Во мне

Глава 11. Надежда Надежда – самообман, но это все, что у нас есть (с) Дельфин «Надежда» Я мечусь по спальне, не переставая лихорадочно размышлять. На первый взгляд моя идея кажется абсолютно абсурдной, однако… Настоящий Снейп покинул мое сознание, и вместе с ним исчез Северус… Но ведь Северус и появился одновременно со Снейпом… Я присаживаюсь на край кровати, пытаясь перевести дыхание. Да, я прекрасно помню этот момент. Тогда и речи не было ни о какой окклюменции, я просто забыл принять зелье Сна-Без-Сновидений. И увидел его, в той самой камере. И это абсолютно точно был настоящий Снейп. И ведь во время наших первых уроков я еще сомневался. Я думал: что, если Снейп просто притворяется, что не помнит наших разговоров в камере? Что, если он издевается надо мной, пытается свести меня с ума? Но потом… Его невероятные фразы… Гарри, ты ценен… Его немыслимые жесты, объятия, поцелуй в макушку… Наша близость… Я убедил себя, что это не мог быть настоящий Снейп, просто не мог. Но что, если?.. Почему Северус появился одновременно со Снейпом и исчез одновременно с ним? Если бы он был просто порождением моей безумной фантазии, он бы оставался со мной всегда, разве не так? И причем здесь снотворное зелье? Мерлин, какой же я дурак! Я снова вскакиваю на ноги и начинаю наматывать круги по спальне. Это же просто обыкновенное зелье, я вчера видел множество одинаковых пузырьков. Зелье хорошо тем, что позволяет восстановить силы в кратчайшие сроки. Можно точно рассчитать время сна, да и просыпаешься после него вполне отдохнувшим. Для членов Ордена Феникса во время войны оно было практически незаменимым средством. Но что-то я не слышал, чтобы кто-то жаловался потом на безумные фантазии и влюбленность в свои сны. Нет, ну нет же… Я опять усаживаюсь на кровать, борясь с желанием немедленно бежать в Мунго. Не может такого быть, я все выдумываю, должно быть более логичное объяснение. Не так уж я и глуп, я смогу понять, если хорошенько подумаю. Что, если моя безумная влюбленность в Снейпа из камеры и так внезапно накатившая на меня чудовищная депрессия – это звенья одной цепи? Тогда, если моя догадка неверна, значит, кто-то целенаправленно пытается свести меня с ума. Но кто, зачем и как? Сам Снейп? Ненавидящий меня и ненавидимый мной профессор решил отомстить мне таким оригинальным способом? Что, если, находясь в моем сознании, он каким-то образом приворожил меня или навел порчу? Мне отчаянно не хочется в это верить, да и зачем бы ему? Я тешу себя надеждой, что неплохо изучил Снейпа за нашу совместно проведенную неделю. Непохоже было, чтобы он ненавидел меня или собирался мстить – скорее, попросту мечтал побыстрее от меня избавиться. Кажется, он вообще не испытывал ко мне никаких сильных чувств, кроме раздражения. Да, вот именно… Я трясу головой. Дело сейчас не в этом, хандрить и предаваться печали я смогу и позже, сейчас главное – выяснить, что на самом деле произошло. Сотни людей, помимо Снейпа, могли желать мне зла. С другой стороны, проклясть меня именно таким образом мог только тот, кто был близок ко мне, кто хорошо знал о ненависти, которую я испытываю к зельевару. Нет, так тоже не годится. Прежде чем подозревать своих друзей и искать среди них предателя, нужно удостовериться, что я действительно проклят. И еще… зелье, все-таки зелье. Когда мы со Снейпом искали зелье в подвале, указывал ли он на какой-то определенный пузырек? Я пытаюсь сосредоточиться и вспомнить. Не похоже, кажется, он просто велел взять «любое из этих». Я вскакиваю на ноги и одновременно зову Кричера. Домовик радостно предлагает мне поесть, но я прошу его лишь об одном – принести мне зелье, именно тот пузырек, из которого я пил, когда занимался со Снейпом окклюменцией. Я помню, там оставалось еще больше трети, и не сомневаюсь, что запасливый Кричер его не выбросил. Некоторое время уходит на уговоры эльфа – я убеждаю Кричера, что не собираюсь больше принимать зелье, объясняю, что мне может грозить опасность, угрожаю увольнением… Наконец домовик сдается и приносит мне вожделенный флакон. Я не солгал Кричеру – я не собираюсь принимать зелье. Вместо этого я быстро привожу себя в порядок и собираюсь. Я испытываю неясную благодарность тому неизвестному, кто загадал мне эту загадку. Это расшевелило меня, заставило думать, заставило действовать. Теперь мне кажется, что все эти наполненные отчаянием дни, которые я провел в постели, мне просто приснились. А еще во мне ожила надежда, и за это я тоже благодарен, хоть мне и очень страшно. Я прекрасно понимаю, что почувствую, если она окажется напрасной. Но лучше знать точно, чем всю жизнь сомневаться и сожалеть об упущенных возможностях, верно? С этими мыслями я аппарирую в уже знакомую мне клинику, где я ограничивал свою магию. Я уверен, что здесь могу рассчитывать на быстроту и конфиденциальность. В следующие несколько часов колдомедики проверяют меня на все виды заклятий и приворотов, в то время как специалисты по зельеварению тестируют мое снадобье. Я переживаю крайне неприятные полчаса в ожидании вердикта. Мои ладони влажные, а сердце колотится где-то в горле. Я убеждаю себя, что, в любом случае, скоро все это закончится. Приворот снимут, последствия воздействия зелья ликвидируют – и я снова стану самим собой. Мерлин, опять та же цель – стать, наконец, собой! Узнать, в конце концов, кто я такой, без пророчеств, без великих задач, без навязанных желаний, просто я. Стоит ли это расставания с мечтой? Или с любовью? Я малодушно задумываюсь о том, чтобы уйти, но именно в этот момент главный колдомедик приглашает меня в свой кабинет. Спустя несколько минут я уже мчусь вон из клиники, к антиаппарационному барьеру, на ходу отправляя Гермионе Патронуса. Мне нужно в Мунго, прямо сейчас, сию секунду! Потому что только что все разрешилось, моя загадка была разгадана. Буквально только что колдомедики объявили мне, что ко мне не применялись никакие заклятья, а мое зелье оказалось обычным снотворным. А это значит, что я не отравлен, не проклят, не приворожен, что я – просто я, обычный влюбленный мальчишка. И на этот раз все, происходящее со мной, абсолютно нормально, потому что теперь я почти полностью уверен – там, в камере, я встречался с настоящим Снейпом. Мой Северус не был выдумкой, фантазией, горячечным бредом, это именно он выздоравливает сейчас в Мунго, именно он. Мне остается только одна, последняя проверка. Я должен увидеть его – прямо сейчас! Я и так потерял целую неделю, я прожил целую неделю без него, погружаясь в пучину отчаяния и страшно тоскуя. И даже не понимал, что тоскую именно по нему. По человеку, который так прекрасно меня понимает, который не боится говорить мне правду в глаза. Который может успокоить меня и подбодрить, одним словом развеять мою боль, одним язвительным замечанием высмеять все мои сомнения и страхи. По человеку, который уже завтра может исчезнуть, испариться, спрятаться так хорошо, что я никогда больше его не увижу. А я больше всего на свете боюсь снова его потерять. Я аппарирую – сначала на Гриммо, а потом сразу же в Мунго. Появляюсь прямо перед дверью ординаторской и распахиваю эту дверь рывком, молясь, чтобы Гермиона была уже там. Она там, вздрагивает и оборачивается ко мне. Пристальным взглядом буквально впивается в мое лицо. - Гарри, что с тобой? Ты выглядишь таким… - Каким? – нетерпеливо спрашиваю я. - Прежним, - беззвучно шепчет Гермиона. – Совсем прежним, - задумчиво повторяет она, а затем трясет головой и спрашивает уже совсем другим тоном: - Значит, ты, наконец, надумал навестить профессора? - Надумал, еще как надумал, - энергично киваю я и спрашиваю с замиранием сердца: - Он же еще здесь? - Конечно, его выписываю только завтра днем. Но, Гарри, что за спешка? Сейчас не самое подходящее время, вот-вот начнется вечерний обход. Ты можешь прийти завтра утром и… - Мне нужно сейчас, Гермиона, - я умоляюще смотрю на подругу. – Я ненадолго, мне просто нужно сказать ему, что я знаю… Сказать ему кое-что. Пожалуйста! Гермиона смотрит на меня, как-то странно, словно оценивающе, но видимо, не находит ничего предосудительного. - Ты мантию захватил? – спрашивает она, и я, довольный своей предусмотрительностью, натягиваю на голову серебристую ткань. И вновь тот же путь по коридорам Мунго, только вот теперь мне не страшно. В прошлый раз я еле передвигал ноги, хотя в клинике было пусто, теперь же здесь полно народу, и мне приходится быть очень осторожным. Я досадую на каждую секунду промедления, каждый человек, которому мне приходится уступать дорогу, крадет у меня драгоценные мгновения общения со Снейпом. Нет, с Северусом. Конечно, я волнуюсь, но это приятное волнение, скорее напоминающее предвкушение. Однако, когда мы наконец добираемся до палаты Снейпа, мое сердце колотится где-то в горле, а ноги буквально подкашиваются. Но ни за что я теперь не отступил бы! Я прошу Гермиону предупредить меня, когда начнется обход, затем напоминаю себе, что мне абсолютно нечего бояться и вхожу. Северус не в постели, как я думал. Он стоит спиной ко мне и смотрит в зачарованное окно. Он настолько погружен в созерцание пейзажа, что, кажется, даже не замечает моего появления, чем я и пользуюсь. Он по-прежнему по-юношески строен, даже худ, гордая осанка, длинные черные волосы, которые он то и дело нервным жестом отбрасывает с лица, блестят. В каждом его движении мне видится уязвимость и хрупкость и в то же время стальная стойкость. А за ним, в зачарованном окне, солнце ярко освещает зеленые холмы. Я замираю, обещая себе запомнить эту картину навсегда. А затем подхожу к нему, на ходу стягивая мантию-невидимку. Он реагирует мгновенно, резко оборачивается – хищник, готовый к броску. Не знаю, кого он ожидал увидеть, но явно не меня. В его черных глазах за мгновение мелькает буря эмоций – смятение, недоверие, раздражение. Очевидно, что он мне не рад. Что ж, ничего другого я и не ожидал. - Это был ты? – спрашиваю я, подходя еще ближе. Беру его за руку – большее я пока боюсь себе позволить. – Там, в камере, это же был ты? Ведь это же все время был ты? В его глазах вспыхивает самый настоящий ужас. Он резко выдергивает свою ладонь из моей и пытается что-то сказать, видимо, даже позабыв на миг, что у него больше нет голоса. Неужели, не ожидал, что я догадаюсь? Все же он всегда меня недооценивал. Я почти готов улыбнуться, но Снейп выглядит прямо-таки смертельно бледным, это меня даже пугает. Пользуясь его замешательством, я мягко подталкиваю его к креслу и заставляю сесть. Сам я устраиваюсь прямо на полу у его ног и снова беру его за руку. Пытаюсь поймать его взгляд, прежде чем заговорить. Я никогда не отличался красноречием, но мне все же необходимо рассказать ему все, объяснить, признаться… - Я догадался, - констатирую, в конце концов, очевидный факт. – Только сейчас. И сразу пришел. Надо было сказать мне сразу. Если бы ты знал, как мне было паршиво. Из его глаз на меня смотрит боль. Я осекаюсь, тороплюсь объяснить. - Как плохо было всю неделю без тебя. Я буквально не знал, куда себя деть, не общался с друзьями, вообще практически не вставал с кровати. Я… я обещал тебе, что не буду возвращаться, помнишь? Я честно пытался сдержать свое обещание. И я ведь считал тебя своей фантазией. Я боялся сойти с ума, понимаешь? – боль в его глазах становится почти непереносимой. – Но я тосковал по тебе, все время. Так сильно, что вчера решил напиться снотворного зелья – и будь, что будет. Я надеялся увидеть тебя снова, надеялся, что ты простишь меня, что не прогонишь… Его пальцы чуть заметно сжимают мою ладонь. Он вздрагивает всем телом. - Но ничего не случилось. Тебя не было в моих снах. И тогда я все понял. Все. Я выдохся. Мне больше нечего ему сказать. Он и сам должен все понять. Ведь все, что было между нами там, в камере – настоящее. Я смотрю на него, а он прячет глаза, встает с кресла, отворачивается к окну. Холмы никуда не делись, но солнце уже зашло, на землю опускаются мягкие летние сумерки. Так красиво и спокойно, что хочется немедленно оказаться там, пусть даже я понимаю, что на самом деле за окном только промозглый Лондонский вечер. Эти холмы, и далекие горы, и зеленые лужайки, и яркое летнее небо – все это может стать настоящим, нашим настоящим – стоит только захотеть. - Это все было настоящим. Чудесным. Самым настоящим для меня, - говорю я его спине. – И… ты прости меня, но я все же вернулся. Я обхожу его, заслоняю от него зачарованное окно с искусственными красотами. Собой. И он, словно сдаваясь, привлекает меня к себе, держит так крепко, словно боится выпустить из рук, словно в данный момент я – это единственное, что для него важно. Словно боится, что я – такой же мираж, как наколдованная им рай за окном, что я могу исчезнуть в любой момент. Только вот я никуда не собираюсь. Я тянусь к его губам, и он отвечает на мой поцелуй. Он целует меня нежно, но при этом так властно и уверенно, словно утверждает свои права на меня. Я тону в этом ощущении. Наконец-то я ощущаю себя цельным, ощущаю себя собой – здесь, с ним, в его объятиях. И я чувствую, что теперь все встало на свои места. Внезапно его руки напрягаются, и он отталкивает меня от себя – совсем легонько, но мне и в голову не приходит сопротивляться. Я слышу тихий стук в дверь – Гермиона предупреждает, что сейчас будет обход, и мне пора убираться. - Я могу остаться, - я показываю Северусу мантию-невидимку и чувствую, как мои щеки заливает краска. – Могу остаться на всю ночь. Однако он отрицательно качает головой и молитвенно складывает руки, указывая взглядом на дверь. Стук звучит настойчивей. Увы, у меня не остается времени на споры. - Я буду завтра с самого утра, - шепчу я в его губы, прежде чем поцеловать. Он отчаянно прижимает меня к себе – всего на мгновение, прежде чем подтолкнуть к двери. Очень вовремя, я уже слышу в коридоре голоса колдомедиков. Я еле-еле успеваю завернуться в мантию и выскользнуть сквозь дверь, едва не задев входящих. И прежде чем дверь захлопывается, замечаю его взгляд, в котором словно полыхает пламя. Я выскальзываю за дверь и обессилено сползаю вниз по стене. Ноги меня не держат, и в ушах словно набат стучит. Но я… счастлив? Вот именно. Я счастлив. Счастлив бездумно, счастлив настолько, что не могу пока ни осознать, ни ощутить в полной мере степень моего счастья. Счастлив настолько, что не сразу замечаю обеспокоенную Гермиону, расхаживающую по коридору и вглядывающуюся в его темноту. Сколько же она уже меня ждет? Я заставляю себя подняться на ноги, подхожу к ней и шепчу одними губами: «Это я. Пошли». Гермиона возмущенно смотрит куда-то сквозь невидимого меня и разворачивается на каблуках. Мы отправляемся обратно в ординаторскую. С каждым шагом я удаляюсь от Северуса. С каждым шагом в мое безоблачное счастье влезает липкое ощущение смутной тревоги. Я не хочу никуда уходить от него, особенно сейчас! Почему он не разрешил мне остаться? Почему буквально заставил уйти? С другой стороны, не могу же я постоянно быть рядом с ним, как привязанный, да и сам Северус никогда бы мне такого не позволил. Наверняка ему нужно время, чтобы все обдумать в одиночестве, да и мне найдется, о чем поразмышлять. К тому же… надо признать, больничная палата – это не совсем подходящее место для того, чем я хотел бы с ним заняться. Успокоенный собственными мыслями, я проскальзываю в ординаторскую вслед за Гермионой, стаскиваю с себя мантию и тут же буквально наталкиваюсь на ее возмущенный и обвиняющий взгляд. - Гарри, ты что, решил меня подставить? – подруга набрасывается на меня с упреками. – Или… как еще я могу понимать твое поведение? Я ошарашено молчу. - Ты хоть представляешь, что было бы, если бы тебя обнаружили в палате профессора? - продолжает Гермиона. – Ты понимаешь, что к нему допускают только ограниченный круг лиц, и ни я, ни ты в этот круг не входим! И если бы тебя нашли в его палате, как ты думаешь, догадались бы они, от кого ты о нем узнал? Гарри! Мне нравится моя работа! - Может, и не догадались бы, - мямлю я. – Я известен тем, что умею узнавать то, что не должен знать. - О, поверь, мои коллеги далеко не дураки, - парирует Гермиона. – К тому же, без меня ты даже в тот коридор не попал бы. - Почему это? Вместо ответа подруга с хмурым видом лезет в карман и достает оттуда два круглых предмета, похожих на медальоны. - Что это? – озадаченно спрашиваю я. - Артефакты. Работают на манер маггловских электронных пропусков. Да, я их украла, скопировала и настроила на нас с тобой, - отвечает Гермиона на незаданный вопрос. – Пришлось немало потрудиться, знаешь ли. Там довольно сложное заклинание, которое тоже пришлось выкрасть. Перелопатить кучу книг. Я уже промолчу, что пришлось врать и хитрить, а мне, если честно, это дается куда хуже, чем тебе. Ну и ну! Ну и Гермиона! Я в восхищении смотрю на подругу, а затем вдруг замираю, пораженный в самое сердце неожиданно обрушившимся на меня пониманием. Мерлин, пришедшая мне в голову мысль настолько страшна, что мне хочется обнять себя руками. А еще лучше – выхватить из рук Гермионы один из медальонов и немедленно мчаться обратно, потому что сейчас мне кажется, что успокоить меня могут только его надежные объятия. Но я остаюсь на месте, только судорожно вздыхаю. Я не могу подвести Гермиону, ведь если бы не она… Если бы она не отыскала Северуса, если бы не решила ему помочь, если бы не заставила меня, если бы не проделала всю эту грандиозную работу, побоялась бы не справиться или рискнуть карьерой… Тогда ничего не было бы. Не было бы тепла и понимания, не было бы откровенности и искупления, не было бы нежности и страсти, и узкой кровати в ставшей такой родной тюремной камере, и нашего будущего, в которое я сегодня осмелился поверить. Был бы Снейп, умирающий в Мунго, и я, сходящий с ума от гнева. И больше ничего. Я прерывисто вздыхаю, шагаю вперед и обнимаю Гермиону так крепко, как только могу. - Прости меня. Спасибо, спасибо тебе, - шепчу я в ее волосы. – Ты не представляешь, что ты сделала для меня. Для нас. Подруга обнимает меня в ответ, затем отстраняется и пытливо вглядывается в мое лицо. - Что все-таки случилось, Гарри? – спрашивает она. – Я много раз уговаривала тебя навестить профессора, могла бы все устроить в удобное время, когда здесь почти никого нет, но ты же все время отказывался! А сегодня ворвался за десять минут до обхода, и выглядел… выглядишь таким счастливым, и благодаришь меня за вас… Гарри, - ее глаза расширяются. – Гарри, это что…то, о чем я думаю? Вы с ним… Я киваю и усмехаюсь. Ума не приложу, как она догадалась, когда и я сам окончательно понял все только сегодня. Впрочем, Гермиона всегда все схватывала на лету. Следующий ее вопрос меня не удивляет, однако вызывает некоторую досаду. Впрочем, в первую очередь, на себя самого. - Гарри, ты уверен, что это настоящее? Что это не чье-то заклятье или… - Я проверял, - хмуро говорю я, однако затем широко улыбаюсь. - Я знаю, это очень странно. Но это настоящее, Гермиона. Я все расскажу тебе, только позже, хорошо? Сейчас все еще так… зыбко, понимаешь? Гермиона кивает. - Не беспокойся, расскажешь, когда захочешь. Я, разумеется, никому не скажу. Ладно, - она переходит на деловой тон. – Что дальше? Когда ты хочешь прийти? Прямо сейчас, готов сказать я, но она словно слышит мои мысли. - Сегодня вечером не получится, слишком много народу. Ночью лучше дать профессору поспать. А вот если завтра, сразу после обхода… Все будут слишком заняты – заполнять карты, назначать лечение, оформлять выписки… У вас будет час, чтобы поговорить о том, что… что дальше, до того, как профессор покинет клинику. Часа тебе хватит? Я усмехаюсь. Часа? Мне, пожалуй, и целой жизни не хватит. Но за этот час нам и вправду предстоит решить, что делать дальше. Неясная тревога снова заползает в мое сознание, но я отгоняю ее воспоминаниями о его руках, о его поцелуях, о нежности и боли в его глазах. Один его взгляд – как обещание, что у нас все получится, что все, наконец, будет хорошо. - Часа должно хватить, - говорю я Гермионе. Она улыбается мне в ответ. - Иди домой. Непростой у тебя был день, да и завтра будет волнительный. Выспись хорошенько. Тебе очень повезло, что завтра опять мое дежурство. Я снова ее обнимаю. - Мне вообще повезло, что у меня есть ты. Гермиона внимательно смотрит мне в глаза. - Знаешь, я рада за тебя. За вас. Да что там, за всех нас, - она трет внезапно покрасневшие глаза и отворачивается. – Аппарируй прямо отсюда, я прикрою, - говорит она вместо прощания. - До завтра, - шепчу я и исчезаю. *** Оказавшись на Гриммо, я понимаю, что Гермиона была права – несмотря на то, что от волнения я вряд ли смогу сейчас уснуть, я дико вымотан. А еще я ужасно голоден – неудивительно, ведь я ничего не ел уже почти двое суток. Так что первым делом я зову Кричера и заказываю ужин. Счастливый домовик устремляется на кухню, а я отправляюсь осматривать дом. Счастье до сих пор переполняет меня, так что даже особняк на Гриммо уже не кажется таким мрачным и запущенным. Конечно, работы предстоит много, но в конце концов здесь может стать очень даже уютно. Но вот понравится ли здесь Снейпу? Захочет ли он жить здесь со мной? Здесь могла бы получиться очень неплохая лаборатория, размышляю я. Конечно, нужно вычистить подвал сверху донизу, закупить необходимые инструменты и ингридиенты… Успею ли завтра с утра, до встречи с Северусом? Должен! И библиотека здесь просто огромная, там, должно быть, тысячи книг по зельеварению, а уж в Темных Искусствах, насколько я знаю, Блэки никогда не знали себе равных. И дом отлично защищен, один из самых безопасных и закрытых объектов во всей магической Британии. Ему… нам может быть здесь очень хорошо. Что-то мешает мне думать дальше, строить планы и мечтать. Конечно, я понятия не имею, что думает сам Снейп о своем будущем, но… Но, если быть честным, вряд его устроит заточение в этом доме, без элементарной возможности просто выйти на улицу, если только не под оборотным. Вынужденное бесконечное одиночество вдвоем – как будто ему, да и мне тоже, мало недели, проведенной настолько вместе, насколько это вообще возможно. А что, если он захочет во всеуслышание заявить о том, что жив? Что, если будет добиваться признания своих заслуг? Мое сердце замирает при мысли о многочисленных опасностях, которые будут грозить ему в таком случае. Но я почти сразу успокаиваюсь. Все же, я неплохо узнал Северуса за ту неделю. Не похоже, чтобы он стремился вернуться в мир, который с такой готовностью и даже радостью воспринял сообщение о его смерти. И еще… он, возможно, не боится опасностей, но не может же он не понимать, что ему до бесконечности будут припоминать историю с моей мамой? Насколько я знаю Снейпа, такого интереса к своему сокровенному и личному он точно не выдержит. Значит, мы отправимся… куда-нибудь. В Исландию, наверно. Можно вообще попутешествовать некоторое время, прежде чем решить, где осесть. Перед ужином я приказываю Кричеру собрать мои вещи – только немного! Не забыть обменять галлеоны на фунты… Поддельные документы – с этим сложнее, но нет ничего невозможного. Ложась в постель, я не прекращаю размышлять и строить планы, но, стоит погаснуть последней свече, как отступившая было тревога набрасывается на меня с удвоенной силой. Сон не идет, и планировать счастливое будущее больше не получается. В мои расчеты вкралась ошибка – на первый взгляд незаметная, но очевидная, стоит только задуматься. И это – сам Снейп. Что сам Северус думает обо мне? О нас? О нашем будущем? Я досадливо морщусь – опять примерил на себя роль Бога, опять взялся решать за другого, все распланировал, все предусмотрел, кроме одного – желаний этого самого другого. Что, если Северус… что? Не хочет меня? Какие глупости, я чувствовал, как дрожали его руки, когда он обнимал меня сегодня, каким хриплым и прерывистым было его дыхание. Не любит? Откуда тогда эта боль и затаенная нежность в его глазах? Но что, если… Что, если он не хочет быть со мной? Что, если не впустит меня в свою жизнь, не позволит разделить ее с ним? Почему он не признался мне, что это он, настоящий – еще тогда, в камере? Почему не захотел пойти со мной, почему запретил приходить? Почему сегодня он не разрешил мне остаться? Он ничего не мог сказать – у него ведь теперь нет голоса. А я… я сделал выводы, исходя только из его действий. Да, очевидно, что он любит меня и хочет, но почему он буквально прогнал меня спустя всего пять минут? Он не хотел, я видел, он еле-еле сумел от меня оторваться, и все же… Все же… Мне становится холодно, а тревога превращается в грызущий страх. Я не могу потерять его снова! Я встаю с кровати, зажигаю свечи и, кутаясь в одеяло, начинаю расхаживать по комнате. Время от времени я наколдовываю Темпус, чтобы узнать, сколько еще времени осталось до свидания с Северусом. Шесть часов… пять с половиной… пять… А потом я просто не выдерживаю. Я должен выяснить все, прямо сейчас, понять, чего он от меня ждет и объяснить, чего хочу от него я. Объяснить, что я не могу, просто не могу его потерять. Без него я сойду с ума, утону во тьме, не смогу без него… И, наплевав на то, что сейчас всего четыре утра, я отправляю Патронуса Гермионе. *** Заспанная Гермиона появляется в моем камине спустя несколько минут. Она выглядит страшно утомленной, и я устыдился бы своего поступка, если бы мог думать о чем-нибудь, кроме Снейпа. - Гарри, что случилось? - подруга, кажется, собиралась на меня накричать, но передумала, увидев мои бестолковые метания по комнате. - Снейп случился, - предсказуемо отвечаю я, продолжая мерить шагами гостиную. Гермиона вздыхает и забирается с ногами в кресло, одновременно потуже затягивая пояс своего домашнего халатика. - Пожалуйста, присядь и объясни все спокойно. С ним же все теперь нормально, разве нет? Я плюхаюсь прямо на пол и невидящим взглядом пялюсь в камин. - С ним все нормально, - выдавливаю из себя наконец. - А вот со мной... С нами... Гермиона, мне нужно увидеть его! Поговорить с ним! Немедленно! - Да что случилось, Гарри? - встревожено спрашивает Гермиона. - Мы же договаривались, что ты придешь утром, после обхода и... Я же объясняла тебе... - Я знаю, Гермиона, я все понимаю, - я резко оборачиваюсь к ней и почему-то перехожу на шепот. - Я не могу объяснить тебе, даже самому себе не могу. Просто поверь, назови это интуицией или предчувствием, как угодно... Я... мне кажется, утром будет поздно. Может, и сейчас уже поздно... Я умолкаю, потому что мое сердце на мгновение замирает, а затем начинает биться в каком-то сумасшедшем ритме. Я и сам не осознавал этого, пока не рассказал Гермионе. Пока не произнес этих ужасных слов. Поздно. Уже поздно. Нет! Я отказываюсь в это верить. Если я в это поверю, мое сердце разорвется. - Пожалуйста, Гермиона, - умоляю я подругу. - Пожалуйста, помоги мне! Я не могу его потерять, только не сейчас... только не снова... Подруга смотрит на меня как-то странно, затем отрывисто кивает и поднимается на ноги. - Через десять минут в приемном, - бросает она мне, стоя перед камином. - Не суйся в ординаторскую, там сейчас Лесли. И надень мантию сразу. С этими словами Гермиона исчезает в зеленом пламени. Я подскакиваю на ноги и снова начинаю бродить по гостиной, каждые пять секунд наколдовывая Темпус. Я не могу заставить себя присесть. Пока я на ногах, мне кажется, что я что-то делаю. Пока я на ногах, у меня в ушах не звучит это ужасное слово. Поздно. Время похоже на песок, и этот песок утекал сквозь мои пальцы, пока я строил планы, ужинал, пытался заснуть. Раньше... может, раньше не было поздно? Возможно, раньше я мог все изменить? Мог просто держать его в обьятиях и не отпускать... никогда. Мог сказать ему больше, гораздо больше того, что сумел выдавить из себя. Мог наплевать на его просьбы и запреты и остаться с ним. А теперь уже... поздно? Нет, - твердо говорю я себе. Нет, все нормально, все будет хорошо. Это просто нервы мои расшалились, и вчерашнее похмелье сказывается, и бессонная ночь. Я напридумывал себе Мерлин знает что, а Снейп наверняка спокойно спит и не ожидает меня раньше завтрашнего утра. Я просто взгляну на него и тихонько уйду. А потом вернусь, утром, и мы все обсудим, и все будет хорошо... Но почему-то уже в приемном отделении Святого Мунго я понимаю, что хорошо не будет. Это уже не предчувствие, а самое настоящее знание. Мне некуда бежать, не к кому спешить. Поздно... Я бреду по клинике нога за ногу, и каждый шаг отмеряет последние секунды жизни моей надежды. Перед дверью его палаты я замираю, а затем отворачиваюсь. Я не могу заставить себя открыть эту дверь. Это делает Гермиона, и тут же сдавленно охает. Я мрачно киваю сам себе, а затем собираю все свое мужество и заглядываю внутрь. Снейпа нет. *** - Как такое могло случиться? - вопрошает Гермиона, наворачивая круги по опустевшей палате - прямо как я в гостиной на Гриммо получасом ранее. - Как он мог просто взять и уйти? У него нет вещей, нет денег, нет документов - и это не считая того, что половина страны мечтает его убить! Я не хочу сообщать ей очевидное - он ушел из-за меня, из-за того, что бестолковый Поттер не вовремя ворвался в его палату и в его жизнь. Она и сама это понимает, и я безумно благодарен ей за то, что она молчит. Я не могу сейчас об этом думать. Вместо этого я хмыкаю. - Гермиона, он полжизни был двойным агентом. Думаю, он мог предусмотреть подобную ситуацию. Он бы не стал очертя голову уходить в никуда, - я пытаюсь заставить себя самого поверить в это. - Но куда он мог пойти? - во взгляде Гермионы вопрос, но я только молча пожимаю плечами. Я не знаю. Я совсем его не знаю. На меня накатывает странная апатия. Наверно, я слишком многое испытал за последнее время - гнев, тоску, надежду, счастье, и теперь у меня просто не осталось сил на какие-то чувства. Если честно, у меня нет сил даже просто стоять на ногах, так что я присаживаюсь на постель Снейпа и рассеянно поглаживаю подушку, глядя на то, как Гермиона продолжает метаться по палате. Моя рука натыкается на что-то жесткое - из-под подушки торчит край пергамента. Письмо. Имя адресата не указано, но я, кажется, догадываюсь, для кого оно. С другой стороны, возможно, это послание колдомедикам Мунго с извинениями за побег? Я аккуратно отгибаю край листа и читаю обращение, написанное знакомым угловатым почерком: - Мистер Поттер! Гарри... Я судорожно сглатываю и отвожу взгляд. В горле стоит ком, а глазам становится горячо и больно. Я не могу это прочитать. Не сейчас. Не здесь. - Это от него? - почему-то шепотом спрашивает Гермиона. - Тебе? Я молча киваю, не доверяя своему голосу. Хвала Мерлину, что Гермионе знакомо понятие тактичности - Рон бы уже давно велел мне не дурить и прочитать письмо прямо сейчас. Подруга же не задает мне больше ни одного вопроса. Она наколдовывает Темпус и с тревогой смотрит на меня. - Знаешь, Гарри, давай-ка выбираться отсюда. Если нас здесь обнаружат, да еще и притом, что профессор исчез... Я натягиваю на себя мантию-невидимку и бреду к выходу. В последний раз оборачиваюсь. За зачарованным окном глухая осенняя ночь. Лондонская, определенно.