Тонкие грани

       Изаран распахнул окно, чуть ли не целиком высунувшись наружу. Дерем судорожно ухватил его за пояс, оттаскивая от окна и притягивая обратно к себе.       — Ты совсем сдурел, я не пойму?       — Ничего я не сдурел. Духота в комнате. Нет, не надо меня отпускать, мне и так хорошо!        Боязнь касания проходила медленно, но всё же верно. Спустя неделю после пробуждения чародей окончательно потерял голову: воздержание никогда не было его сильной стороной, а уж невозможность получить что-либо (именно невозможность, а не нежелание) делала каждый момент и возможность урвать запретное чем-то действительно ценным и желанным.        Касания через ткань были вполне терпимы, а вот отодрать чародея, когда того распирало желание целоваться, стало вовсе невозможно. Дерем и не думал этому противиться, тем более что Изаран куда охотнее, чем раньше, принимал объятия и нежность. Отчасти из-за недоступности страсти, отчасти из собственных побуждений. Он бы не признался и под угрозой смерти, но его стало почти нестерпимо тянуть к светлому мэстру. Было спокойно, даже если тот просто сидел рядом. Правда, вместе с этим чувством было и другое. Абсолютно панический страх, который приходилось постоянно подавлять, но который никуда не хотел уходить до конца. Если уж совсем откровенно, было страшно даже целоваться. Как фантомная боль, совершенно иррационально ощущались горечь и комок в гортани, того и гляди кровь горлом пойдёт. Или что похуже, чёрное и вязкое…        Такие мысли также угнездились в сознании чародея. Он не очень-то помнил сон, почти ничего, но интуитивно понимал, что его страх произрастает именно оттуда. В свободное время и всё больше тогда, когда Дерема не было рядом, он начинал въедливо разбирать этот вопрос, копаться в памяти, тянуть за самые болезненные струны и в итоге обратился к самому любимому своему занятию — расчёсыванию и травмированию свежей раны, попросту не давая ей срастись.        Теперь же разбор бумаг всё больше переходил в другую плоскость, потому как Изаран с упоением и чувством терзал чужие губы, уже даже немного задыхаясь.       — Изарэ, прекрати… Изаран! — светлый маг только что не с боем высвобождался из чужих рук. — Я в твоём распоряжении днём и ночью, но давай мы всё же выкроим немного времени на дела общественные?       — А я чем, по-твоему, занимаюсь?        Дерем хотел было ответить, но его прервали стуком в дверь и тут же бесцеремонно ввалились внутрь, не дожидаясь даже «войдите».       — Мэссэ, мэсерэ! Они дерутся! — Эжен от переизбытка чувств хлопнул дверью, вжал голову в плечи от резкого звука, но не перестал тараторить. — Он ему что-то сказал, и они совсем разругались! А я хотел остановить, но эти двое «печатку» наложили, я думал, не сниму! Они уже минут двадцать на Белом зубе и…       — Небо, в этих стенах вообще можно жить спокойно? Я так понимаю, Теяр таки сцепился с Виррианом. Какие умники! Сослать бы их на пару, да некуда.        Изаран плавно вышел из-за стола, на ходу раскручивая воронку портала, и, ухватив одной рукой под локоть Дерема, другой Эжена, шагнул в него.        Белый зуб — осколок какой-то огромной скалы, представлял собой довольно удобную площадку со словно бы стёсанной вершиной и с корабля и впрямь напоминал коренной моляр. При переходе на него магов тут же обдало свежим ветром с примесью ихора и манны, а также запахом крови.       — Ну что за дети, ей-ей…        «Дети» между тем перебрасывались совсем не шуточными заклинаниями. Манна с искрами, рёвом и свистом прорывалась через ихор, а тот рассекал её, как нож масло. Оба противника уже устали, рест у них под ногами и барьер над головой, защищающий пространство вне зоны реста от шального заклинания, уже мерцали. Оба были сосредоточены и бледны. По левому плечу светлого эль-мэстра текла кровь. Он пытался работать этой рукой, но она всё больше свисала плетью, прекращая слушаться. Из движений Теяра пропала грация, он только что не путался в ногах, по которым тоже текла кровь, хотя ранения были не такими глубинными. «Астра» схлестнулась с «ледяным дождём». Чёрное заклинание прошило щит светлого мага, и того сильно побило «лепестками» цвета фуксии. Светлые чары отклонились от щита чародея, но тот всё же запнулся, сделал лишний шаг и вовсе упал, открываясь.       — Мальчики, поиграли и хватит.        Изаран выступил вперёд, поднял руки над головой, медленно их свёл ладонь к ладони, так же медленно опустил их вытянутыми на уровень груди и плавно развёл. Одновременно с этим защитный купол треснул ровно посередине, разошёлся в стороны, а две освобождённые силы устремились в небо, наталкиваясь и отстраняясь от постороннего вмешательства. Контур реста погас.       — Дерем, займись, пожалуйста, Теяром. Там, кажется, меньше работы. Эжен, помоги мэсерэ.        Чёрный маг спокойно прошёл на бывшее место сражения. Ещё неспокойное поле этому сопротивлялось, но чародей жёстко это сопротивление подавил, развеивая чужую силу.        Вирриана, помимо прочего, приложило спиной об один из выступов утёса так, что светлый маг лежал и тихонько постанывал от боли.       — Ну, всё не так страшно. Два ребра у тебя, конечно, треснули, но не сломались, лёгкие не проткнули — и на том спасибо.        Изаран осторожно перевернул эль-мэстра с бока на спину и занялся его рукой, на которую тот ещё и упал.       — И-зу-ми-тель-но. Стесняюсь спросить, что это было?       — Я не разобрал, — молодой маг говорил с хрипотцой, горло у него пересохло. — Что-то плетеобразное и искристое.       — «Бич», вероятно. Хорошо же он тебя приложил. А без дуэли никак было нельзя?       — Нет. Он бы не послушал. Ему обожание глаза застилает. Он дальше носа не видит, а вам всё с рук сходит.       — Считаешь, что лучше бы я не просыпался?        Изаран спрашивал без злобы, лечил, постоянно обезболивая. Впрочем, даже не лечил, а пытался очистить рану, чтобы уже в лазарете в условиях чистоты и с инструментами нормально ей заняться и убрать. Вирриан сглотнул и болезненно поморщился. Горло у него и впрямь пересохло, и больше всего хотелось пить.       — Нет. Мне просто обидно. Вы мне не поверите, но я всё же люблю своего учителя. Хотя, возможно, и странно. А вы пользуетесь его расположением и жилы из него тянете. И ничего не даёте взамен, совсем ничего. С вами оба ордена носятся, чуть ли как ни с мучеником, а вы? Что вы вообще сделали?        Светлый маг судорожно вздохнул, переживая приступ боли.       — Встать сможешь?       — Попробую…        Чародей рывком поднял молодого мага на ноги, удерживая в вертикальном положении.        Теяр стоял сам, хотя и пошатывался. Изаран окинул ученика взглядом.       — «Игла»?       — Да.       — Какой щит прошила?       — На три с половиной тэры*.       — Ты хоть сам осознаёшь, что сглупил? Нужен был на шесть и двоякий.       — Чтобы всю силу мне выпить?       — Чтобы тебя, балбеса, достать не смогли. Ты же больше позёрствовал, чем дрался. «Астра», «копьё» и наверняка свой любимый «безвременник». А достал ты его сильнее всего «бичом». В итоге силы потратил столько же, как на хороший щит, но мало того что не победил, так ещё и рану заработал.       — Изарэ, ты не находишь, что сейчас не время для уроков? — Дерем, поддерживая чёрного эль-мэстра, продолжал его слегка подлечивать. — Вот вернёмся в форт, и чисти их в хвост и в гриву.       — Как раз теперь самое время — пусть полюбуются, что натворили. Дуэль! Подумайте как! Ни силы, ни мозгов нет, а они дуэли затевают! Ладно бы за великую любовь и прекрасные глаза, а то за убеждения. Щиты оба ставят из рук вон, дерутся — и того хуже. Никаких свидетелей, никаких церемоний, голые эмоции без малейшей рассудительности. Для начала мы вас, так и быть, вылечим, потому что я ещё не знаю, что с вами обоими делать. По уму — выгнать обоих к чертям. Эль-мэстры, руководители, ученики, надежда и опора. Где?! В каком месте?! Бросили ордена и помчались выяснять отношения! У меня злости на вас не хватает.        Изаран перетащил всех участников безобразной сцены в лазарет и обоих дуэлянтов наградил отсекающим браслетом, так что о пользовании ихором и манной вопрос даже не поднимался. А потом подумал ещё немного и запретил кому бы то ни было лечить эль-мэстров магией. Раны и так зажили бы сами, но теперь они стеснили обоих в передвижениях, и вопрос о заживлении стал вопросом времени, а не силы лекаря.       — Шрамы, если останутся, уберу. А пока подумайте о бренности бытия, ранимости плоти и том, что нужно думать, прежде чем драки затевать. Думать! Заодно потренируетесь в этом нелёгком занятии.        Вся эта ситуация задела чародея куда сильнее, чем он думал вначале. Невольно встал вопрос о его личной компетенции в этом вопросе.       «А ты-то сам, умник, думал, прежде чем ввязывался в такие мероприятия?»        Нет, не думал. По той простой причине, что его дуэли были другого толка. Необходимо было отвоевать своё место в конклаве, показать зубы, не дать кому-либо подавить. Теяр не из этой среды и такие вопросы никогда не решал. Мэстр по мере сил отстранял ученика от всего, что хоть как-то касалось грызни внутри сообщества, да и вообще от разборок. Теперь же мальчик всё больше выходил из-под родительского крыла. Он тоже хотел показать зубы и пытался защищать то, что было ему дорого. Правда, пока по-юношески неловко. Но Изаран это ему прощал, понимая фатальную неопытность ученика в некоторых вопросах и осознавая отчасти свою вину в этой неопытности.        Поэтому чародей не сердился, когда, поговорив с учеником с глазу на глаз, они разругались в пух и перья. Теяр, конечно же, пошёл плакаться Дерему. Чёрный эль-мэстр и светлый маг по большей части только и занимались тем, что утешали друг друга после очередных резких слов чародея. А слов этих было много. Правда, произрастали они также из фатальной неопытности. Неопытности Изарана по части любви. Ему просто слишком долгое время было некого любить. В детстве же этому никто не учил, пришлось как-то справляться самому, но весь опыт был настолько горьким, что легче оказалось пользоваться и забирать, чем отдавать и дарить. Теперь уже укоренившееся чувство, искривлённое, сильно отличающееся от того, что обычно подразумевают под нормой, требовало и желало себя как-то проявлять. Когда заботой, когда участием, но выражалось это в таких формах, что и на ум никому не приходило, что вот «это» и есть забота.

***

      — И что сказали?        Дерем со вздохом опустился на кровать и невесело хмыкнул. Маг только вышел из купальни, и кончики мокрых волос прилипли к широким плечам и шее. Изаран любовался тем, как играет золото волос в неровном свете свечей, и не без тревоги думал, что придётся вливать в охотника силу. Он слишком осунулся, черты лица заострились. Казалось, что он в постоянном напряжении и устал. Слишком устал.       — Да что они могли сказать нового, Изарэ? Надо просто продержаться эти полгода. Продержимся, и больше тебя никто не тронет.       — А тебя?        Васильковые глаза встретились с внимательными карими. В тёмной глубине последних разрасталось фиолетовое пламя.        «Прости, мне больше нечего тебе дать. Ты уже забрал всё, что было. Осталась только жизнь, но она тебе не нужна, а сердце ты уже съел».       — У меня другая специфика работы. Я не думаю, что сообщество захочет потерять хорошего охотника. Кто им тогда будет ловить нарушителей? Охотники в цене, даже опальные.        Изаран, лежавший на кровати как бы полукругом, приподнялся на локтях и мягко коснулся губ охотника. Это было ему настолько несвойственно, что Дерем даже не ответил сначала. Впрочем, чародей и не требовал ответа. Он повторил своё легкое, мимолётное касание ещё раз, а потом ещё. Тонкое одеяло к тому моменту успешно соскользнуло у него со спины, но в тёмных глазах не было обычного выражения страсти, а поза при всей наготе и красоте не выглядела завлекающей.       — Давайте договоримся, господин охотник? Если в твоей жизни начнётся что-то, что хотя бы отчасти похоже на ту травлю, что устроили мне, ты мне об этом говоришь. Говоришь и не протестуешь, если я «нечаянно» убью кого-нибудь из твоих врагов, надавлю на своих покровителей, выбивая тебе прошение, а то и аккуратно сотру с карты города пару-тройку домов тех идиотов, которые вдруг решат, что вправе на тебя давить.       — Изарэ…       — Цыц. У меня много недостатков, но неблагодарность в них никогда не входила.       — Ты ничего мне не должен. За время нашего путешествия и приключений здесь мы не раз оказывали друг другу помощь и поддержку. Взаимную, Изарэ.       — А никто и не говорит о долгах. Я этого хочу. Я хочу, чтобы у человека, который рисковал ради меня фактически всем, была как можно более гладкая жизнь. Я тебе и так её уже порядочно подпортил. Хватит.        Следующий поцелуй уже не был таким нежно-невинным. Он был требовательным и недвусмысленным. Он словно ставил точку после всех сказанных слов. Халат светлого мага сначала чуть сполз с широких плеч, а потом его уже стянули уверенные и требовательные руки. Они же потянули Дерема вглубь, на кровать.        Что-то не то стало происходить, как только охотник уложил чародея на постель. Хотя «что-то не то» случилось ещё раньше, когда кожа коснулась оголённой кожи и сомкнулись объятия. Чародея почти захлестнуло ужасом, но он сцепил зубы и мягко подавался под ласкающие руки. От страха даже дышать оказалось трудно. Дерем всегда чутко реагировал на чужое поведение и судорожные вздохи, а главное, скованность и почти полная неподвижность Изарана, который обычно только что не ужом весь мог извертеться, насторожили сразу. Спустившись поцелуями от груди до пупка, светлый мэстр отстранился.       — Изарэ, что-то не так?       — Нет, всё нор…        Ещё один судорожный вздох — и чародей резко взбрыкнул, сжимаясь в комок, а через миг, ударив кулаком по матрасу, уже сел.       — Дьявол! Да когда же это уже закончится!        Из глаз брызнули слёзы, чёрного мэстра всего трясло. Слёзы он вытирал со смесью злости на себя и жгучего стыда.       — Небо, как девчонка на сеновале…       — Не говори ерунды.        Дерем мягко развернул за плечи чародея к себе и отнял его руки от лица. Он сам слёзы стирал куда бережнее, мягко и очень ласково.       — Такую ночь испортил.       — Прекрати. Ты ничего не испортил, всё хорошо. И не надо так яростно тереть глаза, хорошо? Теперь небось больно.        Светлый мэстр легонько коснулся нижнего века, которое и впрямь покраснело от слишком яростного воздействия.       — Ничего не хорошо. Эти слёзы…       — Успокойся, Изарэ. Это всего лишь реакция организма на то психическое давление, что ты перенёс.       — Двенадцать дней прошло. Давно пора бы прекратиться.       — А ты ужасно нетерпелив, ты знаешь? Некоторые по двенадцать месяцев лечатся и всё никак успокоиться не могут. А ты ещё быстро отходишь. И реакция у тебя не самая худшая.       — Конечно, истерика — это же так мило…       — Ну что ты за человек. Что, на близости свет клином сошёлся? Если тебя так тревожат потребности плоти, да прогуляйся ты в таверну, похлопай ресницами и повздыхай томно. Толпа набежит. Выбирай, кто краше, и вперёд. Это же только я удовлетворить тебя не могу.        Тонкие губы побелели и стянулись в линию. Карие глаза напротив почти почернели и засверкали.       — Я тебя сейчас ударю.        Но чародей не ударил. Он рванулся прочь, Дерем попытался удержать, получил пяткой в грудь и сдавленно охнул, явственно почувствовав, как грудина прогнулась вовнутрь.       — Если ты вдруг не знал, как можно меня сильнее оскорбить, то поздравляю, у тебя получилось. Другие! Небо, послушай себя! Другие! Я никого не хочу кроме тебя! Я никого кроме тебя не!..        Гневная тирада должна была бы быть долгой и проникновенной, чёрному мэстру хватило бы и запала, и таланта, но новая волна истерики со слезами и воем не дала ему закончить.       — Ну, ну, ну…        Дерем вернул мага на кровать, стиснул в объятиях, поглаживая по голове и плечам.       — Прости. Прости меня, пожалуйста, я сказал не подумав. Просто я тоже измучался. Мне, поверь, очень хочется, чтобы всё закончилось и тебя отпустило.       — Как у тебя вообще язык повернулся… — злость и слёзы почти душили, не давали внятно говорить. Голос чародея звучал глухо, он рвался из объятий, но охотник не пускал, за что поплатился исполосованными спиной и боками. — Ты кем меня считаешь?.. Портовой шлюхой?..       — Да нет же, Изарэ, послушай…       — Н-не хочу я тебя слушать. Н-наслушался п-по самое н-не могу-у-у-у… У меня даже любовников н-никогда по двое н-не было. А т-ты говоришь, иди, соврати п-парочку для у-у-у-удовлетворения с-своей п-порочной н-натуры… А я, может, сволочь последняя, но только я верная сволочь, а ты…        Дальнейшее стало совершенно неразборчиво и непонятно. Ещё полчаса Дерем не мог успокоить чародея, тот выл на все лады, словно ему по живому прижигали что-то внутри. Собственно, примерно так он это и ощущал.        Когда он всё же успокоился и его удалось уложить, Изаран отвернулся от протянутого стакана с успокоительным.       — Изарэ… Изарэ, ну не прощай меня, только выпей, хорошо?        Чародей взял стакан, поставил на прикроватную тумбочку и сел, смотря магу в глаза.       — Когда пришло то письмо, вызов на совет, я даже и не подумал, что это твоя вина. В подобной ситуации любого другого человека я тут же бы заклемил предателем. Наверное, даже разбираться бы не стал. Я никому не верю, полностью так точно. А когда это случилось, мне в голову не пришло, что это можешь быть ты. Понимаешь? Я вообще об этом не подумал. Я голову на плаху положу, если ты скажешь, что ничего не случится, что ты меня вытащишь. А теперь ты говоришь такие слова. Не мне тягаться с тобой в морали, в нравственности, в праведности. Я делал много плохого, и, более того, почти ни в чём не раскаиваюсь. Мне не жаль жителей тех городов, что я разрушил. Не жаль шайки разбойников, что повесил, не жаль никого из тех, кого я убил. У меня чёрная низменная душа, и я не буду спорить. Но только она всё равно живая. И ей больно.       — Нет, вовсе нет, — маг мягко взял лицо чародея в ладони и коснулся своим лбом чужого. — У тебя не низменная душа и вовсе не такая уж и чёрная. Иначе я не последовал бы за тобой. Не стал бы вытаскивать из одиночной камеры, уготованной в Эшмарене. Ты красивый. Ты краше всех, кого я знаю, но если бы в тебе было только это, то всё же этого не хватило бы. Я тебя люблю. Больше, чем когда-либо вообще любил. Прости меня. А если и нет, то давай ты всё же выпьешь тот несчастный настой. А потом я перед тобой на колени стану, если хочешь.       — Какой же ты дурак, де`Мирсо! Небо, какой ты дурак!        Впервые на памяти Дерема Изаран сам его обнял. Не как обычно, не нежно и не страстно, и совсем не как любовника. В этом объятии была какая-то отчаянность и резкость. Так можно обнимать человека, которого навеки теряешь.       — Не нужно мне твоё коленопреклонство, избавь меня от этого фарса.        Чёрный маг опустил тяжёлую голову, Дерем, осторожно его придерживая, опустил обратно на кровать. Несчастная настойка наконец была выпита. Когда Изаран закрыл глаза, то почувствовал лёгкий поцелуй и тут же отвернул голову.       — Не целуй. У меня губы горькие.        Охотник не послушался. В глубине души Изаран был ему за это благодарен.

***

      — Как думаешь, какой лучше?        Теяр посмотрел из-за плеча светлого мэстра. Оба камня были хороши.       — Я даже не знаю, мэсерэ. Наверное, аметист. Хорошо подойдёт под колье. С другой стороны, колье мэстр носит не ежедневно.       — Я тоже так подумал. Мне всё же нравится чароит.        Теяр мягко и лукаво улыбнулся. У Изарана так никогда не выходило, его лукавство всегда имело оттенок злости, у эль-мэстра же, наоборот, какой-то приветливости, а если и снисхождения, то дружеского, радушного.       — Ну так вам же и дарить. А значит, вам виднее.       — Как твои раны?       — Мэсерэ, это не раны, название одно. К тому же вы в меня столько силы влили, что почти вылечили ещё на Белом зубе.       — Отдашь корзину?       — Вот ещё! У вас у самого руки заняты.        Корзину у чародея всё-таки забрали, предварительно обменяв на сумку, из которой высовывался любопытный куст, который цеплялся решительно за всех продавцов и покупателей, решивших посетить базар именно в тот день, когда туда нагрянули маги. Куст тут же запутался в волосах чёрного мага, тот сначала предпринял попытку высвободиться, но очень скоро плюнул на это дело и торжественно понёс вредное растение в массы.       — Я только понять не могу, как тебя на кухню занесло?       — О, мэсерэ, я люблю готовить. И умею. А на кухне хорошо, суетно, много сплетен, много веселья, а без магии мне там самое место. Сидишь себе в углу, чистишь картошку, лущишь горох, травишь байки, ну и сам слушаешь. Красота! Я уже десять раз дуэль пересказал. Каждый раз по-разному. И я извиниться перед вами хотел.       — Опять без повода?       — Нет, с поводом. Я совершенно не подумал, что Вирриан ваш ученик. Я ведь его убить мог.       — Он тебя тоже.       — Нет. Он не мог. Сами знаете почему. Я ему давно говорю, что это глупости и пустое, тем более теперь.        Молодой чародей как-то резко погрустнел и стушевался, а потом так же резко вскинул голову.       — Небо, только его теперь не хватало!       Теяр решительно подхватил светлого мэстра под локоть и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, как на буксире потащил к выходу.       — От кого мы бежим? Там кто-то, кто тебя обидел?       — Хуже! Там кто-то, кто обидел мэссэ. Лирри будет в ярости…        За спинами магов нарастал шум, словно бы кто-то проталкивался сквозь толпу, притом бесцеремонно и решительно. Раздался выкрик:       — Тей? Теяр! Да стой же!        Эль-мэстр, не реагируя на оклик позади, потянул с удвоенной прытью.       — И без него тошно, что, спрашивается, припёрся…       — Мальчик, тебя не учили здороваться со старыми знакомыми?        Смуглый чародей появился перед беглецами словно бы из ниоткуда. Улыбался он приветливо, но неприятно. В его принадлежности к чёрным магам Дерем даже не сомневался: манной разило даже сильнее, чем сандаловым деревом, а уж этого масла обладатель белой косы и жёлтых глаз не пожалел. Тиррийец. Судя по тёмному цвету губ, золотой подводке глаз и золотым же точечкам-татуировкам на скулах, коренной житель этой пустынной страны.       — С некоторыми знакомыми совсем не хочется здороваться, мэстр Шардере.        Чародей удивлённо вскинул белую бровь. В контрасте с тёмной кожей сочетание было бесподобным.       — Ты научился дерзить? Ну да небо с тобой. Меня интересует твой мэстр.       — А вот вы моего мэстра — нет.       — Это не тебе решать.        Дерем кожей ощущал повисшее в воздухе напряжение. Он встретился глазами с чародеем, чёрно-фиолетовые губы того скривились, он хотел было что-то сказать, не успел, удивлённо глядя поверх плеч обоих магов.        Изаран буквально вплыл между учеником и охотником, приобняв обоих за талии. На тиррийца он смотрел с нескрываемым презрением, высокомерно вскинув голову.       — Теяр абсолютно прав. Ты меня совершенно не интересуешь, и видеть я тебя не хочу. Даю двое суток, чтобы ты покинул мои земли и тебя больше тут не видели.       — И ты мне говоришь после всего, что было?       — Что было? Когда? Три года назад? Или год назад, когда ты отводил взгляд, а я стоял на совете — без пяти минут изгнанник и мятежник? Шардере, я не хочу тебя видеть. Говорить нам не о чём. А теперь, будь так добр, катись с моей земли, пока я сам тебя в шею не погнал.        Изаран шагнул в портал спиной вперёд, увлекая за собой своих спутников. Тут же оказавшись в форте, он почти кинулся к стене, и Дерем почувствовал, как по крепости и телу моста прошла дрожь. Чародей не желал в своём доме нежеланных гостей, и теперь форт, а главное, мост их наверняка не пропустит.       — Если эта дрянь попадётся мне ещё раз, я его просто убью. Даже на дуэль вызывать не буду. Дерем, отпои меня какой-нибудь ромашкой, но только посильнее! Лучше я неделю буду носом клевать и спать на ходу, но иначе я за себя не ручаюсь!       — Теяр, я правильно понял, это был…        Дерем спрашивал у эль-мэстра, тем более что он ещё никуда не ушёл, но Изаран ответил сам.       — Это мой бывший любовник. Но это скверная и невесёлая история.        Теяр, видя состояние мэстра, тут же ретировался, светлый же мэстр глядел с беспокойством. Чародей был в страшном волнении, он рассеянно убирал с лица волосы, что случалось лишь в минуты крайней задумчивости и даже растерянности. Тёмные глаза болезненно сверкали.       — Вот на черта он вообще припёрся? Как хорошо было без него!       — Ты его до сих пор любишь?        Изаран вскинул брови и замер. Казалось, даже ветер не сможет пошевелить ему волосы и не сможет развевать складки одежды.       — Что? Ты в своём уме?! Я люблю?! Эту дрянь?!        Чародей расчленял предложения и почти выплёвывал каждое слово. Правда, его запал схлынул так же резко. Продолжил он уже нормальным голосом и тоном.       — Я не уверен, что вообще умею любить, Дерем. А то, что было между мной и Шардере, — страсть в чистом виде и больше ничего. Мы очень нехорошо расстались. Он, помимо прочего, собственник, а я не выношу, когда меня записывают в собственность. И сейчас я не испытываю ничего, кроме раздражения и разочарования. Он сулил мне чуть ли не райские кущи, а перед конклавом, когда мне нужен был голос в защиту, один единственный раз, когда я попросил такую малость, мэстр «Камалейника» отвёл глаза. Теперь ты понимаешь? Я действительно не хочу его видеть. Мне противно. Я не держу зла и не в обиде на большинство своих старых знакомых. Они мне ничего и не обещали. А вот он обещал и не сделал. А теперь думает, что я буду ему безмерно рад. Ты же, наверное, в курсе, что я выпроводил твою невесту?       — А разве она не сама уехала?       — Сама. А вот в список нон грата попала не сама. Я вообще должен был тебя спросить, но я не стерпел, когда она стала рассуждать о твоих достоинствах и недостатках. Такие вещи нельзя выносить на публику. И трепать на каждом углу тоже. Это всегда личное дело двух людей, между двумя людьми. Это тоже предательство.        Охотник смотрел на чародея совершенно спокойно. Потом так же спокойно посмотрел на небо.       — Изарэ, пойдём в дом. Будет дождь, я не хочу, чтобы ты промок.       — И ты ничего не скажешь?       — О чём? О Мелисе? Нет. И защищать её не буду. Читать нотации и говорить, что ты не прав, тоже. А если ты о мэстре «Камалейника», то тем более не услышишь критики и порицания. Единственное, я сам могу его препроводить с острова, если он доставляет тебе столько дискомфорта.        Чувство в карих глазах не поддавалось описанию. Изаран только сжал протянутую руку.       — Спасибо.

***

      — Ну что, ты остыл? Мы можем поговорить?       — Только быстро. Нам не о чем говорить.        Изаран шёл по склону над городом и не смотрел на собеседника. Тёмные бабочки прилетали днём и ночью, он устал ломать им крылья. Поговорить его уговорил Дерем, и он искренне жалел, что поддался на уговоры.       — Хорошо, я начну с главного. Через месяц меня не будет.       — Тут тебя не будет завтра.       — Да нет же! Я умираю!        Изаран полуобернулся, удивлённо вскинул бровь, а потом двумя пальцами на расстоянии вытянутой руки ткнул в грудь чародея. Нахмурился.       — Да… Ты умираешь. Хорошее проклятие, сложное. Но две недели назад его ещё можно было ослабить. Как минимум ещё год ты бы выиграл. Но ты же шатался по борделям, запивая и забывая своё горе в череде разведённых ног.       — Ну зачем ты так… Да, я был не прав. Изаран, стой! Да послушай же!       — Будь добр, держи дистанцию.       — Изаран! У меня из головы не идут те два месяца.       — А у меня прекрасно идут. И жизнь у меня куда динамичнее.       — Мне недолго осталось, что тебе стоит провести это время со мной?        Изаран обернулся с таким негодованием, подумывая, не убить бы этого нахала сейчас же, теперь. Вспомнил, чем это грозит Дерему, и сдержал себя.       — А больше ничего не хочешь? Я, да будет тебе известно, занят.       — Кем? Охотником? Не морочь мне голову, тобой движет голый расчёт. А даже если и нет, вы-то ещё будете жить. Изаран, стой, я предлагаю…       — Не трогай!        Тиррийец только и успел, что схватить мага за руку, желая остановить, а в следующий миг очнулся на земле с диким воплем и раздирающей болью в правом сломанном запястье.       — Ты его ногтя не стоишь. Прости за руку. К годовщине смерти как раз заживёт.        Чародей ушёл, даже не подумав сопроводить одуревшего от боли тиррийца до города.

***

       Связки срастались плохо. Почти и вовсе никак, но Дерем хотел их хотя бы закрепить, чтобы они срослись сами, когда он надёжно зафиксирует руку. Кисть вообще сложно сломать, но Изарану это удалось.        Мага из форта позвали жители. Они же нашли чародея на дороге. Тот уже несколько отошёл от болевого шока и даже смог немного обезболить своё увечье.       — Если не тревожить и подлечивать, то срастётся быстро. Главная проблема в том, что связки порваны. А кости в запястье не сломаешь, все мелкие. Болеть, конечно, будет, но рука вернёт двигательные функции даже раньше, чем через месяц.        Чародей, до того смотревший куда-то в пол, поднял глаза и неожиданно невесело хмыкнул.       — Любишь его?        Дерем не отвёл взгляда.       — Да.       — А он тебя?        В ответ опущенные ресницы и лёгкое покачивание головой.       — Не уверен.        Чародей отнял свою руку, но неспешно, прижимая к груди и баюкая, — видно, она всё же болела.       — Сколько я должен?       — Ничего не надо.        Тиррийец поднялся, резко направился к двери, хотел сказать что-то, но остановился в дверном косяке и передумал.       — Он тоже. Он любит тебя. Я это видел. Он поэтому сломал мне руку. Тебе очень не повезло и повезло разом.       — А сам ты?        Дерем испытывающие смотрел на чародея. Теперь глаза опускал он.       — А что я?.. Я умираю. Мне предстоит самое затяжное свидание за всю мою бестолковую жизнь. Прощай.       — Прощай.        Когда Дерем вернулся в форт, Изаран сидел на ступенях. Ночь и лунный свет всегда делали его несколько несчастным, но теперь, казалось, особенно.       — Вылечил?       — Да.       — Хорошо. Хорошо, что я только руку ему сломал. Думал убью.       — Меня ждёшь?       — Тебя. Спать не могу. Прости, я, кажется, в очередной раз доставил тебе хлопот.       — Ничего. Не сиди на камне, простынешь.        Дерем поднял чародея за протянутые руки, и две чуть шатающиеся фигуры ушли в чёрный зев дверей. Тэра* — универсальная измерительная единица силы. В данном случае речь о толщине щита. Опытный маг может выстоять и за тонким щитом.