Что спрятано в твоей груди?

      Редкие облака таинственной дымкой прикрывали робкий месяц и мириады мерцающих звёзд. Под этим индиговым алмазным небом жарко горел огромный костёр – в самой сердцевине военного лагеря. Вокруг него широким полукругом устроились множество бравых мужей, желающих послушать внезапных гостей-артистов.       Тайвин до сих пор не мог понять, что двигало его женой. Когда певец этой бродячей труппы предложил им сыграть за скромное вознаграждение, Санса, чертовка, не спрашивая его разрешения, сорвала кошель с пояса и кинула ловкому актёришке. Перед своими людьми военачальник не стал выяснять с ней отношения. Он даст супруге понять, что не стоило этого делать, когда они окажутся наедине. А сейчас он посматривал на тонкий, очерченный бликами костра профиль его жены. Подтянутый силуэт в его ушитых и неожиданно идущих ей одеждах, замерший по правую руку от него за столом. Разрумяненное от смеха лицо – кажется, артисты за этот вечер играют уже третью шутовскую балладу, заставляющую ржать даже его офицеров. Он молча, одними пальцами отодвинул от неё кубок с вином. Это всего лишь третий. Но, судя по всему, эта глупышка совсем не умеет пить.       Санса стрельнула на мужа глазами, а потом поманила пальцем Мэта и что-то ему прошептала. Оруженосец кивнул и умчался к музыкантам, явно передавать её просьбу. Те же, под ровные и одобрительные хлопки солдат, исполняли сейчас что-то насмешливо-военное. О ратных подвигах, о мужской крепкой дружбе, да благодарной за их нелёгкую службу любой черноокой прелестнице по дороге.       Крейкхолл успешно передал просьбу главарю актёров, когда он допел эту песню. Тот кивнул.       На этот раз музыка отхлынула, опустившись почти до шёпота, и новые её волны были иными. Мягкими, вкрадчивыми, немного грустными. Низкий, гортанный голос певца вплетался в тягучую и щемящую мелодию. Слова были на незнакомом языке. Но их не нужно было понимать. Они цепляли нечто глубоко внутри. Царапали нёбо. Заставляли хотя бы на миг замереть и прислушаться.       Санса неожиданно поднялась и протянула мужу руку. Он с лёгким удивлением посмотрел на неё. Действия его жены не остались незамеченными ни для кого. Взгляды всех мужчины – от бравых войнов до десятилетнего оруженосца Тимми – были прикованы к ним.       – Милорд, не окажете мне честь?       Тайвин нахмурился, но встал, беря её руку в свою.       – Что ты творишь? – едва слышно спросил он, когда они оказались в середине широкого круга. Музыка стала громче, голос певца, с лёгкой хрипотцой, призывнее.       – Хочу потанцевать. Вы же не откажете своей жене… лорд Тайвин?       Он положил ладонь на узкую талию своей супруги и чуть сильнее, чем надо, сжал её пальчики в другой, выражая своё недовольство.       – Как будет угодно моей леди-жене, – всё же уступил он.       Тайвин давно не танцевал, но его ноги с лёгкостью ступали, помня все движения. Мужчина с уверенностью вёл девушку, а его глаза с задумчивостью изучали её лицо. Что за странная прихоть? Что скрывается под этим праздным капризом?       Санса казалась его продолжением, слушаясь каждого движения руки. Покорная, мягкая, отзывчивая.       – Что ты задумала?       – Хочу стать чем-то большим для вас, милорд.       – Ты моя жена.       – Мне этого мало.       Смелый, открытый взгляд голубых глаз. Дразнящая улыбка. Мягкая, не наглая.       – Если ты опять пытаешься меня соблазнить, то это глупая попытка.       Очередной поворот танца. Её распущенные волосы чуть взлетают вверх, огненной волной снова ложась на плечи.       – Я не люблю лживого притворства.       – Я искренна с вами, мой муж.       Голос певца надрывно рвёт душу, щемит сердце. Слова не знакомы, но вкрадчивы, понятны. Так могут звучать только слова любви.       – Пытаешься заставить меня поверить, что ты меня хочешь?       – Нет, милорд. Не хочу.       – Вот как?       Когда такая кроткая девушка, как Санса Старк, смогла научиться смотреть на него так прямо? Необычайно изящная, грациозная, тонкая, как лань. Взгляд множества мужчин вокруг был устремлён на них. На неё.       – Это ни на что не влияет. Ты моя. И я могу взять тебя, когда захочу.       – Вы не сделаете этого.       Не Старк. Ланнистер.       – Неужто?       Она слегка наклоняет голову, глаза её смеются. Его руки крепче сжимают её талию. Он пытается понять, но не может.       – Вам нужна львица, не овца. Если вы заставите меня снова бояться вас, то вы её не получите.       Её глаза сияют незнакомым для него огнём.       – У вас есть моё тело, но нет души.       Он наклоняет её в танце, мужские пальцы сильнее сжимаются на дублете, чувствуя сквозь грубую ткань её тёплую, мягкую кожу.       – Можно подумать, ты хочешь заключить сделку с Иным и продать ему душу.       – Вы обаятельнее Иного.       Он ухмыльнулся этой лести.       – А если я и есть Иной?       Пламя костра отражалось в его зрачках, казавшихся неотвратимо бездонными. Но тяжёлый взгляд – будто цветущая вода в проруби с окантовкой синего ломкого льда – не мог сейчас её напугать.       – Что ты можешь мне предложить? Ты не львица, – с лёгкой горечью сказал он.       – Вы можете сделать меня ею.       – Как? – Он дёрнул бровью.       Она на секунду сильнее прижалась к нему в танце, нарушая все приличия, выдохнув ему на ухо:       – Заставьте меня полюбить вас.       Его брови удивлённо взлетели вверх.       Голос музыканта становился печальнее и тише. Льющаяся со струн магия находила отклик во множестве людей. Но не в нём.       Плавно покачивая в такт свою супругу, он задумчиво её изучал. Высокие лоб и скулы, аристократичные черты лица, аккуратные нос, подбородок. Тонкие, нежные губы, коих он касался лишь в септе. Она повернула голову в танце, и свет костра очертил её благородный профиль. Он невольно скользнул взглядом по лебединой шее. Порода!       Он видел множество женщин. Красивых, миловидных, привлекательных. Но что для него тело? Лишь плоть. Низменные желания, которые можно перебороть. Или удовлетворить. Не более.       Выразительное лицо супруги было так близко. Её странная просьба звучала так наивно. Если бы ему было лет на двадцать меньше, он сказал бы, что даже трогательно. Чистая, светлая, как дыханье ветра.       Когда музыка стихла, и все начали расходиться, он молча проводил супругу в их шатёр, пожелал спокойной ночи и вышел. Ему почему-то было невыносимо сейчас рядом с ней. Он хотел прогуляться перед сном, успокоить свои мысли.