До встречи с тобой, ебанный Чимин.

Очнувшись Юнги был ослеплён, его глаза буквально прожигал белоснежный свет. «Я умер?» – подумал тот, а затем попытался шевельнуть руками, разводя те в стороны. Тщетно. Их что-то связывало, этим чем-то была смирительная рубашка. «Я в психушке? Почему?» – в слух думал Юнги, принимая лежачее положение и чувствуя, как по щекам до сих пор бегут слёзы. «Что было в том сне? Я любил?» – проносилась мысль в опустевшей голове. Парень ничего не помнил. Ни того, как попал в больницу. Даже того, что происходило во сне не помнил. Со временем его взгляд прояснился, и парень спокойно смог разглядеть обстановку. 6м²-это всё, что предоставили для жизнедеятельности Юнги. В палате напрочь отсутствовали какие бы то ни было предметы мебели: тумбочки, столы, стулья. Была только одна металлическая кровать. Пока он пытался что-то понять, к нему зашёл врач и, наконец, высвободил руки, но запихнул какие-то разноцветные пилюли в рот блондину. Парень покорчился от горькости, но сглотнул и поднял вопрошающий взгляд на мужчину. Тому было не более 35, но на его лице были чёрные мешки, кожа невероятно бледной, даже немного желтоватой, и руки тряслись, как бешенные. «Неужели их не выпускают из больницы?» – подумал Юнги. Честно сказать, ему стало жаль, но это чувство вскоре забылось. Что-то не так с его памятью и сознанием. Врач стоял в белоснежном халате, а на кармашке был бейдж. — Ли Джунён? – шепнул Юнги, прочитав еле разбираемую надпись. Но это болью отозвалось в теле, а затем и в голове с невыносимой силой ударяя по мозгам. — Не разговаривай, – приказал мужчина, тихо шикая и прикладывая к губам палец, будто разговоры в палатах наказуемы. Мин послушался, а затем и повиновался врачу, когда тот его дёрнул на себя, заставляя встать. — Куда вы ведёте меня? – спросил Юнги, оказавшись за пределами палаты, и ему соизволили-таки ответить: — Проведу экскурсию по больнице. Больше никаких вопросов. После этих слов повисла невыносимая тишина. Они шли по длинному коридору, освещаемому лишь тусклыми лампочками, что делало тот пугающим и таинственным. Пройдя достаточно долго, они свернули налево. Юнги успел заметить надпись «Столовая». В этой комнате было много душевнобольных. Одни вели себя тихо, другие смеялись над чем-то непонятным, сидя в полном одиночестве. Третьи обратили внимание на новенького и начали швыряться едой и не только. «Что это с ними? Они все такие...странные? Больные? Неужели я такой же?» – подумал Юнги, но его вывели из комнаты и с грохотом закрыли массивные двери. — Не обращай внимания. Привыкнешь, – тихо произнёс Джунён, Юнги лишь незаметно кивнул. Парни повернули налево, там простирался гигантский холл. Стояли небольшие диванчики и кресла, а на небольшом журнальном столике стоял доисторический телевизор с помехами. Больные сидели и смотрели на помехи, втыкая и почти не моргая. Вдруг один резко поднялся на ноги и буквально напал на бедный телевизор, ударяя тот кулаками со словами: — Ты не достоин жизни! Умри! «Это он телевизору говорит?» – подумал Юн, стоя рядом с дверями, но затем вместе со своим экскурсоводом вышел оттуда. Обойдя всю больницу, все три этажа, Юнги вернулся в свою палату, а затем остался там один и смог, наконец, всё обдумать. А точнее подумать о том, что было до этого. Ведь он искренне считал тот сон реальностью. Но теперь он не мог вспомнить лица того парня, которого полюбил. «Кто же он? Существует ли он?» – думал Юнги, но ему это давалось сложно. Состояние мягко говоря было херовым. Голову непонятно крыло, а иногда появлялась противная туманная дымка. Сознание улетучивалось. В такие моменты Юнги находился в прострации. В темноте, охватившей его тело и пытающейся поглотить то, не собираясь выпускать и утягивая на самое дно. Было ощущение, что ему вкололи дозу наркотиков, а фееричное действие уже прошло, и остался тот самый неприятный остаток от бурных чувств. Провалы в памяти и полное не контролирование своего тела. Пропуски ударов сердца, медленная потеря себя. Он уже не мог стоять, поэтому во избежание травм сел на твёрдую кровать и запустил длинные ледяные пальцы в жестковатые от краски белые волосы. Юнги пытался вспомнить то, что происходило во сне. Но единственное, что он точно помнил это линия кардиограммы, медленно снладившеяся в одну. Противный писк и свой крик «Нет!». Он заполз подальше на кровать, а там крепко обнял свои дрожащие плечи руками. Парень мычал какую-то непонятную мелодию, которую откуда-то знал, но не помнил откуда.