***
С задумчивым видом Серсея покачивала изящный фужер в руках. Стекло, как слеза. Тончайшие стенки, филигранная гравировка. Вино тягучего цвета казалось жидким рубином, когда сквозь него проходили лучи солнца. Таким же цветом сверкало кольцо на её пальцах. Крупный драгоценный камень с сотней граней в ажурном оплёте белого золота и россыпью мелких бриллиантов по кругу. Баснословно дорогой перстень, на который можно купить небольшой город. Вот только на черта все эти блага, власть, богатства, если ты не можешь защитить родных?! Серсея скривилась, с ненавистью смотря на изысканный напиток, словно на кровь своих врагов. Вытянувшийся по струнке гвардеец перед ней ждал указаний. – Приведите мне её, – глухо приказала королева. – Ваша Милость, лорда Тириона тогда выпустить? Женщина поморщилась и поставила фужер обратно на мозаичный столик. – Пока нет. «Пусть не мешается», – решила она. Серсея запрокинула голову назад, прикрывая глаза. Замудрённая причёска со множеством шпилек вдруг показалась ей тяжёлой. Ломило плечи и спину. Где-то глубоко внутри. Кровоточило и саднило. Сегодня утром Джоффри нашли мёртвым в его постели. Сегодня она прижала голову сына к своей груди, отказываясь признавать, что он больше не дышит. Сегодня она потеряла своего первенца. Это «сегодня» стало горько-чёрного цвета. Каких-то несколько часов назад весь замок Услышал Рёв Львицы. Отрицание перешло в ярость. Даже не злость – злобу. Желание разорвать, растерзать собственными пальцами. Задушить, загнобить стервеца, посмевшего отнять у неё ребёнка. Сделать ему ещё больнее, до крови, до гноя, до хруста костей. Чтоб ногти о камень сломал, голос сорвал, рвал вены зубами, желая скорее сдохнуть. Она зацепила тогда взглядом винный столик. И кубок на нём. В голове вспыхнули слова «Однажды ты почувствуешь вкус пепла во рту. И поймёшь, что долг уплачен». Расширенными глазами она смотрела на кубок, как в трансе качаясь вперёд-назад, будто убаюкивая сына в последний раз. «Кубки в последнее время бывают полны сюрпризов», – бросил Тирион когда-то своей сестре. – Схватить его, – прошипела она, чувствуя, как закипает кровь. – Схватите его! Бросьте в камеру Тириона Ланнистера! Лишь после Серсея разглядела руки сына. Красные пятна на ладонях. Служанка нашла платок с инициалами под столом и заметила, что дуги арбалета на нём как-то странно потемнели. Поспешил сюда и Квиберн, скорбно заламывая руки. Сообщая, что только сейчас заметил пропажу в лаборатории. Смертельная жидкость – «Асшайская кобра». Нанесённая на кожу действует медленно, но верно. Поначалу даже незаметно. Открывшаяся снова дверь вырвала королеву из вереницы мыслей. Стражники ввели в комнату девушку. Джейн выглядела бледной. Серсея мрачно её изучала. Губы королевы змеились в усмешке, грезились оскалом. Вот только сама она ничего не чувствовала. Она надеялась, что это будет торжество. Пускай чёрная, едкая, но радость. Хотела насладиться страданиями девушки, получить удовольствие от её слёз и боли. А вместо этого не могла выдавить из себя и доли злорадства. Всё стало серым, пустым, мелочным. Как может весь мир жить дальше, когда её сын мёртв? Почему всё ещё светит солнце, как смеют петь за окном птицы? Разве может быть что-то важнее? – Уведите её, – бесцветным голосом приказала королева. Все заготовленные слова в голове хотелось смять и выбросить. Они не имели значения. Она не желала даже спуститься вниз, чтобы самолично увидеть реакцию девушки на приготовленное. Серсея взяла в руки фужер и пригубила вино. И ощутила вкус пепла. Джейн втолкнули в новую камеру. Где лежало множество тел. Вестерлинги, приезд которых ожидался в столице со дня на день. Видимо, стража их перехватила на подъезде к столице по королевскому тракту. Пол был пёстрым от крови, а глаза родичей – стеклянными, мёртвыми. На чужеродно смотрящимся здесь столике лежал тускло сияющий слегка потемневшим золотом арбалет. Со снятой тетивой, но весь облитый быстро высыхающей жидкостью. И бутылочка рядом. Точно такая же, как ей вчера вручил Осни. Только пустая. Джейн вся закостенела, всё в ней застыло, заиндевело, в голове была звенящая тишина. Мыслей не было. Звуков не было. Будто вокруг пропасть, вечность, всепоглощающая мгла. Она стояла так безумно долго. Не в силах отвести глаза от тех, кого погубила. Своими собственными руками. Пытаясь глупо, наивно отстоять честь семьи. Что ж. Это всё, что у них осталось. Этого не отобрать. «Честь, а не почести», – с усилием над собой произнесла в пустоту девушка, подошла к арбалету и крепко сжала пальцы на отравленной дуге.***
Тирион, свернувшись калачиком, забылся в беспокойном, тревожном сне. Даже так он чувствовал, как ноют туго связанные руки и как впивается в бок колючая солома, едва прикрывающая отсыревший камень пола. Сквозь дрему послышались торопливые шаги и характерное переливчатое звяканье связки ключей. – Ты до утра будешь возиться?! Шорохи, возня у скважины с перебором ключей. – Петли ржавые. Почти гнилые, – тот же голос. На удивление, женский. Дребезжащим ударом широкий каблук врезался в прутья. Тирион распахнул глаза, поспешно сел и оторопело заморгал. Угловатая, жилистая девушка с мальчишеским лицом, большеватым носом и высокими, обветренными скулами жёстко усмехнулась, глядя на очнувшегося заключённого. И с размаху, с разворота прытко зарядила ногой рядом с железными петлями. С ужасающим скрежетом решётка вылетела с прогнивших пазов и грузно грохнулась. Полумуж едва успел прижаться к стене, чтоб его не задело. – Эй, мне что, нужно раздеться, чтобы ты пошёл со мной?! – с насмешкой спросила девушка, развязно шлёпнув себя по нагло выставленному вперёд бедру. – Кто ты? – изумлённо выдохнул карлик. Пластичное, прыткое виденье, обтянутое в кожаный костюм, изъеденный солью, приблизилось. Карие глаза смотрели с вызовом, почти зубоскальством. – Жизнь, – с беззлобной издёвкой ответила она, протягивая ладонь. Тирион схватился за эту крепкую руку, поднимаясь с пола. – Мне нравится, как это звучит, – произнёс Бес, наверное, впервые в жизни теряющийся перед девушкой. – Много болтаете, – фыркнул товарищ незнакомки, сплюнув сквозь зубы и кидая на пол уже излишнюю связку ключей. Троица вышла в коридор и в нос ударил запах прогорклого масла. – Нас будут искать, – зачем-то вслух сказал Тирион. – Мёртвых не ищут, – сказал парень, снимая со стены факел из жестяного паза. – У нас уже всё продумано, – осклабилась девушка, пиная один из пустых бочонков, откуда-то взявшихся здесь, в подземельях. – Матерь… – выдал похолодевший, никогда не отличавшийся набожностью полумуж. Он только сейчас увидел, что вокруг блестят многочисленные лужицы. Поддерживающие своды деревянные косяки и балки, пол, солома, скамьи для стражников… Всё было облито донельзя вонючим маслом. – Надеюсь, ты умеешь быстро бегать, карлик, – глумливо произнёс парень и бросил факел. Огонь с него тут же стек широкими языками по полу в стороны. – Бежим! – крикнула девушка, срываясь со своего места. «Матерь! Матерь! Матерь!» – мысленно вопил Тирион, едва поспевая за этими двумя сумасшедшими. Спина мгновенно взмокла от нагоняющего их жара. – Идиоты, мы все сгорим к Неведомому! – возопил он, чувствуя, что начинает безнадёжно от них отставать. – То, что мертво, умереть не может, – выдала девушка, резко оборачиваясь. У Беса чуть ли не потемнело в глазах, когда жёсткое острое плечо врезалось ему в живот. «Седьмое Пекло, что происходит?!» – усиленно пытался соображать он, видя весь мир вверх ногами. А точнее, мелькающие ступени, тонкие шустрые ноги и аппетитную задницу перед глазами.***
Капитанская каюта. Зеленоватые стёклышки в деревянных решётках окон. Истёртые доски пола, кренящегося под ногами. Пёстрые карты, прибитые к стене ножами и даже одной вилкой. С масляного фонаря, закованного в двойную раму под самым потолком, свисали штаны. Капитанша первым делом их сдёрнула и, не глядя, запустила в дальний сундук, предусмотрительно не закрытый. – Уютненько, – констатировал ещё не пришедший в себя Тирион. – А что ты ожидал увидеть? Покои напыщенного лорда с павлиньими замашками? В море это баловство ни к чему. Весь лоск и блеск спадает, стоит окунуть разодетых в шелка болванов в солёную воду. Она подтянула к себе стул и грузно села на него, вскинув на стол ноги – о столешницу гулко стукнулся сначала один каблук, потом второй. – Вообще-то я ничего плохого не имел в виду. – Полумуж несколько растерянно почесал кончик укороченного носа. – Почему ты спасла меня? Девушка медленно крутила носком сапога, делая вид, что разглядывает его. – Назло отцу, – ответила она через несколько томительных минут. За тонкими деревянными стенками слышалось, как волны бьются в бока шустрого судна. – Этот засранец приказал мне выйти за тебя. Его прельстило письмо твоего отца. Представляешь, какое у него будет лицо, когда он узнает, что я сделала вроде бы как он сказал, да всё же нарушила его планы? – Она усмехнулась. – Взяла женишка, да вот незадача – не в почёте он уже. Пусть подавится своим приказом! В складке у её рта было что-то мрачное, смотрела она вбок и исподлобья. В звонком голосе за вызовом была тщательно спрятанная обида. Такое Бесу было чувствовать не впервой. – Может, мне станет легче оттого, что хоть кого-то смогла спасти. И мне прекратит сниться Теон, – добавила она, уже смягчившись и беззвучно, одними губами. Так, что Бес и не расслышал эти слова. – Аша Грейджой, – медленно протянул он. – Вот уж не думал, что красотка с Железных Островов кинется меня спасать. – И не собиралась. – Она громко фыркнула, то ли недовольная, то ли польщенная его обращением. – Слишком много рома. Да и не зря же мы тащили свои задницы на другую сторону материка? – Воистину, алкоголизм спасает людей! – хохотнул карлик, заметив пустые бутылки в стороне. – Если тебе станет легче, мой тоже любил распоряжаться судьбами людей, не спросив на то их мнения. – Я наслышана о «тёплых и трогательных отношениях» в семье Ланнистеров. – Девушка наклонилась и подцепила из-под стола непочатую бутылку с желтоватой жидкостью. – Считай, что тогда мой папашка будет тебе как родной. Море было неспокойным. Пол под ногами снова накренился и из-под кровати выкатилась ополовиненная бутылка алкоголя. Аша остановила её сапогом, а потом, забавно прищурившись, оценила её содержимое на свет. Тирион же мрачно вспоминал всё, что он слышал о старом говнюке Грейджое, правящем на изгаженных чайками островах. Судя по репликам дочери, родителем он был не самым чутким. И радушного приёма льву у кракена ждать не стоит. – И что теперь? – осторожно поинтересовался он. Аша же оставила ополовиненную бутыль себе, а ему катнула по столу целую. – Пей, – насмешливо заявила не настроённая на серьезный лад девушка. Тирион откупорил бутылку и глотнул обжигающую жидкость. Ром. М-да, что будет делать «Бог Вина и Титек» в море с ромом и… Твою мать, что она делает?! Аша Грейджой запрокинула голову и сделала несколько крупных глотков из горла. Потом со звонким звуком поставила бутыль обратно на стол, едва ли не мимо, и начала рвать на груди застёжки кожаного костюма. В карих глазах пылал огонь ничуть не хуже того, что бил им в спины в темницах. А когда она стянула через голову рубашку и швырнула её в сторону, Тирион и вовсе был не уверен, что им удалось тогда убежать. А кракен-то оказался горячим! И со вкусом треклятого рома.***
«Септон скоро придёт. Помогите невесте» всё ещё звенело в её ушах. Обращение Петира служанкам звучало для неё как приговор. Санса застыла перед кроватью, на которой покоилось платье цвета топлёного молока. Она почти не обращала внимания на щебетание прислуги, нервно теребя свой угольный воротничок. Назло Петиру она носила только чёрное. Как напоминание. Как траур по мужу. – Миледи, ванна почти готова. – Не нужно, – глухо ответила она, не в силах оторвать обречённый взгляд от свадебного наряда. – Но лорд Бейлиш велел… – Я сказала, не нужно. Служанки переглянулись. – Миледи, это традиция. Муж должен получить свою супругу чистой, обновлённой. – Уходите, – велела девушка. Она вспомнила день своей свадьбы. Как её облекли в тяжёлую парчу слоновой кости, расшитую золотой нитью и алмазами. Подняли волосы в сложной причёске, украсили шею дорогим колье. Для Ланнистеров – всё самое лучшее. Ланнистеры – это статус. О, как же она тогда ненавидела эти стоящие колом юбки, этот стиснувший грудь корсет! Как боялась мужчину, что ждал её грозным изваянием на каменном возвышении в Септе. Сейчас же.... Ей хотелось разорвать эти светлые ткани, нежные шелка и ленты. Они жгли её пальцы, жалили плечи. Она чувствовала, как надевая их, предаёт память о Нём. Как своими же руками рвёт всё, что Их связывало, затягивая бесконечные тесёмки. Она запустила гребень в спутанные волосы, пытаясь привести в порядок медную волну. «Это невозможно. Это неправильно. Я не хочу, не могу, не смею подойти к другому перед Богами. Коснуться чужих губ. Отдать не тому мужчине своё тело!» Пальцы сплетали локоны в бесхитростную косу. В зеркале отражалась незнакомка. Не может этот безропотный силуэт быть женою льва. Безвольная овца, послушно сбросившая с себя траур. Чёрное платье у ног смотрелось гротескным символом утраты. Белое платье на ней казалось саваном. Она затянула было жемчужную нитку на шее, но тут же отбросила её в сторону. Туфельки неслышно ступали по каменным плитам. В Лунном зале – самом большом в Орлином Гнезде – были лишь септон и новый жених. Она шла к ним одна. А глаза застилали воспоминанья. Как она, путаясь в юбках, шла к возвышающимся ступенькам Септы, боясь упасть. Как тысячи глаз знати смотрели на юную жертву самой могущественной семьи. Как её ладошка дрожащей птицей очутилась в твёрдой и цепкой хватке могучего Льва. – Согласны ли вы взять в жёны Сансу Ланнистер, женщину благородную и пришедшую сюда перед Богами? – Заунывный голос септона перешёл, наконец, к вопросам. – Да, – сахарным голосом ответил Петир. – Согласны ли вы взять в мужья Петира Бейлиша, мужчину благородного, пришедшего сюда перед Богами? – обратился старик уже к ней. Она с трудом сглотнула, в горле встал ком. Такое простое слово встало ему поперёк. Всего две буквы должны были обжечь язык. Один выдох и пути назад не будет. В прошлый раз она была напуганной Пташкой. Покладистой девочкой, что твердит заученные слова. Она говорила лишь то, что ждали. Делала то, что приказывали. Смиренно роняла «да», словно не зная другого ответа. Вот только на свете было ещё много других. Санса подняла глаза на преспокойного, даже довольного Мизинца, улыбающегося этой свой елейной улыбочкой. Он не сомневался в её ответе. Как же её разозлила его самоуверенность! – Нет, – разбил неприлично затянувшуюся паузу девичий голос. Септон, собравший уже было продолжить приевшуюся ему до тошноты речь, удивлённо воззрился на Сансу. – Миледи? – Нет, – громче и твёрже повторила она. Улыбка Петира стала натянутой. В глазах мелькнуло изумление, сменившиеся злостью. Не теряя лица, он учтиво обратился к септону: – Прошу меня извинить, моя невеста разволновалась. Она так устала с дороги, путь был неблизкий. Старик растерянно развёл руками, показывая, что без согласия продолжить не может. Мизинец оттащил её в сторону за локоть. – Ты должна сказать «да», – прошептал он ей. – Почему? – Все девушки отвечают на этот вопрос перед ликом Семерых именно так. – Значит, я стала первой, кто внёс разнообразие. – Ты обещала. – Но не давала клятв. – Санса, это глупо. Септон ждёт. – Вы не сможете меня заставить. Она высоко вскинула голову, прямым, упёртым взглядом отражая его, полный досады. Впервые в её зрачках после побега горел огонь. Петир криво улыбнулся, будто натягивая вежливую маску. Миг и перед ней снова уверенный мужчина. Игрок, который с лёгкостью планирует свои действия, несмотря на неожиданный ход противника. Санса внутренне вся подобралась, зная, что он не из тех, кто легко сдаётся. И раз в его планах появился пункт взять её в жёны… – Если ты так хочешь, то можешь ехать. Но сегодня уже поздно. И люди, и лошади слишком устали. Иди в комнаты, мне нужно ещё извиниться перед септоном и заплатить ему за беспокойство. Она могла скорей подумать, что ослышалась. «Что он задумал?» – тревожно билось в её голове. «Неужели он и вправду меня отпустит?». С неверием она подобрала подол светлого платья и, стараясь не оборачиваться, покинула Лунный зал.