Что спрятано в твоей груди?

      Утреннее солнце искрилось сквозь витраж кабинета Орлиного Гнезда. Тысячи прозрачных бесцветных стёклышек дробили лучи рассвета. Заставляли играть по всей комнате радужными зайчиками. Блики солнца, пронзая мозаичное стекло, отражались в глазах-камнях фигурок на столе, которые обычно ставят на военные карты. Рубины в глазах льва, агаты у волка, сапфиры орла, аквамарины рыбы… Большинство фигурок всё ещё возвышалось сложенной горкой из стоящего рядом кованного ларя. Тут же лежала свёрнутая в трубку карта, дожидаясь своего часа.       Лорд Бейлиш сидел в кресле за рабочим столом. В кабинете, некогда принадлежащему Джону Аррену. А до него Джастину Аррену. Динкласу. Доннелу. И многим, многим другим вспять во время. Вот только теперь это был кабинет Петира. Вместе со всем замком и прилегающими к нему землями.       Пред Мизинцем также стояли кувшин и два кубка. Лёгкие, из кости, с выточенными орлами по бокам и янтарём на месте когтей и клювов. Впрочем, вся обстановка от пола до высоких сводов, украшенных набитыми чучелами птиц, была строгой, но соответствующей древнему и благородному роду. Петир усмехнулся, глядя на голубое знамя, украшавшее одну из стен. Единственное, что он пока тут поменял. На ярко-бирюзовом фоне был изображён белый пересмешник в круге. Новый символ нового лорда Долины.       В комнату неслышно ступила Санса.       – Вы хотели меня видеть.       – Да. – Он мягко улыбнулся девушке, с лёгким интересом рассматривая её. Чуть сильнее, чем стоит, сжаты губы. Острый подбородок не надменно вздёрнут, но и не опущен. Голос ровный, глаза отвела в сторону. Не боится – это точно. Но ведёт себя настороженно. Не верит, что он так прост. Ему это даже льстило.       – Вчера вы сказали, что я могу ехать, – не мудрствуя, напомнила девушка.       – Именно это я и хотел обсудить. – Выдержав некоторую паузу, будто не замечая её нервно сжатых пальцев, мнущих складку платья, он поднялся со своего места и развернул карту.       – Тебе достаточно хорошо оттуда видно? – насмешливо спросил он застывшую на пороге гостью.       Санса тут же ожила и подошла к столу. Её лицо было чересчур спокойным. Показушным. Она старалась спрятать свои истинные эмоции, играла роль старательно, неумело и это его забавляло.       – Что ты видишь?       – Вестерос, – коротко ответил она. – Я уже видела карты и не раз.       Петир кивнул и неспешно обогнул стол. Карта, как только он её отпустил, попыталась снова свернуться. Девушка смотрела строго на неё с невозмутимым видом.       – Поможешь? – Мужчина расправил огромный лист, писаный цветной тушью, и посмотрел на неё выжидательно.       Санса недоуменно выгнула бровь. Петир взял её руку и положил на левую сторону карты, у Дорна. Потом так же медленно взял вторую и разгладил ей правую часть листа, выше Стены. Вестерос занял почти весь стол.       – Так куда ты хочешь направиться? – Он повернул к ней голову, будто забыв убрать свои пальцы с её запястья.       – На Север, – неопределённо ответила девушка.       – В Винтерфелле Болтоны, – напомнил он ей. Потом достал из ларца фигурку из красного дерева и поставил её на столицу снежного королевства. Искусно вырезанный ободранный человек открыл рот в немом крике, а на оголённых мышцах поблескивала капельками яшма заместо крови.       – Русе убил моего брата. Предал мою семью, – глухо отозвалась она. Потом высвободила правую руку из его. Палец девушки коснулся Речных Земель.       – В Риверране должен быть мой дед. Бринден Талли, Чёрная Рыба.       Правая часть карты немедленно скаталась до дредфордского человека. Мизинец потянулся к фигурке рыбы… а потом отвёл руку правее и взял две крепко скеплённые друг с другом башни.       – Риверран пожалован Фреям. – Башни опустились на обозначенное место. – За устроенное ими знаменитое пиршество. Столь щедрая награда была определена твоим покойным мужем. Твой дед в бегах, и о нём давно уже никто не слышал.       Их пальцы почти касались в Речных землях. Санса разорвала это недокасание, скользнув рукой снова к Северу.       – Нет более преданных людей, чем северяне. Север – самое большое королевство в Вестеросе. Благородные Дома…       – Перешли на сторону Болтонов, – перебил он её, начиная ловко извлекать многочисленные фигурки, изображающие вассалов Старков. – Кто добровольно, кто из-за страха. Лорд Сервин, например. – Он указал пальцем на крошечную статуэтку боевого топора. – Отказывался платить подати. Сказал, что не поцелует сапог предателя. С него содрали кожу. С него, его жены, детей… Новый Лорд Сервин незамедлительно выплатил всё положенное. И вряд ли осмелится повторить ошибку своего брата. – Он уложил их фигурку набок.       – Карстарки всегда славились своим бесстрашием. – Она указала на белое солнце на чёрном постаменте.       – Думаешь, они защитят жену человека, чей сын убил их наследника? Или сестру того, кто обезглавил их главу семьи?       – Что? – Она неверяще посмотрела на него.       – Во время восстания, что устроил твой брат, Джейме Ланнистер убил Торрхена Карстарка. Рикард решил отомстить за смерть сына и убил взятых в заложников десятилетних близнецов – Мартина и Виллема Ланнистеров. Не спрашивая на то разрешения своего командира. Робб расценил это как неповиновение и отрубил ему голову. – Он поправил её руку, не давая карте снова свернуться, и продолжил расставлять фигурки с равнодушным видом. – Так как ты назовёшься, если решишь обратиться к ним? Старк или Ланнистер?       Санса была потрясена такими подробностями, но быстро взяла себя в руки.       – Нарушая приказ военачальника, Рикард должен был осознавать, к чему это приведёт. Дисциплина – один из камней, на которых держится армия.       – И все же Карстарки не подходят, – с уверенностью протянул он, а потом щелчком опрокинул солнце. – Ни Гловеры, что первые встали на сторону новых Хранителей. – Та же участь постигла сжатый кольчужный кулак. – Ни Амберы, раз Хостер преклонил колено сразу после Красной Свадьбы, ни Мандерли… – Ещё два щелчка. – Да и за кем им идти? За одинокой слабой девушкой, к тому же Ланнистер?       Его палец застыл у очередной фигурки, а потом он показательно провёл рукой над Севером, опрокидывая их всех с барабанным стуком. Теперь там возвышался только Болтоновский Крест.       – Не смейте ставить мне в укор мою фамилию. – В её голосе проявилась жёсткость. Она убрала ладони с карты, и тут же заменила их двумя кубками, не давая свернуться. Очевидно, ей не нравилось, когда он её поправлял.       – Должен же откликнуться хоть кто-то из них?       – Зная, как жестоки на расправу Болтоны? – Он усмехнулся, позабавленный её манёвром с кубками.       Она лихорадочно разглядывала карту, пытаясь зацепиться хоть за что-то, сулящее защиту.       – Джон. Я поеду к нему.       – Бастард на Стене?       – Он мой брат.       – Насколько мне известно, он ушёл за Стену с разведчиками довольно давно… И не вернулся. Такое не редкость в столь диких краях. К тому же, в Чёрный Замок не пускают девушек. А большая часть братьев – насильники и убийцы.       Санса утихла. Он не торопил её. Кольцо сжималось вокруг неё само. Вариантов, кто может её защитить немного. Вернее, всего один.       – Я пойду.       – Куда?       – Не знаю. К свободе.       – Это лишь красивые слова.       – Я уже путешествовала как-то одна. Меня не пугает возможность спать на соломе. Есть что-то поважнее удобств и гордости.       – Думаешь, твой ребёнок переживёт это всё? Голод, холод, все неудобства, что будет переносить его мать, как нищенка, идущая в никуда до первого пьяницы из трактира, что непременно преградит ей дорогу? Без мейстера, без охраны... Без отца. Хотя не уверен, что он или она даже успеют дожить до того, как осознают это слово. Тебя ищут люди Серсеи. Болтоны же не оставят в живых никого, кто может стать угрозой их правлению на Севере.       – Вы выставите меня за дверь без денег?       – Нет. Но надолго ли их хватит? Собираешься всю жизнь прятаться в какой-нибудь снятой комнате безымянного городка?       После её вчерашнего отказа он теперь был твёрдо намерен сделать всё так, чтобы она сама просила его помощи. Вряд ли это произойдет сегодня. Но он умеет ждать. Просчитывать. Подготавливать. Чёткие распоряжения были отданы. Волчица в загоне. Но пускай этого пока не видит.       – Сколько в Долине воинов? – Санса вдруг резко развернулась к Мизинцу.       – Достаточно много, – уклончиво ответил он. – Но они сражаются лишь за лорда Долины. Или его леди. В любом случае это уже неважно. Я уезжаю через несколько дней. Тогда же я велю снарядить для тебя лошадей и людей. Я держу свои обещания. Видишь?       Она отвела глаза, прекрасно поняв его намёк.       – Куда вы поедете?       – По делам Короны.       – Можно я поеду с вами?       – И как это будет выглядеть? Лорд и путешествующая с ним некая беременная особа, приходящаяся ему никем? – Он покачал головой. – Санса, ты хоть понимаешь, сколько уже всего я для тебя сделал? И как рисковал ради тебя?       Девушка молча разглядывала камень под ногами.       – Я все и всегда делал для твоей семьи. И для тебя. Неужели ты до сих пор не поняла, как дорога мне?       Мужчина обошёл стол и выдвинул верхний ящик.       – Я хочу, чтобы мы доверяли друг другу. Я не враг тебе. И в знак нашей дружбы…       Он протянул ей кинжал. Её кинжал. Кинжал Тайвина. «Зубы Львицы» и он же «Пламень». Сверкающий алмазами на ножнах, что она сравнивала со звёздами, когда засыпала рядом с любимым мужчиной. Кинжал, с которым они однажды схватились в страстной схватке, и она впервые поцеловала мужа сама.       Санса, бледнея, подняла глаза на Петира. Она помнила, что оставила своё оружие на дне сундука в Красном замке. Она доставала его, только когда была одна. Или при муже. Впервые она подумала, насколько страшным Бейлиш может быть человеком. Раз знает даже такие маленькие интимные тайны. Она по глазам видела, что тот знает, насколько ей дорог этот предмет. Протягивает ей его, как наживку.       Приняв её испуг за волненье, Петир протянул ей кинжал чуть ближе.       – Я честен с тобой. И говорю правду.       Санса, чувствуя, что совершает огромную ошибку, робко коснулась ножен. Словно сама, добровольно опуская руку в капкан, но никак не видя подвоха. Затем неуверенно потянула кинжал на себя, а Петир, будто играясь, сильнее сжал пальцы, не выпуская оружия.       – Так ты веришь мне?       – Да, – соврала она.       – Хорошо. – Он разжал пальцы и улыбнулся, когда она торопливо прижала кинжал к груди. – Можешь идти. Как я говорил, у тебя есть несколько дней, чтобы всё обдумать.       Девушка вышла из комнаты. Петир проводил её взглядом. Пусть подумает. Он догадывался, кого она могла решить навестить в замке. И предусмотрел и то, что она может пойти против логики и не внять голосу здравого смысла – как поступила вчера. Что ж, если она не придёт к нему сама, то он даст ей коней и людей. И ничего удивительного в том, что по дороге её поймают люди Ланнистеров, не будет. За кого ещё можно принять наёмников в доспехах с варёной кожей и с красными плащами? Припугнут её немного, в красках опишут пыточную Красного Замка. А через некоторое время подоспеет он сам. Солдаты Долины сметут наёмников, девушка будет ему благодарна за очередное спасение и поймёт, что без него у неё мало шансов выжить.       Всё же он надеялся, что до этого не дойдёт. Времени не так много, корабль уже был готов к отплытию. Осталось на него погрузить лишь одну драгоценную ношу. Бейлиш любовно огладил ладонью сундук, довольно улыбаясь.       Санса, оказавшись в коридоре, направилась в выделенные ей комнаты.       Мятежной душе в ней не хотелось верить словам Бейлиша. Не хотелось думать о том, что у неё больше нет дома, а вассальные клятвы оказались не столь крепки. Больно было понять, что она снова одна. Джон был хоть и сводным, но братом. Чёрная Рыба пускай и далёким, но родичем. Живы ли они ещё или уже во власти Неведомого? Что за злой рок над её семьёй? От которой теперь, пожалуй, уже точно ничего не осталось.       Она положила ладонь себе на живот, отгоняя ненужные мысли. Нужно думать о живых. А для этого нужно хоть как-то получить достоверную информацию. Кто в каждом замке отвечает за неё? Всё ведает, всё знает, получает новости вперед всех.

***

      Мейстер Квадрон подышал на одно из звеньев своей цепи и стал старательно тереть его платком, начищая до блеска. Лоб был сморщен в недовольстве. Недописанная книга перед ним дразнила строчкой, которую он вывел почти луну назад и всё никак не мог продолжить. Вороны в клетке бесшумно дремали, на столе остывал его любимый бульон из ягнёнка с щепоткой красного перца и веточкой тимьяна. А вдохновение по-прежнему не приходило.       В дверь постучала служанка и сообщила, что его просит к себе леди Алейна. Квадрон отпустил свою цепь, и та звякнула, разлёгшись привычной тяжестью на груди. Вздохнув, он поднялся со своего места и отправился к гостье Лорда Бейлиша. С удивлением и лёгким недовольством он не застал Алейну в её покоях. Пожав плечами и посетовав на свои колени, которые были против такого огромного количества ступеней, мейстер отправился назад.       На пороге своих комнат Квадрон удивлённо застыл. Какая-то девушка, ничуть не стесняясь, рылась в копиях писем. Как полученных, так и отправленных когда-либо из Орлиного Гнезда.       – Что вы тут делаете? – выдал ошарашенный происходящим мейстер.       – Добрый день, – ответила Санса, не отрываясь от своего занятия.       – Прекратите это немедленно. Я сейчас же позову стражу!       – Зовите сразу лорда Бейлиша, – заявила она спокойно, бегло просматривая глазами очередное письмо.       Мейстер подошёл к ней и вырвал пергамент из её рук.       – Я не знаю, как к вам относится лорд Бейлиш и насколько много позволяет вам. Но без его официального приказа я никому не позволю просматривать эти письма. Уходите.       Желтоватые глаза немолодого мужчины буравили незваную гостью. Та бесстыдно смотрела в ответ, не двигаясь с места.       – Мейстер…?       – Квадрон, – подсказал он ей, правильно расценив вопросительную интонацию.       – Мейстер Квадрон. – Она почтительно кивнула. – Простите, что так получилось. Но иногда чрезвычайные обстоятельства требуют нелицеприятных поступков.       Мужчина только сейчас заметил в руках девушки кинжал.       – Леди Алейна, верно?       Она кивнула, настороженно всматриваясь в него.       – Не слишком ли дорогая игрушка для Стоун? – Он кивнул на «Пламень» в её руках. – Где вы его украли?       – Он мой.       Санса завела руку с кинжалом за спину.       – Мейстер Квадрон, я правда прошу прощения, – затараторила она. – Я не должна была врываться к вам без спроса. Но у меня почти безвыходная ситуация, я хотела с вами посоветоваться и получить очень-очень важную для меня информацию. Если хотите, можете обо всём доложить Бейлишу, но сначала, пожалуйста, ответьте на мои вопросы.       Мейстер сдвинул брови, сложив руки на груди. Всем своим видом он говорил, что поведение незваной гостьи ему не по нраву, но, всё же, он не спешил вытолкнуть её за дверь или в самом деле позвать стражу. И это придало девушке сил.       – Какое сейчас положение на Севере? Все ли лорды безропотно склонили головы перед Болтонами?       Квадрон перевёл взгляд на горящий камин. В руках он держал письмо, что вырвал из рук Алейны. Оно было от мейстера Вульфгара. И сообщало, что его хозяин преклонил колено перед новым Хранителем Севера, хозяйка родила четвёртого малыша, а в амбарах снова завелись мыши.       – Мейстер Квадрон? – Девушка перед ним смотрела жалобным, почти щенячьим взглядом. И мужчине на какую-то секунду стало совестно за то, что он должен ей ответить.       – Все, миледи. – Он кивнул, не отрывая беспокойного взгляда от камина.       – А что с Речными землями?       – Риверран пожалован Фреям. Если мне не изменяет память, Дженне и Эммону Фреям.       – И нет никаких слухов о Бриндене Талли?       – Нет, миледи.       – А что на Стене?       – Мейстер Эймон давно не писал мне. Последнее, что мне известно – Лорд Командующий вышел в разведку со своими людьми. С тех пор писем не было и я даже не знаю, вернулся ли он или теперь там главенствует новый Командующий.       – Он писал что-нибудь про Джона?       – Простите?       – Джон Сноу.       – Сноу? Так называют бастардов на Севере. Вы знаете, сколько их там? Больше, чем снега. А особенно – на Стене. Нет, мейстер Эймон не писал ничего ни про каких Сноу. И сомневаюсь, что однажды напишет. – В глазах Квадрона отражалось пламя камина. Сансе казалось странным, что он словно чувствует беспокойство, глядя туда. Она попыталась обернуться, чтобы проследить его взгляд, но мейстер цепко схватил её за плечо. – Если очень хотите узнать, что происходит на Стене, вам надо поспешить. Пока Лорд здесь, его хотят посетить несколько персон. В том числе и брат Ночного Дозора. Спросите его. Но ни слова о том, что про него вам рассказал я. Идите. Быстро. Лорд Бейлиш уже мог его принять и, верно, уже отправил его от себя ни с чем.       Санса благодарно кивнула и вышла из комнаты. Квадрон же подошёл к камину и взял кочергу. Он чувствовал досаду. Он ненавидел лгать. Но мейстеры давали клятвы. И он обязан был подчиняться и выполнять все приказы своего лорда. Семеро, только бы Лорд Бейлиш не узнал, что это он сказал девочке о дозорном!       Он склонился ниже, пододвигая смятые листы ближе к огню. Ярко вспыхнули кинутые им ранее в спешке письма. Съёжилось и почернело письмо от Сэма Тарли, где он сообщал о смерти мейстера Эймона, и что новый Лорд Командующий Джон Сноу направляет его учиться в Цитадель. Обуглилась печать с Медвежьего Острова, хранящая за собой строки: «...Мармонты всегда будут верны Королю Севера. И имя ему – Старк…». Затрещал и лопнул сургуч с водяным – от Мандерли, что незадолго до смерти Лизы Аррен просили помочь вассалам её погибшей сестры. И многие, многие другие письма пожрал огонь.       Квадрон передёрнулся, когда в слепящем огне ему почудился лик бывшей хозяйки. Лиза умерла у него на руках. И самое ужасное, что от его рук. Мейстеры дают клятвы служить своим лордам. И носят цепи, что олицетворяют их знания… и их беспрекословное подчинение. Квадрону сейчас казалось, что его цепь становится всё тяжелее, тянет в землю, душит. И он точно знал, что её конец находится в цепкой хватке Бейлиша.

***

      Беседа с братом Ночного Дозора оставила привкус разочарования. Мужчина с путанной чернющей бородой с усталым, измождённым видом поведал, что уехал со стены почти три луны назад за новобранцами. Но в одной из деревушек разразилась эпидемия и приезжих не выпускали долгое время из-за карантина. Новых сведений со Стены у него не было, но когда он её покидал, Лорд Командующий действительно ещё не вернулся из разведки. А с ним и несколько других братьев. В том числе Джон Сноу. После того как он посетовал, что лорды редко когда воспринимают просьбы дозорных о новых людях всерьёз, девушка с ним попрощалась.       К лорду Долины, на удивление, прибыло немало людей по делам. Видимо, прознали, что хозяин здесь всего лишь проездом и спешили уладить все вопросы. Санса пыталась завести с ними беседу, но довольно быстро ей пришлось отступиться. С некой Алейной Стоун мало кто хотел говорить. Особенно на неё произвёл впечатление один рыцарь с белыми кустистыми бровями в блестящем панцире. Он сначала учтиво поцеловал девушке руку. Но когда она представилась, его брови так скуксились, а нос побагровел, что у неё не осталось сомнений – лишь железное воспитание не дают ему начать плеваться. «Жалеешь, что поцеловал руку бастардке? Кровь важнее человека?» – раздосадовано думала девушка. Ещё никогда она не сталкивалась с таким отношением к себе.       Она сама не заметила, как ноги привели её к дубовой двери.       – Септон Лютер? – Санса постучалась в комнату, что выделили служителю Семерых. Уже то, что Петир предложил ему «погостить» в Гнезде несколько дней, говорило её о многом. Пересмешник, очевидно, надеялся, что она передумает.       – Входите.       Санса бесшумно проскользнула внутрь, прикрыв за собою дверь. Мужчина в грубой рясе поднялся из-за стола и закрыл «Семиконечную звезду» в массивном кожаном переплёте.       – Леди Санса, вы пришли помолиться или исповедоваться?       Она с сожалением помотала головой.       – По правде говоря, я уже давно не молюсь. Боги оставили меня.       – Семеро никого и никогда не оставляют. Они с нами всегда и везде. В горе и в радости. Они милуют и они же карают, коль считают это необходимым.       Она промолчала, не желая спорить.       – Полагаю, ваш бывший муж на вас так повлиял? Он не верил в богов?       – Верил. Хоть и недолюбливал.       Септон поджал губы, но всё же гостеприимно показал на стул. Девушка скромно заняла его.       – Вы уверены, что вам не нужно отпущение грехов?       – Я никогда не делала ничего дурного.       – Безгрешных людей не бывает. А вы приехали из столицы – вертеп разврата! Да и ваш бывший муж, миледи… Грешник.       Санса прикрыла глаза. Почему ей не удаётся ни с кем сегодня наладить контакт?       – Септон Лютер, простите меня. Мне тяжело говорить о моей утрате.       – Вы любили его?       – Это тоже грех? – Она горько усмехнулась и впервые произнесла: – Да. Любила.       – Но он же был ужасным человеком.       – Септон Лютер, а бестактность – это тоже грех? – с невинным выражением поинтересовалась Санса.       Мужчина смущённо взмахнул руками вверх, словно отдавая всё на волю богов.       – Чем я могу вам помочь? Если вам не нужны молитвы и исповедь, зачем же вы пришли?       – Поговорить. Чисто по-человечески. Мне больше не с кем.       Септон понимающе кивнул, разглядывая девушку.       – Если мы уж заговорили о грехах, – осторожно начала она. – Грех ли нарушить обещание? Не клятву.       – Да, миледи. При том большой.       Она немного помолчала, сжав пальчиками ткань платья на коленях, а потом спросила:       – Что значит «большой»?       – Что «большой»?       – Грех. – Санса посмотрела прямым, серьёзным взглядом ему в глаза. – Большой грех, малый, ничтожный… Как может иметь размер то, что не имеет тела?       – Всё зависит от проступка. Чем он хуже, тем грех больше. И тем сильнее будет кара, когда ваша душа покинет тело.       – А кто определяет насколько плох поступок?       – Это все знают, – удивлённо ответил септон. – Боги.       – А если нет богов? Если нет кары? И мы все живём лишь один раз? Зачем страдать исполняя то, к чему принуждают обеты, если вдруг кары за это не будет? Или если нет уверенности в том, что она хуже, чем то, что требуется делать здесь и сейчас?       – Миледи, вы говорите ужасные вещи. – Он подсел ближе и успокаивающе положил руку на её сложенные вместе ладони. – Я вижу, что что-то вас гнетёт. И вы не настроены сейчас говорить о Вере. Пусть так. Иногда, когда путь человека тернист, ему кажется, что горести затмевает собою свет. Я понимаю вас. И сочувствую вашей утрате. Уж простите, если чем обидел. Вы можете излить мне свою душу. Я верен своим обетам и никогда не разглашу того, что вы не захотите.       Она благодарно кивнула, хоть и выглядела всё ещё скованной.       – Дело в лорде Бейлише?       Санса снова кивнула.       – Он принуждает вас к чему-то?       – Нет.       – Вы сказали «нет» на церемонии.       – Я не хочу за него замуж.       – Тогда зачем вы надели белое и пришли туда?       – Я обещала ему.       – Он шантажировал вас?       – Он спас меня и моего ребёнка.       – У вас есть дитя?       – Я беременна. Петир помог мне его сохранить. Тайно вывез меня из столицы. И обещал принять ребёнка, как своего.       Септон покачал головой.       – Тогда я не понимаю вас, миледи. Вам очень повезло. Мало какой мужчина пойдёт на такое.       – Но я не хочу за него замуж. Я люблю другого.       Лютер развёл руками.       – В вашем ли положении думать о любви. Вы благородная дама. Таких выдают замуж во благо рода, а не из прихоти последних. То, что вы полюбили своего первого мужа – чудо, милость богов. Но так бывает далеко не всегда. Я плохо знаю Лорда Бейлиша. Но он показался мне достойным человеком. И он согласился стать отцом для вашего дитя. Разве это не важнее пустых девичьих грёз? Любовь уходит, любовь приходит. Всё наживное, всё решает время. А детям нужен покой, забота, отец. И мать. – Его взгляд стал более пристальным. – Лорд Бейлиш вдовец, как вы знаете. И отчим Робина Аррена. Мальчик ещё слишком мал. Вы могли бы заменить ему матушку.       Санса смотрела на него потрясённо. Потом, совладав с собой, попыталась задать вопрос:       – Но… септон Лютер. Простите, что говорю такие постыдные вещи. Брак это не только соединение родственных уз. Это ещё и…       Под его внимательным взглядом она вся зарделась, не зная, как продолжить.       – Я не могу себя представить в постели с другим мужчиной.       – Долг жены перед мужем есть послушание. Порой оно не требует страсти. Вы не выглядите сломленной или запуганной. Вы говорите «с другим», а не просто «с мужчиной». Значит, вам было хорошо с вашим первым мужем. Вы не невинная девушка, что боится первого раза. Поэтому вам будет легче принять всё как данность. А тот, кто готов ради вас на такие поступки, вряд ли станет вас обижать.

***

      Санса бродила по замку, чувствуя себя загнанным зверем. И хуже всего было то, что загоняла сейчас она себя сама. Уже знала ответ, знала, что надо делать. Но всё гнала эту мысль прочь, не смея произнести её даже мысленно. Порой она рассеянно тормозила какую-то проходящую мимо служанку. Задавала несколько малозначащих вопросов. О положении дел за пределами замка они знали до смешного мало. Какие-то кухарки даже искренне верили, что на Севере до сих пор правят Старки, а на гербе у них чёрный пёс. Про Петира Санса спросила лишь пару раз. И поняла, что бесполезно. Про хозяина, который был-то тут всего ничего, дурного никто не говорил. А хорошее ей было сейчас слушать тошно.       Она проверила информацию Петира, как могла. Конечно же, он скоро узнает о её нелепом поведении. Но иначе она поступить не могла.       Была в словах Петира и правда, которую не надо было проверять. Её ребёнок не сможет носить открыто свою фамилию. Если она откажется от предложения, то он будет расти, как бастард. И сколько Санса не пыталась убедить саму себя, что это неважно, она всё больше понимала – важно и ещё как. Фамилия, Дом, Род, честь семьи – всё это были не просто слова. Это не осознать по-настоящему тем, кто этим не жил, не дышал. Это было то, что в крови. Что впитывал в себя младенец, припавший к груди и обёрнутый в родовой плащ отца. В тонких костях, узких пальцах, гордом развороте плеч. В талантах предков, ковавших самих себя, что воплощались в их наследниках: живой ум, способности к языкам, силы прадедов, благочестивость матерей. Нечто эфемерное и непередаваемое. Это был другой мир.       Она вспомнила, как утром её окинул холодным взглядом рыцарь Долины. «Стоун» в его устах звучало, как грязь. Вспомнила тут же и другое, почти стёршееся, настолько старым оно было, воспоминанье. Деревенские мальчишки, крича «бастард», кидают комья навоза в Джона. На них тут же кидается Робб. А его ловит Теон, смеясь и тормозя: «Он Сноу. Пусть знает своё место». Кажется, тогда впервые эти двое подрались. Насколько только могут драться восьмилетки.       Санса попробовала представить копию Тайвина, только маленького. Перед глазами предстал Томмен с растрёпанными светлыми волосами, тискающий своего кота. Или Мирцелла – такой, какой её запомнила Санса до отъезда принцессы в Дорн. В груди что-то сжалось, представив, как это в её ребёнка летят шишки и комья грязи. Как её дитя клеймят презренным словом бастард. Не подадут ему руки те, кому он на самом деле ровня. Он будет рваться в жизнь с самого низа. Выгрызать себе каждый кусок с боем. Рвать когти, пока о него будут вытирать ноги всё, кто делают это по праву рождения. Маленький мальчик в её сознании, с большущими зелёными глазами и золотом волос, смотрел на мать с отчаянием.       «Я сделаю для тебя всё», – пронеслось в голове Сансы. Она коснулась руками своего живота, а потом порывисто встала и направилась искать Мизинца.       Что женщина не сделает ради себя, она сделает ради ребёнка.

***

      Глен толкнул бедром дверь, держа в руках тяжёлый поднос. В по-восточному убранной комнате, поделенной надвое решёткой, методично отжимался мужчина. Прутья смотрелись чужеродно в довольно уютном, даже роскошном помещении, залитым жарким солнцем Эсосса. Видимо, хозяин очень ценил этого человека. И боялся.       – Господин, ужин.       Заключённый проигнорировал слугу, не отвлекаясь от своего занятия. Парень неуверенно переступил с ноги на ногу, боязливо разглядывая его затылок, прилипшую от пота рубаху к широкой то и дело опускающейся и поднимающейся спине и длинные ноги в старых, почти изношенных сапогах.       – Вам что-нибудь ещё нужно?       Мужчина легко поднялся и повернул к нему лицо, заросшее жёсткой золотистой бородой с лёгкой проседью. Горящие глаза уставились на сжавшегося парня.       – Книги.       Глен поёжился.       – Хозяин велел вам не давать их, пока не станете себя хорошо вести.       Мужчина хмыкнул и сел на низкую, едва возвышающуюся над полом кровать, заваленную подушечками. Локоть он поставил на решётку, внимательно изучая своего гостя. Казалось, он забавляется страхом слуги.       – Господин, – робко начал Глен. Он до сих пор не мог понять, как лучше обращаться к этому странному человеку. Но его манеры, выправка и гордый взгляд не давали усомниться в том, что он благородных кровей. – Господин, может, мы пропустим этот вечерний ритуал?       – Какое вычурное слово для надзирателя, – ровным голосом сказал заключённый. – И что же ты под ними подразумеваешь?       – Я не буду пытаться вам читать последние новости из-за Узкого моря… с Вестероса. А вы не будете швыряться в меня едой, пытаясь остановить. – Парень протолкнул поднос с едой в небольшое открывающееся окошко, предназначенное специально для этих целей. – Но если кто-то спросит, то я пытался.       Мужчина забрал поднос и поставил его рядом с собой на кровать.       – Ты хоть понимаешь, что тебя убьют, если узнают?       Глен сглотнул. Он понимал, что его могут наказать. Но чтобы убить за такую малость...       – Хозяин справедлив со своими слугами.       – А с предателями?       Парень нахмурился и развернулся, собираясь уже уходить. Не стоило жалеть этого нахала.       – Стой, – раздался сзади твёрдый голос.       Глен обернулся, недоверчиво смотря исподлобья. И тут же растерянно заморгал. Мужчина протягивал ему сквозь прутья решётки хороший кусок баранины. Пахло одурительно вкусно. Парень в жизни не пробовал мяса. Рабам полагалось максимум бульон на костях.       – Вы что-то задумали, господин? – Глен недоверчиво сделал пару шагов ближе.       – Ты боишься того, кто спрятан за такой решёткой? – Мужчина попробовал тряхнуть рукой толстые железные прутья. Они даже не шелохнулись.       – Зачем вам это?       Заключённый пожал плечами.       – Мне скучно. С тобой хоть как-то можно поговорить.       Парень осторожно взял жирный кусок мяса и сел рядом, на пол. Какое-то время они молча ели. Мужчина быстро расправился со своей порцией. Глен же смаковал каждый укус.       – За что вы здесь, господин? – спросил он, вытирая жирные руки о штаны и разглядывая макушки пальм, перечёркнутые решётками окон.       – Твоему хозяину взбрело в голову, что он может меня приручить. И использовать в своих целях.       Глен вздохнул и поднялся с пола. Надо было идти делать свои дела, пока его не хватились.       – Отхожее ведро почти полное, – невзначай сказал мужчина.       Парень кивнул и снял с крюка в стене верёвку. Заключённый остался сидеть на месте.       – Господин, вы знаете правила.       – Я только что преломил с тобой хлеб.       – Это было мясо.       – Там, откуда я родом, запрещено убивать тех, с кем разделил трапезу.       Глен неуверенно прикусил изнутри щёку.       – Простите, господин. Но откуда я могу знать, что вы говорили тем, кого убили? Я следую твёрдым указаниям моего хозяина. Который недоволен тем, что вы лишили его уже четверых рабов.       Мужчина вздохнул и поднялся, вставая спиной к решётке. Глен крепко привязал его руки к прутьям, подёргал для верности тугие узлы и лишь тогда снял с пояса связку ключей. В полном молчании он вынес ведро, стараясь не встречаться взглядом с этим странным мужчиной.