Что спрятано в твоей груди?

      Рендил достаточно хорошо знал Кивана. Слишком много он пережил вместе с ним, чтобы не видеть, что на самом деле кроется за этим застывшим, словно камень, лицом; за этим тягостным молчанием и хмурым взглядом в никуда. Они сидели друг напротив друга в кабинете десницы, разделённые массивным, заваленным ворохом бумаг столом. Рендилл знал, как тот с самой юности до зубовного скрежета ненавидел бумажную волокиту. Знал и то, что Киван всегда беспрекословно помогал старшему брату разбираться с ней, даже когда тот не просил. И что наверняка сейчас тоже ненавидит, но сросся уже с этим, как старые моряки срастаются с кораблём. Про таких говорят «спина в ракушках». Рендилл одним вопросительным взглядом указал на бардак на столе, и Киван, морщась, так же ответил глазами: «Мне так удобнее». Наверное, Рендилл должен ценить то, что осталось от их былых дружеских отношений. Взгляни так любой другой – и это приняли бы за дерзость. Но Рендилл чувствовал горечь, так как помнил и иные дни. Грянувшая когда-то война девятигрошовых королей сплотила их; они сражались плечом к плечу, да и после были на равных.       Слуга принялся наполнять их кубки вином, но Киван с каким-то усталым раздражением отослал его прочь. Взял кубок в руки, поболтал, скривился.       – Ломаешься, как девица перед признанием мужу, что понесла, – грубовато заявил Рендилл и тут же поймал на себе сердитый взгляд. – Говори уже, что хотел. Не сахарный, не растаю.       – Ты хоть знаешь, в каком двояком положении сейчас находишься? – Киван аккуратно поставил кубок, задумчиво покрутил его на месте. Точёная ножка слегка царапнула по столешнице.       – Если бы на меня пала хоть тень подозрений, я бы делил сейчас камеру с Мейсом или Лорасом.       – И всё же, Тарли – главные знаменосцы Тиреллов, – вкрадчиво произнёс Киван, опершись локтями на стол. – Я заключил твоего сюзерена под стражу.       – Мы не всегда подвластны выбирать себе лагерь. Ты с Запада. Я из Простора. Уж прости, что не все лорды Вестероса кланяются тебе в ноги.       Киван метнул в него ещё один полный недовольства взгляд… поднёс ко рту кубок, передумал, снова поставил и раздражённо забарабанил пальцами по столу.       – Я не успел тебя поздравить с назначением… – осторожно произнёс Рендилл, кивком головы указав на цепь десницы, кучкой сложенную на противоположном углу стола, словно брезгливо отодвинутую своим новым владельцем.       – Да пропади оно пропадом, – беззлобно рыкнул Киван, резко встав со своего места. Подхватил кубок и выплеснул его содержимое в тазик для умывания. Затем рассеянно покосился на место, где ранее стоял слуга с кувшином, и быстро вышел из кабинета. Но также быстро вернулся со штофом и двумя прозрачными фужерами, с лёгким стуком поставил их на стол и, плеснув светло-соломенной, почти бесцветной жидкости, подхватил один из них и рухнул в кресло напротив.       – А если я скажу, что лагерь можно сменить?       – Ты знаешь, что я на это отвечу.       Рендилл взял свой фужер и пригубил напиток. Абрикосовый бренди. Крепкий, с обманчиво-лёгким фруктовым запахом, отдающий дубом и дымом, с приятной миндальной горчинкой, постепенно раскрывающейся на языке, компенсируя некоторую сладость. Но весь вкус перебивало понимание того, что ему могут сейчас предложить.       – Твой долг – убивать врагов, если так повелит король или его десница. Всех врагов.       – Включая Оленну Тирелл? – Рендилл демонстративно отодвинул от себя фужер, напряжённо, почти не мигая уставившись на Кивана. – Я – Тарли. Это имя многое значит. Мы не клятвопреступники и не изменники. Мы не убиваем врагов в спину и не режем им глотки на свадьбах. Я принёс клятву Дому Тирелл.       – Ты также принёс клятву короне.       Рендилл видел, что Кивана задели слова о клятвопреступниках и свадьбах.       – Я знаю Оленну с детства, – произнёс он с нажимом.       – И каково это – знать изменника с детства? – язвительно и даже зло усмехнулся Киван. – Много ли будет значить имя Тарли, когда все узнают, что вы служите предателям короны?       – Мальчик мог уехать по своей воле. Мы не знаем этого точно.       – Томмен – ребёнок, он не может принимать такие решения. Они вывезли его в тайне ото всех. И они поплатятся за это, – Киван сжал пальцы в кулак. – Во время восстания Роберта Тиреллы поддержали Таргариенов, эту династию безумцев. Во время войны Пяти Королей Тиреллы сначала выступили на стороне изменника Ренли Баратеона. И теперь они в третий раз принимают неверное решение – похищают короля и имущество, которое должно принадлежать короне.       Рендилл не стал спрашивать о краже некоего имущества. Гораздо больше его волновал опасный блеск в глазах друга.       – Их дом ждёт полное уничтожение. И для этого мне нужен ты.       – Прости, но я ничем не могу тебе помочь, – Рендилл поднялся со своего места, давая понять, что разговор окончен.       – Ты же не думаешь, что я так легко тебя отпущу? – выразительно спросил Киван, пронзая его предостерегающим взглядом.       – Я верю, что у тебя не поднимется рука на меня и моего сына. Тем более, что именно благодаря ему вы узнали о местонахождении короля.       Киван посмурнел, а Рендилл двинулся было к двери, когда его остановил голос друга:       – Сядь.       Он остановился и недовольно обернулся.       – Сядь. Это приказ десницы.       На лице Тарли заиграли желваки. Постояв немного под убийственным взглядом Кивана, он всё же медленно вернулся к креслу и сел.       – Тиреллы будут уничтожены. Твоими войсками или нет – не важно. Мейс и Лорас сейчас в темницах, их спровадили туда без лишнего шума. Оленна не должна узнать об этом. Никто не должен узнать о том, что грозит их роду, и что в Хайгарден двинутся войска. Никто не должен прийти Тиреллам на помощь.       – Ты приказываешь мне хранить молчание?       – Нет. Я знаю, что если ты покинешь мой кабинет, твоя честь заставит тебя немедленно отправить Оленне ворона или гонца. Как десница, я не могу тебе этого позволить.       Рендилл, крепко сжав челюсти, молча наблюдал за Киваном, который, в свою очередь, смотрел на него выразительно, ожидая ответа. И, видимо, не дождавшись никакой реакции, продолжил:       – А как друг, я не хочу, чтобы нам с тобой снова пришлось сражаться по разные стороны. С меня хватило войны Пяти Королей, – он осушил свой фужер и с громким стуком поставил его на стол. – Если ты откажешься быть на нашей стороне, то тебе и твоему сыну выделят покои в Красном замке, откуда вы не выйдете, пока всё не закончится. Я не позволю тебе совершить ошибку. Когда Тиреллов уничтожат, Хранителями Простора станут Редвины. Тарли присягнут им на верность, и ты снова будешь всего лишь вассалом...       – Редвины?! – возмущённо выдохнул Рендилл.       – Все войска Простора под твоим началом, а не этого горе-вояки Мейса. Редвины – это флот, причём один из лучших в Вестеросе. После того, как большая часть наших военных кораблей погибла в битве при Черноводной, флот нам будет весьма кстати, – он хлопнул ладонью по столу. – Решай, чего ты хочешь: провести остаток своих дней под каблуком у Пакстера или стать Хранителем Простора и ещё более возвысить свой род. Я говорил с твоим сыном, он не глуп. Если вы действительно встанете на нашу сторону, то я дам ему место в Малом совете.       Рендилл смотрел на Кивана напряжённо.       – Тиреллы почти что покойники, – медленно и выразительно продолжил Киван. – Посмеешь помочь им – я не посмотрю ни на что. Я уничтожу любого, кто встанет между мной и моим внуком.       – У меня есть время подумать? – холодно спросил Рендилл.       – Думай, – Киван поднялся с кресла, снова взял фужер, отошёл к окну и отвернулся. – Но из этого кабинета ты не выйдешь, пока не примешь чью-либо сторону.       Рендилл буравил взглядом идеально прямую спину Кивана. Он старался поставить себя на место друга и одновременно противился этой мысли. С ним обошлись ещё мягко, это Рендилл понимал. Если бы здесь сейчас сидел тот же Пакстер, вопрос бы звучал гораздо жёстче.       Он прекрасно видел, что у Кивана в руках пустой фужер, но тот продолжал стоять у окна не оборачиваясь. Не хочет на него смотреть, пока не сделан выбор? Лет бы двадцать назад, когда их не обременяли титулы и не разделял стол десницы, Рендилл просто дал бы ему в морду и назвал говнюком. «Славные были деньки когда-то», – думал он, разглядывая кабинет сквозь соломенную жидкость в тонкостенном фужере и взвешивая все «за» и «против». «Лучше всего у меня с целительством и финансовым делом. Полагаю, серебряное и золотое звенья я получу довольно скоро», – вспомнились вдруг слова сына. Он не сомневался, что Сэм куда лучше справится с должностью Мастера над монетой, чем Мейс Тирелл.       – Я согласен, – сделав над собой усилие, произнёс Рендилл через какое-то время. – Но такой союз следует скрепить.       Киван молча занял своё место, показывая, что готов выслушать предложение.       – У меня есть сын. У тебя – племянница, – без обиняков заявил Рендилл, внимательно наблюдая за его реакцией. Не знай он Кивана, то по затянувшемуся молчанию решил бы, что тот не понимает, о ком речь. – Я говорю о твоей воспитаннице.       – Джой? – в ровном голосе не было ни доли эмоций. Рендилл же был удивлён самим вопросом. Возможно, найденная бастардка брата никак не вязалась у Кивана с понятием «племянница». – Она ещё совсем ребёнок...       – Ей уже четырнадцать, насколько мне известно. Твоей покойной жене было столько же, когда ты взял её в жёны.       Киван медленно, тонкой струйкой наполнил свой кубок, явно оттягивая ответ, будто ему не понравились слова Рендилла.       – Не думал, что у охотников принято делить трофеи ещё до начала охоты. Сначала вы уничтожите Тиреллов, а после мы обсудим вопрос женитьбы.       Пустой штоф громко звякнул дном о полированную столешницу, поставив точку в этом договоре.

***

      В спальне десницы было темно – никто так и не удосужился зажечь свечи. Киван, не обращая внимания на давно остывший перед ним ужин, сидел за столом, грузно опершись на него локтями, и задумчиво смотрел в ярко горевшее пламя камина, вглядываясь в слепящие огненные языки до светлых пятен перед глазами, словно пытаясь отыскать что-то. Было душно, но он не открывал окон. Какая-то нелепая, неуместная сейчас мысль всколыхнулась в отяжелевшей после долгого дня голове: Джой бы их открыла, впустила свежий предгрозовой воздух. Ещё бы, ведь ей, северянке, холод и свежесть привычнее, чем ему. Но её сейчас здесь нет.       Киван поморщился и устало потёр лоб. Голову ломило то ли от многочисленных сегодняшних дел, то ли от непогоды. Задев неловко вилку – та слетела на пол, недовольно звякнув, – он наклонился за ней, положил снова на стол и отодвинул от себя подальше. Внутри растекалось недовольство: Серсея весь аппетит испортила, заявившись к нему на ужин с претензиями. Никакого покоя. С чего-то обвинила его в отсутствии идей, что делать с Его Воробейшеством. «Ты слишком импульсивен. Отец никогда бы так не поступил. Он не стал бы загонять опасного врага в угол, не зная, что делать дальше». Да что эта девчонка возомнила о себе?! Пригрозить бы ей ремнём, как раньше, когда она под стол ходила. Правда, угрозами всё и заканчивалось... Стоило Серсее почувствовать, что вывела Кивана из себя, как она тут же бросалась к Тигетту, а когда доводила и его – к Гериону. Целая куча дядек, из которых эта прохвостка вила верёвки, едва ли не на шее сидела. На Герионе она даже как-то покаталась в прямом смысле этого слова... А уж как он визжал, когда любимая племянница его за белобрысый хвост дёрнула!       Киван выдернул из жаренной перепёлки веточку петрушки, покрутил в руках и равнодушно бросил обратно на блюдо в золотистую лужицу жира.       Да, Серсея в чём-то права – у него нет пока чёткого плана. Суд Веры всё ближе. Они обязаны будут отпустить туда Его Воробейшество, где его будут судить его же собратья. И он просто ускользнёт из их рук, чтобы снова встать во главе своей паствы. Дикая свора фанатиков, с которой надо что-то делать и как можно скорее.       Киван посмотрел в свою тарелку, затем перевёл глаза правее – никого. Непривычно было видеть на столе всего одну тарелку и один набор столовых приборов. Непривычно было, что никто не тянулся нагло через весь стол к вазочке с орехами, наплевав на все правила приличия. И не фыркал, что пирожные в виде лебедей любят только глупые девчонки, а потом отгрызал им головы... Непривычно было, что вечером в спальне стояла тишина, и не был слышен её сбивчивый, но живой и полный энтузиазма очередной рассказ. В возрасте вообще сложно менять привычки.       Киван тяжело вздохнул, отодвинул от себя тарелку, откинулся на спинку кресла и попытался мысленно сравнить Джой и Серсею в том же возрасте. Серсея так же обижалась и не понимала, почему ей не разрешают, как Джейме, упражняться с мечом, терпеть не могла платья и проказничала так, что иногда хотелось оттаскать её за уши.       Злило ещё и то, что Серсея безумно хотела как можно скорее покончить с Мейсом и Лорасом Тиреллами. Киван же доказывал ей, что когда-то она совершила такую же глупость, потеряв ценного заложника, Неда Старка. После его казни, а потом и исчезновения Арьи Старк из Красного замка, ни о каком мире с северянами и речи быть не могло. И это в то время, когда Джейме был их заложником! Немыслимая глупость!       – Ты думаешь, мне тогда было дело до старковской девчонки? – надменно прошипела Серсея, прожигая его взглядом. – И какое тебе сейчас дело до этого волчьего отродья? Все Старки давно в прошлом.       – Ты хоть помнишь, как она выглядела? – небрежно поинтересовался Киван.       – А должна? – Серсея недовольно вскинула вверх тонкую бровь. – Это было четыре года назад. Да и носилась она вечно везде чумазая, то с сыном кузнеца, то ещё с каким-то отрепьем… никогда не могла усидеть на месте.       В дверь тихо постучались, и после приглашения войти в спальню практически бесшумно вплыл Варис.       – Милорд-десница, вы хотели меня видеть?       – Да, – Киван вытер руки льняной салфеткой и отбросил её в сторону. – Ты нашёл?       – Пока нет, милорд. Я делаю всё, что в моих силах. К сожалению, они не безграничны.       «Чего-то ты не договариваешь, Паук. О закладных на имя Тиреллов на книги о драконах из разных библиотек ты сообщил только после того, как стало известно, кто похитил короля. Если ты и сейчас что-то скрываешь…», – Киван сжал кулак, стараясь успокоить себя тем, что Рендилл привезёт и Томмена, и драконьи яйца в полной сохранности. В старом друге он был уверен.       – Ищи лучше, – жёстко произнёс Киван, – у Его Воробейшества должно быть слабое место. Узнай, откуда он родом, как он жил, чем занимался. Не святой же он в самом деле! – он на секунду прикрыл глаза, сдерживая полыхающую в нём ярость. – Я хочу уничтожить его… уничтожить даже его имя. Он не должен умереть мучеником.       Варис покорно склонил лысую голову.       – Скольких десниц ты пережил? – Киван хмуро скользнул глазами по румяной корочке на запечённой перепёлке и встал из-за стола. Хватит с него на сегодня птиц. Чтоб у этого Воробейшества чернослив оказался в том же месте, что у этой перепёлки!       – Немного, милорд, – Варис спрятал руки в широких шёлковых рукавах и скромно опустил глаза. Эти прозрачные, словно нарочно обесцвеченные глаза, порой казались Кивану слишком проницательными.       – Тайвин Ланнистер, Оуэн Мерривезер, Джон Аррен, Эддард Старк, Тирион Ланнистер, – Киван демонстративно загибал пальцы.       – Кажется, был ещё один. Лорд Россарт, пиромант, последний десница короля Эйриса, – осторожно поправил его Варис. Впрочем, выглядел он больше спокойным, чем смиренным. Киван же мрачно рассматривал его, досадуя, что нельзя просто так вскрыть ему череп и покопаться в мозгах, – а до него были Джон Коннингтон и Кварлтон Челстред...       – После моего брата Эйрис за короткий срок сменил множество подхалимов. И половину из них сжёг.       – А перед вами был лорд Бейлиш. Правда, он, в отличие от остальных, пока жив.       – Его пребывание в Браавосе затянулось.       «Да и само его назначение было ошибкой взбалмошного мальчишки».       Киван задумчиво прошёлся по спальне, меряя её шагами. Потом развернулся на каблуках к Варису, будто решив что-то для себя.       – Насколько далеко летают твои пташки?       – Достаточно, чтобы я мог знать многое и быть вам полезным.       – Даже до Утёса Кастерли? – прозвучало уже вкрадчивее.       – В том числе.       – Что ты знаешь о моей воспитаннице?       Варис поднял на него взгляд с вежливым интересом.       – Леди Джой Хилл?       Киван внимательно разглядывал его лицо с изнеженными чертами, стараясь не упустить ни одной эмоции. Разумеется, для Вариса не секрет, что умершая много лет назад девочка и та, которую Киван уже привык звать «Джой», – совсем разные люди. Оставалось выяснить, что он знает сверх этого.       – Я хочу, чтобы ты мне рассказал всё, что знаешь о моей воспитаннице.       – Если вы настаиваете… Я знаю, что полтора года назад вы привезли её в Утёс. Какое-то время даже слуги не знали её имени и обращались к ней, вежливо называя «миледи». Я знаю, что первое время она пыталась неоднократно сбежать из Кастерли, что подралась с сыном кузнеца, которого вы велели потом высечь, а она вступилась за него… знаю, что вы дали ей имя своей племянницы. Лорд Тайвин когда-то был очень зол на своего брата за то, что он посмел связаться с простолюдинкой, и запретил приводить её в замок. Так что никто и никогда не видел ни любовницы Гериона, ни его дочери. Это был разумный ход – дать девочке имя племянницы, – он льстиво улыбнулся, – и я думаю, вам будет интересно узнать, кого на самом деле вы приютили под своей крышей. Эта девочка – Арья Старк, дочь покойного Эддарда Старка.       В тишине были отчётливо слышны треск дров и громовые раскаты за окном. Вспыхнула первая молния, с шелестом хлынул дождь. Капли неистово забарабанили по стёклам, сделали их мутными, опутали прозрачной стекающей сеткой.       – С вашего позволения, милорд, – откланялся Варис и направился к двери, не дождавшись никакой реакции десницы.       – Варис, – негромко окликнул его Киван, когда тот был уже у порога, – об этом не знает никто. Если хочешь попытаться пережить ещё одного десницу, то так должно оставаться и впредь.       – Я попытаюсь, – глаза Вариса хитро сверкнули, и он вышел из спальни.

***

      В непроглядной темноте бряцанье звеньев цепи звучало особенно жутко, и ему гулко вторило эхо. А меж ними – сиплое дыхание старика, скорчившегося в низкой клетке. Он вдруг замер, вскинул голову, ударившись о тут же задребезжавшие прутья, и потрясённо уставился в черноту.       Неспешные шаги, знакомые до суеверного ужаса, становились всё ближе. Затем в паз замочной скважины со звуком вошёл ключ, а заботливо смазанный замок открылся практически бесшумно. Дверь отворилась, медленно рассеяв дрожащий свет масляного фонаря, показавшегося ослепительно ярким, и старик с непривычки зажмурил глаза. Вжался худой спиной в жалящий холодом металл. Короткая цепь снова звякнула на тощей лодыжке и натянулась.       Варис повесил фонарь на крюк, небрежно бросил в сторону мягкий свёрток, подошёл к клетке. По-птичьи наклонил голову набок, со сладкой улыбкой рассматривая дрожащего колдуна. Тот весь болезненно сжался, дыша быстро и рвано, – так дышат загнанные звери. Лохмотья почти не прикрывали болезненную худобу; он поднял к лицу костлявые руки с кривыми, плохо сросшимися после переломов пальцами в немощной и безнадёжной попытке защититься от своего хозяина.       Варис поставил на пол рядом с клеткой оловянную миску с похлёбкой, аромат которой колдун уловил только сейчас, так как запах нечистот от соломы, которую уже давно не меняли, сильно перебивал любые запахи. В животе у него болезненно засосало: он не ел уже довольно давно. Сколько именно – понять было невозможно: в помещении не было ни окон, ни отдушин, только давящая на глаза темнота и спёртый воздух.       Варис носком сапога подвинул миску к клетке чуть ближе. Пахло одуряюще вкусно. Рот старика наполнился вязкой слюной, и он боязливо приоткрыл глаза. Под строгим и безжалостным взглядом хозяина он боялся даже пошевелиться, не то что попытаться приблизиться к передней стенке клетки. Этот взгляд ему казался намного мучительнее, чем острое и болезненное чувство голода.       Наверное, прошло довольно много времени. Или от страха оно превратилось в вечность? Варис разочарованно вздохнул, снял с пояса связку ключей, отомкнул дверцу клетки, присел на корточки перед ней и поставил миску внутрь, почти на самом пороге. Поманил пальцем, обманчиво-ласково улыбаясь. Колдун мелко задрожал от этой улыбки: слишком часто он видел её тогда, когда ему было невыносимо больно. Но когда Варис не выдержал и настойчиво дёрнул за цепь, колдун понял – это приказ. Нелепо опираясь на руки, стараясь, чтобы вечно ноющие изувеченные пальцы ничего не касались, он подполз к миске, недоверчиво покосился на слишком близко, по его мнению, находившегося Вариса, и торопливо ткнулся лицом в похлёбку. Он глотал жадно и быстро, разбрызгивая варево по сторонам, боясь, что у него отберут еду в последний момент. Почти не чувствуя вкуса, он старался насытиться и прекратить болезненное чувство голода. Проведя последний раз языком по дну опустевшей посудины, он резко отшатнулся назад, всё ещё ожидая подвоха.       Варис усмехнулся, но удовлетворённо кивнул, поднялся и вышел из потайной комнаты. Колдун, снова забившись в самый дальний конец клетки и сжавшись, насколько позволяла цепь, напряжённо смотрел, как тот заносит и устанавливает старую закопчённую жаровню, раскладывает возле неё пучки трав, ставит на пол тонкостенный сосуд с шевелящимися маленькими комочками. Затем снова присел на корточки рядом с открытой дверцей клетки и произнёс, проникновенно глядя в глаза колдуну:       – Сегодня у тебя должно получиться. Иначе…       Колдун торопливо закивал. Тогда Варис стал разжигать угли в жаровне. От неё повеяло теплом, и продрогший в этом сыром подвале старик боязливо придвинулся ближе. Варис закатал себе рукав на левой руке, щипцами осторожно достал из стеклянного сосуда одну из пиявок и посадил её на сгиб локтя. Она тут же жадно присосалась к коже рядом со следами от предыдущих укусов.       – Начинай, – приказал он, стараясь не смотреть на кровососа. Колдун сглотнул, пытаясь не думать о том, что будет, если у него ничего не получится и сегодня, и зашептал заклинания. Он старался разбудить в себе еле тлеющую магию. Его руками стал Варис, подкидывая травы в жаровню. Наконец, когда настал нужный момент, он осторожно снял со своего локтя насосавшуюся крови пиявку и кинул в огонь. Робкие крохотные огненные язычки вдруг взвились вверх снопом искр, принимая жертву: Владыка Света сегодня услышал их. Варис впился глазами в пламя, надеясь увидеть секреты Его Воробейшества.       Сначала было больно смотреть на ослепляющий свет. Начали мерещиться светлые пятна, выступили слёзы, но он упорно терпел и смотрел не моргая, не отвлекаясь ни на жар, опаляющий лицо, ни на бесконечное бормотание колдуна. В самом центре пламени закачалась свежевыкрашенная вывеска с надписью «Дикая Козочка». Какой-то человек в сопровождении охраны миновал её, вошёл в подворотню, затем поднялся по лестнице на третий этаж и, когда его впустил хозяин заведения, снял с головы капюшон. Густые серебряные волосы рассыпались по плечам. Хозяин подвёл его к стене, где молодой Таргариен приник к крошечному отверстию, разглядывая находившихся за ней девушек.       Новое видение: в комнате с широкой кроватью и множеством подушечек Таргариен рассматривает выбранную им девушку. Варису показалось, что эта простушка чем-то похожа на Маргери.       – Принц Дейрон, – кланяется Таргариену девушка, но тот, не дав ей договорить, пальцами поднимает её подбородок.       – Я буду звать тебя Оленной.       Следующее видение: маленький босоногий мальчишка с серебряными волосами и фиолетовыми глазами, одетый в лохмотья, убегает от мальчишек постарше, бросающих в него камнями. Он пытается украсть яблоко с прилавка торговца, но тот прогоняет его, хлестнув полотенцем.       Мальчишка забирается на склад в порту, где находит запасы солонины и сухарей и, наевшись, засыпает в какой-то пустой бочке. А наутро эту бочку, как и всё остальное на складе, грузят на корабль, идущий в Пентос.       Пыльные улочки Пентоса, нагретые жалящим солнцем. Сереброволосый мальчишка, юркий, как мышь, лавирует в толпе, подбираясь к увлечённому разговором толстосуму, и осторожно запускает руку в его сумку, стараясь нащупать хоть что-то ценное. Рядом какая-то женщина в чепце кричит «вор» и его хватают за руку. Мальчишка крепко зажмурился, а на удерживающего его мужчину налетел ворон.       Вот какая-то подворотня, где этот же мальчишка, но уже чуть постарше что-то объясняет другим детям. Те смотрят на него с уважением, слушают, а глаза их довольно сияют, когда он начинает раздавать каждому долю от заработанного за день. В подворотне вдруг появляется стража, и рыжеволосый пацанёнок кричит: «Ловите его! Это он, Белая Крыса!»       В темнице сплошной сброд и очень мало места. Карманники, пьяницы, шлюхи… и сереброволосый мальчик, весь в синяках и с рассечённой губой. Заходит стражник и выволакивает его, слабо сопротивляющегося, за руку. Какой-то мужчина торгуется за него с другим стражником, а потом его уносят слуги.       Пламя взвивается ещё выше, и в новом видении еле живого мальчишку выносят из дома колдуна и бросают на кучу мусора. Он почти не шевелится – действие зелья ещё не закончилось. Только из глаз без остановки текут слёзы.       Он просыпается совсем в другом месте – в светлой комнате, на кровати, заботливо кем-то вымытый. В комнату входит молодой Иллирио. «Как же поздно я тебя нашёл, Белая Крыса…». Треск огня заглушает их разговор, но Иллирио быстро уходит, поставив на столик крохотный флакончик, отливающий перламутром. У мальчика есть выбор: сохранить свой цвет глаз и вернуться на улицы или… он долго стоит перед зеркалом, оправленным в резную позолоченную раму, рассматривая собственные глаза сочного фиолетового цвета. А затем, решившись, открывает флакончик, запрокидывает голову и капает себе сначала в один глаз, потом в другой. Какое-то время ничего не происходит, но вдруг он начинает кричать и закрывает себе лицо ладонями... Эти крики из жаровни становятся невыносимыми...       – Я всё ещё жду, – холодно произнёс Варис, начиная терять терпение. Смотреть на себя в далёком прошлом, настолько слабого и беспомощного, ему было неприятно. И вспоминать, как его оскопил этот немощный скелет в клетке, тоже.       Колдун испуганно мотнул головой и принялся шептать заклинание ещё усерднее. На лбу у него выступил пот, вздулись вены на тощей шее. Пламя утихло, но потом разгорелось с новой силой, показав, наконец, то, что так жаждал увидеть Варис: маленькую деревушку в Речных Землях…       Когда всё закончилось и огонь почти потух, колдун обессиленно привалился к прутьям решётки, зябко поёжился и обхватил себя исхудавшими руками.       – Мёрзнешь? – равнодушно спросил Варис.       Тот устало кивнул. Они оба знали, что жрецы Владыки Света не боятся холода, пока полны сил. То, что на колдуне всё стало хуже заживать, и он начал страдать от холода – дурной знак. Если ничего не предпринять, магия покинет его. Варису было не жалко его пальцев: ему специально их изувечили, чтобы он не мог колдовать без его помощи и не мог сбежать. Но вот сама магия была Варису ещё нужна. Он неторопливо вынес жаровню, вернулся и вытащил из принесённого с собой свёртка тонкое, но добротное одеяло, бросив его колдуну. Затем запер клетку, забрал фонарь и вышел из комнаты. В замочной скважине снова провернулся ключ.       В полной темноте колдун облегчённо выдохнул и завозился, неловко пытаясь укрыться, так как любое движение пальцами было болезненным. Свернулся в клубочек под одеялом и, сладко причмокивая губами, на которых ещё чувствовался вкус похлёбки, начал проваливаться в сон. Хозяин остался доволен. Может, завтра принесёт ещё еды?..