Что спрятано в твоей груди?

             Три белокаменных кольца Хайгардена опоясали высокий холм. Квадратные тяжёлые башни, тупые, как жёлтые зубы великанов из сказок, перемежались с башенками круглыми и изящными, расшитыми резным каменным кружевом балкончиков да сандриков. Виноградные лозы и шиповник прикрыли трещины на древних строениях, воздвигнутых ещё в Век героев, а на более новых — обвили фигурные мерлоны и кованые балкончики.       Мейстеры пророчили скорую зиму — и, вторя их предостережениям, виноградная листва уже окрасилась багрянцем. Белые стены стремились из неё ввысь, как из кровавой пены.       Дорога Роз спускалась с одного из холмов, шла от самого горизонта, пересекая реку Мандер через Горький мост, и доходила своим длинным языком к замковым воротам. В предрассветной дымке по ней, громыхая латами в такт, спускались воины в плащах цвета хвои. На поднятых стягах развевался охотник в капюшоне.       Под звуки рога решётка в портале ворот дрогнула, а потом медленно и величественно поползла вверх. Хвойные плащи хлынули внутрь, смешавшись с травяными.       Рендилл Тарли сухо кивнул командирам домашней гвардии Тиреллов, которых не раз вёл в бой, возглавляя войска Простора, и направился в Дубовую башню.       Поднимаясь по внешней полукружной лестнице, он остановился и опёрся на один из вазонов в виде огромной ладони, собранной пригоршней — память о легендарном Гарте Зеленоруком. Обвёл глазами терновый лабиринт, фонтаны, макушки чардрев пышной богорощи, видневшиеся из-за стен… Вспомнил себя мальчишкой, поднимающимся по этим же самым ступеням. Только не так тяжело, как сейчас — на плечи не давил груз прожитых лет. Легко, стремительно, как на крыльях взлетал по лестницам маленький Рендилл Тарли. Видел он себя сейчас играющим меж кустов пышных роз с другими детьми Просторской знати, размахивающим палкой в сени чардрев и брызгающим в девчонок журчащей водой из фонтана — ох, и визжали же они!       Как Киван мог подумать, что будет легко предать место, где ты вырос?       — Неужто одышка подрезала крылья? — ехидный голос некогда первой красавицы Простора развеял его воспоминания. Маленькие Рендиллы Тарли, кидающие камешки в водную гладь и пытающиеся забраться на самую высокую макушку дуба, исчезли.       — Не говорите, что усомнились во мне, леди Оленна.       Оттолкнувшись от вазона, он преодолел последние ступени и, поравнявшись с леди Тирелл, поцеловал протянутую ему руку.       — Старый плут Рендилл. — Она тепло улыбнулась. На груди, задрапированной плотными тканями, блеснула брошь в виде виноградной грозди. — Я всегда рада твоему приезду. А твоей армии и подавно.       — Львы готовы обнажить клыки — они уже знают, где львёнок. Нам стоит держаться вместе.       Оленна, должно быть, уже получившая письмо, которое он отправил в тайне от Кивана, понимающе закивала, а потом демонстративно обвела взглядом крыльцо вокруг него.       — А где же твой первенец? Последний раз я видела его ещё румяным малышом.       Рендилл поморщился.       — Пришлось оставить его в столице. Киван бы мне не поверил, если бы я забрал его с собой. Пока что моему сыну дарована милость в виде места мастера над монетой…       Оленна свела к переносице редкие седые брови.       — Ты же понимаешь, как Ланнистер с ним поступит, когда узнает о твоём предательстве?       — Понимаю.       Она покачала головой и направилась внутрь замка, одним лишь взглядом приказав следовать за ней.       На широком балконе, как стайка цветастых щебечущих птичек на ветке, нависающей над терновым садом, расположилось семейство Тирелл. Девушки, сидя на пуфиках, вышивали, двое мальчиков перетягивали маленькую деревянную лошадку, Алерия — мать Маргери — с сёстрами лакомились виноградом за светской беседой и ласкали собаку, запуская унизанные кольцами пальцы в золотистый мех.       Оленна с Рендиллом, который поприветствовал всех, прогулочным шагом приблизились к балюстраде.       Внизу несколько юношей и девушек бегали вокруг фонтана. Одному молодому человеку завязали глаза платком, и он пытался вслепую поймать кого-нибудь из звонко хохочущих друзей.       — Я ценю твою жертву, — с неподдельной тяжестью проговорила Оленна. — Он — твой первенец… И, к тому же, последний сын.       — Сэм всегда был не более чем моим разочарованием, — холодно ответил Рендилл. — Хоть какая-то польза от него напоследок.       — Мне знакомо разочарование. Напрасно я возлагала надежды на Мейса, Уилласа или Гарлана… И всё же, дети — самое ценное, что у нас есть. Не самые умные, но… — Она недовольно поджала тонкие губы. — Их словно тянет в могилы. Всё летят, и летят куда-то. Если бы можно было вложить в их головы хоть каплю ума!       — Всё ругаете нас, бабушка? — Тёплый девичий голосок послышался совсем рядом.       Рендилл обернулся.       Девушка с курносым носиком и лисьим выражением лица смеялась глазами ему в лицо. Медовые волосы переливались в толстой косе, переброшенной через плечо, скромное платье мшисто-серого цвета украшала лишь вышивка барочным жемчугом по рукавам и лифу.       — Джилли, сколько раз тебе мать говорила не подкрадываться и не подслушивать разговоры старших? — строго обратилась к ней Олена.       — Лорд Рендилл, я хотела поблагодарить вас за то, что прибыли защитить нас. — Она присела перед ним в реверансе и, не успев подняться, кокетливо стрельнула в него хитрым взглядом с наигранной капелькой смущения. — Я соболезную вашей утрате. Я была бы счастлива подарить вам новых и крепких сыновей.       Оленна возмущённо всплеснула руками.       — Вот уж поистине: когда Боги хотят наказать — одаривают длинным языком! Имей стойкость молчать, когда в голову лезут такие мысли. Чтобы люди подумали, что у тебя есть хоть капля рассудка!       Рендилл с лёгким удивлением рассматривал девушку, которую когда-то предлагал Сэму в качестве невесты. Якобы раскаявшись после тирады бабушки, она бросила на него плутовской искушающий взгляд и вернулась к сёстрам-подругам за вышивание. Да-а, засиделась она в девках, раз готова выскочить замуж за того, кто ей в отцы годится!       Чуть присмотревшись к молодым людям, резвящимся внизу в саду, Рендилл приметил скучающую парочку на скамейке.       — Я хотел бы поговорить с королём Томменом и леди Маргери.       Томмен, скрестив руки на груди, выглядел насупившимся и недовольным — это было видно даже отсюда. Маргери с усталым видом и вымученной улыбкой пыталась что-то ему ворковать.       — Королева Маргери, — поправила его Оленна.       Рендилл глянул на неё с непониманием.       — Свадьба уже состоялась, — холодно пояснила она. — Тянуть уже не имело смысла. Ты сам написал мне, что в столице знают, где он. Королеву они тронуть не посмеют.       Её морщинистые руки напряжённо сжимали перила балюстрады, что выдавало неуверенность Оленны в собственных словах. Скрывая досаду, она окликнула слугу и велела передать королю и королеве, что их здесь ждут. Неплохо зная её, Рендилл понимал, что ей не по нраву ни слишком дерзкий план внучки, ни отношения, складывающиеся между Маргери и Томменом, одного взгляда на которые хватало, чтобы понять, что идёт не так, как ожидали Тиреллы.       «Всё летят и летят куда-то… словно тянет в могилу».       — Я знаю, о чём ты переживаешь Рендилл, — посмотрела она на него проницательно. — То, что ты делаешь, — не предательство. Лорд Киван — Ланнистер. Ещё одно золотоволосое чудовище у трона. Все они такие. Он уничтожит тебя, как только ты станешь ему не по нраву.       Мимо пробежали двое малышей, уже потерявших интерес к лошадке, и размахивающих теперь деревянными мечами.       — Я Мерн Гарденер, мой род идёт от самого Гарта Зелёнорукого! — вскричал первый, высоко над собой потрясая расписанным мечом.       — А я Эйгон Завоеватель, и я убью тебя! — наступал на него второй.       — Нет, ты будешь моим вассалом Тиреллом, который предал меня!       — Но я хочу быть Эйгоном Завоевателем и сжигать людей, — расстроился мальчик. — Сжигать людей — это весело!       Видимо, мейстер или кормилица на ночь рассказывали им легенду, как Тиреллы предали своих сюзеренов — Гарденеров — и король им великодушно отдал и Хайгарден, и титул Хранителей Простора. Судя по тому, что никто из детей не хотел играть роль предка, даже они понимали, что «быть предателем — плохо».       Стража на своём посту сменилась. Людей стало чуть больше, плащи стали чуть темнее. Травяной сменился на хвойный. Рендилл по прибытии сразу же отдал распоряжение усилить охрану, и никто не посмел ослушаться своего командира.       В дверях появились Маргери и Томмен.       — Ваша Милость, Ваша Милость, — поприветствовал Рендилл каждого. — Позвольте доложить вам о происходящем в столице.        Светлые бровки Томмена дёрнулись в удивлении.       — С прискорбием вынужден сообщить, что о вашем тайном путешествии стало известно. Вернее, о месте вашего пребывания. Как ваш верный слуга, я поспешил сообщить вам об этом вороном, а после — лично прийти на помощь. Ваша матушка слишком обеспокоена происходящим, даже слегла, и поэтому не стоит ждать от неё… понимания к вашим… друзьям.       — Мама? Как она? — простодушно, даже моляще спросил Томмен. На лице его отразилась тоска и тревога. Очевидно, что из всего сказанного самыми важными словами для ребёнка стали «ваша матушка слегла».       — Скверно, Ваша Милость. — Рендилл смотрел только в глаза королю. — Она обеспокоена вашей пропажей с первого же дня, молит всех Богов о вашем здоровье и возвращении и проклинает всю стражу. Готова приказать вздёрнуть любого, кто причинит вам вред.       Вполне похоже на Серсею и не вызовет ни у кого подозрений.       Томмен закусил губу и поник. Очевидно, что мальчик винил себя в нездоровье матушки.       — Я хочу домой, — тихо, но вполне отчётливо для каждого Тирелла произнёс он.       — Томмен, милый… — попробовала обратиться к нему Маргери.       — Я хочу домой! — громче повторил он, рассерженно глянув на неё. — Я говорил это уже и вчера, и позавчера и… и… много раз!       — Но завтра будет соколиная охота, ты же сам сказал, что мы подождём хотя бы её… — слабо улыбаясь, возразила она.       — Готов к выполнению любого вашего приказа. Я взял на себя смелость подготовить карету. Вы можете отбыть в любой момент, как только захотите, — подлил масла в огонь Рендилл. Он решил рискнуть, пока король не остыл, и его не переубедили. — Всё полностью готово для вас и вашей… жены.       Маргери вскинула на него глаза, полные подозрения. Её хорошенькое личико на долю секунды исказила досада, и она с пущим рвением стала пытаться отговорить новоиспечённого мужа от поездки. Томмен был неумолим.       — Я — король! Подать карету! Мы выезжаем немедленно!       «Всё складывается наилучшим образом», — думал Рендилл, стоя у балюстрады и наблюдая, как трогается карета с королём и королевой.       Джилли, отложив свою вышивку, подобрала юбки, поднимаясь с пуфика, и направилась в сторону выхода с балкона. Стражник в хвойном плаще у дверей напрягся, но его опередила Оленна.       — Джилли, ты не дошила. Никакой усидчивости! — Её голос еле заметно дрогнул. — Не смей даже вставать, пока не дошьёшь.       Рендилл ей сухо кивнул, и в её глазах мелькнуло тщательно спрятанное от остальных Тиреллов отвращение. Пока что наседки и цыплята не почуяли лиса в курятнике. Оленна не знала, что сделает стражник с девушкой, если она попробует сейчас выйти. Но она боялась. За каждую глупенькую розочку на этом балконе, чей ум и способности она не ценила ни капли, боялась.       «Дети — самое ценное, что есть у нас».       — Леди Оленна, не прогуляетесь со мной? — Рендилл сделал приглашающий жест. Она не посмела ему отказать.       — Старый плут Рендилл, — процедила Оленна с презрением, когда они оказались наедине. — Твои военные действия всегда отличались изощрённой хитростью. Я ожидала первого удара ото львов, но никак не от тебя.       — «Первые в битве», — холодно ответил он ей своим девизом.       — Ты пожалеешь об этом. У меня ещё остались шипы.       Её блеф не произвёл на него никакого впечатления. Замок взят легко и без боя.       — Похищать маленького короля — слишком рискованная затея.       Она недовольно пожевала губами, испепеляя его взглядом, и задала тревожащий её вопрос:       — Что будет с Маргери?       — Это уже зависит от тебя. Рад, что мы дошли до переговоров. — Он заложил руки за спину, чувствуя себя последним подлецом. Говорить подобное врагу куда проще. Но пути назад уже не было. — Есть ещё одна вещь, на обладание которой Тиреллы не имеют никакого права. Драконьи яйца. Вы должны их вернуть.       Лицо Оленны исказилось изумлением, а потом и лёгкой горечью.       — Не думала, что когда-нибудь пропажу обнаружат. Уж столько лет прошло… — Она прикрыла на несколько секунд глаза. — Что будет с Маргери, если ты получишь требуемое?       — Как минимум, будет намного проще отговорить Серсею от мучительной смерти для неё, — нарочито медленно рассуждал он, давая Оленне время осмыслить всё сказанное. — Думаю, неплохим исходом для неё станет участь септы. Её отошлют в Молчаливые сёстры. Но она будет жить.       Рендилл спокойно выдержал долгий и убийственный взгляд Оленны.       — Ты поможешь ей сбежать, — без вопроса обратилась, скорее даже приказала она.       — Это вне моих возможностей.       Пока вокруг было тихо. И везде стояли его люди.       — Хорошо, — ответила после долгой паузы Оленна. Глаза её потускнели. — Я покажу тебе тайник.       Пока они спускались в подземелья, Рендиллу вспомнилось, как он в детстве восхищался леди Тирелл. Говорили, что она, как звёздочка, засверкала при дворе, как только прибыла туда — ещё только будучи леди Редвин. А её колкий язычок, рано прорезавшийся, не отталкивал, а лишь добавлял особого очарования. Когда она скоропалительно выскочила замуж за Лютора Тирелла, влюблённый в неё принц Дейрон, с которым она была помолвлена, не находил покоя. Он так и не смог её забыть и до конца своей жизни оставался неженатым. Злые языки говорили, что он нашёл где-то в Блошином конце потаскуху, напоминающую ему сбежавшую невесту, и даже именовал её не иначе, чем «Оленна». Постепенно эти слухи утихли, а бастардов принца Дейрона, если они и появились на свет, никто так и не увидел.       В узком зале все стены по левую и правую руку были заставлены шкафами с пыльными фолиантами и манускриптами.       — Здесь все книги о драконах, что я смогла найти. С самой юности я собирала их по всему свету, — с печалью в голосе поведала ему Оленна, доставая из мешочка на поясе маленький ключик. — Но ни одна строчка не смогла мне помочь. Принц Дейрон был прав: они окаменели.       Она подошла к обитой железом двери в конце зала и отперла её. За ней оказалась крохотная круглая комнатка. В центре её стоял единственный предмет мебели — высокий стол из чёрного гранита, напоминающий алтарь. А на нём в открытом ларце с идеально круглым углублением покоилось крупное яйцо алого цвета.       Оно казалось сочнее граната и багровее крови. По нему словно пробегали всполохи огня. А когда Рендилл поднял факел повыше, стали отчётливо видны медные завихрения на чешуйках.       — Я думал, яиц должно быть три.       — Дейрон мне действительно показывал три яйца. — Оленна зашла внутрь комнатки и обошла алтарь, встав за ним. — Синее, серебряное и красное. Я почувствовала нечто невероятное, когда коснулась их. Красное меня заворожило настолько, что я не смогла устоять и забрала его. — Она грустно улыбнулась и коснулась кончиками пальцев верхушки яйца. — Я была наивна и самоуверенна, как, пожалуй, все молодые люди. Решила, что если Таргариены сдались, то я-то уж наверняка что-нибудь придумаю. Какая глупость! — Она поморщилась. — Разумеется, у меня ничего не вышло. Но когда стало известно, что девочке Дейенерис удалось разбудить три яйца за Узким морем… О, Рендилл, ты не представляешь, что я почувствовала тогда! У маленькой дикарки получилось то, что не удалось мне с сотней книг! Я понадеялась, что забрала окаменевшее яйцо, а у остальных двух ещё сохранился огонь внутри. Но тот ход, которым я впервые попала в тайник в Красном Замке, оказался завален. Я знала, что туда должно вести ещё два — ведь всего там было три двери. Но ни я, ни мой союзник так и не нашли ни одного…       Одной рукой она опиралась на край алтаря, пальцами другой руки водила по блестящей поверхности. Рендилл заворожённо следил за отблесками от факела, зажигавшими огоньки в каждой чешуйке.       — Пойди ближе, Рендилл. Разве оно не прекрасно?       Он переступил порог. Привыкнув смотреть в глаза врагам, вскинул на секунду взгляд, встретившись с взглядом Оленны. Что-то остановило его в нём. Он увидел тягучую, чёрную, как дёготь, ненависть, смешанную с обречённостью.       Всё произошло в один страшный миг. Не зря Оленна держала руку на самом краю крышки алтаря: кончиками пальцев она что-то нажала, и потолок пришёл в движение. Тело Тарли, натренированное нелёгкой жизнью, среагировало быстрее мысли — он бросился назад как от смерти.       Оленна сейчас и была самой смертью.       Её хохот — ужасающий, леденящий душу — заглушил грохот камней.       Уронив факел, Рендилл бежал к выходу из зала так, будто пятки жгло о плиты. Бежал в темноте — факел накрыло почти мгновенно. Лбом об пол он ударился, наверное, тоже всего через пару мгновений. Пульсирующий от страха разум не успевал следить за событиями.       Он закашлялся в сером мареве — взметнувшаяся вокруг то ли пыль, то ли каменная крошка застила глаза. Медленно, иголочками происходящее впивалось в мозг. Ноги ощущали давящую тяжесть. На удивление, первая связная мысль была не о том, выживет ли он, и что с его телом, а о сыне. Сэм в безопасности. Увидеть бы его ещё раз…       В темноте он опёрся о пол, болезненно поморщился от того, как в ладони впились острые осколки гранита, и приподнялся, пытаясь сесть. Ноги, с трудом вытянутые из-под обломков, болели, но оказались целы. Он сам чудом остался цел. Спину запоздало прошиб холодный пот. А когда он поднялся и нащупал незапертую дверь выхода из зала, то и вовсе решил, что родился в рубашке. В ушах ещё стоял звоном смех, словно отголосок из-за завала. Должно быть, его просто оглушило грохотом камней.       «Прощай, Оленна», — устало подумал он, поднимаясь из подземелий наверх. — «Ты столько раз заявляла, что переживёшь всех. Но мне, кажется, удалось пережить тебя».       Когда он вновь вышел на балкон, дверной свет больно резанул по глазам. Не успев проморгаться, он наступил на что-то и услышал хруст.       Опустив взгляд, он увидел Джилли. Девушка лежала, раскинув руки, и в остекленевших глазах отражалось небо. Горло её рассекал алый надрез. Под сапогом Рендилла переливался барочный жемчуг разметавшегося рукава мшисто-серого платья. Жемчужинка треснула…       Что-то скользнуло по лицу, щекотнув переносицу. Багровая капля сорвалась с кончика носа, упала на платье Джилли и быстро впиталась, став тёмным пятном. Рендилл тыльной стороной ладони утёр разбитый от падения лоб.       Переступив через тело несостоявшейся невестки и несостоявшейся, как она на то надеялась, жены, Рендилл мрачно осмотрел лежащих во дворе Тиреллов. Всем, кроме Алерии, перерезали горло. Мать Маргери убили рубленым ударом в спину, ненароком отрезав косу — скорее всего, она пыталась закрыть собой детей.       Стража в хвойных плащах, уже убрав клинки, стояла вокруг с каменными лицами. Рендилл достал из ножен свой «Губитель сердец». Рукоять приятно легла в ладонь, придавая сил. Маленькие Рендиллы Тарли — плещущиеся внизу в фонтане, лазающие на деревьях и беззаботно бросающие камешки — уже не играли. Они смотрели на него с укором и медленно и безмолвно таяли.       Как Киван мог подумать, что будет легко предать место, где ты вырос?       У входа на широкий балкон выступали аркой камни, украшенные гравировкой. Замкóвый камень по центру носил изображение ладони — герб Гарденеров, которым некогда принадлежал Хайгарден. По бокам от него, на соседних камнях, много лет назад выбили розы — герб Тиреллов, предавших Гарденеров. Рендилл попытался представить, как выше каменщики изобразят шагающего охотника, и ему сделалось дурно.       — Вывезти из замка золото, все ценности, зерно и провизию, — деревянным голосом приказал он своим людям.       — А что дальше, милорд?       Взгляд Рендилла упал на мёртвого мальчика, который кричал сегодня «Сжигать людей весело!».       — Сжечь замок.       Надо ещё догнать карету с королём и обречённой королевой, чтобы лично проследить за их возвращением в Красный замок… И предупредить Кивана.       — Чернила и ворона мне. Я хочу написать письмо в столицу. Последнее письмо из Хайгардена.               

***

      Ореол света от однорогого подсвечника очерчивал в полумраке часть письменного стола. Небольшой кованый сундук, скорее даже сундучонок, стоял подле него с откинутой крышкой, будто раззявив пасть. Ключ с вычурным узором напоминал меч, пронзающий насквозь сердце сундука — фигурный замок. Внутренности же этого маленького хранилища переливались чёрными, блестящими, как чешуя складками шёлка. В этих складках — смятых и взбитых, наподобие гнезда, — покоились два яйца.       Два драконьих яйца.       Синее яйцо играло красками ночного неба, оттенками моря, его штормовых волн и непокорных глубин. Чёрные вкрапления на нём вспыхивали каждый раз, как дрожал огонёк на острие свечи.       Серебряное переливалось, как перламутр, и его рассекали тончайшей сетью золотые нити и прожилки.       Остро заточенный кончик пера скользил по пергаменту, выводя чернильными лентами изящные буквы. Холёные мужские пальцы с отшлифованными ногтями замерли, стоило строчке окончиться многоточием. Прокрутили задумчиво перо меж подушечкой и костяшкой — россыпь камней замерцала на перстне, вторя звёздам за окном каюты. И дорисовали знак вопроса между изображениями факела и кинжала.       Досадливо цокнув языком, Петир поднял уставшие глаза на сундук. В его зрачках отразились две точки — синяя и серебряная. Вид найденной реликвии Таргариенов завораживал его. Настолько, что он уж и забыл про тающую ночь, затёкшую спину и то, что Санса может проснуться в любой момент и обнаружить его тайну в сундуке.       Едва подумав о ней, он перевёл взгляд на глиняную бутыль на столе. На пузатом бочке были выдавлены груши, обрамлённые пышными шапками листьев.       «Тирошийский грушевый бренди! Распейте одну бутылку в радости, и она придаст сладость моменту. Откройте вторую, когда вам покажется, что огонь потух, и она согреет не только ваше горло».       Что ж, как минимум в одном торговец не соврал — одна из двух купленных ими бутылок приятно скрасила их отплытие из Тироша. Сорванный с горлышка сургуч валялся где-то на полу. «Куда мы плывём теперь?» — спросила его Санса, когда он целовал её плечо.       Петир отложил перо и аккуратно закупорил чернильницу. Убрал исписанные листы — жалкие попытки разгадать тайну Таргариенов  — в стол. Они легли поверх письма, адресованного Джораху Мормонту, и приказа о его же помиловании. Запер сундук с яйцами, о которых ему поведала Оленна Тирелл — неужели старуха думала, что он в самом деле отдаст их ей, когда найдёт? Ключ от сундука он убрал в скрытое днище шкатулки с монетками. Едва заметный сколотый уголок на шкатулке напоминал о чрезмерном любопытстве Сансы.       Последний раз глянув на сундук, он посетовал на то, что в большинстве книг о драконах, найденных Кеттлблэками, не было ответов на терзавшие его вопросы. Может, они нашли что получше за время его отсутствия в Вестеросе? Осмунд в последнем письме рассказывал о попытках получить книги из Цитадели с помощью наивного школяра Сэма. Добытые книги должны были передать Джендри. Сын Роберта, в чьих жилах текла кровь его бабушки Рейлы Таргариен... То, что Джендри бастард, не отменяло то, что он потомок Таргариенов.       Скинув с себя халат на спинку стула, Петир задул свечу и вернулся в постель к жене. Санса давно спала, убаюканная качкой.       «Куда мы плывём?» — спросила она его сегодня, когда на дне бутылки бренди остались лишь сладкие капли.       Трудно было не ответить той, что согревала взглядом, чьи волосы осенним золотом струились сквозь его пальцы.       «В Миерин».