Бродячие пёсики

      В гостиной довольно тихо. Тишину прерывают только лёгкий шелест штор у открытого окна и негромкое постукивание ручки по столу. Дазай сидит на диване, читая какое-то дело и иногда помечая что-то на первом попавшемся листочке. Так прошло уже около получаса — тихо, спокойно, Чуя не орёт. Вот всегда бы так.       Осаму встаёт с дивана, потягиваясь и небрежно бросая ручку вместе с папкой на кофейный столик. Сначала он подумывает сходить к мужу на кухню, но, вспоминая о неблагоприятном расположении духа Рыжика и боясь получить тарелкой между глаз, эту идею откладывает на потом. Время близится к четырём, скоро должен вернуться Ацуши. «Может, он уже около дома?» — думает мужчина, подходит к окну и отодвигает штору. Сынишку он не видит, зато слышит, как местная правоохранительница госпожа Мидошима снова за что-то отчитывает молодёжь. Дазай ухмыляется чему-то своему и уже собирается отходить от окна, но вдруг замечает белую макушку невдалеке. Накаджима идёт вместе с темноволосым пареньком, о чём-то оживлённо с ним разговаривает и, кажется, совсем ничего не замечает. Осаму присматривается к спутнику своего чада: примерно того же возраста, что и Ацуши, довольно высокий для своих лет молодой человек с почти не выражающим никаких эмоций лицом. Где-то этого мальчика Дазай уже видел… В подкорке мужчина ставит галочку на пункте «узнать, кто это такой» и возвращается на диван, надевая наушники. Буквально через пару мгновений после этого в гостиную входит Накахара с пылесосом в руках и недовольством на лице. — И чё ты здесь разлёгся? Я тут убираюсь, спину напрягаю, а он даже свою задницу поднять не может! — Ой, Чуя, убери, пожалуйста, эту штуку, — он указал на пылесос, — от моего лица. И вообще, зачем здесь убираться, если тут чисто? — Чисто? — Чуя провёл по самой высокой полке, до которой мог достать, указательным пальцем. Мельком посмотрел на него и сунул его же мужу под нос, — И это ты называешь чисто? Боже, я живу со свиньёй…       Дазай посмотрел на чистый палец Накахары и понял одну вещь. Осаму обнял рыжика и попытался усадить его к себе на колени, но тот вырвался, не давая совершить задуманное. — Да успокойся, истеричка, иди в ванную или давай погулять сходим? Ммм? А заодно и в аптеку зайдём. — Ты охренел что-ли? Если у меня течка, то нужно таблетками меня травить? Ну да, конечно, мой супруг уже не может выполнить свои обязанности… — Чуя, успокойся, — Дазай медленно встал с дивана и спиной, не отводя взгляд от омеги, пошёл в сторону выхода из комнаты, — давай я тебе чаёк с мятой заварю?       Полетела первая маленькая подушка с дивана, и Осаму мастерски уклонился от неё. Вторая была им поймана. А третья оказалась большой — откуда она здесь взялась? — и от неё так просто не увернуться, альфа сделал два необдуманных шага наискось назад и вправо. Чуя, который был готов бросить в мужа ещё одну подушку, замер. Дазай остановился, ничего не понимая. Но ответ в гробовой тишине пришёл со звуком разбитой вазы. — Ты что… она же… ты… — Накахара говорил одними губами, но недолго, — ТЫ ЧТО С УМА СОШЁЛ?! ЭТА ВАЗА СТОЯЛА ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ, ЕЁ НИ АЦУШИ НЕ СМОГ РАЗБИТЬ, НИ ЭТОТ ГРЁБАНЫЙ КОТ, НО ТЫ… ТЫ БЫЛ ОБЯЗАН ЭТО СДЕЛАТЬ! ТЫ НА ЗЛО, ДА, ТАК ВЕДЬ?! ЭТО БЫЛА ЕДИНСТВЕННАЯ ПАМЯТЬ О СЕСТРЕ! ВСЁ, ЭТО БЫЛА ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ! Я УХОЖУ!       И он действительно ушёл, громко хлопнув дверью. В домашних тапочках и с любимой шляпой на голове. Уж что-что, а то, что лучше не лезть под горячую руку Накахары, Дазай знал наверняка. Поэтому, решив, что Чуя позлится немного и вернётся, альфа пошёл на кухню. Готовить к приходу мужа чай с мятой и прочие успокоительные средства…       Накахара сидел за барной стойкой какого-то бара и гневно повествовал бармену о своей якобы несчастной семейной жизни с «чёртовой мумией, мечтающей о самоубийстве». Молодой человек, являющийся работником сего прекрасного заведения и невольным слушателем печальной повести омеги, тихо сходил с ума. Либо он сам чего-то не понимает, либо посетитель попался немного ненормальный: всё-таки, будучи бетой, омежьи закидоны понять сложно. Но блондин стоял оловянным солдатиком, иногда потряхивая головой. И то ли он делал это, чтобы переварить полученную информацию, то ли для того, чтобы не уснуть.       Алкоголь вливался в Рыжика с молниеносной скоростью, постепенно опьяняя и вместе с тем сильнее развязывая язык. Наконец, после трёх (или уже четырёх) часов нескончаемого нытья, Чуя начал рассказывать про недавний инцидент с разбитой вазой. — Мне эту вазу сестра подарила. — Накахара опрокидывает в себя очередной бокал вина. — Незадолго до того, как уехала из страны. Единственная память, так сказать. Она мне даже не пишет… — Чуя понуро опустил голову. — Вот как. Ценная для тебя вещь, наверное, — откликнулся бармен, потирая переносицу. Он уже не стеснялся обращаться к рыжему гостю на «ты». Ещё на первом часу их знакомства Чуя настоял на неофициальном тоне и даже предлагал парню по-дружески выпить. Но правило «На работе не пить, а то уволю» блондин помнил. Впрочем как и то, что с этим «несчастным» омегой он знаком лишь час. — Ну, а что с вазой-то случилось?       Накахару сначала перекосило, потом он резко побледнел, а затем его глаза блеснули недовольством, и всё его лицо побагровело от вновь нахлынувшей злости. Посмотрев на это, бармен лишь устало вздохнул и понял, что зря спросил и что слушать ему придётся ещё много и долго: — Этот козлина взял и столкнул её своим сраным локтем с полки! — Не думаю, что он сделал это специально. В конце концов, он знает, как для тебя важна ваза. Была… Он наверняка случайно её задел. — Нечего задом ходить. Пусть ходит, как все, и проблем не будет. А то, видите ли, он от подушек уворачивался. Тоже мне — стратег хренов! — А подушками-то в него за что? — удивлению беты не было предела. Всё же омега слегка ненормальный. Или типичный? — Может, ты сам подушкой вазу сбил? — А? — Чуя распахнул свои голубые глаза, в которых от трезвости осталось только название, да и то уже активно махало ручкой. — Ну, может и так… Но нужно было встать и помочь с уборкой, а не сидеть и прохлаждаться. — Посмотри на это со стороны… как его там… Дазай? — Чуя утвердительно кивнул головой. — Вот. Посмотри на всю сложившуюся ситуацию со стороны Дазая. Может, он тоже прав? Не хотел мешать или ты просто не дал ему что-то нормально сказать.       Накахара опустил взгляд на барную стойку и задумался. А ведь он прав. Надо было послушать Осаму, а не психовать. Теперь лицо Рыжика краснело уже не от гнева, а от стыда перед мужем за всё то, что он устроил.       Накахарой было принято решение поднять свой тощий зад с сидения и пойти домой, поговорить с мужем. Сделать это он, конечно же, не успел. Кто-то легонько погладил его по плечу. Наступив одной ногой на пол, Чуя оборачивается.       К нему подошёл средних лет альфа. Высокий блондин с длинными платиновыми волосами и кроваво-красными глазами. На лице мужчины играла лёгкая улыбка, а в глазах плясали самые настоящие черти. Рассмотрев незнакомца, Рыжик убрал чужую руку со своего плеча и хотел было направиться к выходу, как его остановили. — Простите, неужели Вы куда-то спешите? — начинает разговор альфа. Видимо, ему было глубоко плевать на немой посыл «куда подальше», потому что отступать он явно не собирался. — Да, спешу. — Накахара тоже от своего не отступит, поэтому снова идёт к выходу, на этот раз выходя из бара.       Уже на выходе омега понял, что не помнит, где находится. Поэтому было принято решение позвонить Дазаю и попросить забрать омегу домой. Чуя вынимает из кармана брюк телефон, собираясь набирать номер и отсылать геолокацию, но чует около себя лёгкий запах яблок, поэтому оборачивается, видя перед собой того самого надоедливого альфу. — Да что тебе, чёрт возьми, надо?! — этот тип уже реально бесил. — Тебе в лицо давно кулаком не прилетало? Чего прицепился, как банный лист? На такой поток слов мужчина лишь хитро ухмыляется. — Мне показалось, тебе грустно. Решил подбодрить. Как тебе предложение? — С незнакомцами не хочу иметь никакого дела. — Тацухико Шибусава, двадцать девять лет, не больной и не заразный. Так лучше? — альфа доверия не внушал. Вообще никакого… — Как-то странно, не думаешь? — С чего бы? По-моему, всё вполне себе нормально. Я лишь предлагаю свою компанию грустному и очень красивому омеге.       Тут Чуя задумался. Альфа был довольно симпатичным и даже в какой-то степени приличным человеком. Да и запах у него приятный. А что если… — Хорошо. — Чуя соглашается, почти не задумываясь. Ну, а что? Дазай тоже виноват. Так пусть поволнуется слегка. — И чем же мы займёмся? — Выпьем хорошего французского вина, можем поговорить на какие-нибудь интересные темы, но… — он осмотрелся по сторонам оценивающим взглядом, — тут слишком шумно. Давай отойдём? На втором этаже есть отдельные комнаты. Можем занять одну из них. Как тебе моя идея?       Чуя подозрительно прищурил глаза, смотря на собеседника, но тут в игру вступил алкоголь, и гордость заиграла в одном месте. — Ну пойдём, — чуть ли не мурлыкая сказал Накахара, что даже ему показалось странным.       Шибусава не обманул — второй этаж был оборудован по типу VIP-зон. Первой темой для разговора были Франция и вино. Как оказалось, Тацухико не раз бывал в этой чудесной, по мнению Накахары, стране, и Шибусава разделял его мнение. Но когда такая обширная тема, как восхваление Франции, закончилась, альфа спросил по какому поводу такой чудесный омежка пришел в бар. И ещё одни уши чуть ли не завяли от рассказа в красках о ссоре с супругом. — … он меня больше не любит! — чуть ли не плача закончил Чуя. — Я думаю он просто не достоин такого чуда, как ты, — сладко проговорил Шибусава. Чуя привык к слащавым вставкам и репликам своего собеседника, — знаешь, давай ему отомстим? На тебе останется мой запах, и он будет рвать и метать… — горячий шёпот обжёг ухо рыжего. — Ты чо, ёбнутый? — Чуя попытался резко встать, но Шибусава схватил его руку и одним быстрым движением подмял под себя рыжего — Сука, пусти! — Накахара пытается вырваться, но хватка Тацухико была очень сильна. — Зачем? Если я тебя отпущу, ты убежишь, — мужчина шепчет омеге в самое ухо, чуть прикусывает мочку, наслаждаясь реакцией. Все попытки оттолкнуть альфу только сильнее разжигали интерес и желание Шибусавы. Чуя был таким напуганным и, казалось бы, беззащитным, но всё же не переставал сопротивляться, то и дело пытаясь вырваться и убежать, что получалось у него, откровенно говоря, ужасно. Альфу это явно возбуждало.       А у омеги солёная влага на глазах и гложущее чувство отвращения к самому себе внутри. Чем ему дома в течку не сиделось? Сейчас, ощущая чужие руки на своём теле и безуспешно отбиваясь, омега не мог думать ни о чём, кроме своей глупости. Он был крепко прижат к дивану в неизвестном месте, вдалеке от своего альфы. По щекам скатывались кристаллики слёз, по бёдрам текла природная смазка, между ног устроился Тацухико, а по всему телу проходила волна гадостного возбуждения и дрожи. Накахара чувствует противный ком в горле, когда альфа своими губами касается его кожи. Нет сил сопротивляться, нет желания отдаваться, но омега сейчас совершенно бессилен. Он просто сдаётся, продолжает беззвучно рыдать и лишь дрожать от боли и отвращения в чужих сильных руках.       Чуя даже немного обрадовался, когда на его одежде появилось чужое семя, но радоваться, как оказалось, нечему. Шибусава неумело натянул на омегу штаны и, подхватив на руки, понёс к выходу. Как поняло затуманенное сознание Накахары, это был запасной выход. И вот улица. Можно позвать на помощь. Можно, но голос охрип. Надо было что-то делать. Собравшись с силами, Чуя ударил насильника в локоть, спрыгнул на чудом не подкосившиеся босые ноги и побежал куда глаза глядят.       Опомнился он лишь тогда, когда полностью заблудился и от усталости и течки свалился на какие-то мусорные мешки в какой-то убогой подворотне. Слёзы лились, не переставая. Если бы не остатки здравого смысла, оставшиеся где-то глубоко в мозгу, Чуя провёл бы тут всю ночь. Накахара ощупал свои карманы, ища телефон. И нашёл! Нашёл! Это чудо, что он не выпал по дороге или там, на том мерзком диване.       Дрожащими пальцами он ищет номер своего мужа. Нажимает на кнопку вызова. Гудок. Всего один гудок и слышится знакомый голос: — Алло, Чуя. — Д-Дазай, я потерялся, — заикаясь на каждом слове, попытался объясниться Накахара. — Чуя, слышишь меня? Оставайся на месте. Я сейчас приеду, — голос Осаму был очень настойчивым и жёстким. — Придурок, — прохрипел омега в ответ.       Чуя всё время был на связи со своим альфой, боясь потерять единственное родное и знакомое в этом месте. Через трубку он слышал как ревёт мотор, как Дазай матерился сквозь зубы, свист тормозов, гудки других машин, а другим ухом слышал раскаты грома и истеричный стук капель дождя.       Через пять минут, если не меньше, у укромного закоулка остановилась машина, а из неё вылетел перепуганный Дазай. Он подбежал к мужу, и подхватил его на руки, так бережно и осторожно, будто Рыжик вот-вот сломается. Всю дорогу Осаму почти не отрывал свой взгляд от зеркала заднего вида, где отражался заплаканный омега в его плаще.       Чтобы добраться до дома много времени не потребовалось. Уже через минут десять Чуя сидел на коленях Осаму в гостиной, прижимаясь к нему и мелко подрагивая. Альфа старался успокоить, обнимал крепче, по голове гладил, ласково шептал просьбы успокоиться и объяснить, что же именно произошло. Только Накахара всё равно продолжал лить слёзы и что-то неразборчиво мямлить, уткнувшись мужу в плечо.       Так прошёл ещё час. Омега всё ещё нервно кусал губы и иногда всхлипывал, но теперь мог более-менее нормально рассказать всё Дазаю. Теснее прижимаясь к нему, Чуя вкратце описывал всё произошедшее с ним за прошедший вечер, начиная с разговора с барменом и заканчивая тем, как он сбежал от Тацухико. Осаму внимательно слушал и злился. Отчасти на себя, отчасти на Рыжика, но больше всего на того незнакомого альфу. Когда Накахара закончил свой рассказ, Дазай осторожно встал и отнёс омегу в спальню, чтобы тот отдохнул и окончательно успокоился.       Заснул Чуя на удивление быстро. Осаму лежал рядом, ощущая чужую хватку на ладони — Накахара не хотел отпускать её и потому теперь они лежали так. Альфа обдумывал всё, что узнал. Оставить всё просто так нельзя. Чуя рассказал довольно много, поэтому было решено найти того самого Тацухико Шибусаву любой ценой. Чем Дазай и займется уже сегодня.       Сон у Дазая был тревожным, он каждый раз просыпался, когда Чуя вздрагивал во сне. И даже в таком состоянии он проспал до девяти. Всё тело альфы ныло из-за неудобной позы во время сна. Чуя же ещё спит, посапывая. Рыжие волосы разбросаны по подушке и по лицу, покрытому пятнами от слёз. Глядя на такую милую картину Дазай улыбнулся самой милой улыбкой, на которую только способен. Но через несколько секунд лицо стало хмурым. Надо будет сходить к одному человеку в гости. А пока нужно приготовить завтрак.       Чуя проснулся, но веки были настолько тяжёлыми, что чтобы открыть глаза ему потребовалось три минуты. А чтобы перевернуться с живота на спину пять минут, и всё это сопровождалось стонами. На странные звуки пришёл Дазай со стаканом воды, присел на край кровати и погладил по рыжей голове. Накахара с большим усилием смог сесть, облокачиваясь на спинку и подушки, и взял из рук Осаму стакан.       Омега посмотрел на воду пустым взглядом, вновь вспоминая всё, что произошло ночью. Чуя успел пожалеть обо всём ещё тогда, на том треклятом диване, когда чувство вины и ненависти к себе зашкаливало, но сейчас, чувствуя на себе взгляд Дазая, оно достигло своего апогея. Казалось, что всё вокруг резко сужается, давит, сжимает. Накахара и сам бы с радостью сжался до мизерных размеров, если бы только мог. Он с силой сжал стакан в ладонях и закусил губу, чтобы хоть как-то, хотя бы ненадолго сдержать слёзы.       Дазай, заметив, как рыжик мелко подрагивает, и как тихо скрипит стекло под натиском чужих рук, тихонько забирает стакан из рук омеги, оставляя его на прикроватной тумбочке. Он присаживается ближе и осторожно, не желая напугать притихшего Чую, касается его плеч и прижимает к себе. Хрупкое тело в его руках всё ещё дрожит, слёзы стекают по щекам и падают на ткань рубашки Осаму. Чуя сейчас максимально беззащитен и напуган, его хочется оградить от всех бед на свете. Поэтому альфа прижимает его ближе к себе и поглаживает по спине. Успокаивает. Боится, что обычно такой сильный и несгибаемый Накахара сломается. Переживает за него и пытается защитить и от этого.       Так они сидят ещё несколько минут, пока Чуя не выдавливает из себя севшим голосом: — Прости.       Он говорит это шёпотом, почти что безэмоционально. Только на последней букве голос предательски срывается на странный хрип. По спине альфы пробежала толпа мурашек. — Не за что извиняться, Чуя. Ты не виноват. — Виноват! — Накахара повышает голос и всё же сжимается, пытаясь стать ещё меньше. — Если бы… если бы не я, то этого не произошло бы. Ты и сам прекрасно это понимаешь. И злишься. Я же знаю тебя, Дазай. — Глупый. Да, злюсь. Но не на тебя, а на себя. В конце концов, это я тебя не остановил. — Осаму грустно усмехается и кладёт голову на плечо рыжего, вдыхая родной запах. — Что бы не случилось, я всё равно всегда буду рядом.       Омега неуверенно улыбается и кладёт руку на тёмноволосую макушку. Он подавлен, но безгранично счастлив.       Дазай стоит возле своей машины, припаркованной аккурат перед воротами школы, где учится Ацуши. Решение забрать сынишку из школы пришло совершенно внезапно, когда на Чуя предложил посмотреть альбом с детскими фотографиями их чада. Пролистав добрую половину страниц, Накахара начал рассуждать на темы «как же быстро растут дети» и «вот увидишь, какие толпы будут за Ацуши выстраиваться». Собственно, в этот момент Осаму и огласил свою идею мужу, который был всеми конечностями «за». И теперь альфа ждёт младшего омегу, чтобы без происшествий вернуть его домой. Так будет лучше.       Время занятий уже подошло к концу, о чём оповестила громкая мелодия звонка, и уже через несколько минут на выходе из школы показалась светлая макушка Накаджимы. Дазай невольно улыбнулся: рыжик был прав, когда говорил, что Ацуши, казалось бы, только вчера был маленьким котёнком, которого хотелось затискать, а уже сегодня он стал красивым и обаятельным омежкой — только и остаётся одной рукой отгонять от мальчишки альф и прочих поклонников, а другой прижимать к себе, чтоб уж точно никто не утащил.       Осаму делает шаг на встречу сыну, идущему в сопровождении своего друга, и машет рукой, крича что-то, чтобы тот его заметил. И омега действительно замечает, удивлённо распахивает глаза, но улыбается и машет в ответ. Отец не так часто приезжает за ним, поэтому Ацуши рад. Правда ровно до того момента, как позади слышит чужие шаги и чувствует надоевший запах. Блондин вздрагивает всем телом, когда на плечо ложится большая ладонь Шибусавы. Альфа довольно ухмыляется, что-то говорит Накаджиме, иногда бросая насмешливые взгляды в сторону Акутагавы, который буквально одним взглядом метает молнии. В какой-то момент Тацухико наклоняется к уху омеги и что-то шепчет ему, а сам Ацуши жмурится и кажется, что он расплачется прямо здесь и сейчас.       Дазай, уже находящийся в нескольких метрах от них, резко меняется в лице и ускоряет шаг, в считанные секунды преодолевая расстояние. Он подходит почти что вплотную к альфе и скидывает его руку с плеча парнишки, после прикрывая сына собой. Он слышит облегчённый вздох за спиной и поворачивается уже к мужчине, грозно и недовольно смотрит на него, после чего разворачивается на сто восемьдесят градусов, берёт Накаджиму за руку и, сказав на последок что-то похожее на «идём, сынок», ведёт того к машине. Омега благодарно смотрит на отца и снова облегчённо выдыхает, а рядом идёт Рюноске, который рад не меньше своего друга и, быть может, даже чуть больше.