Обстоятельство непреодолимой силы

Заснуть Северус предсказуемо не смог. Разумеется, он сделал попытку – хотя бы потому, что Тала настаивала на этом: в мире духов не было времени, и ритуал обмена мог продлиться чуть ли не до полудня. А еще духи любят торговаться даже тогда, когда все уже кажется решенным, сказала она. В ее словах был резон, да и нога, и спина, безусловно, требовали отдыха. Но едва Северус вытянулся на постели и закрыл глаза, как мысли, тщательно сдерживаемые в течение дня, навалились такой беспорядочной грудой, что оставалось только вскочить и начать ходить по комнате — огромной пустой клетке с широкими лавками вдоль стен. Ходить и глухо стонать от собственного бессилия. Над домом уже давно была ночь, но голубоватого света звезд, падавшего сквозь маленькое окно, хватало, чтобы видеть брошенные на лавки тюфяки и узкую высокую чашку, стоявшую на табурете около постели Северуса. А еще дверь, в которую должен был войти Поттер. Вязкая бурда в чашке называлась турак, и, как понял Северус, была чем-то вроде кофе. Готовили ее, особым образом вываривая плоды миты. Этот кустарник рос повсюду вдоль рек и озер, но напиток имел запредельную цену – из-за употреблявшихся в нем заморских специй. Глотнув турака, Северус решил, что редко пробовал подобную дрянь, однако Тала сказала, что к нему надо просто привыкнуть, и что он действительно очень бодрит. Турак она принесла, когда поняла, что он не собирается спать, оставила ему чашку и вновь ушла куда-то. Северус чувствовал, что она очень нервничала и явно хотела, но не решалась поговорить про Гарри, но так и не смог сам начать разговор. Да и что тут было обсуждать? Что, отправляясь сюда, он пытался уберечь его от лишения магии, а в итоге, словно в насмешку над этой жалкой попыткой, случилось то, что, по-видимому, и должно было случиться… А если дар не будет принят, погибнет Люц. За всю жизнь у Северуса близкие отношения сложились только с четырьмя людьми, и Люц был единственным, кто остался в живых… Впрочем, разум до сих пор отказывался верить, что тот, везунчик из везунчиков, может не выбраться. А Гарри… С детства Северус не представлял себе большего несчастья, чем разучиться колдовать… Он в очередной раз прокладывал маршрут к окну, когда дверь скрипнула. Обернувшись, Северус увидел Поттера. Тот стоял в дверном проеме с безвольно опущенной головой, с повисшими вдоль тела руками, и выглядел так, как будто из него выкачали всю жизнь. Северус бросился к нему и сжал в объятиях, впрочем, тут же, испугавшись своего порыва, слегка отстранился и, продолжая поддерживать мальчишку, бережно довел до лавки. — Он?.. — Жив, — сказал Гарри, опуская голову ему на плечо. — Жив. Северус не смог удержаться от судорожного вздоха. — Они не взяли ее. Мою силу, я имею в виду. Аргарх выторговал другое. — Что… взяли? — Десять лет жизни. Это ведь совсем не много, правда? Северус, не много ведь? — Нет, — чувствуя, как голова кружится от облегчения, ответил он и погладил Гарри по спине, — немного. Спал он в эту ночь очень хорошо. И впервые за время после воскрешения ему ничего не снилось. Весь следующий день Северус провел у постели Люциуса. Тот уже полностью пришел в себя, но был еще очень слаб. Вместо ожогов и волдырей все его тело покрыла новая розовая кожа. Исчезли и шрамы от укусов, и даже давние следы кнута — воспоминание об экзекуции, устроенной Лордом после Азкабана. Только опаленные концы волос напоминали о том, что произошло. О Поттере Северус заговорил практически сразу – не в его порядках было откладывать важные вопросы на потом. — Я не желаю обсуждать это, — вскинув подбородок, отрезал Люциус. Однако, узнав про то, что тот готов был отдать за него свою магию, потрясенно замолчал, и молчал почти все время до самого вечера. Сам Поттер увидеться с Люциусом так и не решился. После ритуала он большую часть дня проспал, а оставшуюся прошатался в лесу вокруг дома. Северус нашел его на поваленном дереве чуть повыше хижины духов. — Тала вернется завтра, — сообщил тот. — Я знаю, — отозвался Северус, присаживаясь рядом. Деревья, облитые предзакатными рыжими лучами, казались фантастически красивыми. Шагах в тридцати вниз по склону над травой вился дымок, пробивавшийся сквозь крышу хижины. Все вчерашнее казалось нереальным, словно ночной кошмар. — Он… сказал что-нибудь обо мне? — Нет. Гарри закрыл лицо руками: — «Нет». Конечно же, «нет». Что он еще может сказать? — Полагаю, тебе надо самому поговорить с ним. — И что я ему скажу? Что я был бы рад до чертиков, если бы меня действительно лишили магии? Что было бы в сто раз лучше, если бы мы остались дома, и меня загреб аврорат? — Не глупи. — Ты не понимаешь, каково это быть причиной чей-то смерти, или жить с сознанием, что ты причинил такую боль… — Неужели? — тихо спросил Северус. — Черт. Я и забыл. Прости. Ты всегда говорил мне, что я думаю только о себе, но я никогда не прислушивался к твоим словам, и вот результат. — Ты не мог знать, как браслет отреагирует на твои чувства. В нашем мире тебе, для того, чтобы хоть как-то навредить Люциусу, нужно было либо физическое действие, либо прямой приказ. Сомневаюсь, что ты его произнес. — Нет, не произнес, — согласился Гарри. — Но ты предупреждал меня, что рабская связь сохранилась, а я… — Опять же, в нашем мире браслет не позволил бы тебе причинить смертельный вред. И разве ты не занимался, чтобы обуздать свою силу? — Занимался, но… я мог бы заниматься больше. Я мог бы не убегать от тебя в тот вечер. — Поверь, одно занятие ничего бы не решило. У тебя было не столько времени, чтобы научиться сдерживать себя. Для этого нужны недели тренировок. — Северус вздохнул: — Скорее уж, это мне следовало бы поговорить с тобой о Люциусе, а не с ним о тебе. Поттер помолчал. — Зачем он это делал, Северус? — краснея, спросил он. — Я же ничего не сделал ему! — Хм, точно? Помнится, когда вы пришли с Хедером, на щеке у Люциуса был отчетливый след от пощечины. — Черт! Черт, черт. — Люциус не твой ровесник, не твой друг, а человек намного старше тебя. Человек, которому всю жизнь оказывали уважение и почет, соответствующие его статусу. Для Малфоя получить пощечину — смертельное оскорбление. — Но неужели только из-за этого?.. Мне казалось, что все было забыто, что мы даже… стали друзьями. Ведь он, в конце концов, когда-то тоже пытался меня убить! Или сдать Волдеморту. А я освободил его из тюрьмы! — И при этом всячески дал понять, что считаешь его ничтожеством… — Черт, я был так зол, что приходится врать, ты просто представить себе не можешь! Северус усмехнулся: — И ты говоришь об этом тому, кто врет всю свою жизнь? — Но ты делал это для того, чтобы спасти чужие жизни или… — Или свою, — перебив его, подсказал Северус. — А ты сделал это для того, чтобы спасти мою. Только при чем здесь был Люциус? Гарри сполз со ствола и оперся о него спиной: — Черт. Ты прав. Я не должен был злиться на него. Даже тогда, когда считал его ублюдком. — Сейчас не считаешь? Гарри помолчал. — Черт, я не знаю. Но неужели одной пощечины достаточно, чтобы?.. — Возможно, было что-то еще? — Я сказал ему, что Нарцисса стояла передо мной на коленях и предлагала мне... ну, секс. Наверное, не следовало этого ему говорить, да? — А ты сам-то как думаешь? — Да уж… Но ведь это не я просил ее встать передо мной на колени, в конце концов! Так какого черта?! Северус потыкал носком сапога в мох: — Люди вообще склонны вставать на колени сами, а потом обвинять в этом тех, перед кем они встали… Но думаю, что тебе действительно следовало быть воздержанней на язык. — Но я все равно не понимаю, зачем ему все это? — воскликнул Гарри. — Трахнуть меня, и потом всем объявить о том, что он спал со мной? Но тогда это ударило бы по его репутации тоже. Возвыситься в глазах общества за счет дружбы со мной? Ему-то, с его способностями, с его умением манипулировать людьми, с его обаянием, в конце концов? Да ну, бред! Северус засмеялся. Скорее, над собой, чем над кем-то еще. Альбус всегда предупреждал его, что он видит в мелком паршивце лишь то, что хочет видеть. А тот действительно недооценивал себя. И вот еще... превозносил Люциуса… — Он тебе все еще нравится, да? Поттер обреченно застонал. — Я бы и половину жизни не пожалел, — помолчав, тихо сказал он.