***
Два набалдашника в виде львиных голов венчали изножье кровати. Дрожащий свет от камина переливался в густых золотых гривах, делал их клыки в широко раззявленных пастях острее на вид, зажигал красные искорки в рубиновых глазах. Арья, забравшись с ногами в кресло и обложившись вокруг подушечками, лениво рассматривала спальню. Здесь было в разы уютнее, чем в том огромном мрачном зале, и значительно теплее. Как-то само собой повелось, что их ужины стали проходить здесь. Киван никогда не давил на неё, был вспыльчивым, но отходчивым, строгим, но справедливым. Он знал множество вещей и умел подать их так, что Арья слушала, раскрыв рот. В своей саркастичной манере он знакомил её с другим видением мира, но в то же время относился к ней с терпением и снисходительностью. Арья старалась никогда не забывать, кто он, и кто она. Но и отрицать того, что она привыкла к нему, было бы малодушием. Арья снова вернулась взглядом к набалдашникам, терзаясь сомнениями. Уже давно её посещала нелепая, но назойливая мысль: можно ли просунуть палец в эти раскрытые золотые рты? Она покосилась в сторону двери. Ещё когда куропатки только легли перед ними на стол, и над ними вился тонкий парок, слуга сообщил Кивану, что прибыл гонец со срочным посланием. Киван вышел, и она впервые осталась в его спальне одна. Куропатки почти остыли… что ей мешает? Подойдя к широкому лакированному изножью, она с любопытством пощупала львиное ухо на одной из голов. Осмотрела его кругом — грива выглядела объёмной, но будто прилизанной, лишь уши топорщились из неё. Оглянувшись на мгновение на закрытую дверь и осмелев, она сунула палец в зубастую пасть. Ха, так она и думала — дырка! Наверное, так проще было её отлить в кузне. Потеряв к набалдашнику всякий интерес, она куда смелее прошлась по спальне, разглядывая теперь её детали уже не тайком, а вблизи. Сундук с воронёными стальными накладками и узорами на медном замке. Массивные дубовые шкафы, на дверцах которых выструган высокий утёс. Кованая подставка для поленницы — виноградные листья словно оплели поленья. Сделав круг по комнате, она вернулась к столу, остановившись рядом с креслом Кивана. Высокое и резное, из светлой, почти золотистой породы дерева. Спинка, доходящая Арье до плеч, и сиденье были обиты сыромятной кожей, потёртой от времени. Вощёные широкие подлокотники походили на лапы. Верх спинки кресла — выше обивки — украшали пропильные узоры и выточенная фигурка льва, вальяжно разлёгшегося на лакированном изгибе. Обойдя кресло кругом, Арья остановилась сзади, разглядывая его свисающий хвост. Ей показалось, что он сделан из чуть более тёмного дерева. Вся спинка выглядела цельной, а он — сделанным отдельно. Зачем? Арья из любопытства щёлкнула по хвосту. Попробовала слегка потянуть, крутанула в сторону. Хвост крякнул, провернувшись внутри, и… остался в её руках. Арья растерянно уставилась на посрамлённого льва. В её понимании это было даже хуже, чем когда они с Титом пинали в галерее репку, норовя загнать её в угол противника, и попали ею в вазу. В коридоре послышались шаги Кивана — его поступь она легко могла узнать. В панике Арья забегала глазами по комнате, лихорадочно соображая, куда деть хвост. Подлетела к изножью и стала пытаться запихнуть его в ближайший набалдашник. Хвост словно упёрся во что-то — как она ни старалась, кисточка предательски торчала из львиной пасти. Но ведь она только что убедилась на другом, что внутри должна быть пустота! Арья сунула в клыкастый рот пальцы и с удивлением достала второй хвост… точно такой же, как первый, только чуть светлее. Развернувшись, она вздрогнула, встретившись взглядом с Киваном. Видимо, она не слышала, как он прошёл по мягкому ковру, пока в панике пыталась спрятать следы своего преступления. Киван добродушно усмехнулся, глядя на хвосты — по одному в каждой руке. Она подавила в себе наивный порыв спрятать хвосты за спину. Это было бы верхом глупости, он и так уже увидел достаточно. — Где ты его нашла? — Он кивком показал на более светлый. Арья ткнула пальцем в золотую голову-набалдашник. Киван выжидательно протянул ладонь, и она вложила в неё свою находку. С непониманием она смотрела, как он вернулся в кресло и положил перед собой этот хвост. — Так вот, где он был все эти годы. Его улыбка её озадачила. Ничего не понимая, Арья подошла к креслу, которое давно уже считала своим, настороженно забралась в него и положила рядом со своей тарелкой тёмный хвост. — Много лет назад одна девочка точно так же отломала хвост от этого кресла. Но так и не призналась, куда же она его дела. — Он повертел хвост в руках, задумчиво разглядывая, а потом положил его перед ней. — Не думаю, что тебе это понравится, но вы с ней очень похожи. Арья удивлённо посмотрела на тёмную и золотистую кисточки рядом. Она поняла, что он говорит о Серсее. И не знала, как воспринять это внезапное сравнение. Да и в голове плохо вязалось то, что надменная, холодная и жестокая королева могла быть когда-то девочкой, отламывающей львам хвосты. И что в голосе Кивана сквозило тепло, когда он говорил о тех временах. Таким был бы голос отца, если бы он расказывал что-то о своей семье. Вспомнилось, как Киван рассуждал о войне и отличиях между южанами и северянами. — Ты как-то сказал, что все чего-нибудь боятся. Даже ты и лорд Тайвин. — Он едва заметно кивнул. — Ты обещал рассказать об этом. Киван потёр подбородок, то ли подбирая слова, то ли озадаченный её вопросом. — Некоторые вещи будет сложно понять в твоём возрасте. — Мне уже четырнадцать, — насупилась Арья. — Вот оно как. Взрослая, значит? Он хитро прищурился, наиграно удивившись. Потом взял кувшинчик, плеснул вина в кубок и протянул ей. Под его насмешливым взглядом Арья, не ожидая подвоха, сделала глоток. И тут же закашлялась, настолько кислый напиток непривычно обжёг горло. Киван издал тихий смешок. Чувствуя досаду, Арья собиралась сделать ещё один глоток, но Киван, заметив это, поспешно отобрал свой кубок. — Попробую объяснить, как смогу, — смилостивился он под её прожигающим взглядом. Пригубив вино — и как это вообще можно пить? — он поставил кубок подальше от неё. — Когда столица во время восстания Баратеона оказалась в осаде, Тайвин гнал к ней во весь опор. Все мысли его были о Джейме в руках Безумного короля. А совсем недавно, когда нам стало известно, что Станнис собирается штурмовать Королевскую Гавань, я не сомневался, как он поступит — ведь там были его дочь и внуки. — Он взглянул на неё так, что мурашки прошли по коже. — Львы боятся не за себя. — Он поэтому поддержал Роберта? — Ей стало не по себе, и она отвела глаза. — Из-за сына? Лорд Тайвин был десницей много лет при Таргариенах, а потом неожиданно для всех поддержал того, кто не имел на трон никакого права. — Почему же никакого? Роберт внук принцессы Рейлы Таргариен и, соответственно, правнук короля Эйгона V. — Арья изумлённо взглянула на него. — В крови Баратеонов и всех их детей есть драконья кровь, если тебя это интересует. Так что у него было больше прав на престол, чем у королевы-попрошайки за Узким морем. «Но ты не сказал этого про Джоффри», — подумала Арья. Дети Баратеонов. Киван мог бы выразиться более изящно. Ещё когда она жила в Блошином конце, чернь в столице охотно смаковала слух, брошенный Станнисом, про Серсею и её детей. — Четырнадцать, говоришь? Она посмотрела на него с немым вопросом. — Когда у тебя были именины? Арья напряглась. Ответив правду, она может выдать себя. Дочерей вассалов Старков её возраста было не так много. — Тебе чего-нибудь хотелось бы? Что за странные вопросы? — Выехать за ворота замка. Она прекрасно понимала, что он ей этого ни за что не позволит. Утром после завтрака она обнаружила на своей кровати подготовленную одежду для верховой езды. — Леди Джой, милорд Ланнистер велел передать, что после полудня отбывает в Ланнинспорт по делам, и, если желаете, можете присоединиться к нему, — сказала служанка. Потеряв дар речи, Арья взяла с покрывала тяжёлый плащ красного бархата с меховым воротником. Раньше у неё не было такой вещи. Пальцы зарылись в серую, густую шерсть. Совсем как у Нимерии, Леди и Серого ветра. Волчий мех. Отослав служанку, Арья села на кровать и уткнулась лицом в ласковый мех. Он не мог догадаться, это просто совпадение. Пускай даже на ней будет плащ цветов Ланнистеров, но, зарываясь пальцами в густой ворот, она всегда будет помнить, что она просто волк в львиной шкуре.***
Ряд серых зубцов в форме ласточкиных хвостов венчал библиотечную башню. Утреннее солнце уже успело прогреть шершавый камень, и его тепло проникало сквозь лёгкую одёжку. Ветер в вышине трепал волосы, солёный морской воздух дарил обманчивое чувство свободы. Раскинуть бы руки и улететь в пронзительно чистое небо! Арья, покачивая над пропастью ногой, устроилась на одном из ласточкиных зубцов. Сегодня ей совсем не хотелось слушать нудные речи учителя этики, а искать её в библиотеке они вовек не додумаются. Даже если смешной толстяк с вечно потной лысиной посмеет пожаловаться на неё Кивану, она просто скажет, что перепутала дни и оттого не пришла на занятие. К Вороньей вышке спланировал чёрный ворон. Испугавшись, что мейстер Крессел сейчас покажется и случайно заметит её, Арья спряталась за каменным крылатым львом. Распластавшись на широкой спине меж его крыльев, она продолжила рассеянно наблюдать за замковой жизнью с высоты птичьего полёта. Отсюда было видно, как сменяют на постах друг друга караульные. Как прачки несут в тяжёлых корзинах по двору бельё, как молодой кузнец подковывает её кобылу, а брехливая рыжая собака грызёт что-то у колодца. Кричали стрижи, громко и мерно разлетались звуки топора, еле слышался неразборчивый говор слуг у поленницы. Вдруг издалека зазвучали трубы. Арья удивлённо моргнула, когда поняла, что доносятся они со стороны леса. Соскользнув со статуи, она быстро побежала к противоположному углу башни. Звук повторился, на этот раз намного громче. Цепляясь за каменные перья широко раскрытых крыльев, Арья взгромоздилась верхом на изваяние льва. И с волнением заметила несущуюся по дороге карету в окружении отряда солдат. Скачущий впереди всех снова задрал руку и протрубил во всю мощь своих лёгких, давая знать, что они прибыли открыто и с миром. Киван не предупреждал её о каких-либо возможных гостях. У неё до этого и мысли не возникало, что кто-то может нагрянуть. Арья опрометью кинулась к лестнице. Когда отряд въехал во Львиную пасть, она как раз успела спуститься во дворик и даже спряталась за телегой, гружёной зерном. Наконец, дышащие жаром взмыленные лошади расступились, и она увидела герб на дверцах кареты — пара синих башен, соединённых мостом на серебристо-сером поле. Близнецы. Герб Фреев. Герб вассалов семьи её матери. Что могут делать союзники Севера в доме их главного врага? А может, их взяли в плен? Но как они очутились в самом центре Западных Земель? Один из красных плащей торопливо подбежал к карете, выдвинул складную ступенечку из-под днища, открыл дверцу и услужливо подал руку. Так не встречают пленных. Женская рука, обтянутая чёрной бархатной перчаткой, легла на руку солдата. Из недр кареты показалась крупная женщина в широком, помятом с дороги платье цвета ночи. Придерживая второй рукой подол, она осторожно встала на ступенечку, а потом легко сошла на щербатый камень. Широким жестом отослала прочь стражника, почти кокетливо поправила сеточку чёрного жемчуга на тщательно уложенных в строгую прическу золотых волосах. Таким же жемчугом был расшит кружевной серебряный ворот, колом стоящий вокруг её шеи. Колье, покоящееся на ней, блестело камнями цвета крови. — Миледи, — поклонился вышедшей ей навстречу Крессел. — Надеюсь, ваша дорога была лёгкой в столь неспокойное время. — Хотела бы я посмотреть на того, кто посмел бы встать на моём пути, — хохотнула женщина, и кровавое ожерелье заколыхалось на её груди. — Я могла бы протащить с десяток шпионов под своими юбками в обе стороны, и никто бы меня не остановил! Арья вцепилась пальцами в обод колеса, почувствовав страшную ярость. Предательница! Гадюка! Робб наверняка верит Фреям, а эта говорит такие речи и заявляется в Утёс, как к себе домой! — И так вы встречаете гостей? — Её губы изогнулись в лукавой усмешке, а сама она стреляла глазами по двору, будто кого-то выискивая. — Прошу простить нас за холодный приём, — на удивление спокойно ответил ей мейстер. — Ваш приезд для нас — полная неожиданность. Мы не получали от вас ворона. Она засмеялась так, будто идея писать письма о своём приезде показалась ей самой смешной шуткой на свете. Даже громкий скрип отгоняемой в сторону кареты не смог заглушить её смех. Жаль, что Арье уже не пять лет, и кинь она в кого-либо лепёшкой навоза, последствия будут куда серьёзнее, чем лишение сладостей. — Где Киван?! Или он забыл, как полагается встречать леди? — Она упёрла руки в боки и выглядела теперь насмешливой златовласой фурией. — Или оглох уже и не слышал моего приезда? Его облезший хвост я желала увидеть в первую очередь, трясясь на этих проклятых колдобинах! Да как она смеет говорить так о нём?! — Для вас он «милорд Киван», — не выдержала Арья, выскочив из своего укрытия. — И настоящая леди предупредила бы письмом о своём прибытии. И никогда бы не стала оскорблять хозяев чужого замка! Во двор выбежал запыхавшийся учитель этики. Хватая воздух ртом, как престарелая жаба, и вытирая кружевным платком лоб, он лихорадочно смотрел то на неё, то на нахальную гостью. Изумлённо выдохнув, он торопливо поклонился женщине, прошамкал что-то нечленораздельное и скрылся обратно в дверях. — Леди Джой, это… — попытался представить незнакомку мейстер Крессел, выглядящий насмерть перепуганным. Но она резко вскинула руку, и старик осёкся на полуслове. — Подойди-ка сюда поближе, девочка, — обманчиво мягко сказала она. Если Арья поначалу испытывала торжество, увидев, как у женщины вытянулось лицо, то теперь, глядя на мейстера, она поняла, что совершила какую-то ошибку. — Как твоё имя? — строго спросила женщина, не сводя с неё зелёных, сверкающих как у кошки глаз. Отступать было некуда. Она сама вышла из тени. Кем бы ни была эта женщина, Киван заставит её пожалеть, если она хоть пальцем тронет её. — Джой Хилл. Племянница лорда Кивана, — отчеканила она с достоинством. «Съела? Пусть это и ложь, но может, хоть это охладит твою наглость!» Вот только в голове у Арьи звучали совсем другие слова: «Моя мать — Кейтлин Старк. В моих жилах течёт кровь Талли. Те, кому присягнула твоя семья». Вся напускная строгость слетела с женщины. С изумлением она смотрела на Арью пристально, изучающе, словно пытаясь найти что-то в её лице. Сзади, с открытой галереи, послышались знакомые шаги. Арья слышала, как Киван резко остановился, удивлённый, скорее всего, обнаруженной им картиной. Могла представить выражение его лица. Слышала, как он продолжил спускаться по лестнице и встал позади неё. Спиной она чувствовала, как он напряжён. — Не рад меня видеть? — глухо спросила женщина, переведя на него глаза. — Учитель этики выглядел так, будто призрака увидел. — Киван положил ладонь на плечо Арьи. — А это, оказывается, была ты. Женщина улыбнулась. Впервые по-тёплому, а не надменно. — Видимо, доводить его до обморочного состояния это семейное, братец. Она подошла ближе, и Киван чуть сжал ладонь на плече — то ли в попытке ободрить, то ли сдерживая, чтоб ещё что-нибудь не ляпнула. — Совсем на нас не похожа. У Арьи всё похолодело от этого пронизывающего взгляда. И только сейчас она поняла, кто перед ней — Дженна Фрей, в девичестве Ланнистер. — Ни чёрточки от Гериона. — Дженна покачала головой, а Арья впервые задумалась, что будет с Киваном, если его обман раскроют. И что будет с ней самой. Она чуть не вздрогнула, когда Дженна как-то горько и неожиданно усмехнулась. — И среди моих — ни одного львёнка, знаешь? Всю породу попортил этот хорёк. — Раньше он походил на облезлую крысу. Он ещё жив? — холодно поинтересовался Киван. — Осторожней, оскорблять моего мужа могу только я. — Она наигранно состороила суровое лицо, но тут же, не удержавшись, хихикнула. — Жив, что с ним станется? Дженна подошла совсем близко и наклонилась к ней, сверкая озорством в глазах. — Ну же, обними тётю! Арье показалось, что более шокирующих слов она в Кастерли ещё не слышала.***
Лишь вблизи можно было рассмотреть, что в чёрном бархате тонули и поблёскивали серебряные нити, складываясь в едва заметный узор. Оттого корсет, сдавивший пышную грудь Дженны, при движении отливал чешуёй. Плескалось вино в хрустальном кубке в её руке, стол ломился от яств, чертог словно до краёв, до самых сводов наполнился её заливистым смехом. Арья, почти забыв о свиных почках в сметане на своей тарелке, с любопытством и настороженностью разглядывала сестру Кивана. Не такой она себе её представляла, когда изучала родовое древо Ланнистеров. Дженна была громкой, яркой, эмоциональной. Её гладкое лицо словно светилось изнутри, дышало жизнью. Несмотря на то, что она была женщиной впечатляющих размеров, ей были присущи и грация, и ловкость в движениях. Она нисколько не напоминала неповоротливых поварих, от чьего грубого гогота звенели кастрюли в кухнях. Скорее породистую пушистую кошку, которой часто подавали жирных мышей на блюдечке с золотой каёмочкой. — Признаться, я в детстве недолюбливала Джоанну. — Дженна тяжко вздохнула, пытаясь перевести дыхание от едва утихшего смеха, которым окончилась её предыдущая история. Даже Киван улыбался, молча потягивая сливовую наливку. Ела Дженна за троих, а говорила — за семерых. Пылко, с упоением, не видя ничего вокруг. Её будто пьянил воздух родных стен, которых она не видела столько лет. — Джоанна была идеалом во всём, любимицей мейстера и учителей. Она танцевала лучше меня, пела, бегло говорила на валирийском и даже цифры на пергаменте ложились перед ней красиво. А видела бы ты как она шила! — Дженна восторженно приподняла перед собой вилку с наколотой на ней грудкой рябчика, будто наяву увидела вышивку, ставшую былью. — Я когда-нибудь попробую тебе вышить подушечку, чтобы ты поняла, насколько она вгоняла меня в отчаяние. Пускай это будет бобёр! — Она сделала несколько глотков вина под одинаково недоумевающими взглядами Кивана и Арьи. — Это будет самый страшный и несчастный в мире вышитый бобёр, и ты поймёшь, как мне было тогда тяжко. — Арья торопливо уткнулась в кулак, чтобы не засмеяться. — Вообрази себе, в свои десять лет я пыталась строить ей козни! — Она картинно выпучила глаза и произнесла это зловещим голосом. — А Гери нередко мне помогал. Кажется, именно тогда у учителя этики стал дёргаться правый глаз? — Она мимолётно посмотрела на Кивана, но, не дождавшись ответа, махнула полной рукой, унизанной кольцами, и продолжила: — Тайвин с детства защищал её, и клял меня и Гери на чём свет стоит. Знаешь, мы его тогда боялись больше, чем отца. Во многом он и был для нас как отец… Отец мог приласкать и выслушать все невзгоды. Тайвин же решал все проблемы и всегда защищал нас. Когда старый Уолдер — представляешь, он уже тогда был сморщенный, как этот чернослив в гузке утки — сосватал к нам своего сына, никто не посмел сказать и слова. Никто, кроме него. — Голос Дженны стал тише, и в нём послышалась лёгкая грусть. — Меня, единственную дочь Хранителя Запада, собирались отдать за даже не первого сына рода, намного ниже нас по положению. И единственным, кто встал на пиру и осмелился это сказать, стал Тайвин. Совсем ещё мальчишка… — Осмелюсь напомнить, что через несколько лет этот мальчишка показал зубы всему Западу, — сухо, но с отчётливо слышимой гордостью добавил Киван. — Он сумел единолично восстановить утерянное положение нашего дома. — Зубы у него были что надо ещё с младенчества, — хохотнула Дженна. Глаза её хитро заблестели, когда она обратилась к Арье заговорщицким голосом. — Когда нашему прадеду впервые показали первого внука, и он взял его на руки, Тайвин укусил его за палец! — Она вскинула голову и засмеялась в голос. От резкого движения на платье снова сверкнула вышитая чешуя. — Тайвин ненавидел, когда я рассказывала эту историю. — Вероятно, именно поэтому ты всегда так любила её рассказывать. — Киван отсалютовал ей кубком. — Иногда мне приходилось отвлекать его гнев от проделок Гериона. — Дженна жеманно улыбнулась. — Хотя чаще нас всё-таки спасала Джоанна. Она одна имела на него большое влияние. И Эйрис… Они были лучшими друзьями. — Вот уж про кого не хочу слышать за обеденным столом, — заметно напрягся Киван. — И всё же факт остаётся фактом. Тайвин всегда твердил про наследие. Все львы были умны и расчётливы. Но ровно до того момента, как влюблялись. — Она покачала головой. — В те непростые времена, когда наше же золото можно было найти куда вероятнее в чужих закромах, чем в наших собственных, когда многие смеялись над нашим отцом и звали его за спиной Беззубым львом, Тайвин мог решить часть проблем выгодным союзом. Но он предпочёл Джоанну. — Не обращая внимания на предостерегающий взгляд Кивана, Дженна поправила выбившийся из причёски локон. — Когда Тайвин взял всё в свои руки, и не все вассалы смогли вернуть нам долги, он потребовал за них прислать заложников. И надо же было такому случиться, что вскоре Киван взял в жёны нашу маленькую пленницу Дорну Сфивт. — Скулы Кивана были напряжены до предела. — Разумеется, что Свифтам пришлось всё простить. Я уж думала, более невыгодной невесты, чем Джоанна, было найти нельзя. А после — Герион, как назло, влюбился в эту северянку с тёмными волосами… Как там её звали? — Бриони, — ответил Киван сквозь зубы. — И отец, полюбивший после смерти матери дочку свечника. И Тирион… — Не слишком ли много историй? — жёстко оборвал он Дженну. Она своевольно дёрнула плечом и поднесла кубок к губам. Арья, не успев даже подумать, обронила вопрос: — Получается, вы единственная в семье, кто не совершил глупостей из-за любви? Дженна аж поперхнулась вином. Взгляд Кивана стал неуловимо тяжелее. — Пожалуй, на сегодня довольно, — медленно проговорил он, опередив сестру. — Полагаю, что Дженна утомилась с дороги. А тебя заждался учитель валирийского. Когда Джой, явно задетая тоном, которым он её отослал, вышла из чертога, Киван прожёг притихшую Дженну взглядом. — «Единственная, кто не совершил глупостей», — фыркнул он, нарушив вязкое молчание. — Если не ошибаюсь, твоему младшему сыну даже прозвище дали — Рыжий Уолдер! — Считаешь, сейчас самое время меня упрекать? Спустя столько лет? — тихо спросила Дженна, не глядя на него. — Голосить ты был всегда горазд. «Услышь мой рёв», прямо как в девизе. На свадебном пиру и ты, и братья задирали Эммона и грозились отрезать его достоинство, если он посмеет хоть раз меня обидеть. — Она резко повернула к нему голову, по-кошачьи сузив глаза. — Вот только где вы все были, когда настала ночь? Где вы были все эти годы, пока я жила с этим презренным человеком? Свой долг я выполнила сполна — я подарила Уолдеру достаточно внуков. У него их больше, чем у всех лордов Речных Земель вместе взятых! А уж бастардов и вовсе бессчётное число. Пусть подавится ими. — Она почти выплюнула последние слова. — Я-то гляжу на проблему куда шире, чем ты думаешь. — Киван смотрел на неё настороженно, по-хищному полуприкрыв глаза. — Зачем ты приехала? — Мне уже не рады в собственном доме? — Тебе велел Тайвин. Я прав? Она просидела молча несколько минут, напряжённо выдерживая требовательный взгляд Кивана. — Тайвин верит мне. И его интересует моя безопасность. — Тайвин не знает того, что знаю я. — Киван скрипнул зубами. — Если ты посмела написать хоть строчку Чёрной Рыбе о том, что должно свершиться в Близнецах… — Ты забываешься, — прошипела Дженна. — Нет, это ты забываешься, моя дорогая сестра. — Киван придвинулся к ней ближе. Ноздри его трепетали от ярости. — Он — Талли. Их девиз — семья, долг, честь. На первом месте для него всегда будешь не ты, голубка моя, ни кто-либо ещё. А его собственные сородичи. Их он и будет спасать в первую очередь. Одним неосторожным словом ты можешь подставить под удар всех нас. И своих собственных детей тоже. В том числе твоего рыжего любимчика. Дженна сжала кулаки. — В отличие от других, я всегда любила всех своих детей и не делала между ними различий. — Она надменно вскинула подбородок. — Ты забываешь, что в моей крови течёт кровь Ланнистеров. Интересы нашей семьи всегда значили для меня больше своих. Так учил нас брат, если ты не забыл. — Поклянись, что ты ничего ему не написала, — выдохнул Киван. — Клянусь. — Она сверкнула на него зелёными глазами. — Я — Ланнистер. А Бринден — Талли. Этим всё сказано. — Её холёные пальцы побелели на точёной ножке хрустального кубка, а голос дрогнул и упал до неслышного шёпота. — Он всего лишь Чёрная Рыба, брат. А я теперь львица в чёрном.***
Во дворе за амбаром был уютный закуток — мощёная щербатым камнем площадка, в одном углу которой раскинулась акация, а в другом стояла старая, местами поросшая мхом да вьюнком телега. Главным преимуществом этого места было то, что оно было закрыто от большей части обращённых сюда окон замка. — Ты проиграл. — Арья с победным чувством ткнула палкой в горло лежащего на спине друга. — Тебе просто повезло в этот раз. — Тит обиженно откатился в сторону, встал на четвереньки и потёр рукой горло. — Больно между прочим! Могла бы и в грудь ткнуть добивающий. Арья равнодушно пожала плечами. — В настоящем бою мне могло бы не хватить сил пробить грудину. А вот горло — вполне. К тому же, на тебе могла быть броня. — Она обернулась на пятках и рассекла воздух хитроумным, по её мнению, выпадом. Ей всегда нравился звук, с которым это получалось. — И если дело в везении, то проблемы скорее у тебя. За последнюю луну мне «повезло» уже девять раз, а тебе только два. — Она самодовольно усмехнулась. Тит насупился, поднимаясь на ноги. — Зато ты наверняка выспалась! А я встал намного раньше тебя. На рассвете прибыл гонец, и я подглядывал, как он кувыркается со служанкой леди Дженны на сеновале. Ты столько пропустила! — Врёшь, не было никакого гонца. — Арья не сомневалась, что друг просто пытался оправдать своё поражение. — Иначе Крессел подал бы послание лорду Кивану ещё за завтраком. — Был-был! — Он вытер кулаком нос и громко шмыгнул. — Служанка мычала, как корова. Два стога стена развалили! А мейстер ещё не скоро освободится — он у матушки моей роды принимает. Она ещё до вашего господского завтрака начала кричать. — Тит скривился и пнул камешек носком башмака. — Надеюсь, это будет девчонка. Не хочу потом драться с братом за право быть главным псарём, как мой отец. — А девчонка, по-твоему, им стать не может? — Ха, ну даёшь! Замуж отдадут с концами и делов! А может, вырастет уродиной и будет лишним голодным ртом. Он забрался на старую телегу и разлёгся, прищурившись от солнца. — Ты так говоришь, будто все девушки хотят замуж. Тоже мне — счастье, — фыркнула Арья, пряча их тренировочные палки за вросшим в землю позеленевшим колесом. — Тебе-то чего беспокоиться? Ты Хилл, — равнодушно протянул парень. — Такие, как ты, никому не нужны. Арья дёрнулась, обожжённая обидой. Пускай её кровь на деле была чиста, но услышать такое от друга? Она всегда остро переживала за Джона и никогда не могла понять, почему для людей кровь играет большее значение по отношению к человеку, чем он сам. — Если Крессел передаст письмо только после того, как закончит с твоей матерью, то его могут наказать. Жалко его, — попыталась сменить тему Арья. — Я сам слышал, как он сказал, что отнесёт послание в кабинет милорда. — Тит наклонился вбок, оторвал травинку и зажал её между зубов. — Тах што ты шря о нём перешиваешь. Арья глянула на него с интересом. Если он говорит правду, то выходит, что Крессел отнёс письмо в кабинет, а потом его отвлекли, и он, возможно, ещё не успел об этом никому сказать. И сейчас некое послание лежит на столе всеми забытое… — Чтоб у тебя брат родился! — выдала Арья и, увернувшись от ленивого тумака, побежала к намеченной цели. Дверь кабинета открылась бесшумно. Арья до этого уверенно постучалась в неё, потом прижалась ухом и, не услышав ни звука, пробралась внутрь. Она задержала дыхание, увидев потёртый кожаный футляр на зелёном сукне. Оно всё ещё здесь! Схватив мягкую коричневую трубку, она вылетела с ней в коридор, собираясь спрятаться где-нибудь в укромном месте и быстро прочесть. Вот только стоило ей перешагнуть порог, как она услышала голоса Кивана и Дженны, поднимающихся по лестнице. Арья испугалась, что уже не успеет вернуться назад, положить письмо на стол и выбежать из кабинета. Понимая, что её вот-вот увидят, а рядом нет ни одной вазы или ниши, она швырнула футляр в открытое окно. Взмахнув алой ленточкой на фоне неба, футляр ухнул куда-то вниз. — Джой? Арья обернулась на вопросительно-строгий голос Кивана. То, что она стояла практически на пороге его кабинета, а дверь была распахнута настежь, Ланнистер не мог оставить без внимания. — Что ты там делала? — сухо спросил он. Дженна же смотрела больше с любопытством, явно не видя ничего предосудительного. Для неё в кабинет брата прокралась всего лишь шаловливая племянница, а не безымянная северянка. — Бумагу искала, — брякнула первое, что пришло на ум, Арья. — Бумагу? — насмешливо переспросил Киван. Арья готова была провалиться под землю. Очевидно же, что скорей она должна была искать её у мейстера или в библиотеке! Попросить слуг, наконец. И это не считая того, что в её спальне её и так хватает для занятий. — И зачем же тебе так срочно потребовалась бумага? — продолжил давить Киван. Понял же, что она врёт. Зачем эта глупая экзекуция перед Дженной? — Стихи писать собралась, — процедила Арья. Киван смотрел в упор на неё несколько секунд. Потом решительно двинулся к ней. Что он с ней сделает? Он же не может её обидеть! Это же Киван! С замешательством Арья смотрела, как он слегка отстранил её и прошёл в кабинет. Коротко окинул его беглым взглядом. Потом выдвинул ящик, достал несколько чистых листов и вернулся к ней. — Из своей комнаты ты не выйдешь, пока не напишешь свои стихи. — Он протянул ей листы. Арья молча взяла их, проклиная всех Семерых и себя вместе с ними. Как она теперь найдёт футляр и вернёт его на место, если Киван тут же отдал приказ стражнику «проводить леди Джой в её покои»? Знает же, что иначе она в них не усидит… Положив листы на столик для занятий в своей комнате, Арья рухнула на стул и уронила голову на раскрытую книгу. Что ей теперь делать? Чем дольше она здесь будет сидеть, тем больше шанс, что мейстер вернётся и расскажет про письмо. Ей нужно как можно быстрее выбраться из этого заточения. Но у входа стража. Не писать же в самом деле ей стихи… Она раздосадованно бумкнула лбом по книге. Думай, голова, думай! Когда септа Мордейн заставляла её и Сансу писать стихи, то у Арьи это получалось всегда прескверно. Да и не было такой темы, которую ей хотелось бы воспеть в стихах. Не писать же, в самом деле, как Санса, о самодовольных рыцарях и глупых наивных девицах? Что за чушь! Приподняв голову над книгой в очередном приступе самобичевания, Арья с трудом сфокусировала взгляд на яркой картинке. Древо Ланнистеров. Огромное ветвистое дерево, которое приводило её просто в отчаяние, когда мейстер заставлял её заучивать хотя бы последние несколько поколений, а потом задавал каверзные вопросы. Ну как можно запомнить все эти переплетения родов, и кто кому кем приходится, когда эти Ланнистеры понаплодились, как кролики?! Громко и протестующе фыркнув, Арья удручённо уставилась на их герб. Золотой лев на красном поле, грозно оскалившийся в боевой стойке. Кролик выглядел бы менее устрашающе. Она попыталась представить себе это животное. И как бы смешно смотрелись красные плащи с золотым кроликом с пушистым хвостиком. Да они бы от стыда сами покраснели, что на их щитах трусливый зверь. Или Ланнистеры и кролика бы изображали боевым? Ушастый зверёк, дёргающий носом и с аппетитом хрустящий чьей-то шеей… А зубы-то у них и вправду острые. Представляя это золотое красноглазое нечто, Арья торопливо потянулась к перу. — Так бысто? — выразила своё удивление Дженна, когда служанка сообщила об успехах «его воспитанницы». Кивану ничего не оставалось, кроме как дать ей разрешение прийти. Джой явилась на порог залитой солнцем комнаты, смущённо сжав в руке исписанный листочек. С чёрной кляксой на уголке. Дождавшись его кивка, прошла ближе. Саму скромность играет! Даже не верится. Киван нутром чуял, что что-то тут не так. И какую проделку она задумала на этот раз? Она изящно выставила одну ногу вперёд, на манер герольдов, набрала в грудь воздуха и проникновенно начала: — Золота шерсть и красные глазки — Цвета их Дома словно из сказки. Кролик на знамени и на гербе, На стяге, плащах и, конечно, щите. Киван с Дженной переглянулись. По всей видимости, оба пытались вспомнить подобный Дом. С кроликом… Чушь собачья. — Лапки поджаты, а ушки — длинны, Под мягкою шёрсткой лихие мозги. Джой демонстративно сначала прижала одну «лапку» к груди, а потом приставила ладонь к голове, изображая ушко. Вторая рука была занята изрядно помятым листочком. — Хвостик пушком, из него сыпет злато. Ну так говорили про них всех когда-то… Краем глаза Киван видел, как Дженна прикрыла рот рукой, скрывая изумление. То, что цветами «кролика» были красный и золотой, ещё можно было списать на совпадение… Но где это юная леди успела услышать поговорку, что «Тайвин Ланнистер срёт золотом»?! — Враги все трепещут, не спят должники, — зловеще возвысила голос девочка. — Сей род многочислен, их зубы — крепки! Их острым резцам что морковка, что плоть Неверную шею готовы вспороть. Дженна рядом несколько раз «колыхнулась» от пока ещё беззвучного смеха. Грех было перебивать такое. Читала Джой и правда с чувством, с выражением. — Хитры и коварны, широк их прыжок, — не унималась она. Лес придавил их сапожок. Под каблуком все семь королевств — Прошло уже время рогатых существ. Не дай Семеро, кто услышит! Вот только политики в стихах не хватало. Намёк на оленей был более чем явным. — Склонились драконы, олени, орлы Перед зверьком из Кастерли́. И грозный рёв златоухих кролей Пугает и знать, и королей… [1] Она опустила листок, выдержав эффектную паузу. Смотрит с ехидцей и ждёт, что они скажут. Киван даже не успел ничего сделать, когда Дженна всё-таки расхохоталась и попросила переписать как-нибудь эти стихи для неё. Надо будет не забыть отобрать их у сестры до того, как она уедет обратно в Близнецы. Ну, Джой!.. — Я могу теперь идти? — невинно спросила она. Кивану ничего не оставалось, как кивнуть. На стол перед ним лёг злосчастный листок. Присмотревшись к кляксе в его уголке, он заметил, что Джой пририсовала к нему львиный хвост и кроличьи уши. Арья летела по ступенькам, чувствуя, как барабанит сердце в груди. Её опрометчивый утренний поступок грозил вот-вот обернуться катастрофой. Едва не кувыркнувшись с последних ступенек, она вылетела во двор. Не обращая внимания на слуг, она полезла в кусты под самой стеной. Обошла пятачок под нужным ей окном несколько раз. Задрала голову, осмотрела ближайшие ветки над собой. Пнула раздосадованно яблоню. Футляра нигде не было видно. Бухнувшись на четвереньки, она стала лихорадочно шарить руками в траве. Да где же он?! Рядом раздалось дружелюбное «тяф». Арья медленно подняла голову. Сначала она ошарашенно уставилась на мощные рыжие лапищи. Потом на оскалившуюся в игривой улыбке собачью морду с вываленным наружу языком и торчащими ушами. Аккурат под собачьим пузом лежал обслюнявленный футляр. Арья осторожно переступила руками вперёд, пытаясь приблизиться. Дворняжка попятилась и схватила в зубы футляр. Если сейчас придётся ловить её по всему двору, то это точно кто-нибудь заметит! Арья фыркнула, вспомнив её имя — Джонквиль. Не иначе как голова жены псаря забита этими дурацкими балладами, точно как у Сансы. В то, что псарь сам назвал так собаку, Арья поверить не могла. — Джонквиль, девочка, иди сюда, — как можно ласковей позвала она её, подражая медовому голосу сестры. Та от умиления и расплакаться могла бы. Джонквиль! Надо же было такое придумать! — Тяф, — отозвалась «прекрасная дева» на своё имя. Потом припала на задние лапы и энергично замотала лохматым хвостом. Вот только сейчас её игривость была очень некстати. Арья осторожно подползла чуть ближе и протянула руку. — Тяф, — повторила собака и наклонила голову, подставляя развесистые уши. — Хорошая девочка, — похвалила Арья. Потрепав загривок, она ухватилась за край футляра. Собака лишь крепче сжала зубы и потянула добычу на себя. — Нет, нет, нет! Ты же прокусишь его! — Р-р-р-р! Кажется, сохранность новой игрушки волновала Джонквиль в последнюю очередь. Видимо, тут был необходим какой-то обмен. Арья растерянно оглядела сочную траву вокруг них. Собака не коза, на пучок зелени не клюнет. Но не бежать же на кухню за колбасками? Взгляд остановился на яблоне. Вернее, на молодых зелёных яблочках на ней. А что если?.. Арья оттолкнулась ногой от ствола и, ухватившись за ближайшую ветку, подтянулась на ней. Сорвав небольшое яблочко, она спрыгнула на землю и опустилась на коленки перед собакой. — Джонквиль, смотри, что у меня есть! Она перебросила из одной руки в другую блестящий зелёными бочками фрукт. Покатала его перед собой несколько раз по травке. Рыжая морда поворачивалась то влево, то вправо, внимательно следя за катающимся предметом. — Интересно? Арья катнула яблоко к собаке. Та опустила голову и ткнулась в него носом. — Ну же, давай, — просяще прошептала Арья. Наконец, Джонквиль выпустила измусоленный футляр и схватила зубами яблоко. С хрустом она раскусила его и тут же недовольно замотала головой. Каким же кислым оно должно было быть! Не обращая внимая на обиженный взгляд псины, Арья схватила письмо и кинулась вон со двора, по пути вытирая футляр о штаны. Лист пергамента легко лёг ей на ладонь. А вот сердце защемило от выхваченных взглядом слов совсем внезапно. Это было даже не официальное письмо, а скорее записка от шпиона. Где в красках, со смаком, со злорадством расписывалась состоявшаяся свадьба в Близнецах. После того, как молодых — Эдмара Талли и Рослин Фрей — вынесли из залы, началась настоящая резня. С ужасом Арья читала, как обезглавили её брата, а к плечам пришли голову Серого Ветра. Как Рыжий Уолдер перерезал горло её матери. Как северян уничтожили их же союзники — Фреи. Под музыку «Рейнов из Кастамере». Арья не помнила, как дрожащими руками свернула записку и засунула её обратно в футляр. Положила его на стол в кабинете и вернулась в спальню. Сама не понимая, что делает, вытащила из ниши под кроватью мешок, в который складывала верёвки и прочие вещи, которые когда-то готовила для побега. Все мечты, что Робб вернёт когда-нибудь Винтерфелл, обратились прахом. Если до этого ей было некуда бежать, то теперь не стало и ради кого. Всё бессмысленно. Всё! Швырнув мешок в окно, она сбила в ярости со стола кувшинчик, порвала бумаги с уроками, попробовала рвануть пряжку со львом со своего сапога — ей показалось, что он жжёт её даже сквозь выделанную кожу. Лихорадочно и бессмысленно дёргая дерзко усмехающегося над ней льва, она поняла, что у неё всё расплывается перед глазами. Внутри клокотало, хотелось выместить на чём-то свою злость и боль, ободрать кулаки до крови, завыть волком так, чтоб стёкла из окон повылетали! Одиноким волком. Последним волком. Арья рухнула на кровать и спрятала лицо в подушки. Договорив с Дженной, Киван решил отнести стихи своей подопечной в кабинет — от греха подальше. На столе его ожидал футляр с письмом. Видимо, мейстер принёс в его отсутствие. Вытряхнув пергамент из потрёпанной кожи — ну и помотало же гонца, раз он в таком состоянии! — он вчитался в ровные строки. Что ж, теперь можно было выдыхать спокойно. Это произошло. Тайвин наверняка уже получил такое же письмо с гонцом по пути назад в столицу. Он будет доволен. Постукивая свёрнутой трубочкой по ноге, Киван направился в покои Дженны. Её он нашёл в кресле с шёлком на коленях и наполовину вышитым на нём каким-то зверем. Коричневые нитки складывались во что-то пухлое, ушастое, с длинными жемчужными резцами. Интересно, сколько уже дней она вышивает его? Переступив обрезки ткани на полу, он молча уселся напротив сестры. — Джой что-то ещё натворила? — с любопытством спросила она, усердно вышивая широкий плоский хвост. — Ты знаешь, что я видела её утром, сражающейся на палках с каким-то мальчиком? Разве ты ей это разрешал? Дженна выглядела очень умиротворённой, вышивая пушистое чудовище. И это при том, что она всегда ненавидела шить. Не хотелось разрушать такую идиллию. — Разумеется, нет. Это занятие не для леди. — И что ты сделаешь? Клубок коричневых ниток соскочил с её колен и подкатился к ногам Кивана. Он поднял его и положил рядом с сестрой. — Если бы мне кто-то доложил о её неподобающем поведении, я бы её наказал. — Я тебе только что сказала об этом. — Дженна прищурилась, глядя на него с подозрением. — Не понимаю, о чём ты говоришь. Я ничего не слышал. Она заулыбалась и вернулась к вышиванию. — Ты ведь понимаешь, что Тайвин рано или поздно узнает о том, что ты привёл её в наш дом? — Она потянулась за ножницами, торчащими из корзины с набором для шитья. — Хотел бы я посмотреть на того смельчака, кто донесёт этот слух до его ушей. — Киван придвинул корзину поближе к Дженне. — Официально я никому о ней не сообщал. — Это для тебя она любимая племянница и память о брате. Для Тайвина она всего лишь бастард. Позор нашего рода. «Всё намного хуже, сестра, чем ты можешь представить.» Дженна скользнула взглядом по письму в его руках. — Мне служанка уже сказала, что с рассветом прибыл гонец. — Она чему-то усмехнулась. — Я думала, что ничего важного, раз ты молчишь. «С рассветом? Надо бы поговорить с Кресселом.» — Новости из Близнецов. Улыбка Дженны померкла. Она вцепилась взглядом в листок в его руке. — Он жив? Ей не нужно было произносить имени — Киван и так прекрасно её понял. Странные они, эти женщины. Даже надевая траур, они всё равно продолжают надеяться. Как гласило письмо, Бринден был единственным Талли, который присутствовал на пиру и выжил. Вышел куда-то из великого чертога ещё до того, как начался обряд провожания. Его так и не нашли. Возможно, он сложил голову во время всеобщей резни, последовавшей вскоре. Кто знает? Незачем давать сестре ложную надежду. — Нет. Киван с хрустом смял пергамент. Незачем ей читать эти кровавые подробности. И уж радоваться успехам младшего сына она точно не станет — Рыжий Уолдер поди и не знал, что перерезал горло собственной двоюродной сестре. В глазах Дженны что-то погасло. Она молча перерезала нитку ножницами и безрадостно огладила зверька на вышивке. — Как Тайвин и обещал твоему свёкру, Риверран будет пожалован Фреям. Вернее, твоему мужу Эммону. Поздравляю, сестра. Теперь ты леди Риверрана. — Не такой ценой я об этом мечтала. Киван молча положил на низкий столик перед собой ставший ненужным пустой футляр, внимательно разглядывая сестру. Судя по её поведению, она не соврала — она действительно не предупреждала Бриндена. И то, что он спасся — чистое совпадение. А даже если и нет… Почти все Старки и Талли уничтожены. Больше ничто не грозит его семье, и это главное. В дверях появилась служанка Дженны, широко улыбающаяся, как довольная кошка, и сообщила, что в малом чертоге уже накрыт обед. Дженна ожидаемо заявила, что у неё пропал аппетит, и она не пойдёт. Уже почти покинув комнату, Киван услышал её голос: — Где этого гонца только носило? Футляр будто собака изгрызла. В малом чертоге Киван оказался один. Раздражённо прождав немного, он отправил слугу за Джой — где она опять запропастилась? Слуга вернулся, разводя руками, и сообщил, что миледи не желает никого видеть. Что это с ней? Обиделась что ли на то, что он утром посадил её под домашний арест? Но просидела она взаперти не так долго, да и читая свои дерзкие стихи, выглядела хитро-довольной. «С рассветом прибыл гонец», — вспомнил он слова Дженны. И утром девочка подозрительно вертелась у дверей его кабинета. И футляр был потрёпан донельзя. «Будто собака изгрызла», — выразилась сестра. А что если?.. Страшная догадка поразила его. Он понимал, что рано или поздно Джой узнает об этом. Но не таким же способом! Киван стремительно поднялся из-за стола и направился к её спальне. Пусть он ошибся. Пусть она просто не в настроении или натворила ещё каких-нибудь глупостей — он всё простит. — Уходите! — глухо раздался её голос, когда он постучал в третий раз. — Это я, Джой. Ничего не ответила. И как теперь ему быть? Киван постоял какое-то время, буравя взглядом ставшую ненавистной дверь. Прошёлся беспокойно по коридору взад-вперёд. Не зная, то ли оставить её в покое, то ли попробовать сказать что-то ещё. С тяжестью, давящей на плечи, он вернулся к себе в кабинет. Опустился устало на кресло, развернул перед собой проклятое письмо. То, что всё закончилось, должно было радовать его. Восстание северян подавлено малой кровью. Это был наиболее эффективный способ покончить с войной. Вот только этого никогда не понять женщинам. Ни Дженне, оплакивающей Бриндена. Ни жене Рендилла Тарли, чью семью Рендиллу пришлось предать мечу, раз Флоренты выступили на стороне Станниса. Тяжкий выбор — ребёнок или любимый. Жестокий выбор — муж или родичи. И самое страшное, что не всегда выбор зависит от них. Он перевёл глаза правее — на листок, украшенный кляксой с львиным хвостом и кроличьими ушами. Ещё утром всё так спокойно начиналось. Так сияли глаза его воспитанницы, когда она приставляла ладонь к голове, изображая кролика. Так трогательно она выглядела, когда спала, а он сидел подле неё, прося мысленно Семерых, чтобы болезнь ушла. Дети все милые, когда спят, а не скалят зубы. Хотя Джой-то как раз уже и не походила на ребёнка. Это просто он привык видеть в ней девочку, что едва не врезалась ему в живот на лестнице в Харренхолле. Волчонок чуть не сбил ослабевшего льва — вот бы потом глумились барды в песнях. Но она почему-то решила его тогда спасти. С тех пор она как-то незаметно стала выше. Больше стала походить на красавицу Лианну. Да и читая сегодня стихи, она приставляла «лапку» уже не к плоской груди. К ужину ни Дженна, ни Джой не спустились. Киван ощущал себя прескверно, сидя в малом чертоге в полном одиночестве. На следующий день пришла хотя бы Дженна, но легче ему почему-то не стало. По словам слуг, Джой к себе по прежнему никого не впускала, даже служанку с едой. Прождав до ужина и решив, что так больше продолжаться не может, Киван снова направился к её спальне. — Джой! Он стукнул несколько раз костяшками пальцев по двери. — Джой, открой немедленно! Если бы Дженна сейчас его увидела, то посмеялась бы, что он не может справиться с девчонкой. Хотя ей-то и самой было сейчас не до смеха. Сделав ещё один круг возле двери и скрипнув зубами, Киван решительно дёрнул ручку на себя. К его удивлению, было не заперто. Верно настолько она привыкла к этому месту, что считала, что закрытая дверь для всех неприкосновенный закон. Она верила, что никто не посмеет ворваться к ней в спальню без разрешения. А он нарушил это доверие. Джой испуганно подскочила с кровати, на которой лежала до этого. Веки припухли. Волосы растрепались. Выглядит плачевно. Киван в несколько широких шагов пересёк расстояние до неё, опустился на край постели и порывисто притянул её к себе. Сначала она ошалело замерла, а потом попыталась оттолкнуть его, зашипев не по-волчьи. — Ненавижу тебя! С её стороны было наивно пытаться его ударить. Он лишь перехватил её так, чтобы обездвижить руки, и крепче прижал к себе. — Ненавижу тебя, слышишь?! Задёргалась вся в тщетных попытках высвободиться. Раскраснелась. Коленкой зло пнула, даже лбом в плечо ударила. Последние мозги себе отшибёт, глупая. И заплакала. Обессиленно, жалобно, почти заскулила. Как только слёзы не иссякли за прошедшие сутки? Киван осторожно затащил её к себе на колени и долго гладил по волосам, не отпуская. Чувствуя её слёзы на своей шее. Когда она почти затихла, он ослабил хватку. Веря, что она сейчас отодвинется. Наивно надеясь, что ей хоть чуть-чуть стало легче. Джой же продолжала сидеть у него на коленях, уткнувшись ему под подбородок. Он кожей ощущал горячее дыхание и трепещущие мокрые ресницы. — Почему ты Ланнистер?.. — услышал он её слабый, надтреснутый голос. [1] Стихи мои. Полная версия: https://ficbook.net/readfic/6517688