Обстоятельство непреодолимой силы

За два дня до суда над Люциусом. — Гарри, я же только хотела как лучше! — оправдывалась Джинни. Всхлипнув, она приложила ладонь к глазам, пытаясь удержать слезы, но вместо этого только размазала по лицу сочную рыжую помаду. Помаду Гарри подарил ей сам, в тот день, когда чрезвычайное положение было наконец отменено и в Хогсмиде открылись первые магазины. Ему казалось, что Джинни очень идет этот цвет, но сейчас рыжий откровенно бесил. — Меня бы кто спросил! Меня бы кто хоть раз спросил, что для меня лучше! Почему все изначально знают, что лучше для меня? Откуда вы это знаете, тролль тебя подери? Я не понял — вы мои мысли читаете, что ли?!! Так. Все! Потом поговорим! Он схватил куртку, висевшую на спинке кресла, и все-таки не выдержал — двинул по стопке учебников, пристроившихся на краю стола, да так, что их разметало сразу на половину гостиной. Джинни взвизгнула то ли от злости, то ли от непритворного ужаса, а Гарри вылетел за дверь, хлопнув ею напоследок так сильно, что треск на секунду оглушил и его самого. Виски сдавило, и головная боль сделалась почти непереносимой. Но, к счастью, пока он дошел до границы аппарации, она немного рассеялась. Аппарировать в таком состоянии хотелось, пожалуй, еще меньше, чем оставаться в Норе, но желание побыть в тишине пересилило, и спустя полминуты Гарри уже выворачивало наизнанку на берегу озера. На том самом месте, откуда открывался прекрасный вид на разрушенные башни Хогвартса и на кладбище на полпути к нему. День был ветреный, но, в отличие от предыдущих, не дождливый, а временами даже и солнечный, и Гарри возблагодарил Мерлина, что ему, совершенно обессиленному, не придется тратиться на Импервиус. То и дело оборачиваясь и ловя ветер в лицо, он поднялся по размытой ливнями тропинке и добрел до кладбища — нескольких десятков практически одинаковых плит. Как выразился в интервью «Пророку» поставщик, «из самого наибелейшего мрамора». Попечительскому совету в этом виделась некая символичность, а Кингсли, подписавший нужный указ, просто сказал: «Почему бы нет?» Могила Снейпа была крайней в левом ряду. Гарри привычно опустился на плиту, лицом к озеру, спиной к Хогвартсу, и, протянув руку к надгробью, нащупал букетик вербены, который еле удерживали ослабевшие привязывающие чары. Сухие веточки захрустели под пальцами, превращаясь в крошево. — Ты-то не будешь вопить? — усмехнулся Гарри, вглядываясь в покрытую рябью водную гладь. Но злости как не бывало: здесь он успокаивался всегда. Парадокс: при жизни Снейп был постоянным источником раздражения, а его могила стала единственным местом, где Гарри чувствовал себя в покое. Беседы с мраморной плитой действовали на нервы благотворно. С плитой — потому что тела Снейпа под ней, конечно, не было. Битва затронула как следует не только Хогвартс, но и его окрестности: Визжащая хижина сгорела дотла, копаться же в золе, искать чьи-то останки — на это не было ни времени, ни рук. «Потом как-нибудь», — сказал Кингсли. А плиту не поставить было нельзя. Слухи о великой любви Снейпа расползлись мгновенно, и его трагическая история не сходила со страниц «Пророка», так же как и чепуха про Гарри и его друзей. И, судя по слезным письмам, которые публиковала паршивая газетенка, Гарри подозревал, что с момента начала занятий здесь, на кладбище, отбоя не будет от влюбленных девчонок. Впрочем, до этого еще целый месяц… На самом деле Гарри не был уверен в том, что замок откроют для студентов и первого октября. К половине августа удалось восстановить помещения примерно до четвертого этажа, для рэйвенкловцев создали спальни и гостиную в подземелье, рядом со слизеринскими, а Гриффиндор получил комнаты в норах Хаффлпаффа. Но и это все работало нестабильно. То гасли ни с того ни с сего факелы вдоль стен, и замок погружался в полную темноту, в которой не срабатывал даже Люмос. То лестницы отказывались вести куда-либо вообще и просто зависали, подрагивая, на месте. То стекла в окнах сами собой лопались, разлетаясь на миллионы осколков, привидения начинали метаться, словно в лихорадке, с одного этажа на другой, а фигуры с портретов, объятые ужасом, сбивались в кучу на каком-нибудь групповом панно и в ответ на все расспросы не могли выдавить ни слова. Да вдобавок у эльфов, чутко реагировавших на капризы замка, портилось настроение, и есть приготовленную в такие дни еду было невозможно. После битвы Гарри тоже хотел остаться и помочь, но Кингсли искал каждую свободную и надежную пару рук в аврорат, а Макгонагалл и вовсе отрубила, что в замке сейчас могут находиться только взрослые, да и то лишь те, кто хоть что-то смыслит в магии старинных построек. «Мы будем ждать вас осенью, Гарри». Осенью он сможет вернуться в Хогвартс на седьмой курс. Седьмой курс, на котором не будет Волдеморта. И эта мысль, честно говоря, радовала. Как будто начинаешь все заново. Лето выдалось тяжелым: стажировка в аврорате оказалась похлеще, чем даже битва. В редкие выходные Гарри запирался на Гриммо, блокировал камины и пил, не желая ни с кем встречаться, стараясь хоть как-то придавить в себе всю гадость, с которой довелось столкнуться в течение недели. Конечно, Джинни ничуть не была виновата. Это просто он стал психом, не способным нормально общаться с людьми. Ему бы поблагодарить за то, что его девушка позаботилась о нем и купила ему учебники. Конечно, он мечтал пройтись по Косому переулку и обзавестись всем, в том числе новой совой, в одиночестве, хотя и сам не понимал, почему — может быть, сравнить ощущения? Но то, что прогулка сорвалась, еще не было поводом кричать и доводить Джинни до слез. Гарри почувствовал себя последней скотиной. Джинни нелегко было вывести из себя. И на его грубое поведение она обычно реагировала отнюдь не слезами. Дней десять назад, когда он опять сорвался и наорал в ответ на безобидные попытки накормить его, ему едва удалось отбиться от ее фирменного летучемышиного сглаза. Так что если уж слезы — должно быть, и у нее чаша терпения переполнилась. — С женщинами у меня не лучше, чем у тебя, — хмыкнул Гарри в сторону золоченой надписи на надгробье. — У тебя даже лучше. Тебе вон цветы Макгонагалл носит. И главное — они тебя уже не достанут. А мне еще объясняться с Джинни сегодня. Труднее, чем к Волдеморту идти. Он перевел взгляд на свои потертые колени, ожидаемо вспомнив, как Снейп ходил объясняться с Лили. Гарри очень хорошо понимал его чувства. И, наверное, если бы мама тогда его простила, все бы повернулось иначе. Возможно, ей в конце концов удалось бы повлиять на него, и тогда и отец, и Снейп, и Сириус, и, наверное, даже все остальные были бы живы. Если б только можно было повернуть время вспять! Хроновороты не могут отправлять в прошлое на долгий срок, но если б знать, куда Дамблдор дел хроноворот Гермионы, можно было вернуться хотя бы в день битвы. Выучить чары, которые помогут залечить горло Снейпу, вовремя влить в него противоядие, потом прикрыть от смертельных заклятий Люпина, Тонкс, оттолкнуть от стены Фреда. Гарри оборвал сам себя, решительно поднялся и высыпал на плиту раскрошенную вербену. — Я дурак, да? Вечно распускаю нюни о том, что не сделал для тебя или кого-то другого. Блядь, как меня задолбало отвечать за ваш чертов магический мир, как мне хочется свалить отсюда хоть куда-нибудь, где б меня вообще никто не знал, ну, может, кроме пары человек, чтобы я… — он замер, услышав шаги за своей спиной, выхватил палочку и развернулся так быстро, как только мог. Почти молниеносно, но все же не настолько быстро, чтобы не очутиться лицом к лицу с непримечательным волшебником в сером плаще с капюшоном. Несмотря на низкий рост и широкие плечи незнакомца, у Гарри возникло смутное ощущение сходства с дементором. — Кто вы? — воскликнул он, непроизвольно отступая на шаг и предсказуемо упираясь в плиту. — Меня зовут Хедер Фоули, — спокойно ответил незнакомец, протягивая руку. — Вероятно, вы никогда не слышали обо мне. Я знакомый профессора Снейпа. Ну да, естественно, что у Снейпа должны были быть какие-то знакомые. Гарри переложил палочку в левую руку и протянул Хедеру ладонь. — Вы хорошо его знали? — спросил он, совершенно не представляя, о чем спрашивать. — Я мог бы многое о нем рассказать, но, полагаю, это будет иметь значение позже. Я пришел сюда только для того, чтобы встретиться с вами. Неожиданно Гарри почудились дамблдоровские интонации. — Со мной? Но зачем? — воскликнул он громко. — И какое это имеет отношение к Снейпу? — Самое прямое, — спокойно ответил Хедер. — Я пришел предложить вам сделку, от которой вы не сможете отказаться.