***
Ещё недавно – всего лишь вчера – прошёл дождь, прибил столичную пыль и принёс облегчающую прохладу, а теперь солнце вновь раскалило крыши, вернув опостылевшую духоту. На зубцах стен Красного Замка, сложенных из бледно-красного камня, сидели птицы. Переминались с лапки на лапку, прикрыв глазки, словно тоже изнемогая от жары. Вдруг воздух над городом разрезал оглушающий звон. Птицы взлетели галдящим пугливым облаком и брызнули в разные стороны. А ожившие колокола всё набирали и набирали силу, подчиняясь верёвкам в руках звонарей. И все жители Королевской Гавани, слышавшие этот звон, понимали – в замок пришла беда. Маргери беспокойно кружила по покоям, не находя себе места. Ей начинало казаться, что её преследует какой-то злой рок. Она вышла замуж за Ренли Баратеона, надеясь, что он займёт престол – и её мужа убили. Она была обещана Джоффри Баратеону – и его нашли мёртвым в собственной постели незадолго до планируемой свадьбы. Не успели объявить о её помолвке с Томменом – как и тот пропал! Как могли потерять мальчишку в замке?! Не мог же он заблудиться в собственном доме! С ним явно что-то случилось! В комнату неслышной тенью скользнул слуга и передал ей записку. Маргери развернула сложенный вчетверо рваный клочок пергамента. Знакомым почерком брата было выведено: «Козочка. Быстрее». Всего два слова, написанных, очевидно, торопливо и в волнении – последние две буквы даже сливались в одну рваную закорючку. Маргери сначала досадливо смяла пергамент, сжав его в кулаке, словно стараясь спрятать от посторонних глаз. Она предупреждала Лораса, чтобы он был осторожен. А он продолжал наслаждаться вольной жизнью, принимая заботу сестры за излишние нотации. После смерти Ренли он никого не слушал и вёл себя порою слишком беспечно, будто стремясь забыться. Маргери знала, куда он ходит и зачем. Но чтобы позвать её в столь компрометирующее, к тому же мерзкое место?! Она снова разгладила желтоватый клочок бумаги и внимательно пробежалась по нему глазами. Два слова. Ни больше, ни меньше. Хоть не полностью написал название, и что оно обозначает – и то молодец. Если попадёт не в те руки, то не должны понять. И брат, как бы она его порой ни ругала, не был глуп и не стал бы её туда звать, если причина не была бы действительно веской. Что же такого могло произойти? А если ему нужна помощь? Маргери поднесла к свече пергамент, отрешённо наблюдая за тем, как он начинает чернеть и скукоживаться, унося за собою тайну. А потом решительно направилась переодеваться. Голубые шелка с серебряным кружевом будут слишком бросаться в глаза в Блошином Конце. Охрану она оставила в подворотне, заметив брата – с Лорасом ей нечего было бояться. Кисло улыбнувшись и ничуть не скрывая своего волнения, он проводил её во внутренний дворик. Это была маленькая квадратная площадка, окружённая стенами. По центру, не давая разрастись кустарнику, она была вымощена каменной кладкой. Меж крупных камней неправильной формы упорно пробивалась сочная трава, а сами камни были усыпаны чёрными ягодами и покрыты фиолетовыми пятнышками от них же. Единственное дерево здесь – старая покосившаяся шелковица – давало густую тень. У корней, где бугрилась распираемая ими брусчатка, расположилось корыто с замоченным бельём и колодец с резной ручкой в виде петуха с пышным хвостом. Почти все окна, выходившие сюда, были наглухо закрыты ставнями. А к самим стенам словно приросли плющ и старенькая, хлипкая на вид лестница из поросших местами не то мхом, не то плесенью досок, поднимающаяся к третьему этажу неровным зигзагом. – Может, скажешь, что случилось? – мягко произнесла Маргери, взяв брата под руку. Лорас выглядел так, словно пытался подобрать слова, но никак не находил нужных. – Ты не поверишь, кто сейчас у меня в комнатах… – выдавил он из себя. Взгляд его растерянно блуждал по полураздавленным ягодам на камнях. – Вряд ли твоя очередная пассия меня удивит, – Маргери устало вздохнула, стараясь подавить в себе всколыхнувшее было раздражение. Главное, что с Лорасом ничего не случилось… хоть это и не дело звать её сюда из-за какой-то мелочи… Она подобрала юбки болотного цвета, аккуратно ступая по пёстрой от пятнышек сока площадке, и продолжила: – У нас есть проблема поважнее. Томмен пропал. Ещё утром его видели играющим с котом в саду. Но после он не явился ни на урок по истории, ни на обед. Серсея сейчас готова разорвать любого, от её ядовитых взглядов молоко может скиснуть. Что бы я ни сказала – всё не так. С ней и раньше было сложно, но теперь она стала просто невыносимой! И что будет дальше, если Томмена не найдут? Как его вообще могли потерять? Где он может сейчас находиться?! – У меня в комнате… – убитым голосом прошептал Лорас, поглядывая на закрытые ставни. Хотя что могли бы увидеть чьи-то любопытные глаза? Всего лишь пару, мило прогуливающуюся под деревом. – Что?.. – Маргери остановилась и резко развернулась к нему. – Это не то, что ты думаешь, – невнятно добавил он. – Боги, у меня и в мыслях не было… – Маргери на несколько секунд прикрыла глаза, собираясь с мыслями. – И что он там делает? – Ест жареные каштаны, – буркнул Лорас. Она принялась взволнованно ходить взад-вперёд, напоминая сейчас взбудораженную кошку, разве что стоящего трубой хвоста не хватало. – Король, которого сейчас все ищут, за которого Серсея повелит отрубить голову любому, ест каштаны в комнате, в которую ты водишь смазливых оруженосцев... И ты так просто об этом говоришь? – Маргери остановилась, взяв себя, наконец, в руки. – Расскажи, по порядку, что произошло. Лорас сбивчиво рассказал, как на него, пятясь от какого-то оборванца, спиной налетел ребёнок. Только тогда он обратил на мальчика внимание и признал в нём короля. Как на зло, в этот момент на улицу выехала с обходом городская стража. Он испугался, что Томмен, увидев знакомые золотые плащи, окликнет их и выдаст его. И, растерявшись, зажал мальчишке рот. Стража проскакала мимо, а он на ухо прошептал ребёнку своё имя, и что у него секретное задание, поэтому Томмен должен вести себя тихо, чтобы не привлекать внимания. Не зная, что делать дальше, он привёл Томмена сюда. Рассказал юному королю целую кучу историй про шпионов, а тот заваливал его нескончаемыми вопросами, словно всю жизнь мечтал услышать ответы на них. Лорас с трудом смог тогда уговорить его подождать хоть пару минут, чтобы отправить Маргери послание. – А что я должен был делать? Как бы я объяснил городской страже, что король, которого все ищут, находится со мной? Или как бы я его привёл в замок? – оправдывался он. Теперь Маргери прекрасно понимала, почему он с самого начала выглядел таким напуганным. Действительно, ситуация была щекотливой. – И не говорит, как он оказался здесь. Сказал, если я ему не расскажу о своём «секретном задании», то и он не раскроет свой секрет. – Тебя именно это сейчас волнует? С дерева упала ещё одна ягодка, отскочила пару раз от земли и подкатилась к самым ногам. – Ладно, веди меня к нему, – прервала она затянувшееся было молчание. Лорас кивнул и направился к хлипкой наружной лестнице, ведущей на третий этаж. Маргери недоверчиво ступила на поскрипывающие ступени. Ещё не хватало, чтобы они проломились! Лорас застыл, едва войдя внутрь. Маргери вышла из-за его спины, встретившись глазами с тем, кого никак не ожидала здесь увидеть. – Прекрасная погода, леди Маргери, не находите? – поинтересовался непринуждённым тоном Его Воробейшество. – Ваше Святейшество. – Маргери присела в лёгком реверансе, пряча за приветствием свою растерянность. Верховный септон смотрел на неё очень внимательно и выжидающе улыбался, словно ждал не то объяснений, не то оправданий. Что знал на самом деле этот святоша? Зачем пришёл? – Могу я предложить вам вина? – радушно спросила Маргери, приметив кувшинчик на столике. Зная Лораса, можно было не сомневаться, что там сливовая наливка. – Благодарю, не нужно. Его Воробейшество сидел едва ли не с хозяйским видом на единственном здесь крохотном диванчике. Ладони он смиренно сложил на коленях, что никак не вязалось с его наглым вторжением сюда. Из-под серой рясы из мешковины виднелись грязные, мозолистые ноги – ноги деревенщины, привыкшей ходить повсюду босиком. Маргери отметила, что и руки у него были такими же – мозолистыми, натруженными, хотя и худыми. У большинства септонов пальцы были изнеженными – мало кто из них держал что-либо тяжелее молитвенника и кадила. Она подошла ближе и села напротив него в кресло, обитое бурой льняной тканью, так же покорно сложила руки на коленях и улыбнулась кротко и выжидательно. Ну уж нет, пускай он первый скажет, зачем пришёл. Подсказки ему Маргери давать не намерена. – Вы добрая душа, леди Маргери, – начал, наконец, Его Воробейшество, не сводя с неё глаз. Пожалуй, единственное, что её радовало в этой напряжённой ситуации – он не смотрел на Лораса. А тот бестолковым истуканом застыл у двери, даже не пытаясь войти и сесть во второе свободное кресло. Лишь бы что-нибудь не ляпнул невпопад! – Я слышал, вы нередко посещаете приюты, раздаёте хлеб бедным, щедро подаёте милостыню просящим. Это похвально... – Благодарю, ваше святейшество. – Маргери скромно потупила взор. – В наши дни редко можно увидеть придворную даму, которая не чурается бедноты. Большинство из них без надушенного платка и нюхательных солей и на улицу ступить не могут. Не то что посетить детский приют. Или Блошиный Конец. Он чуть наклонил голову, глядя на неё более пытливо. Маргери не уронила вежливой светской улыбки, продолжая про себя гадать о его мотивах. – Кого вы теперь хотите осчастливить, леди Маргери, под этой самой крышей? – Он беззвучно постучал пальцем по истёртому подлокотнику дивана, обозначая место. – Чтобы знать нужды своего народа, надо быть к нему ближе. Разве нужен иной повод, чтобы посещать его иногда? – Она старалась говорить уверенно, хоть и понимала, что наспех придуманная причина была просто смехотворной. Его Воробейшество понимающе закивал. – И всё же, при всём вашем стремлении к благу, я ни разу не принимал у вас исповедь… хоть и знаю, что вы посещаете септу Бейлора достаточно часто. Уж не считаете ли вы себя безгрешной? – Ох, ваше святейшество... Я исповедовалась там не так давно. Но мои прегрешения так ничтожны, что не стоят внимания великого септона. Обидела неудачной шуткой леди Стокворт и посмела один раз позавидовать вышивке на платье леди Крейкхолл. Его Воробейшество снисходительно покачал головой. – Пренебрежительное отношение к грехам есть путь к гораздо большим порокам. Невинная шутка может стать первым зерном лицемерия. Не бойтесь обращаться прямо ко мне, когда снова посетите септу. Я буду рад исповедовать вас лично. Вы так юны и так наивны… Молодости свойственно ошибаться. Любой может ошибиться, оступиться… – Он медленно перевёл взгляд на её брата. – Сир Лорас, что же вы молчите? Давно ли вы были в септе? – Прошу меня извинить, всё никак не хватает на это времени, – холоднее, чем следовало, отозвался Лорас. Его Воробейшество, видимо, его тон лишь повеселил – на губах появилась лёгкая улыбка, а вокруг глаз залегла сеточка морщинок. Он собирался было уже что-то сказать, но Маргери его перебила, отвлекая от брата: – Ваше святейшество, так о чём вы хотели поговорить? – О спасении души, разумеется. Вашей... – Моя душа чиста. – ...и вашего брата, – последние слова Его Воробейшество договорил, взглянув на неё более выразительно. – Есть грехи столь тяжкие, что им нет прощенья. Деяния, за которые уготована Седьмая Преисподня. Его голос вдруг стал суровым, а взгляд холодным. Маргери же про себя отметила, что актёр из него весьма посредственный. Такие фразочки с пафосом разве что на верующих болванов будут действовать. Куда больше её волновала очевидная угроза. Но чего он хочет? Если он действительно знает о Лорасе, куда проще было бы воробьям подловить его в тихом переулке в Блошином Конце. – Но иногда… при некоторых обстоятельствах… человек заслуживает второго шанса… искупления, – медленно, словно задумавшись, рассуждал Его Воробейшество. «Вот тебе и неподкупный великий септон. Все вы чего-нибудь хотите, – раздражённо подумала Маргери, изображая из себя терпеливую слушательницу. – Когда ты уже договоришь?» – «Придите к вере, – рассудили Семеро. Если были грехи ваши, как багряное – как снег убелю; если будут красны, как пурпур, – как волну убелю», глава 3, строфа 18, – процитировал Его Воробейшество. «Вторая глава, насколько я помню», – Маргери было всё сложнее изображать искреннюю улыбку. – Не понимаю, о каких грехах может идти речь, – грубо вмешался Лорас. – Мы никому и никогда не сделали ничего дурного. А если кто-то иного мнения, пускай попробует сказать мне это в лицо! Улыбка Его Воробейшества теперь больше напоминала усмешку. – Разве я вас в чём-то обвинил? Вы совершенно верно сказали – вы никому не сделали ничего дурного. Ни вы, ни Оливер, который покинул сегодня эти комнаты ещё до полудня, ни Бранли, посетивший вас ещё вчера, ни Сэм, что провёл здесь до этого почти три дня… Прости Семеро, даже на том кресле, где сидит сейчас ваша сестра… Маргери сильнее сжала пальцы на подлокотниках. На то, что творилось в этом самом кресле ей было плевать. А вот за глупую и неосмотрительную реплику она многое выскажет потом Лорасу! – Вы сказали, что при некоторых обстоятельствах человек заслуживает искупления, – напомнила она. – Сир Лорас, полагаю, король Томмен мог уже и заскучать. Будьте добры, приглядите за Его Милостью, – тем же ровным голосом добавил Его Воробейшество. И так же невозмутимо продолжил, видя, что Лорас нервно сжал ладонь на рукояти своего меча, – конечно, королю ничего здесь не угрожает… Сегодня в таверну заглянуло достаточное количество верующих людей, готовых встать на его защиту. К счастью, Лорас намёк понял и вышел из комнаты. Маргери осталась наедине с великим септоном. То, что он знает ещё и о Томмене, стало для неё настоящим шоком. Хотя если за домом следят, то последнее как раз и не удивительно. Что ж, раз Его Воробейшеству что-то надо, то значит, есть шанс договориться. – Я вас очень внимательно слушаю, – уже без прежних улыбок сказала Маргери. – Насколько мне известно, Её Милость не торопится объявлять о вашей с королём Томменом помолвке. Время идёт и ничего не меняется. – Королеву, видимо, вполне устраивает текущее положение дел. – Королеву-регентшу, – с выражением поправил её Его Воробейшество. – Вы всё ещё хотите стать королевой? – Что вы предлагаете? – Не я, а сами Боги! – Он театрально взмахнул руками. – Не они ли подтолкнули к вам короля? – Маргери смотрела на него, как на полоумного. – Вы увезёте мальчика к себе домой, в Хайгарден, устроите тайный брак и вернётесь в столицу уже королевой. – Вы с ума сошли! Как вы себе всё это представляете? – Она резко встала из кресла. – Я помогу вам всем, чем смогу. Дам людей, которым вы сможете довериться – можете быть уверены, что ни один из них не доложит о вашем тайном спутнике Серсее. Дам закрытую удобную карету без знаков отличий, быстрых лошадей… У меня больше возможностей, чем вы думаете. Он усмехнулся так, что Маргери стало не по себе. – Это же похищение. Я не увезу Томмена против его воли. – Зачем же против воли? Мальчику не хватает внимания, ласки. Окружите его своей любовью, заговорите… польстите, наконец. Пусть почувствует, что он король, а не ребёнок, у которого в руках королевская печать. И он поедет с вами хоть на край света! – Зачем это вам? – севшим голосом спросила Маргери. – Вера и Корона – два столпа мира. Я хочу благополучия и процветания для своего народа. Вы станете королевой, которую они полюбят. Томмен – королём, которого они заслуживают. Я стану вам другом… если вы будете другом мне. Маргери взволнованно заходила по комнате, взбудораженная таким дерзким предложением. Похитить короля! Сочетаться с ним тайным браком! – Даже если я вернусь в столицу после всего, уже как законная королева, Серсея… –О ней можете не беспокоиться. Я знаю, что делать. Теперь он улыбался, как самоуверенный безумец. А Маргери бросало то в жар, то в холод от мысли, что может сделать Серсея, если всё пойдёт прахом. Королева-регент уже сегодня была готова разнести половину Красного Замка собственными руками! Что же с ней будет завтра, если Томмен так и не объявится? А послезавтра? А через неделю?.. – Вы в третий раз пытаетесь стать женой короля, леди Маргери. Вот только пока вас постигает одна неудача за другой… Серсея не отдаст вам последнего сына. Замуж с такой-то репутацией вас никто не возьмёт. О вашем брате Лорасе вы всё знаете сами. Будущее дома Тирелл в большой опасности… Не говоря уже о вашей мечте стать королевой… – Я не… – Хотите сказать, что это чистая случайность, что все три ваших избранника – короли? Маргери закрыла на пару секунд глаза. – А если я откажусь? – Я даю вам возможность искупления для себя и брата, к тому же, предлагаю помощь. Подумайте, как вы вернёте Томмена в замок, избежав лишних вопросов? – Он поднялся с диванчика. – Помните, что возможность искупления даётся лишь раз. Грех вашего брата очень серьёзен, – он несколько томительных минут смотрел на неё, а затем добавил: – Я готов помочь вам осуществить ваши мечты. Неужто вы и пальцем не готовы пошевелить для их исполнения? «Будь ты проклят, Воробейшество, за то, что посмел угрожать мне и моему брату. Чтобы ты сгорел в муках!» – в сердцах подумала Маргери. – Когда вы подадите карету? – уже более спокойным тоном поинтересовалась она. – Скоро. – Мне ещё нужно спросить разрешения у королевы покинуть столицу. И уговорить Томмена. – У королевы-регентши, – намного мягче, чем в первый раз, поправил её Его Воробейшество. – Надеюсь увидеть вас в следующий раз в новом статусе… Ваша Милость Он насмешливо поклонился и вышел. Маргери же развернулась и направилась в дальние комнаты – искать Томмена. Ей самой до конца не верилось, что она решилась на эту авантюру. Но Его Воробейшество был прав – о помолвке до сих пор не объявлено. И насколько это затянется, если вообще случится? А сейчас ей выпал такой шанс! И более того – у неё есть сильный союзник. Отказаться от всего и вернуть Томмена, рискуя нарваться на гнев неблагодарной Серсеи? Ну уж нет! Томмен с Лорасом обнаружились в спальне. Они оба устроились на широкой, застеленной кровати, а разделяло их большое блюдо с жареными каштанами. Томмен сидел и увлечённо слушал истории, поджав под себя одну ногу и беспечно болтая второй. Лорас, жестикулируя вилкой с наколотым каштаном, красочно описывал один из пышных турниров, которые любил устраивать Ренли Баратеон. Маргери зашла как раз в тот момент, когда он описывал бой с Бриенной Тарт. На словах Лорас, конечно же, одолел её. Вот только сама Маргери прекрасно помнила, что победительницей стала тогда Бриенна. – Маргери! – радостно воскликнул юный король, когда увидел её. – Рада видеть, вас, Ваша Милость. Если бы вы знали, как я за вас волновалась! – Она подошла и села рядом, взяв в руки его ладошку. – Почему? – Он растерянно захлопал глазами. – Разве вы не знаете, что вас ищут сейчас по всему замку? Когда я не обнаружила вас в саду, а потом и в покоях, то очень испугалась. Я сразу пошла к вашей матушке, но она не восприняла мои слова всерьёз. Только после обеда послала на поиски всех слуг и всю стражу. – Значит, ты первая заметила, что меня там нет? – чуть нахмурившись, спросил Томмен. – Я не знала, что с вами всё в порядке. Простите, я не хотела поднимать панику. Но я искренне беспокоилась о вас, – Маргери сжала его ладошку и заискивающе улыбнулась, смешивая ложь и правду, – и ваша мать также о вас беспокоится. Она была просто вне себя, когда поняла, что вас нигде нет. Боюсь, когда мы вернёмся в замок, она будет очень недовольна… Но вы должны её понять, таковы все матери. И к сожалению, вряд ли после этого она вас куда-либо отпустит. А ведь я вас искала тогда в саду, чтобы предложить прогулку за город, – Маргери расстроенно вздохнула. На лице Томмена отразилось сомненье. В то, что мать будет его ругать и приставит к нему ещё больше всяких слуг и нянек и уж тем более не отпустит за город с Маргери, он не сомневался. – Она очень сильно рассердилась? – упавшим голосом спросил он. – Конечно, ведь вы её единственный сын. Для неё вы всегда будете любимым мальчиком. И она всегда будет о вас заботиться и опекать. Сколько бы лет вам ни было. Маргери легко провела рукой по его волосам. Томмен недовольно, а может, обижено, мотнул головой. – Я не маленький! – выдал он резко, сдвинув светлые брови. – Я это знаю и прекрасно понимаю вас. Но родители иначе смотрят на своих детей… Знаете, – продолжила она уже заговорщицким шёпотом, – когда я была маленькой, меня тоже чересчур сильно опекала мама. Она шагу не давала мне ступить, без очередного запрета! И когда мне становилось совсем невмоготу, я старалась тайно улизнуть, чтобы погулять в одиночестве. – Но ведь она потом ругалась на тебя? – Томмен тоже понизил голос до шёпота, а в глазах его появился неподдельный интерес. Лорас, невольный свидетель их диалога, демонстративно закатил глаза, забрал блюдо с недоеденными каштанами и вышел из комнаты. – Она бы всё равно нашла повод. – Маргери улыбнулась хитрее, заметив восхищение на его лице. Ещё бы! Таких мыслей у него в голове поди и не было никогда. – Ладно, Ваша Милость… Жаль, что прогулки не будет. Мы могли бы устроить пикник на берегу реки, покататься на лошадях, может, покормили бы ёжиков… Но нам пора возвращаться в Красный Замок… вас ждёт матушка. – Но… ты же сама сказала, что она меня после сегодняшнего никуда не отпустит больше? – Он смотрел на неё с таким наивным и скорбным выражением, что ей на секунду стало даже стыдно. – Скорее всего, – кивнула Маргери, ожидая его дальнейших рассуждений. – И если она всё равно будет ругаться, то… может, мы сначала съездим на прогулку, а потом уже вернёмся домой? Пожалуйста, – совсем уж жалобно выдал он. Маргери нежно улыбнулась и положила руку ему на плечо. – Вы король, Томмен. Помните это. Ваши желания – закон для всех. Вы можете делать всё, что захотите, даже если ваша матушка пока ещё не желает этого понимать. Но я вас понимаю… и всегда буду понимать, – Она придвинулась к нему ближе и чуть наклонилась; в его зелёных глазах было столько удивления, растерянности и смущения… насколько этот доверчивый мальчик отличался от своего брата! – И я с радостью исполню все ваши желания… – Она поцеловала его в лоб и поднялась с кровати.***
Хижина старого Бена расположилась в лесу у заброшенной дороги. Возле хижины был огородик, который он возделывал с большим трудом в силу своего возраста. Всё бы ничего, да вот только кроты! Эти маленькие слепые дьяволята не давали ему покоя, прожорливо уничтожая большую часть урожая – что не съедят, то понадкусывают! Даже последние сапоги погрызли ночью, окаянные! Чего только не делал старый Бен, чтобы избавиться от них: и разные отвары ядовитых трав лил в их норки, и рыбий жир, надеясь, что вонь прогонит их; втыкал в землю палки и надевал на них горшки кверху дном, чтобы они гремели на ветру и отпугивали звуком (отпугнуть не отпугнули, но ночью горшки кто-то спёр!)... даже молился Семерым, листая потрёпанную «Семиконечную Звезду»! В ней, правда, не хватало страниц, только какой от них был прок, если Бен всё равно не умел читать? Да и молитвы он вспоминал время от времени и только в крайнем случае – когда война нагрянет или паразиты заведутся. Иначе не до этого было – морковка сама себя не посадит! Бен, кряхтя, с трудом разогнулся и нажал ладонями на ломившую поясницу. С каждым годом на прополку грядок уходило всё больше времени. Он устало потёр ноющую спину и вдруг замер, заметив чёрно-бурого зверька, обнюхивающего самую крупную тыкву! Вот ты и попался, паразит! Бен крадучись пробрался к крыльцу и взял вилы. И, стараясь так же бесшумно ступать по посыпанным песком тропинкам, стал приближаться к кроту. В последний момент под просящим кашей сапогом что-то хрустнуло. Крот пугливо вскинул вверх вытянутую мордочку, беспокойно дёрнул розовым носиком и пустился наутёк. – Стой, паразит! – крикнул Бен, бросаясь за ним со всей возможной в его годы прытью. Вилами он метил в зверька, удар за ударом вгрызаясь острыми зубьями в землю, но всё никак не мог в него попасть. В несколько скачков крот добрался до своей норки и ловко в неё юркнул. Бен, хрипящий не то от отдышки, не то от злости, остановился прямо над этим крошечным отверстием в земле. В сердцах отбросив вилы, он распустил тесёмки на бриджах. «Не убил, так хоть утешусь!» – подумал он, прицеливаясь в норку. Дорога, по которой давно не ступало лошадиное копыто, вдруг мелко задрожала. Послышалось ржание лошадей и скрип колёс. Из-за деревьев показалась карета, вокруг которой ехали вооружённые люди разбойничьего вида. Они с грохотом проехали мимо, оставив старика в недоумении. Кому потребовалось ехать по старой, местами сильно заросшей дороге? Карета тряслась на неровной, искорёженной дождями дороге. Колёса стучали то по гальке, то по земле. Сидевших в ней людей от кочек не спасала ни ивовая рама, ни многочисленные мягкие подушечки внутри. Впрочем, стоило признать, что сама карета внутри была довольно комфортной. Панели из вишнёвого дерева были обиты кожей, сидения обтянуты жемчужно-серым бархатом. Из него же были сделаны и подушечки с валиками, расшитые забавными мышатами. Томмена они интересовали меньше минуты. Сейчас всё его внимание было приковано к небольшому окошку, которое представляло собой тонкую пластину с множеством выпиленных отверстий. – Я хочу понырять вон с той огромной коряги! – уверенно заявил он, приметив старую высохшую иву, застывшую над водой. – Мы сегодня уже дважды останавливались искупаться у реки, – мягко возразила ему Маргери. – Но там не было такого дерева! Карета вдруг резко остановилась, раздалось недовольное ржание лошадей и отборная ругань кучера. Маргери схватилась рукой за спинку диванчика, едва не слетев со своего места на сидящего перед ней Томмена. К окошку подъехал один из охранников и пробасил: – Дальше ехать не можем. Упавшее дерево перекрыло дорогу. – Так уберите его, – строго приказала Маргери, – пустите в ход свои топоры, если не можете убрать так. – На это потребуется какое-то время. – Так не теряйте его даром, – Маргери прикрыла на секунду глаза, а потом улыбнулась Томмену. – Пожалуй, раз так получилось, то можно действительно остановить у реки. Вы сможете понырять, мы перекусим, пока убирают дерево, а потом поедем дальше. Томмен просиял и, не спрашивая разрешения, выскочил из кареты и понёсся к замеченному им ранее дереву. Стянул на бегу рубашку через голову и у самого берега запрыгал на одной ноге, пытаясь торопливо стянуть с себя сапог. А потом резво забрался на старое и низкое, почти параллельно поверхности реки склонившееся над водой дерево и сиганул вниз с громким воплем. В разные стороны юркнули испуганные рыбки, блеснув серебром чешуи. Качнулись потревоженные речные водоросли, тянувшиеся со дна вверх сине-зелёными лентами. Томмен быстро достиг дна и коснулся руками мягкого песка, тут же всколыхнувшегося мутным облачком, схватил плоскую ракушку, которая сливалась с лежащими на дне камнями, и задрал голову, глядя сквозь толщу воды на дрожащее и размытое, но яркое пятно – солнце. Он был абсолютно счастлив. Он впервые почувствовал себя свободным, окрылённым. Не надо следовать дурацкому этикету, любое его желание исполнялось почти мгновенно, он получал столько внимания, его слушали, его понимали! Вчера он голыми руками ловил лягушек, кормил хлебом внезапно встретившегося им оленёнка, собрал целую кучу речных ракушек, которые Маргери уговорила его потом выбросить, так как они начали вонять, а спать лёг только, когда забрезжил рассвет за окном. Наутро он ел одни пирожные, а ещё его не мучили после завтрака правописанием и валирийским. Томмен вынырнул из воды, довольно отфыркиваясь и тряся головой. Слуги на берегу уже расстелили суконку и расставляли на ней еду; его рубашку и сапоги кто-то уже подобрал и сложил там же, а один из слуг доставал сейчас из горбка[1] полотенце и сухую одежду для короля. Нанырявшись всласть, Томмен выбрался на берег и довольно плюхнулся на расстеленную на траве ткань рядом с Маргери. Та чинно сидела на уголке, поджав ноги, и задумчиво вертела в руках персик. Слышалось щебетание птиц, кваканье лягушек и звуки топоров – это слуги трудились над лежавшим на дороге деревом. – Сегодня лучший день в моей жизни! – сказал Томмен, потягиваясь и жмурясь на солнышке. Потом вспомнил, как они с Маргери вчера кормили оленёнка с удивительно мягкими губами и смешными ушами, мастерили человечков из еловых шишек и желудей, напугали бобра на плотине, ели дикую лесную малину, даже не помыв рук, а затем ещё болтали всю ночь напролёт. – Нет, лучший был вчера. Но этот тоже ничего. Маргери тихонько рассмеялась, прикрыв рот ладонью. – Что я сказал смешного? – насупился Томмен, приподнимаясь и осматривая расставленные блюда. Множество фруктов, тарталетки с лососем и инжиром, которые они прихватили утром из таверны, тарт с абрикосом и вишней, половина пирога с картофелем, сыром и луком... К последнему-то он и потянулся. – Ничего, мой король, просто я счастлива, что мы вместе, – Маргери пододвинула к нему пирог ближе, – Томмен… ты же знаешь, что наши семьи говорили о нашей с тобой помолвке? – Конечно. – Он нахмурился, разглядывая пирог, а потом отодвинул его от себя, передумав, и снова лёг на спину. – Иногда мне кажется, что всё это неправильно. – Что именно? – То, что мой брат умер, и всё, что принадлежало ему, теперь моё. – Таковы законы наследования. «Неправильно то, что я не жалею о его смерти», – подумал Томмен уже про себя, стыдясь произнести это вслух. Вот только то, чего он желал больше всего, так и не получил. Он и раньше замечал, что мама больше внимания уделяет брату. Он с детства слышал слова «первенец» и «наследник», направленные в сторону Джоффа. Привык, что если они ссорились, то мама чаще вставала на сторону старшего брата. И когда внезапно его не стало, то Томмен тщательно скрывал маленькое, но постыдное, по его мнению, желание в груди, что теперь всё внимание мамы будет принадлежать только ему. Но даже после смерти Джоффри занимал все её мысли, она смотрела потухшим взором куда-то вдаль, когда приходила к нему… да и приходила она редко. И чаще с бумагами за подписью и королевской печатью. Не удивительно, что мама не заметила, когда он попал в тот тайный ход и не смог вернуться обратно в замок! Как же он был обижен на неё! – Ты же хочешь, чтобы такие дни случались чаще, Томмен? – спросила Маргери и нависла над ним, отвлекая его от мыслей, хитро улыбаясь и заслоняя собой небо. – Конечно, хочу, – не задумавшись ни на секунду, ответил Томмен. – Мы можем с тобой пожениться раньше, чем все устроят эту громкую и пафосную свадьбу, – она коснулась его руки своей рукой и сплела их пальцы вместе, – тайно, как в балладах и песнях о рыцарях и прекрасных дамах. – Эти песни тоже слишком громкие и пафосные. – Значит, мы можем пожениться, не как в этих песнях, а как два шпиона, – произнесла Маргери заговорщицким шёпотом. Томмену она сейчас напоминала хитрую лисицу с картинки в книге со сказками. Вот только лисицы всегда обманывали всяких глупых маленьких зверьков. А Маргери с ним добра и честна, и никогда его не обманет – в этом он был уверен. – Разве шпионы женятся? – Мы можем стать первыми. Она пожала плечами. А Томмен перевёл взгляд чуть правее и увидел на деревьях, окаймляющих небо, дикие сливы. – Смотри, сливы! – радостно выкрикнул он, тыча пальцем вверх. У Маргери на лице промелькнула лёгкая досада… на секунду всего лишь, но Томмен успел это заметить, и ему стало стыдно. – Первую сливу я сорву для своей будущей жены! С самого верха дерева! – сказал он, стараясь загладить свою вину. К тому же, дядя Тирион как-то раз сказал ему, что девочки любят громкие слова и поступки. Разве это не героический поступок? – Мой король, у нас с собой много слив из королевского сада. – Я уверен, что эти вкуснее, – возразил он, подбежал к дереву и с громким криком подпрыгнул. Зацепился за нижнюю ветку, подтянулся, оттолкнувшись ногами от ствола, упёрся в кору коленками… Забравшись на первый толстый сук, встал на него и попытался уцепиться за следующий. В пятку больно впился какой-то выступ. Томмен закусил щёку изнутри, тихонько зашипев, но виду не подал – Маргери смотрела. Конечно, надо было надеть сапоги, но уже поздно. Приноровившись, он карабкался всё выше и выше, пока не добрался до самых тонких веточек. Дерево было довольно высоким, выше многих других. Томмен подставил лицо гуляющему в ветвях наверху свежему ветру и ласковому солнцу. Вот это настоящая свобода! Вот это счастье! А какой вид открывается отсюда! Наверное, если бы дерево было ещё выше, он бы увидел и Красный Замок, и знаменитую Стену на Севере, и даже каменных Гарпий на пирамидах Миерина! А когда-то он боялся высоты, был просто маленьким трусишкой. Томмен грустно улыбнулся, вспоминая своего деда. Как же ему его не хватало… [1] Горбок – ящик для поклажи сзади кареты.***
Шесть лет назад. В детской заливался громким плачем маленький Томмен. Фрейлины королевы бестолково кудахтали вокруг него, пытаясь успокоить доверенного им пятилетнего принца. Дверь отворилась и в покои вошёл Тайвин Ланнистер. – Что здесь происходит? – жёстко спросил он. – Милорд, – стайка женщин присела в реверансе, – мы думали, вы приедете только завтра. – Я спрашиваю, что здесь происходит? – гневно повторил свой вопрос лорд Тайвин. – Принц Томмен слушал сказку, а потом начал плакать. – Где моя дочь? – Её Милость вместе с кронпринцем сейчас у мейстера. Наследнику престола нездоровится. Король должен сегодня вернуться с охоты, но… – Подите вон. Все! Тайвин присел рядом с внуком и притянул его к себе, поглаживая по светлой голове. Плач перешёл в тихие всхлипы, а потом ребёнок и вовсе затих, доверчиво прижавшись к деду. – Что случилось? – тихо спросил он, наклонившись к светлой макушке мальчика. – Мы читали сказку, – Томмен грустно хлюпнул носом, – и там котёнок упал с высокой башни. Я представил себе, как он падает, и испугался. Тайвин достал платок и принялся вытирать слёзы с зарёванной мордашки. – Ты боишься высоты? Мальчик активно закивал. – Почему? – Она страшная. – Она тебя не съест. Сама по себе высота не страшна. Томмен посмотрел на него с недоверием. – Пойдём, я тебе кое-что покажу, – доверительно сказал ему дед и взял крошечную детскую ручку в свою широкую ладонь. Дамы в коридоре смотрели с плохо скрываемым интересом, куда это Хранитель Запада повёл юного принца. Когда они дошли до лестницы в башне десницы, поднимающейся вверх бесконечной вереницей крутых ступеней, Тайвин взял мальчика на руки. Тот беспокойно крутил головой по сторонам , а когда они, наконец, поднялись на самый верх и очутились на вершине башни, где лёгкий ветер трепал штандарты львов и оленей, пискнул и снова заплакал от страха, стоило Тайвину приблизиться с ним к каменному парапету. – Томмен, – сказал дед, осторожно повернув светлую голову мальчика, – посмотри, как красиво… Но он продолжал плакать, вцепившись пальчиками в дуплет лорда Тайвина. – Ну же, Томмен, посмотри, – ласково повторил он внуку, крепко прижимая его к себе, – вон там порт… видишь, как много кораблей? Как ветер треплет их паруса… А как переливается и сверкает морская гладь на солнце? Это Черноводный залив… он впадает в Узкое море, бескрайнее и величественное… Но оно во всём уступает Закатному Морю. Обещаю, когда-нибудь мы поедем с тобой в Утёс Кастерли, и ты сам его увидишь. Оно ещё прекрасней… ярче, сочнее. В лучах заката оно может играть сотней красок – от золотистого до алого. Цвета дома Ланнистер… нашего дома, Томмен. Ребёнок всё ещё пугливо жался к нему, уткнувшись куда-то в шею, словно слепой котёнок. – А посмотри на город, – продолжал Тайвин, – как величественно выглядит Септа Бейлора! А внутри неё сидят надутыми индюками септоны. Столько пафоса! А на деле, если присмотреться, септа похожа на твои любимые сахарные трубочки, правда? – Он усмехнулся. – А там купола и крыши торговых кварталов… Видишь? Во-он там, с красной черепицей. У них можно купить яркие игрушки – маленьких деревянных лошадок и рыцарей, тряпичных котят и даже деревянный меч, чтобы ты мог их защищать. Томмен слегка повернул голову, покосившись уже с интересом, но тут же снова пугливо отвернулся. Хотя плакать перестал и сидел тихо. – Посмотри туда, Томмен. Видишь вон там роскошную зелень? Это Королевский Лес. Лес твоей семьи. Там живут олени, кабаны, барсуки и даже белки. С пышными рыжими хвостами и маленькими кисточками на острых ушах. Томмен повернул, наконец, голову. С опаской и уже с нескрываемым любопытством он смотрел вдаль, внимательно прислушиваясь к рассказу деда. Тот живо описывал всё, что видел, то высмеивая, то приукрашивая и превращая всю представившуюся им картинку волшебной сказкой. Постепенно его рассказ захватывал всё более близкие к замку места. Томмен и сам не заметил, как посмотрел вниз под самый парапет, во внутренний двор замка, и заслушался, открыв рот. – Так почему ты боишься высоты? – внезапно спросил Тайвин. – Я боюсь упасть. – Если не будешь сильно наклоняться, то и не упадёшь. Высота сама по себе не представляет опасности. Только если не соблюдать осторожность. Но если ты будешь вести себя разумно, то она не опасна. Никогда не бегай по краю пропасти и не балансируй на грани; никогда не стой на краю, когда за твоей спиной есть те, кому ты не доверяешь, никогда не переходи мост, если не уверен в его надёжности. Но если знаешь, что не упадёшь, потому что крепко стоишь на ногах, то пустота впереди – просто красивая картинка, вид. Понимаешь меня? Маленький принц кивнул, уже спокойно любуясь видом города. Сзади раздались чьи-то шаги и громыхание доспехов. Гвардеец доложил, что король вернулся с охоты и желает видеть у себя лорда Тайвина. – Пусть подождёт, – бросил Тайвин, со скрытым удовлетворением наблюдая за мордашкой внука, на которой больше не было даже тени страха. – Деда-а, – вдруг протянул Томмен, – а я, когда вырасту, стану таким же высоким, как и ты? – Может быть. – А ты не боишься смотреть на всех с такой высоты? Тайвин самодовольно хмыкнул. – Я привык. – Значит, и я не буду бояться, – важно надулся Томмен, а потом зевнул и уткнулся носом деду в плечо, глядя на город хитрым зелёным глазом.***
Лес поредел, а речка разлилась широкой лентой. За окном кареты мелькали холмы и равнины. Хорошо утоптанная дорога пролегала под открытым солнцем без единой тени. Стены и крышу кареты, сделанную из тёмной вишни, сильно нагрело, ветерок, периодически проникавший в крохотные окошки, не приносил желанной прохлады. А потом и вовсе прекратился, когда кортеж достиг моста, перегороженного застрявшим на нём обозом. Кажется, у него меняли колесо. Судя по витиеватым ругательствам крестьян, виноваты были во всём не то короеды, подточившие древесину, не то старуха с пустым ведром, с утреца перешедшая дорогу и косо посмотревшая. «Ух, проклятая!» Маргери продолжала болтать без умолку, стремясь развлечь Томмена и сгладить свой чересчур резкий отказ на его просьбу выйти и поболтать с крестьянскими детьми у самой кромки воды. Она оправдывалась тем, что они вот-вот тронутся в путь, да и мало ли чем могут болеть здешние крестьяне и прочее-прочее… Томмена это мало интересовало. Разве каша станет слаще от того, что её надо есть? Так и тут – внезапно открывшиеся рамки возможного просто упёрлись в иные границы. То, что их поездка была тайной, он был предупреждён, но… Да какая разница, почему это «но» существует? Не Маргери ли говорила ему, что он король и может всё? Прижавшись от скуки носом к окну, он разглядывал мост, въезды на который с обеих сторон заросли кустарником, бедные домики вдалеке и небольшую кучку крестьян, собравшихся на берегу. Женщины, подоткнув юбки, стоя по колено в воде, стирали бельё. Дети носились взад-вперёд, шумели и смеялись. Задремавший старик-крестьянин в старой соломенной шляпе держал удочку, которая беспокойно дёргалась в его руках – клевало. К одной корзине с бельём подошла рыжая с белым пятном на боку корова и, пока хозяйка не видит, начала блаженно жевать стираную тряпку. Двое мальчишек лет семи случайно столкнули в речку мальчонку помладше. Одна из женщин в чепце громко заохала, хлестнула драчунов пару раз мокрым полотенцем по голым лодыжкам и принялась успокаивать ревущего ребёнка. А потом и тех двоих к себе прижала, когда они вернулись к ней с понурым видом. – Зря мы не сказали маме, куда едем, – сказал вдруг Томмен, разглядывая эту идиллию. – Она бы тебя тогда никуда не отпустила. – Знаю, – он тяжело вздохнул и отлип от окна, – но теперь она наверняка переживает из-за меня. Может, будет даже плакать, но никому этого не покажет. И всё из-за меня, – он успел заметить краем глаза удивление на её лице. – Ты не знаешь мою маму. Это она с другими строгая и такая… такая… требовательная. Со мной и Джоффом она совсем другая. Томмен задумчиво потрогал целую кучу собранных им камешков, лежащую рядом с ним на подушке. Как-то очень быстро обнаружилось, что собирать её вовсе не так интересно, как ему казалось на первый взгляд. – Давай вернёмся домой? – Он с тоской посмотрел в окошко. Крестьянка в чепце достала платок, поплевала на него и стала оттирать лицо одному из мальчуганов. – Но нас уже ждёт моя бабушка, милый, в Хайгардене. Ты же не хочешь её обидеть? – А когда ты успела сообщить ей, что мы едем? В дороге же негде взять ворона, – он посмотрел на неё с подозрением. – Я отправила к ней гонца с посланием, – она положила ладонь ему на плечо в успокаивающем жесте, – уже столько всего наверняка приготовлено к свадьбе, столько гостей… Мы не можем всё бросить и вернуться в Королевскую Гавань. – Тогда, если мы не можем повернуть назад, я хочу, чтобы мама приехала в Хайгарден. Я хочу написать ей письмо, и пусть его тоже доставит гонец. Томмен упрямо смотрел на неё, и ему не нравилось, что Маргери молчит. Она уже не так уверенно улыбалась. Да и улыбка её перестала ему казаться такой приятной, как в начале поездки. – Хорошо, – вдруг произнесла Маргери к его огромному облегчению, – когда мы остановимся в следующий раз, ты напишешь письмо, и его передадут гонцу. Томмен слабо улыбнулся в ответ, радуясь, что всё не так уж плохо. Письмо успокоит маму, и она, хоть и будет сперва ругаться, потом всё равно его простит, прижмёт к себе, и всё снова станет хорошо. И действительно, когда они остановились, чтобы перекусить среди разлапистых ветвей ельника, ему подали перо, чернила и бумагу. Томмен, даже не взглянув в сторону расставленной еды, потратил много времени, сочиняя письмо. Королевская подпись в конце письма без печати смотрелась не так впечатляюще, как он привык. Но всё-таки это был не документ, а личное письмо. Задумавшись на пару секунд и пожевав кончик пера, он нарисовал вместо печати маленького льва в нижнем правом углу пергамента. Подул на письмо, помотал им в воздухе, расстроенно подумав, что под рукою нет песка специально для такого случая, и с чувством выполненного долга отдал письмо Маргери. Та улыбнулась ему и принялась отдавать распоряжения одному из их людей, чтобы он отдал письмо гонцу в ближайшей таверне. Хмурый мужчина в надвинутом на лоб капюшоне кивнул, пряча свёрнутый в трубочку пергамент за пазуху. Едва их кортеж сдвинулся с места, Томмен воодушевлённо вскочил с сидения, тыча пальцем в окно. – Смотри, это же Свифты! Навстречу им действительно ехала жёлтая карета, с изображёнными на ней синими петухами, искусно выточенными из дерева и украшенными ляпис-лазурью. – Там наверняка дедушка Харис! Надо остановиться и… – Они едут слишком быстро, мы не успеем их остановить. Ты же не будешь кричать им вслед? Томмен не стал спорить, так как внезапно заметил совсем другое – хмурый человек в капюшоне вынул из-за пазухи пергамент, порвал его надвое и швырнул через плечо. Ветерок мгновенно подхватил кусочки пергамента, на котором Томмен так долго и старательно писал послание, и унёс прочь. Внезапно он осознал все нестыковки, все детали, на которые прежде он не обращал внимания… словно вспышки – ярко и резко… То, что его удерживали, когда на дороге попадались путники… что в таверне никогда не давали посидеть в общем зале, а сразу же уводили в арендованные комнаты… карета без знаков отличия и одежда у сопровождающих их людей – не было привычных цветов дома Тирелл, не красовалась не шевронах и дверцах золотая роза Хайгардена. Криво ухмыляющиеся люди, у которых лбы были закрыты либо повязанными на морской манер платками, либо капюшонами. У одного из мужчин порывом ветра сдёрнуло с головы капюшон, и Томмен увидел вырезанную на лбу семиконечную звезду. – Всё хорошо, Томмен? – обеспокоенно спросила Маргери. Видимо, волнение отразилось у него на лице. – Конечно, Маргери, – он постарался ответить как можно более спокойно, чтобы не выдать своего прозрения. Больше ему не казалось глупостью, что в сказках лисицы всегда обманывали оленят.***
Как звонкие горные ручьи стремятся слиться в одну бурную реку, так и сотни мелких дорог Простора вливались в широкий тракт, именуемый Дорогой Роз. Сэму не нужно было доставать карту, чтобы отличить друг от друга самые большие перекрёстки и развилки – этот путь он проделывал уже не раз, улаживая дела своего Дома. Матушка корила его за то, что он слишком много дел берёт на себя, света белого не видит. А он стремился зарыться в работу, как проклятый, готовый браться за что угодно. Ему было мало дел днём, а ночи казались длинными. Он трусливо кутался в усталость, в надежде, что она заменит собою тоску. Но иногда приходилось выныривать из неё, словно просыпаясь после мутного, беспокойного сна, и воспоминания снова резали по живому. Он с горечью осознавал, что боль в груди становится тупой. Будто место, в которое каждый раз били острые зубья воспоминаний о Лили, начало покрываться защитным слоем, роговеть. И в такие минуты душа рвалась на части. Одна часть считала предательством то, что он не имеет права обрести покой, что даже своим страданием он никогда не искупит вину перед ней. Другая хотела покоя, забвенья. Хоть с головой в работу, хоть с обрыва в пропасть. Конь под ним замедлил шаг, копыта уже цокали по брусчатке постоялого двора. Вечерело, стоило задуматься о ночлеге. Если память ему не изменяет, до следующей таверны скакать отсюда минимум полдня. Договорившись о комнате с вышедшим на крылечко хозяином, Сэм повёл своего коня на конюшню. Расседлал его, снял уздечку, погладил по широкому носу. Краем глаза приметил чью-то лошадь в соседнем стойле – тонконогую, серую в яблоках. Воображение сразу дорисовало алый чепрак, а в голове возник образ девушки с серыми глазами и острым ножом в руке. Как она его вонзила тогда в кусок мяса! Громко хлопнув дверью, в конюшню ворвался явно чем-то недовольный круглолицый парень с пшеничными волосами и быстрым шагом направился к той самой, серой в яблоках лошади. – Комнат свободных, видите ли, нет! Последнюю кому-то сдали, – бормотал он себе под нос, торопливо накидывая на спину лошади сначала потник, а потом и седло. – В чулане спать предложили! Лошадь недовольно переступила копытами, когда он чересчур резким движением затянул ремни у седельной сумки, крепя её на место. – Седьмое пекло! Да что ж за невезение-то такое! – громче ругнулся парень, когда один из тонких ремней лопнул. Кожаная сумка с вытисненным на ней кабаном печально накренилась. – Прощу прощения, – подал голос Сэм, видя, что парень теперь выглядит совсем отчаявшимся и расстроенным, – наверное, это я занял последнюю комнату. Я знаю, что до ближайшего постоялого двора путь неблизкий. Если хотите, мы можем разделить комнату на двоих… Даже если в ней всего одна кровать, можно будет попросить хозяина принести ещё один матрац… Парень посмотрел на него с удивлением. – Да хоть тюфяк пусть кинут, и то лучше, чем чулан, – фыркнул парень, а потом протянул ему свою руку: – Мэтьюс Крейкхолл… можно просто «Мэт». – Сэмвелл Тарли. Для друзей – Сэм. Они обменялись рукопожатиями. – Ты же сын того самого Рендилла Тарли, Мастера над войной? – Сэм кивнул, припоминая в свою очередь Крейкхоллов. Один из самых влиятельных домов Запада. – Спасибо за предложение. А то бы мне и правда пришлось провести всю ночь в дороге, – уже гораздо серьёзнее сказал Мэт, снимая со своей лошади седло. – Я бы скорее согласился на чулан в таком случае, – пожал плечами Сэм. – Это ты его ещё не видел! А тем более не нюхал! Весь пропах рыбой и чесноком – и ни одного окошка! Боюсь, если бы я согласился, то и сам бы наутро покрылся чешуёй. Они вернулись в трактир и заняли один из столиков. Мэт справедливо заявил, что раз Сэм обеспечил им обоим комнату, то за ужин заплатит уже он сам, и заказал густую луковую похлёбку на мясном бульоне, тушёную морковь, форель, запечённую в беконе, и целую кучу яблочных пирожков. Когда служанка принесла на широком подносе все заказанные яства, Мэт выпучил глаза, глядя куда-то в глубь таверны, за спину Сэму. – Седьмая Преисподня… быть того не может! – прошептал он, меняясь в лице. – Посмотри кто там. Да не поворачивайся ты так явно! Сэм с недоумением взглянул на него, но всё же послушался и, делая вид, что ищет что-то в своей сумке, лежащей рядом на лавке, развернулся, осторожно косясь вбок. В душном зале было не так многолюдно. В основном такие же усталые путники, кто победнее, кто побогаче. Внимание его привлекла лишь компания у стойки трактирщика. Мужчины с хмурыми, почти бандитскими рожами закрывали собою мальчика лет одиннадцати и девушку, о чём-то говорившую с хозяином трактира. – Это же сам король! – возбуждённо прошептал Мэт. – Представляешь, в столице все думают, что он пропал. Ищут его днём и ночью с факелами… повсюду ищут… королева-регент просто в ярости. – Бедная женщина… – Сэм удивлённо разглядывал ребёнка. Сложно было поверить, что он и есть король Семи королевств. – Эта «бедная женщина» кого угодно велит казнить за своего сына, – скептически буркнул Мэт, но вдруг его глаза сверкнули – в мозгу возникла идея: – И она будет наверняка благодарна тому, кто спасёт её ребёнка. – Ты с ума сошёл! – Сэм покосился на него с недоумением. – Куда ты в одиночку полезешь против их охраны? Да даже вдвоём нам с ними не справиться. – Нет, лезть против них – это слишком глупо. Но вот сообщить, где, вернее, с кем король Томмен – уже полдела… Знаешь, я уверен, что девица Маргери увезла его силой или обманом. Раньше она и вокруг короля Джоффри так же вилась. Эх, жаль, что отец отправил меня с поручением… Он мне голову открутит, если я ослушаюсь, – Мэт задумчиво проводил взглядом уже удаляющихся по лестнице на второй этаж короля с его спутницей. – Вот что! Ты поедешь в Королевскую Гавань и всё расскажешь королеве Серсее!