и болью. Картинка вновь начала плыть.        — Дерем, постой!        Чародей хотел ухватиться за мага, но пальцы его окончательно сдёрнули полотно картины, и всё пошло кувырком.        Во всех следующих постановках Дерем так или иначе был в чужой крови. Руки его постоянно были запачканы. Под самый конец он чуть не утонул в целом озере крови. Изаран, не думая, кинулся в это озеро, его тут же утянуло на самое дно. Когда он пришёл в себя и поднялся с пола, то никакой крови нигде не было.        Светлый зал со стеклянным потолком был пустынен. Высокую и стройную фигуру Дерема чёрный маг узнал не сразу.        Белая, бархатная кожа, которой так приятно было касаться, была испещрена множественным клеймом. Светлый маг стоял абсолютно обнажённым, обняв себя руками, к чародею спиной. Из-под ногтей, впивающихся в плечи, бежала кровь. Золотые волосы были перекинуты на грудь и стелились до самого пола.        Изаран подошёл очень осторожно и так же осторожно коснулся израненной спины. Кожа под ближайшим клеймом лопнула, обнажая плоть. Из всех меток засочилась кровь и сукровица, все они как-то резко запахли палёной плотью.        — Что же ты с собой сделал…        Маг медленно обернулся. Его маленькая, когда-то такая нежная улыбка стала отчаянной.        — Поэтому ты меня и не любишь, Изарэ. Я в чужой крови.        Маг, осуждающе качая головой, стянул с себя накидку и набросил на плечи Дерема, притягивая к себе. Охотник застонал в объятиях чародея, ткань стремительно намокала. Изаран распустил шлейф из манны. Она окутала фигуру светлого мага дополнительным слоем.        — Какие глупости, Дерэ.        Светлый маг вздрогнул всем телом, но не от боли. Он во все глаза смотрел на чародея, а тот одной рукой коснулся его щеки, после запустил руку в золотые волосы.        — Ты спас кучу народа. И все они были бы в куда худшем положении, чем те несчастные в зале, или на поле брани, или твои гончие. Тот же Эжен. Он говорил, что ты отбил его у учителя-самодура. Ожог у него на щеке магический, потому и не сходит. Половина твоего ордена была с тобой в Виесте* в разгар Алой Капели*. А вторая половина была подле тебя на Рэссе*. И каждый из них подтвердит мои слова. Ты сокровище, Дерэ, и ты ни в чём не виноват. Не от тебя зависят войны, и не каждую смерть можно предотвратить. Ты и так вырвал из её объятий столько народа, что у старушки наверняка на тебя зуб. А это мы вылечим.        Изаран коснулся клейма у шеи. Светлый маг сжал зубы, сдерживая крик. Из клейма полилась кровь. Но вот уже её напор меньше, вот срастается кожа…        Напоследок чародей припал к раненому месту губами, целуя и зализывая, переводя всё из целительной плоскости в эротическую. Дерем расслабился в его руках, хотя его боль никуда не ушла, как и кровотечение.        — Тут, конечно, много работы. Отнюдь не на один сеанс, но для начала и то неплохо.        Дерем потянулся к насмешливым губам, как умирающий от жажды к кувшину воды. Он и не целовал-то — так, мимолётно касался и совершенно как в горячке шептал:        — Люблю… люблю…        Изаран вынырнул из сна и резко сел, глотая воздух. Подоплёка кошмаров стала для него ясна. Дерем взвалил на себя невыносимую моральную тяжесть и с каким-то мучительным удовольствием теперь истязал себя и растравлял рану, которая и так не заживала.        Чародей схватил с прикроватного столика первое попавшееся ожерелье, оказавшееся янтарным, и положил светлому магу на грудь. Провёл над ним рукой, и камни стали стремительно чернеть.        — Ну это же надо было так себя накрутить…        Дерем порывисто вздохнул, словно бы просыпаясь. Изаран запальчиво поцеловал мага в лоб, приманивая сон обратно. Его работа ещё не закончилась.        Ни признания мага, ни уж тем более своё к нему обращение чародей не расценивал всерьёз. Сон — структура зыбкая, навредить в нём легче, чем что-либо исправить, но ему нужен был позитивный «якорь» в подсознании мага, чтобы теперь вытягивать из него всю накопившуюся черноту. Конечно, за один раз ничего не исправится, но в чужой сон лезть больше не придётся, а всю черноту он рано или поздно вытащит. Главное, чужие кошмары перестанут к нему лезть. Своих хватает.        Когда ожерелье окончательно почернело, чародей отбросил его подальше и откинулся на подушки, почти тут же уснув. Он слишком устал и истратил много сил на такую ерундовую, казалось бы, работу.        Во второй раз Изаран проснулся от пристального взгляда на себе. Только открыв глаза, тут же увидел бездонное море нежности и тепла во взгляде напротив.        — Ты мне сегодня снился.        — Мне очень жаль, но я, увы, не контролирую визиты своего образа в чужие сны. Поэтому уж прости, я понимаю, что и в реальной жизни-то тебе надоедаю…        Дерем, не слушая, поцеловал чародея в нос и звонко рассмеялся.        — Не надоедаешь ты мне. У меня на родине это хорошее предзнаменование. Говорит о долгих отношениях любого рода.        — Если ты хочешь со мной долгих отношений — отсуди что-нибудь. Отношений длительнее судебной тяжбы не придумать.        Светлый маг не сильно, но чувствительно ткнул Изарана под рёбра и стал подниматься. Чародей же всё ещё с долей тревоги постарался спросить как можно более вскользь:        — Ну и что я делал? Лечил или калечил? Кровушка, бедствия, хриплые вздохи умирающих неприятелей?        — Изарэ, твоя кровожадность начинает настораживать. Нет, ничего такого. Тепло и светло. Хорошие сны я, к сожалению, почти не помню, они всегда размыты. В отличие от кошмаров. Хорошо хоть теперь они снятся реже. Я не тревожу тебя ночами? Я довольно беспокойно сплю…        — Не тревожишь. А лучше бы наоборот и не только по ночам.        — Что-то я сомневаюсь, что если я полезу к тебе с нежностями в три часа ночи, то мне не прилетит кулаком по зубам.        — А ты лезь не с нежностями.        Несмотря на всю свою показную бурчливость, Изаран успокоился и остался доволен. Его путешествие по чужим снам было запрятано в черноте испорченной нитки бус. Ну, может, ещё в подсознании светлого мага, но это уже мелочи. Сам Дерем, похоже, всё забыл, а если что и всплывёт, то за достоверность этого поручиться не получится. Собственно, ещё один аспект, почему вмешательство в чужие сны было под запретом, — фантасмагоричность этой области. Сны на то и сны. Они непредсказуемы, парадоксальны. Логика, правдивость, ясность и точность — не их удел. Маги могли лишать сна, могли отгонять дурные видения, сон нагонять или рассеивать. Могли сны других посещать, но в этом путешествии от них зависело слишком мало. Неосторожное воздействие могло довести до кровоизлияния в мозг у обоих участников. Изаран бы не решился на своё путешествие вовсе, если бы не знал, что ему ничего и не нужно было, всего лишь закрепить своё присутствие в чужом подсознании и вытягивать кошмары. Подсознание само сотрёт все следы, само заполнит лакуны от тревожных снов пустотой или мирными сновидениями без перегибов и страха.        Весь день Дерем был в необычайно приподнятом состоянии духа, и чародей слегка обеспокоенно на него посматривал. В сон лезть, наверное, всё же не стоило, но, с другой стороны, очень многое прояснилось. Хотя от этого чёрный маг также ощущал дискомфорт — он предпочёл бы не лезть в душу любовнику, да ещё и так вероломно и притом исподтишка. Чужие тайны — всегда тяжёлый груз. Чужие тайны, затрагивающие нас самих, — вдвойне.

***

      — Ну так как?       — Мэссэ, почему вы обсуждаете это со мной? Вернее, только со мной?        Чародей улыбнулся и сузил зелёные глаза. Это выражение добродушия тем не менее заставило Дерема чуть поёжиться. Мэстр Зирингар явственно представлялся ему мантикорой*. И притом отнюдь не доброй.       — Почему же? Не только. Но, видишь ли, я не люблю говорить с тобой в присутствии Изарана. Он тебя затмевает. Вернее, не так — поглощает весь твой свет и этим подавляет.       — Ничем он меня не подавляет. Если я следую его интересам…       — А он твоим?        Зелёные глаза стали ещё хитрее. Дерем покорно проглотил предложенную горькую микстуру.       — Мои интересы те же.       — Отнюдь. Твои интересы не ограничиваются его телом. Тебе всё больше нужна его душа. А вот ему твоя без надобности.       — Как это относится к тому, что вы предлагаете? Как это вообще относится к делам архипелага?       — Напрямую. Два сильных мэстра в состоянии вражды — это серьёзная угроза для архипелага.       — Мы не собирались враждовать.       — А если ты перестанешь закрывать глаза на его «шалости»? Манипуляция со сном — это тяжёлый проступок.       — Кто сказал, что Изарэ лезет в мои сны?       — А давно ты видел кошмары?        Дерем втянул воздух сквозь зубы и резко поднялся.       — Мэссэ, мне неприятна плоскость нашего разговора. Если он таковым и останется, то я лучше уйду. Вы начали за здравие, с организации «растяжки»*, а заканчиваете за упокой и хотите настроить меня против Изарэ. Если вы столь проницательны, сколь хотите казаться, то знали бы, что этого не будет.        Чародей откинулся на спинку кресла. Выражение его переменилось на совсем иное — серьёзное, не ехидное и не ироничное. Просто мудрое.       — Вовсе нет. Дюм говорит, что я старый сводник, и я даже не буду с ним спорить, мне просто обидно. Через день будет совет, и предложи идею с «растяжкой». Мне действительно нужно твоё мнение и мнение Изарана. И я хочу, чтобы они были независимы. А обидно мне, Дерем, оттого, что благородное сердце пропадает зазря. Твоё, то есть.       — Ещё скажите, что я зазря его люблю и вообще не того.       — Да небо упаси! Ни в коем случае. Изаран более чем достоин твоей любви, хотя и не в полной мере.       — Вы говорите загадками, и я не в силах вас понять.        Мэстр сцепил свои хищные пальцы и украдкой вздохнул.       — Может, ты сядешь и не будешь возвышаться надо мной укоризненным монументом?        Дерем сел обратно.       — Спасибо. Почему не вполне? Потому, что наш дорогой Изаран, — устрица. Обзавёлся раковиной с острыми краями и радёхонек. Ты ведь ничего не получаешь за своё расположение, разве я не прав? Свою душу и сердце мальчик оберегает и лелеет, как драгоценную жемчужину.       — Я ничего и не прошу.       — А надо!       — Мэссэ, любовь — это не сделка. Любят просто потому, что любят, без всякой компенсации.        Зелёные глаза вновь стали насмешливы.       — О, как ты не прав. Ты в праве требовать. И ему даже есть, что отдать. Но сам он нипочём этого не сделает. У него тот же недостаток, что и у тебя, хоть и выражается по-другому. Вы оба обожаете надумывать то, чего нет. Ладно, ты, увы, ещё не дозрел. Придётся ждать, пока он не начнёт обгладывать тебя изнутри, всё самоё мягкое уже выел. А без боли вы, два балбеса, не можете. Вам надо, чтобы наизнанку вывернуло, тогда доходит. Иди.        Дерем попрощался и действительно ушёл. Чёрный мэстр хорошенько потоптался на самом больном месте, но светлый маг действительно ничего не просил ни за свою верность, ни за любовь. Хотел бы, но не просил.

***

      — Ну, так что?       — Мне идея импонирует. Но она не пройдёт, мэссэ, — Изаран осмотрел карту и ещё раз прикинул размер сети. — Дерем мне вкратце пересказал ваш разговор. Как я понял, он не согласен с вашей идей с «растяжкой».        «Мальчик, ты даже не представляешь, насколько кратко он тебе пересказал».        Старший чародей прикрыл рот ладонью, пряча усмешку.       — Не пройдёт в этот раз, пройдёт потом. Теперь у меня как минимум есть соучастник. Побуду соучастником тебе. Ты хоть подозреваешь, во что залез?        Изаран сначала вскинул брови, а потом нахмурился.       — Что вы имеете в виду?       — То, что посещать чужие сны, — это подсудно, мой мальчик.        Тёмные глаза стали настороженными.       — Как вы поняли?       — От Дерема несёт твоей манной. В ненормальных дозах. Сними свой «якорь». Оставь его душу и подсознание в покое.       — И кошмары ему тоже оставить?       — Ты чародей или шарлатан-знахарь? Отгоняй, лечи. Мальчик, ты же лекарь, в конце-то концов!       — Я не умею лечить душу. И никто не умеет.       — Неправда. Ты не хочешь, а не не можешь. Зима на носу, порт будет почти свободен, нагрузка сбавится, займись своим компаньоном. Он и так многое для тебя делает. Уж спокойный сон он-то точно заслужил. А сам туда не лезь.        Чародей на это ничего не ответил, и, хотя во взгляде его проскальзывало что-то, напоминавшее ярость и протест, он согласился с мэстром и покорился.        Как и предсказывал Изаран, идея не прошла. В основном сыграла роль разобщённость магов и в частности светлых. Против был даже Дерем, хотя своё мнение обосновывал отнюдь не неготовностью сотрудничать с другими мэстрами и орденами. Кроме того, что «растяжка» вновь была отложена на неопределённый срок, совет прошёл довольно спокойно и дружественно. Новых мэстров если и не приняли окончательно, то как минимум согласились их терпеть.

***

       Зима на архипелаге наступила сразу, одним махом, словно всю осень только и ждала, когда же настанет её черёд. То, что она пришла, стало понятно даже не по тому, что упала температура, и не по первому снегу. Даже не по холодному ветру. Просто Изаран наконец расстался со своими обожаемыми шароварами и влез в узкие чёрные штаны, отчего его силуэт резко вытянулся. Разминки перешли из внутреннего двора в просторную залу первого этажа, форт, как шубой, укрылся снегом и заснул. Белая крепость стала залёгшим в спячку драконом, огромное тело которого дышало паром из ноздрей-труб. Море у берегов замёрзло неровными пластами. Каждый новый зимний шторм прорывал намёрзшую гладь, замерзал сам, а через некоторое время всё повторялось по новой.        Дерем наслаждался холодом и снегом, ледяными поцелуями ветра и обжигающими чародея. Теплолюбивый мэстр чёрного ордена утопал в мехах, но, несмотря на тяжелую шубу на плечах, не растерял ни своей грации, ни врождённого изящества, из пустынной кобры окончательно переродившись в кота. Сыто-ленивого, ласкового и почти всегда довольного.        Светлый маг с превеликим удовольствием прятал чародея под своей шубой, прижимая к себе гибкое сильное тело, отогревал замёрзшие руки, любовался снежинками на длинных ресницах. Под снегом исчезла грязь и земля. Дрязги, непонимание, постоянное выяснение отношений — всё это словно бы тоже исчезло под снегом. Стало легко и привольно, как в первые дни знакомства, только теперь на другом уровне. Появилось то, чего не было: как-то вечерние посиделки у камина, когда за столиком, а когда и просто на ковре; неспешные разговоры о книгах и почти никогда о прошлом; почти постоянный привкус глинтвейна на губах и запах мороза от кожи.        Образование у чародея было куда лучше, чем он хотел показать, — впрочем, это было видно из одной его манеры речи и умения держать себя. Для такого было мало одного характера. Впрочем, явственно проступил неутолимый голод знаний и жажда совершенства. Пока двор заметало, море отсыпалось и было пустынно, а люди сидели по домам, Изаран осваивал новые техники. Дерем видел почти каждую его тренировку, и они были на порядок дольше и тяжелее того, что мэстр требовал от своих магов. Периодически чародея, конечно, уносило не туда, но случалось это исключительно под конец его самоистязаний, тогда и только тогда его танец переходил в откровенное соблазнение без каких-либо шансов на отказ со стороны Дерема.        Ещё одной радостью стали коньки. Сначала, конечно, нет, чародей не умел на них кататься, зато Дерем от души посмеялся. Поначалу за него так судорожно хватались, чёрные брови трогательно становились «домиком», тёмные глаза — совершенно испуганно-кошачьими. Но немного после, пережив головокружительные скоростные пробежки на буксире, падения, ругань после этих падений, светлый маг уже не мог угнаться за чародеем. Тот отдался новому увлечению со всей страстностью своей натуры. А вдоволь нарезвившись, стал неспешно объезжать облюбованное для катания озеро по кругу под боком у мага и частично перетянув его колючий шарф себе.        В виде уступки Вирриану был введён малый совет. Кроме мэстров и эль-мэстров, на нём присутствовали ещё четверо выдвиженцев, по двое от каждого ордена. Но кроме них всегда всё равно ещё были Эжен и Рамеро, притом эти двое вообще непонятно кого представляли. Эжен, попав под влияние Изарана, всё больше превращался в чародея, и то, что по жилам у него тёк ихор, а ворожба в корне отличались от того, что изображали чёрные маги, его как-то не смущало и не останавливало. Рамеро упрямо добивался расположения рыжего мага (и не безуспешно) и потому общался всё чаще со светлыми коллегами. Малый совет не внёс в работу орденов ничего сверхсущественного, но привёл к тому, ради чего и затевался: он ещё немного примирил Вирриана с мэстром «Ириса», и этому уже радовался Дерем.        В начале января у чародея начался болезненный переход на новый уровень. Каждое обращение к манне оборачивалось ломотой в суставах, а после накатывала слабость.       — Как старая развалина, ей-ей. Я представляю, как будет смеяться мэстр Зирингар, если вдруг увидит меня в таком состоянии.       — Я надеюсь, ему хватит благоразумия этого не делать. Держи.        Маги беседовали в своей спальне, и Дерем отпаивал чародея настоями. Они снимали ломоту и частично слабость, но должным образом облегчения всё равно не приносили.       — Переход на новую ступень у всех происходит по-разному. У тебя болезненно, что же поделать? Нужно просто переждать.       — Где-то в неделю уложусь. Обычно так было.       — У меня есть предложение. Если одобришь, конечно. Могу я тебя на эту неделю украсть?        Изаран ещё ничего не понял, но глаза уже задорно заблестели.       — В ковре? Перекинешь через луку седла — и поминай как звали?        Светлый маг рассмеялся.       — Если без ковра никак, то да. Но вообще планировалось несколько по-другому.       — И?        Вместо ответа Изаран получил поцелуй в нос, на что фыркнул.       — Ладно, кради, как тебе больше нравится.        В итоге Дерем добросовестно вывез чародея за пределы форта и кое-как уговорил отсечь поток. Изаран, несмотря на абсолютное нежелание расставаться со своей силой, согласился. Первые дни он чувствовал себя очень уязвимым, но это чувство стало проходить, особенно с учётом того, что светлый маг сделал то же самое со своим ихором.        В снятом охотником доме было тепло, светло и очень лениво. Маленькие зимние каникулы без магии принесли много хорошего. Чародей таки показал Дерему маленький кусочек пустыни посреди моря. Тиррийская кухня оказалась для жителя севера чуждой, но не невкусной.       — В общем, я смотрю, это не твоё.       — Ну почему? Просто я не привык. Тут довольно многое разительно отличается от того, что для меня обыденность. Разве это плохо? Ты тоже не вписывался в привычную картину моего мира, а теперь…        Изаран неаккуратно задел соусник. Намеренно. Он чувствовал каждый раз, когда маг хотел свернуть не туда, куда нужно. Сказать слово. Чувствовал и боялся, что однажды не успеет это предотвратить и проблема всплывёт. Его позиция вечного избегания казалась бы трусостью, но в конечном итоге в этом вся человеческая натура. Банальный инстинкт самосохранения, мы всегда бежим от боли и стараемся её избежать. Любыми средствами.       — Извини. Под конец я испортил нам ужин.       — Не говори глупостей. От того, что испачкалась скатерть, ещё никто не умер. Мне всегда приятно рядом с тобой. А блюда мне понравились, особенно мясо. Только я не помню названия.       — Ишнер*. Тебе не обязательно хвалить. Я просто хотел показать тебе кусочек моей культуры.        Фраза вышла даже более искренней, чем рассчитывал чёрный маг. Он сам не понимал до того, почему эта ни к чему не обязывающая прогулка была такой знаковой и так правильно было предпринять её именно теперь, пока всё хорошо и гладко. Для чего, в самом деле? Перебить остроту тех, давних, тёмных ночей? Так ведь нечего перебивать. Всё давно прошло, а Дерем со всеми своими достоинствами и недостатками оказался куда более стойким, чем всё что было раньше. А ночи… Ночи, может, и не так темны, но уж точно ничуть не хуже по части всего остального.

***

      — Изарэ, уйди оттуда, пожалуйста.       — Сейчас. Просто это довольно забавно, там уже рыбы снуют и вода тёмная. Как над пропастью стоишь.       — Именно что над пропастью.        Изаран оглянулся на мага. Тот стоял почти в двадцати метрах от него на снегу. Вернее, конечно, также на льду, но только на порядок более твёрдом. Чародей пожал плечами и нехотя пошёл обратно.       — Не даёшь ты мне пос…        Крохотная трещинка легко пробежала по глади льда. Она совсем маленькая, не чета глубоким синим разломам по соседству, но именно она кажется опасной. Чародей наступил на неё очень осторожно, перенося постепенно весь вес своего тела. На дворе последний месяц зимы — и тот заканчивается. И лёд тает…       — Изарэ…        Треск и плеск раздаются резко, огромный кусок льдины проваливается, ухнув в воду и прихватив с собой Дерема. Безобидная трещинка покрывается ещё десятком лучиков и остаётся как есть. Она — только отголосок большого разлома.        Чёрная шуба сиротливо осталась на снегу. Тело среагировало быстрее разума, ясность уму вернулась, только когда грудь сжали ледяные тиски. Вода хлынула в лёгкие, огромного труда стоило заставить себя сцепить зубы и выдохнуть. Драгоценный воздух вырвался из груди и огромными синими пузырями взмыл вверх, к небу, сокрытому толщей воды.        Дерем плавал лучше Изарана, в ледяной воде уж точно, но одежды на нем было больше, и теперь она стремительно тянула мага на дно, а течение, не сильное, но чувствующееся, сносило в сторону от прорыва. Чародей угрём скользнул к магу. Тяжёлая шуба не желала легко соскальзывать, пуговицы путались в намокшем мехе, а потом ворот зацепился за крепления на колете. Паника накатывала к самому горлу, у Изарана уже не получалось её подавлять. Воздух заканчивался так стремительно, что счёт стал идти на секунды. Наконец материя поддалась. Дерем рванулся к свету, увлекая за собой мага, вцепившись тому в плечо. Чародей, не сдержавшись, глотнул воды. Грудь тут же обдало холодом изнутри. Огонь, рвавший лёгкие, перешёл в спазм.        Вынырнув, Изаран захрипел, отплёвываясь и откашливаясь, не в состоянии надышаться. Дерем откашливался где-то рядом, всего на расстоянии вытянутой руки. Он ориентировался в пространстве чуть лучше, меньше наглотался и не так остро отреагировал на холод. С трудом навалился грудью на лёд, вытаскивая себя из воды. Лёд трещал и крошился, но держал.       — Руку!        Никакой руки не было, чародея пришлось вытаскивать из воды за шкирку, как котёнка. При этом Дерем чуть вновь не свалился в воду, но Изаран наконец пришёл в себя, вцепившись в дробящиеся под весом тела берега, вытащил из воды себя и утянул мага на более крепкий лёд.        Мэстры не сказать чтобы любили появляться в форте с помпой, но даже если за ними и водился такой грешок, то теперь они имели все шансы сами себя переплюнуть. Из портала они не вышли, вывалились на ковёр, залив его холодной водой*. Маги, чародеи, слуги, посетители и все, кто только ни был на тот момент в белых стенах, подняли невообразимый гвалт и суету.

***

      — Зато искупались.       — Угу. Не дай небо так каждый день купаться.        Чародей ворчливо пробурчал под нос ещё что-то, но лениво и очень быстро затих. Дерем вынул одну руку из воды и долил в ванну ещё кипятка. Вода и так подогревалась, но он совсем не хотел, чтобы лежащий на нём чародей подхватил простуду или, что куда хуже, пневмонию. Их вытерли и обогрели часа два как назад, но чародею показалось мало, он решительно заявил, что у мага слишком холодные руки и его нужно «догреть». Дерем, не споря, подчинился, лёг почти в кипяток, хотел было выбраться, но чародей, не слушая, припечатал его к ванне собой, тоже шипя и ругаясь сквозь зубы оттого, что вода жгла кожу. Потом, правда, перестала, а ещё чуть погодя маг уже дышал с трудом, потому как чародей совершенно расслабился и почти заснул, устроив голову у того на плече.       — Ванны — это издевательство. Ни обнять, ни ноги не вытянуть, не говоря уж о большем.       — Ну кто же вам виноват, мэссэ, что вы выросли под два метра?       — А сам-то?       — А мне вполне комфортно. Тем более так.        Все свободное пространство в воде заняли чёрные пряди Изарана. Получилось настоявшее озеро, разве что маленькое.       — Изарэ?       — Ммм?..       — Зачем ты полез в воду? Я вполне бы себе всплыл.       — В следующий раз пиши таблички.       — А можно без следующего раза?       — Было бы чудесно… Я как-то не планировал закаляться столь варварским методом.        Дерем фыркнул и, улыбаясь, уткнулся в смоляную макушку. Закрыл глаза и также расслабился. Горячая вода или нет — стало окончательно неважно.       — Изарэ?..       — Ммм?..       — Я тебя люблю.        То, что произойдёт что-то совсем нехорошее и неприятное, светлый маг понял сразу, когда чародей резко стал легче, напрягшись всем телом, упершись в бортики, отстраняясь и разрывая контакт. Перевоплощение из кота в змею произошло куда быстрее, чем из змеи в кота. Вся ленность, ласка, расположение словно кто смыл, оставив голый расчёт и осторожность.       — Давай без таких опрометчивых выводов? Я тебя уверяю, Дерем…       — Ты же и так знал.        Очень нежный, но наполненный затаённой болью взгляд встретился с решительным и отрицающим.       — Изарэ, я ни к чему тебя не обязываю. Я ничего от тебя не хочу. Мне просто очень нужно было это сказать.       — Лучше бы ты этого не делал.        Чародей рванулся из воды, Дерем ухватил его за руку — опорная рука у чёрного мага соскользнула, и он от всей души заехал охотнику по коленной чашечке, а сам ударился тазом.       — У-у-у! Кто тебя вообще просил! Зачем было портить такие чудесные отношения! Всё же было так замечательно, так просто!        Всхлипывая от боли в колене, но по большей части от неожиданно яростного протеста чародея, Дерем потянулся к нему по новой, но тот таки увильнул и вырвался.       — Да ведь ничего не поменялось! Изарэ, да постой же! Никогда и ничего не было просто! И твоя религия простых вещей не работает! Нельзя вечно закрывать глаза и делать вид, что ничего не происходит! Изаран!        Где-то хлопнула дверь. Где-то рухнули последние надежды.

***

       Изаран сидел, уронив голову на руки. Дерем был прав: ничего не поменялось. И поменялось всё. Пока нет слов, можно не замечать всё что угодно. Говорят, слово — не дело. Какая глупость. Слова подводили черту, слова ставили перед фактом, и не замечать после того, как они сказаны, уже нельзя. Это путы хуже верёвок, кандалы крепче металла. Конечно, так просто было разорвать их чары, всего то и нужно было, как сотню раз до того, всё порвать, прогнать, ударить по больному и оставить после себя только выжженную территорию. Да, всё это можно было, но игры зашли слишком далеко и стало слишком больно. Отпустить? Отпустить от себя?!        Чародей мельком скользнул взглядом по зеркалу. Своё отражение было противно. Если кого и хотелось прогнать от себя, так себя самого. И в жизни больше эту гадину не видеть.        Тяжёлая голова упала на стол. Чёрный маг взвыл.        Зима стояла на исходе.        Виеста* — один из городов севера, в родной местности Дерема.        Алая Капель* — название заболевания происходит из его симптоматики. Главным образом из-за того, что у инфицированного наблюдаются подкожные кровоизлияния, кровь выходит через поры вместе с потом. Передаётся через кровь, слизистые или с переносчиками (крысы, блохи).        Рэссе* — также один из городов севера. В нём, как и Веньзе, шли локальные военные действия.        Мантикора* — мифическое существо. Никогда не существовало, ни в одном справочнике не числится, тем не менее в сказаниях и мифах играет не последнюю роль. Имеет тело льва и лицо человека в обрамлении волос-гривы. Остальные детали разнятся. Действует по собственному разумению, может помогать, а может губить. Мудры, хитры, загадочны, себе на уме.        Растяжка* — общий контур всего архипелага. То же, что привязка Изарана, но куда масштабнее, выполняется другим образом и предполагает несколько участников.        Ишнер* — обычно мясо птицы с фруктами. Подаётся с простым рисом без подливы.        * заметка по миру — порталы что на воде, что в воде организовывать не рекомендуется из-за нестабильности первой и помех, которые она вносит в структуру чар. Исключение составляет спокойное море, так как плотность воды больше. Об этом вскользь упоминает Дерем в главе «Холодная кровь».