Обстоятельство непреодолимой силы

Отколовшаяся щепка ужалила под колено, заставив Талу вынырнуть из очередных грез. — Корова неуклюжая! — бросила она, воткнув топор в колоду, и тут же виновато оглянулась на покосившиеся, словно прищурившиеся, окошки за спиной— не разбудить бы мать. Хоть свисавшие с утопленной в землю крыши нити ярко-зеленого мха и глушили половину звуков, да и мать лежала в дальней половине, ближе ко входу, слух у нее всегда был необычно острым, а сон — чутким. Как, впрочем, и у самой Талы. Но в этот раз, кажется, обошлось. Тала со вздохом посмотрела на колоду. Чуть не ранила себя в третий раз за два дня! Поленница набиралась медленно, руки слушались неохотно, словно увязая вслед за мыслями в лихорадочных снах, в не отпускавшем никак том самом воспоминании. Ну что за бред! Нужна ты ему! Он, поди, легкой птицей в свою столицу, и не вспомнил о тебе ни разу… Да и то сказать — тебе-то самой нужен ли мужик бесхребетный, против воли отца слова не выдавит? То-то и оно. Или — не вышла лицом, характером, статью, чем там? Косой не вышла. Может, и выдавит он это самое слово, да не ради тебя… А у тебя есть заботы поважнее. Мать десятый день не встает и, видимое дело, не встанет. Сам бургомистр, дядя двоюродный, встретил Талу на полпути к деревне, пожал, по обычаю соболезнования, сразу обе руки, сказал: «Не нам ее, девочка, у Серой колдуньи отбирать». Не нам… Чем там встретит ее Серая? Много ли нагрешила мать? О своей молодости та не рассказывала, да и вряд ли когда уже… Приказав топору справляться самому — криво, конечно, нарубит, но хоть как, Тала присела на соседнюю колоду. Впереди, шагах в тридцати, начинался лес, если обогнуть его вправо, то шагах в двухстах будет деревня, за деревней озеро, по берегу озера дорога в Белый город, а в Белом городе… — Чертова дурочка! — воскликнула Тала яростно, вскакивая. — Ну что ты никак запомнить не можешь — нет больше никаких принцев?! И замерла, услышав слабый голос матери. Корова бешеная, все-таки разбудила!.. Мать лежала слева от входа, на вечной своей постели — водорослевом тюфяке, прикрытом медвежьей шкурой, «твердое бережет спину». Серые глаза глубоко запали, длинные белые волосы, настоящее сокровище, спутались так, что уже не расчешешь. Тала привычно поправила свисающий с потолка сухой букет — анис, чабрец и полынь — отпугивать смерть. — Пить? В туалет? — Мне надо тебе рассказать… — рука в тонких синих жилках слабо комкала край серого одеяла. — Давай завтра? — перебила ее Тала. — Мне сейчас к оружейнику арбалет в починку отнести, а это до города полпути. — Нет, сейчас, — упрямо сказала мать. — Таак! — воскликнула Тала, с яростью вытирая руки о передник. — Ты, что, умирать собралась? Но наткнулась на спокойный взгляд и осеклась. Разулась, выбросила истоптанные до дыр домашние туфли за порог, притянула с другой половины лисью шкурку и, подвернув ноги под себя, уселась слушать. — Ты знаешь что-нибудь про короля Ольдегарда? — спросила мать. — Ну, — Тала посмотрела на нее с сомнением, — он жил много тысяч лет назад, был великим волшебником, и всех его детей вместе с женами и внуками убила какая-то страшная колдунья, которая завидовала его силе и мечтала отомстить. Детей было двенадцать, кажется, по числу зарубежных земель. Это из учебника по древней истории. Я, правда, всегда думала, что это просто сказка, и короля Ольдегарда вообще не существовало. Мать рассмеялась и тут же зашлась сухим кашлем. — Эту историю писали победители, ребенок, — сказала она и замолчала. Тала призвала фляжку с водой. — Не надо, — отозвалась мать. — Мне уже не поможет. Слушай. Король Ольдегард был действительно сильным волшебником. И у него действительно было двенадцать детей. А еще у него была навязчивая идея — он очень хотел жить вечно и не хотел делиться властью с детьми. В твоем учебнике правильно сказано — Ольдегард отделил каждого из детей в свое королевство, оставив себе столичную землю. Но когда он добыл себе рецепт бессмертия, то испугался, что дети устанут ждать, тоже захотят править, объединятся и убьют его. И он решил убить всех детей. — Сам?!! — потрясенно спросила Тала. — Власть проявляет в людях либо лучшее, либо худшее, — философски заметила мать, разглядывая растрескавшийся потолок. — И он всех убил, да? Но как Совет ему позволил? Он же долго потом правил еще! Или Совета тогда не существовало? Мать подергала ее за рукав: — Просто слушай. Совет встал на его сторону. Ольдегард был очень хитер. А еще он был хороший политик. Кого запугал, кого подкупил — так или иначе, Совет встал на его сторону. С помощью Совета Ольдегард распустил слухи про страшную колдунью и послал убийц-колдунов ко всем своим детям. Но по какой-то причине одновременные убийства не удались. Погибли только трое, а остальные дети заподозрили неладное и решили сбежать. — Как сбежать? Куда сбежать? — В другие миры, — мечтательно улыбнулась мать. Нечистая сила, только не это! Словно в поисках выхода из безнадежной ситуации, Тала растерянно оглядела убогое жилье. Книжные полки с двух сторон делили его на две неровные половины. Вторая, с углом Талы и кухней, была куда больше и теплее входной. А здесь, кроме лежанки матери, — только пара плетеных коробов с бельем, стоявших друг на друге, свободный угол (поместить случайно забредшего гостя), да за спиной Талы стол с самой ценной вещью в доме, закрытым масляным светильником заморской работы, — грамотных людей в королевстве было не так много, и мать на зиму брала в городе работу переписчицы. На столе лежала сейчас незаконченная вышивка — коврик с красными и голубыми маками. Зацепившись за него взглядом, Тала стиснула руки — не дай Белая колдунья сейчас что-нибудь разбить. Мать продолжала безмятежно улыбаться. — Думаешь, выжила из ума? Напрасно думаешь. Миров очень много, самых разных, и ты тоже побываешь в них. «Ага. Побываю, — подумала Тала. — И два раза, и три». Зря она все-таки не понесла арбалет в починку. Впрочем, если мать вправду задумала умирать именно сегодня, пусть хоть так наговорится. — Больше всего из них я любила Эверу, и моя мать тоже. Поэтому так и назвала меня. Сами жители Эверы называют ее Землей. Это очень интересный мир. Там маги живут отдельно от людей, не владеющих магией, так что это как бы два мира в одном. Больше нигде такого нет. В остальных мирах маги и обычные люди живут бок о бок. Я жила на Эвере с шести лет, а в шестнадцать мама забрала меня обратно. И с тех пор я служила вместе с ней, пока она не умерла, и не появилась ты. Я побывала во всех девяти, в некоторых шли ужасные войны… — мать оборвала сама себя. — Времени мало, — попробовав языком сухие губы, с сожалением сказала она. — Я должна успеть рассказать тебе все… — Ты успеешь, — пообещала Тала как можно более уверенно, стараясь взять себя в руки. Мать усмехнулась. — Вот и хорошо, — кивнула она. — Слушай.