***
В одной из галерей замка у окна застыл Цареубийца, мрачно смотрящий на ропщущую толпу. – Немедленно узнайте, из-за чего этот беспорядок, – приказал он ближайшему стражнику. – Ничего удивительного, Сир Джейме. – К нему незаметно подошёл Десмонд Крейкхолл и равнодушным взглядом окинул людское месиво. – Приказ о первенцах. Как? Вы ещё не слышали?***
Зал заседания Малого совета располагался на солнечной стороне. В комнате было жарко и душно. Окна были плотно закрыты, а в одно из стёкол настойчиво билась жирная чёрная муха. Меррин Трант громко поскрёб свою жёсткую короткую бороду, пытаясь подавить громкий зевок. Собрание совета было в самом разгаре. Монотонная речь Мастера над кораблями его усыпляла, а светлый пушок на голове Мейса Тирелла на фоне окна золотился смешным ореолом, делая его похожим на святого простофилю. Мейс, заметив вызывающе-скучающий вид этого неотёсанного солдафона Транта, лишь важнее надул щёки и с чувством полного превосходства продолжил свой отчёт, стараясь не обращать внимания на торчащие в разные стороны плохо приглаженные волосы Транта – из-за них тень Командующего Королевской Гвардии на стене больше походила на тень рогатого верзилы. – Благодарю, лорд Тирелл, мы вам очень благодарны за ваши труды. – Серсея, потеряв терпение, остановила своего несостоявшегося родственника, наградив его сладкой фальшивой улыбкой. – Ваша Милость, я слышал, что ваш дядя отклонил предложение стать Мастером над войной. И эта должность всё ещё пустует. – Мейс залихватски закрутил свои пышные усики, намекая, очевидно, на самого себя. Варис снисходительно покосился на внушительное брюшко Тиррела, обтянутое зелёным бархатом. Квиберн еле заметно и язвительно улыбнулся, заметив крошки от вишневого пирога на объёмном воротнике Мастера над кораблями. На знатока военных дел муж Хайгардена явно не тянул. Серсея же невозмутимо ответила: – Вы достойный человек, лорд Тиррел. Но, боюсь, у вас не хватит времени. Помимо Мастера над кораблями, король назначил вас Мастером над монетой. Он ценит ваш опыт и мудрость и почтёт за честь, если вы представите Корону в данной сфере. – О, Ваша Милость. – Полное лицо Мейса аж залоснилось от удовольствия. Варис скромно кашлянул в кулак и заметил: – Как новому Мастеру над монетой, вам, пожалуй, стоит знать, сколь плачевно сейчас положение Короны со стороны финансов. Насколько мне известно, мы едва справляемся с уплатой процентов Железному Банку. Что уж говорить о самом долге… Мейс растерянно пожевал губу. – Я постараюсь ознакомиться со всеми бумагами покойного лорда Тириона. Уверен, он вёл их весьма прилежно, и я смогу что-нибудь придумать. Трант безуспешно попытался подавить зевок, издав в результате какой-то отвратительный утробный звук. Тирелл кинул на него возмущённый взгляд, а потом попробовал сгладить ситуацию шуткой: – Простор может дать Короне в долг. А если вы не вернёте, то я пожалуюсь дочери. Его игривый голос встретила тишина. Варис возвел взор к небу, Квиберн скромно опустил глаза, полные насмешки. Серсея вежливо улыбнулась, никак не прокомментировав шаткое положение Маргери – стать женой одного её сына девушка не успела, а помолвку со вторым королева не торопилась объявлять. – Благодарю вас за столь щедрое предложение, лорд Тирелл. Но с ним стоит повременить. Короне не подобает бесконечно множить свои долги. Пора прекращать эту неуместную традицию. Что же до долга Железному Банку… По моему поручению туда отправился лорд Бейлиш. Он лично обговорит новые условия кредитования и более выгодные для нас проценты. Текущие нас не устраивают. – О, Ваша Милость, – изумился Мастер над шептунами. – Не знал, что Железный Банк теперь в Долине, а не в Браавосе. – Что вы хотите сказать, лорд Варис? – сухо спросила королева-регент, прорезав его взглядом. – Что наш дражайший Мастер над законами и десница в одном лице сейчас направляется в Долину. Летит Пересмешник на крыльях любви в своё гнёздышко. Скоро, возможно, и яйца отложит, раз есть теперь с кем. – Евнух усмехнулся, пристально смотря на Квиберна. Мейстер выглядел беспристрастным и даже скучающим – будто его вовсе не волновали откровения сидящего напротив «друга». – Продолжай, – ледяным тоном приказала Серсея. – Лорд Бейлиш, насколько мне известно, не вынес роли вдовца и решил вновь связать себя узами брака. – И с кем на этот раз? – оживился Трант. Варис хитро улыбнулся, прожигая глазами Квиберна и выдерживая эффектную паузу. – Всего лишь молоденькая смазливая девчушка. Алейна Стоун. – Стоун? Бастард Долины? – удивленно протянул Мейс. – Если сам Хранитель Севера взял в жёны всего лишь Фрей ради богатого приданого, то чего вы ждёте от бывшего торгаша? – Евнух пожал плечами. – Уолдер Фрей предложил выбрать любую свою внучку Русе Болтону, пообещав, что отсыпет за неё серебро по её весу. Теперь леди Винтерфелла это очаровательная пышечка. Бейлишу поступило так же выгодное предложение от одного из лордов Долины. Так Пересмешник и упрочил своё положение, и пополнил карманы, пригрев бастардку в своей постели. Квиберн выразительно выгнул бровь, удивлённый поступком Паука. – Весьма практичный и не брезгливый мужчина, – пробурчал Тирелл. – Лорду Бейлишу необходимо напомнить, благодаря кому он взлетел так высоко, – обратилась к Варису Серсея. Паук понимающе кивнул и продолжил её мысль: – И без чьей поддержки он может упасть так низко. Не беспокойтесь, Ваша Милость. Намёк, что не следует отклоняться от его основной миссии, будет достаточно явным. Полагаю, стоит соблюсти вежливость и послать им свадебный подарок. Вроде бы вежливый и доброжелательный тон Вариса был весьма обещающим и многозначительным. Серсея несколько успокоилась, зная, что бы ни задумал Паук, это должно подействовать. – Что там с прошениями? – обратилась она к мейстеру. – Ничего стоящего вашего внимания, моя королева. Всё уладим. Разве что Его Воробейшество просит встречи с вами. – Он желает аудиенции? – Нет, Ваша Милость. Он предлагает вам посетить его в Септе. Мейс Тирелл громко возмутился: – Какая наглая просьба! Требовать у королевы явиться к нему! – Эти его «воробьи», как их все называют, устраивают беспорядки в городе, – недовольно высказался Трант. – Голосят о царящем везде разврате и пороке, громят таверны, бьют бочки с вином на рынках. Благо, пока этих забияк мало и городской страже удаётся их сдерживать. – Может, вам тогда стоит всё же встретиться с Его Воробейшеством и попросить усмирить своих воробьев? – с бесстрастным лицом предложил Квиберн. Паук посмотрел на него заинтригованно. – Что касается должности Мастера над войной, – проигнорировала вопрос Серсея. Отчего-то предостережение, сказанное дядей Киваном напоследок, не давало ей покоя. – Эту должность займёт Рендилл Тарли. Лорд Варис, вы должны были отправить к нему ворона, не так ли? – Разумеется, Ваша Милость. Ответ уже пришёл. Лорд Тарли согласен принять на себя все обязанности и просит вас о небольшом одолжении. Напудренные руки Вариса ловко извлекли лист пергамента и положили его перед Серсеей. Та быстро пробежалась по нему глазами. – Всего-то? Подготовьте оба приказа. Король их подпишет. Потом отправьте их в Рогов Холм вместе с письмом, выражающее сочувствие его утрате. Но после похорон сына он обязан приехать в столицу. Пусть не мешкает. – Есть ещё одна небольшая просьба от одного из ваших вассалов, – снова вмешался Квиберн. – Десмонд Крейкхолл готов пожертвовать солидную сумму в казну, если вдруг, совершенно случайно, это совпадёт с тем, что внезапно осиротевшие земли Вестерлингов и их родовой замок Скала будут пожалованы дому Крейкхоллов. Сей доблестный род давно и преданно служил всегда Ланнистерам… – Разве ближайшие родственники Вестерлингов не Свифты? Ведь им тогда должны перейти эти земли? – рассеянно спросил Мейс. – Видимо, именно поэтому они и не претендуют, – тихо и в никуда ответил Паук, словно рассуждая вслух. – Весьма быстро забыли о более невыгодном родстве. – Передайте лорду Десмонду, что его просьба будет удовлетворена. – Серсея сделала вид, что не заметила ремарки Вариса и вопрос Тирелла. – Как проходит строительство? – Превосходно, – довольно улыбнулся Квиберн, ловя новый заинтересованный взгляд Вариса. Двери распахнулись, и в залу вошёл Джейме Ланнистер. Глаза его тут же вперились в сестру, выражая ярость, а челюсть выглядела напряжённой. – Нам нужно поговорить. Немедленно, – произнес он с нажимом. Трант зло зыркнул на своего подчинённого. Мейс растерянно захлопал глазами. Варис и Квиберн синхронно покосились на королеву. Все присутствующие ждали именно её реакции, не смея вперёд сказать и слова. Серсея чуть выше вскинула подбородок и выдержала взгляд брата с достоинством. Потом едва заметно изогнула кончик губ в ухмылке и ответила ровным тоном: – На сегодня достаточно. Продолжим завтра. Когда все вышли, оставив близнецов наедине, Серсея откинулась на спинку стула, надменно смеряя Джейме взглядом. – Не думала, что ты так быстро прибежишь ко мне. Но, коли так, то я готова выслушать твои извинения. – Мне не за что просить прощения, – процедил он сквозь зубы. – Тогда напомню, что ты не имеешь права врываться вот так на заседания Малого совета. Ты больше не командующий Королевской Гвардии. – Она провоцирующе улыбнулась, даже оскалилась, видя, как он стремительно к ней приближается. – Хотя ты знаешь, кого надо попросить, чтобы это исправить. – Последние слова она почти выдохнула ему в лицо, когда он опёрся на стол, нависнув над ней. – Одно твоё слово и всё изменится... – О чём ты думала, когда издавала этот жестокий и бессмысленный приказ о первенцах?! – разъяренно прорычал он, распаляясь от её оскорбительного предложения. Неужто думает, что ради звания он будет валяться у неё в ногах? – Если ты этого не понимаешь, то нам не о чем с тобой говорить. По её натянутому тону и недовольно поджатым губам было видно, что она начинает злиться в ответ, хоть пока и сдерживается. Джейме оттолкнулся рукой от стола, выпрямляясь и хмуро глядя на сестру. – Серсея, это слишком сурово, это бесчеловечно в конце концов. Отправить всех первенцев Гавани возрастом от 12 до 18 лет на Стену! Чудовищно! Она манерно пожала плечами, словно не видела в том никакой проблемы. – Дозорные вечно плачутся о нехватке людей. Теперь мы не скоро ещё услышим подобные жалобы. – Ты недолго будешь носить титул королевы, если от нас отвернутся даже наши вассалы. Они будут в ярости, если ты отнимешь их наследников. – Именно поэтому предусмотрен штраф. – Она потянулась за кувшинчиком вина и наполнила кубок, выглядя весьма довольной собой. – Все, кто не согласны вступить в Дозор добровольно, согласно этому приказу должны выплатить тысячу золотых. Всё продумано. Знать просто откупится. Он отнял у неё кубок и поставил подальше. – Они всё равно будут недовольны. Она раздраженно покосилась на отставленный от неё кубок. – Люди стали забывать, что опасно дёргать львов за хвост. Песня о Кастамере начала затихать. Я же напомнила её в полной мере. После того, что произошло с Вестерлингами, ни один из этих лордёнышей не посмеет и рта раскрыть против нас. – Но тысяча золотых? Не у всех купцов найдётся такая сумма, что уж говорить о бедняках. Ты не можешь отбирать детей у их матерей! Уголок её губ болезненно дёрнулся. – Я хочу, чтобы нашу боль разделили жители этого треклятого города. Никто из них не сочувствовал моему горю, когда я потеряла Джоффа. Так пускай хлебнут своё полной чашей. Джейме напряжённо смотрел в полное горечи лицо сестры и отказывался верить в то, что сейчас услышал. Неужели она сама не понимает, к чему всё это может привести? Что недовольные под стенами замка сегодня – лишь первая ласточка? Воздух в зале был отвратительно горячим и спёртым. Дышалось тяжело, а соображалось из-за этого ещё хуже. И как же раздражала та муха, что настойчиво билась в стекло! – Ты не вернёшь его так. Не мучай ни других, ни себя. Ради тебя же прошу, одумайся. Отмени этот приказ, пока не поздно. – Ради меня, говоришь? – мрачно протянула она. – Семья лицемеров. Где каждый твердит, как важно наследие, как важно «мы», а в итоге действует только по своей прихоти. – Как ты можешь говорить такое мне. После всего того… Она резко вскинула к нему голову и так обожгла взглядом, что он осёкся на полуслове. Будто кнутом хлестнула с размаха. – Про белый плащ сейчас скажешь, да? – шёлковым, будто удавка, голосом. Ноздри её начинали раздуваться от гнева. – Давай, попробуй скажи, что ты сделал это ради меня. Швырни мне в лицо очередную ложь! Хочется тебе казаться хоть в собственных глазах доблестным рыцарем? А вот не выйдет, братец. – Её губы скривились в ещё более ядовитую улыбку. – Мы все одной крови. И из одного теста. Пора уже это признать. Как Тирион назло отцу кичился пьянством и похотью, так и ты ему делал всё наперекор. Как так – отец женился когда-то по любви, а тебе нельзя? Тебя, мальчишку, что не знал в детстве отказа, заставляют сделать что-то против воли? Взять в жёны какую-то рыбёшку Талли? Признай хоть сейчас, что я для тебя была лишь приятным дополнением в Королевской Гавани! – Серсея! – Не трогай меня! Он попробовал притянуть её к себе, пытаясь прижать и успокоить, но она оттолкнула его, не подпуская. – Что, снова нужно спасти чью-то вшивую шкуру, раз лезешь ко мне? Ты такой же, как и Роберт. – Имя мертвого мужа она выплюнула со злым омерзением. – Приходишь, только когда тебе надо. Или ради долга. – Ты потом сама пожалеешь о своих же словах. – Что, правда уши жжёт? Мужества не хватает её услышать? – с большей желчью прошипела она. – Какой из тебя мужчина после того, как ты не сделал ничего, чтобы защитить свое дитя. Я хоть что-то пытаюсь сделать! – Отправив сотни ни в чём неповинных на Стену? – Да, чёрт возьми, хотя бы так! – Она сорвалась уже на крик. – Ты ворвался сюда так, будто тебя чужие первенцы волнуют больше собственного! Ты не скорбел по нему ни дня, какой из тебя, в Пекло, отец! Он нервно бросил взгляд на дверь, лихорадочно вспоминая, кто из белых плащей сегодня за её порогом. – Умоляю, говори тише, или ты хочешь, чтобы все об этом узнали? Пятна гнева на её щеках стали ярче. – Наш ребенок мёртв, а тебя беспокоит то, насколько громко я сейчас говорю? – Последние слова она выкрикнула громче прежнего. Джейме устало потер переносицу, прикрыв глаза. Видимо, она не готова сейчас никого слушать и надо просто дать ей выпустить пар. Одежда липла во многих местах от едкого, щиплющего пота. В зале было до одурения жарко. И всё еще бьющаяся в стекло муха бесила его сейчас не хуже сестры. «Обе злые и кусачие. Бьются сами не знают куда и думают, что тысячу раз правы. Что видят всё, хотя живут, на деле, под стеклянным колпаком». Гвардеец, в пол уха слушая бесконечные причитания сестры, подошел к окну и раздражённо дёрнул за ручку. Свежий воздух ворвался и растрепал его взмокшие волосы, принеся хоть какое-то облегчение. А опостылевшая муха вылетела вон. – Закрой! Закрой немедленно! – Серсея зажала ладонями уши и сморщилась так, словно услышала звуки ржавой пилы, прошедшейся внезапно по металлу. Джейме застыл, ошарашенный её реакцией. Из окна лились ничем не примечательные звуки. Шум прибоя, пение птиц, шепотки листвы, что ласкал ветер. И смех. Внизу под окнами играли дети. То ли в жмурки, то ли в еще что-то наивное и беспечное. Носились по королевскому саду угорелыми белками маленькие лорды и леди, заливаясь звонким, как бубенцы смехом. – Закрой! – громче прикрикнула Серсея, выведя его из забытья. Джейме опомнился и спешно захлопнул окно. Какое-то время он разглядывал в стекле отражение всё ещё сжавшейся сестры, не решаясь оглянуться. В последнем её вопле было столько боли и отчаяния, словно ревел умирающий зверь. «А как же Томмен?» – хотел было сказать он. Но язык не повернулся. В горле словно ком встал, а в груди что-то болезненно кольнуло. Он развернулся и медленно, словно боясь спугнуть, подошел к ней и осторожно коснулся плеча. – Серсея… Она резко отбила его руку и взвилась со своего места. – Не смей на меня так смотреть! Мне не нужна твоя жалость, слышишь? Мне не нужна любовь из жалости! Будешь шептать все свои дурацкие успокаивающие нежности, а потом снова ненавидеть и осуждать меня у меня же за спиной? Он выставил руки в успокаивающем жесте, уже и не зная, как подступиться к ней. – Лжец! Предерзкий лгун! Хоть раз скажи, что думаешь, не прячась за любезностью, как трус. – Она снова отбила его руку, когда он попробовал к ней прикоснуться. – Неужели я настолько страшна? Ты боишься меня, не смеешь признаться? Давай, дерзни уже, обвини меня снова в смерти Тириона, хоть я говорила уже, что не виновата в том! Не я устроила пожар и не по моей вине в темницах произошел обвал! Выскажи хоть раз, что думаешь о моих изменах! Да, я спала и с Ланселем, и с Осмундом, и с Осни! Что, больно? Больно тебе это слышать?! А ты знаешь, каково мне было всё это время, ты хоть раз у меня спросил?! На какую-то секунду он увидел в её дрожащих, лихорадочно блестящих глазах слезы. «Не бездушная всё-таки», – мелькнула мысль, отдающая особой горечью. – Не простишь, – прошептала она еле слышно. – Я по глазам твоим вижу, что не простишь меня. Знаю. Сама бы не простила. – Она как-то желчно усмехнулась, надрывно и устало. И отвернулась от него. – Ты пришёл ко мне только ради чужих детей? – Нет, – с усилием ответил он, прекрасно помня, что привела его сюда только эта новость. – И снова ложь, – ещё глуше уронила Серсея. – Уходи. Он стоял, как прикованный, не в силах оторвать взгляда от этой спины и устало опущенных плеч, от ямочки на шее, что он так любил некогда целовать. Руки… рука всё ещё помнила всю нежность, всю гибкость этого тела, так трепетно и доверчиво когда-то к ней льнущего. В глазах одно за другим мелькали воспоминания. Первый поцелуй – украдкой, словно вор, под тенью акаций. Хрупкие девичьи плечи, что сотрясались от рыданья, когда отец сообщил, что выдает её замуж. Как она приложила его руку к своему животу, признаваясь, что носит под сердцем их ребенка. Вот только светлые воспоминания тут же марали тёмные. Перед глазами встала похабная ухмылка Осни. Отец, которого она же толкнула за решётку. И бледнеющий слуга, мямлющий по его возвращению в столицу что-то о пожаре на одном из уровне темниц. Так сложно. Так запутанно. Столько дел натворили, столько проблем. Хочется разделиться на части – одной любить и другой ненавидеть. Два столь противоречивых чувства рвут грудь изнутри. Легко любить за что-то. Тяжело – «вопреки» и «несмотря на». Да и не любовь это уже. Даже не страсть. А нежность они давно потеряли. Что-то другое. Это какая-то странная, противоестественная нужда. Это одержимость, болезнь. Острая и сосущая изнутри. Режущая на сотни осколков. Словно вырвали из тебя кусок с мясом, и теперь ты сам пытаешься себя убедить, что это не твоё, чужое. Сколько раз можно бросаться грудью на одни и те же скалы? «Пока не разобьюсь», – ответил сам себе Джейме, и эти слова показались вдруг мрачным предсказанием. Неотвратимым и, пожалуй, давно ему известным. – Ты сказала, что тебя можно попросить, – слова даются с трудом, еле проталкиваются из горла. – Если не ради меня, то как последнюю волю отца… – Он сам ненавидел себя за эти слова, но оставаться рядом ему было всё сложнее. – Я хочу снять белый плащ. – Её напряженные острые лопатки дрогнули, но он сильнее стиснул кулаки, заставляя себя произнести последнюю фразу. – Отпусти меня, Серсея. Она резко развернулась к нему и залепила пощечину. «Заслужил, – пронеслось в зазвеневшей голове. – А рука у сестрички тяжёлая, когда злится. Семейное, видимо». – Никогда! – гневно выкрикнула ему в спину Серсея, но он уже громко захлопнул за собой дверь.***
Джейме задумчиво постукивал себя по ноге скрученным в трубочку приказом и разглядывал прикорнувшего слугу, что должен был приглядывать за Томменом. Принц… вернее, уже король был всё ещё ребенком. Шустрым, непоседливым и нередко удирающим от слуг, что банально не могли за ним порой угнаться. Серсея рвала и метала каждый раз, когда узнавала об этом. В лучшем случае провинившихся ждала порка. Джейме же всегда беспечно пожимал плечами на причитания сестры и не видел в том никакой проблемы. Что может случиться с ребёнком? Он у себя дома. Никто не посмеет причинить ему вред. «Лучше бы ты сама больше уделяла ему внимание», – корил он её в ответ, на что она всегда заявляла, что это её и только её дело, как воспитывать детей. Джейме Серсея запретила в это вмешиваться. «Ты им не отец. Так будет лучше для всех», – сказала она как-то мёртвым голосом, когда он стоял у колыбели Мирцеллы. Желая и не смея взять собственную дочь на руки. «Ты им никто. Запомни это», – крепко впечатались в память слова королевы. Роберта при жизни дети интересовали мало. Куда в меньшей степени даже, чем жена. Которая и так шла в самом конце списке его интересов, что возглавляли охота, выпивка и шлюхи. Он, глядя на каждого львенка, бухтел в свою густую бороду : «Вылитый Ланнистер. От золотых кудрей до пухлых пяток». И уходил из детской, не ценя, не любя… равнодушно. Даже его десница – Джон Аррен – видел, что так нельзя. И пытался поговорить с ним, вразумить. Король в ответ только отмахивался и ворчал, что успеет ещё пообщаться с отпрысками. Тайвин приезжал в столицу редко. Но и от него сестра старалась оградить детей. Ей не нравились его методы воспитания. «Только я знаю, что для них лучше», – твердила она. Стоит отметить, что после смерти Роберта и Аррена ничего не изменилось. Решив всё же не будить явно утомленного беготней слугу (какая разница, если за дверьми королевских комнат всё равно стоят Белые Плащи?), Джейме прошёл дальше и вошёл в спальню сына. Томмена он застал на четвереньках, да и то только его заднюю часть. Мальчик пытался достать что-то из-под кровати. Судя по доносящемуся оттуда же мяуканью – кота. – Ваша Милость, – обратился Джейме к королевскому седалищу, сдерживая улыбку. – Дядя Джейме, помоги мне достать леди Усатку, – донесся жалобный подкроватный голос. Мужчина покосился на дверь и положил свёрнутый пергамент на столик, рядом с короной, возлежащей на подушечке. А затем опустился на пол и, перебирая локтями, пополз вперёд. – Королевская гвардия на месте, – хмыкнул он, поравнявшись головой с сыном. В полутьме, что еле рассеивали лучи солнца, пробивающиеся сквозь свисавшие кремовые простыни, можно было разглядеть расстроенную мордашку короля, блестящий ночной горшок с витой ручкой, старый зачерствевший пряник и шипящую трехцветную кошку. Шерсть у нее стояла дыбом, а глаза горели как плошки. – Леди Усатка забилась сюда с самого утра и отказывается вылезать. – Томмен, в подтверждении своих слов, попытался протянуть к ней руку, но кошка предостерегающе взмахнула лапой с выпущенными когтями. На тыльной стороне ладони мальчика уже красовались несколько царапин. – Давай я, – сказал Джейме. Он стянул за уголок одеяло с кровати, уронив, при этом, пару подушек, а потом накинул его на раздувшееся от недовольства, как пушистый шар, животное, сгребая в охапку. – Беглянка поймана. Операция по спасению леди прошла успешно, Ваша Милость. – широко улыбающийся мужчина выкатился из-под кровати, прижимая к себе мяукающее и сопротивляющееся одеяло. И осторожно попытался извлечь из него кошку за шкирку. При свете дня стало понятно её поведение. Сейчас, когда она не была сжавшейся в клубок, забившись в угол, был отчетливо различим большущий и надувшийся живот. Видимо, тут постарался Сир Царапка, и у Томмена скоро прибавится пушистых друзей. – Лучше её сейчас не трогать, – заметил гвардеец, думая, как объяснить сие явление ребёнку. Да и нужно ли? Рано ли для этого или уже поздно, и он всё знает давным-давно? «Даже дядька из меня паршивый, если я не знаю и таких вещей о нём». – У леди Усатки болит живот. Ей надо какое-то время побыть одной, – ограничился полуправдой, если это так можно было назвать, Джейме. Мальчик осторожно закутал кошку обратно в одеяло и положил на кровать. Та завозилась в своеобразном тёплом коконе, устраиваясь поудобнее. – Я знаю, откуда берутся котята, – спокойно сказал Томмен, поглаживая высунувшуюся мордочку питомца. – Мне дядя Тирион всё рассказал. Брови гвардейца взлетели вверх, но он ничего не стал спрашивать на эту тему. Мужчина сел рядом с притихшим ребенком. Какое-то время они оба молчали. Каждый думал о своём. Джейме разглядывал сына. Томмен иногда косился на него, не прекращая наглаживать кошку. Отчего-то повисшая в покоях неловкость была обоюдной. «Пора», – подумал Джейме, решив больше не затягивать. Он взял со стола принесённый с собой приказ и протянул королю. – Это надо подписать. Ребенок доверчиво кивнул и взял пергамент, подлетая к столу, где было всё необходимое. Джейме с напряженным лицом смотрел за ним. Он знал, что почти всё мальчик подписывает не читая. А единственное, что ему нравится из его обязанностей, как говорит сама Серсея, это «играть с печатью». Рука Томмена с пером зависла в воздухе, не успев прикоснуться к бумаге. С заостренного кончика сорвалась большая чёрная капля, замарав ковер. Детская улыбка потухла, а зелёные глазища распахнулись ещё шире в неверии. Прочитал-таки. Мальчик отложил перо в сторону, а потом медленно подошёл к гвардейцу. – Дядя Джейме... – начал он, подбирая слова. – Ты хочешь бросить нас с мамой, да? Мужчина смотрел на несчастный приказ об исключении его из Королевской Гвардии, что сжимали детские пальчики. – Томмен, всё не так просто, как ты думаешь, – неубедительно выдал он. – Мама видела это? – вдруг серьёзно спросил ребенок. – Нет, – Джейме вздохнул и спросил: – Не подпишешь, значит? Томмен закусил губу, не говоря ни да, ни нет. Гвардеец подождал немного, а потом забрал из его рук пергамент и поднялся с кровати. Глупая была затея. И даже трусливая, если быть честным хотя бы с самим собой. – Ты же всё равно уедешь от нас, если захочешь? – донеслось ему в спину, когда он уже направлялся к выходу. – Не бросай нас с мамой, пожалуйста. Не уезжай! «Ты им никто. Так будет лучше», – звенели в ушах слова сестры. Мужчина сжал ручку двери, собираясь рвануть её на себя. – Отец! – звонким голосом. Натянутым, тревожным, словно считал, что это встреча может быть последней. Джейме резко обернулся, решив, что ослышался. Совсем уже с ума, наверное, сошёл. – Как ты меня назвал? – Отец, – уже тише и смущенней проговорил мальчик. – Я давно знаю. – Кто тебе сказал? – гвардеец отпустил дверь и подошёл к нему, не веря в происходящее. – Разве это важно? – Томмен ковырял носком сапожка ворс ковра. Затем упрямо мотнул головой и моляще посмотрел на него. – Так ты не бросишь меня, отец? Что ещё мог ответить на это Джейме? – Не брошу… сын.***
Почти полгода назад Томмен, хлопая светлыми ресницами, долго стоял и мялся перед дверью. Потом всё же неуверенно постучался и толкнул её, услышав разрешение войти. В кабинете десницы короля за своим рабочим столом сидел Тайвин. Уютно поскрипывало перо в его руках. Лучи солнца искрились на граненой баночке с песком и графине, скользили по лакированной столешнице. На ней было много диковинок, привлекающих детское внимание. Все, несомненно, были нужны для работы. Как и многочисленные, но аккуратные стопки бумаг, хранящие дела государственной важности. Пахло сургучом, чернилами, кожей… Всеми теми запахами, что ассоциировались у мальчика с чем-то родным и надежным – с дедом. – Дедушка, – застенчиво позвал он. Тайвин поднял на него глаза. – Томмен? На лице ребенка отражалось какое-то беспокойство, волнение, граничащее с тревогой. Мужчина отложил перо в сторону и отодвинул пергамент. А потом поманил пальцем внука к себе. Принц торопливо обогнул широкий стол. – Что-то случилось? – Десница развернулся боком к столу и закинул ногу на ногу, осматривая своего юного гостя. – Можно я задам тебе один вопрос? – Томмен разглядывал многочисленные ремешки и крепления для ножей на сапогах мужчины, не поднимая головы. – Ты же знаешь, что можно. – Даже если этот вопрос задавать нельзя? Брови десницы коротко шевельнулись, выдавая его удивление. – Тебе кто-то сказал, что нельзя? – Нет. Я сам догадался. Мужчина кивнул. – Что ж. Хорошо, что ты понимаешь, что есть вещи, которые не стоит говорить другим. Дед не сводил с него глаз. Внук же продолжал изучать якобы интересующие его сапоги, начисто лишенные шпор. – Ты говорил, что тебе можно рассказывать всё, – осторожно сказал Томмен. Мужчина кивнул, не торопя его. Что мог узнать такого этот обычно раскованный и жизнерадостный мальчик, что превратился в зашуганного зверька? – Я услышал, как мясник на кухне болтал с поварихой. О маме и дяде Джейме. Лицо десницы окаменело. – Они говорили о нехороших вещах. Постыдных, – продолжил ребенок. – А когда мы провожали Мирцеллу в Дорн, на нас напали на улицах города. Все обзывали Джоффри. И меня. И маму. Я почти ничего не видел, один гвардеец меня закрывал собой. Но всё слышал. Он боязливо поднял глаза на деда. Тот молчал. – На кухне, говоришь? – скупо спросил он после некоторой паузы. Будто делая мысленную пометку самому себе. Томмен мотнул головой. – Я уже не ребёнок. Мне через месяц десять! И я хочу знать правду. Я хочу знать, кто мой настоящий отец. Тайвин короткой дробью забарабанил кончиками пальцев по ноге. Внук смотрел на него напряженно. С неподдельной, недетской серьёзностью. – Взрослый, значит? – мрачно хмыкнул мужчина. Мальчик, насупившись, упрямо кивнул. – Быть взрослым означает не только требовать к себе соответствующего отношения, но и совершать взрослые поступки. Нести ответственность, держать слово, защищать честь семьи. – Я понимаю это. Рука мужчины легла на рукоять кинжала в ножнах, инкрустированных алмазами. – Ты знаешь, как приносят клятвы? – Да. – Хорошо. – Тайвин вытащил кинжал и протянул его внуку, держа за начищенное до блеска лезвие. Детские пальчики непривычно сжались на лаконичной рукояти с тремя рубинами. Томмен старался скрыть свою неуверенность. Тряхнул головой, набычился. Неожиданно твёрдый, прямой взгляд зелёных большущих глаз встретился с внимательным взглядом деда. – Я, Томмен Баратеон, – звонкий мальчишеский голос звучал уверенно под высокими сводами кабинета десницы, – клянусь перед Старыми и Новыми Богами, что не выдам тайны ни одной чужой душе. Он прижал пальчик левой руки к острой кромке и на нем выступила кровь. Тайвин одобряюще кивнул. – Я хочу знать, – упрямо повторил мальчик. – Джейме – твой отец, – коротко ответил десница, тщательно изучая лицо внука. На нём было смятение. Но, пожалуй, не было удивления. Или горечи. Мальчик был не глуп. Он должен был понять ответ уже по тому, что с него потребовали клятву. Возможно, он знал его ещё, когда шёл сюда, в этот кабинет. – Что ты чувствуешь? – спросил Тайвин. – Не знаю. – Томмен отрешенно разглядывал уколотый палец. – Больно? – участливо спросил дед, решив сменить тему. Видимо, его внук уже смирился где-то глубоко в душе. Нужно просто дать ему время. – Когда я тренируюсь с Сиром Дормундом на деревянных мечах, бывает больнее. – И как успехи? Мальчик сморщил нос: – Он ругается на меня. – А ты старайся лучше. Тайвин забрал кинжал и достал из-за пояса белоснежный платок, протянув его внуку. Томмен приложил ткань к ранке. Мужчина вытер кончик клинка о коленку и с тихим металлическим щелчком убрал оружие в ножны. – У тебя теперь штаны грязные, – буркнул под нос мальчик. – Кровь Ланнистеров – не грязь, – многозначительно сказал Тайвин. – Мама бы ругалась, – простодушно заметил он. – Женщины – они все такие. – Уголки губ десницы дрогнули в улыбке. – Мы когда-нибудь поговорим с тобой и про них. – Ты же сказал, что я уже взрослый? – тут же набычился мальчик. – А кто говорит о тебе? Может, это я ещё не дорос до этой темы? – Тайвин залихватски подмигнул внуку. Томмен заулыбался и порывисто кинулся деду на шею. – Иди, пока тебя не хватились. – Он погладил светлую макушку. – Не гоже принцу ходить без присмотра. Узнаю, кто тебя упустил – три шкуры спущу. – Не спустишь. Ты добрый, – шепнул ему на ухо внук. – Ну не три, так две, – усмехнулся этому замечанию дед. – Беги давай. Мне ещё нужно работать. Мальчик кивнул, счастливо сверкая глазами, и выбежал из кабинета.