Личный миллионер бухгалтера

Однажды, пребывая в блаженном состоянии духа, я шел по коридору особняка Скруджа к его кабинету, надеясь в скором времени лицезреть его светлый лик. От полноты розовых ощущений я, кажется, напевал какую-то песенку. В руках я нес стопку отчётов и документов в папках, которые я в виду исполняемой должности постоянно переносил с места на место, и представлял из шкафа в шкаф. Открыв дверь, я вошел в комнату и с упоением вдохнул аромат густого воздуха с оттенком денежных купюр и запаха дезодоранта моего дорогого обожаемого босса, копавшегося в вещах за столом. Не успел я как следует прийти в себя после череды очаровательных ассоциаций, как Скруджи хмыкнул, обращая на меня свое внимание. Подобострастно подпорхнув к столу, я с гримасой нежной учтивости уставился на короля денежной империи, и тогда, глянув на меня, он сказал: — Фэнтон, пожалуйста, прочитай и поставь подпись. — Всенепременно, — пробормотал я, окутанный рабоче-офисной прелестью босса. — Так-с. Это может тянуться бесконечно, — деловито прощебетал мой прелестный седовласый мистер Макдак, — но я решил поставить точку. Сколько можно, в конце-концов? Уже давно пора. Подумал, что если не возьму уже это в руки и не сделаю сам, то никто ни до чего так и не договорится. А я полон энтузиазма! Настолько, что готов даже применять силу, — он улыбнулся. — Но, надеюсь, до этого не дойдёт. Да и сил во мне — разве что сила воли. Пока он болтал, я, привыкший быть учтивым и исполнительным за время работы с ним, подхватил со стола ручку и наскоро поставил внизу листа свою каракулю.  — А что это? — с чистым прозрачным взором доверчивого младенца, поинтересовался я.  — Приказ о твоём увольнении, — воодушевлённо произнёс Макдак. — Пора двигаться дальше! Мы уже давным-давно должны были об этом подумать. Пора закончить с развлечениями. Мы не дети, честное слово, чтобы продолжать играться. Ни к чему хорошему это не приведёт. Если мы будем продолжать таким образом, то… Пока он говорил, смысл слов медленно доходил до моего сознания. Я поднял голову и посмотрел на Скруджа взглядом преданного Иудой спасителя. Вцепившись в свои листы и папки обеими руками и на этот раз уже совсем ни капли не думая о последствиях, я с громким хлопком, вложив в спонтанный жест всё своё негодование по этому поводу, швырнул поклажу самому богатому селезню в самое богатое лицо, после чего ринулся вон. Одна из папок, кажется, угодила ему прямо по лбу и он, скрытый кучей взметнувшихся листов, провалился куда-то за стойку с вазой под жалюзи. Он что-то кричал и ругался мне вслед, но я, пребывая в одном из видов помутнения рассудка, продолжал шагать прочь от кабинета, не отдавая себе отчета в том, куда иду. Ноги сами принесли меня к выходу из особняка, и там я столкнулся с Зигзагом Маккряком, разговаривающим с племянниками. Пытаясь хоть что-то сообразить сквозь своё дурацкое онемение головы, я смутно припомнил, что, кажется, именно сегодня бессменный пилот собирался временно покинуть Даксбург и отправиться в двухнедельное путешествие в некий далёкий город под названием Сен-Канар, о котором я не слышал никогда раньше, до встречи с Зигзагом. Внезапная идея показалась мне решением всех моих нерешаемых проблем. Выйдя за пределы ставшего мне ненавистным дома, я переговорил с Маккряком, неестественно при этом улыбаясь, и мы договорились, что поедем вместе. Зигзаг неестественности не заметил и очень обрадовался компании, поскольку за время, что я оставался здесь, он успел притерпеться даже к такому хлыщу, как я, записав меня в конечном итоге в разряд друзей. Но, перед тем, как покинуть город, я должен был захватить хоть какие-то вещи. Брать что-то из нашей с Макдаком спальни я бы не решился — одна мысль о том, чтобы туда подняться, наполняла моё несчастное естество отборным сортом праведного гнева  — и я попросил Зигзага подождать меня, пока я сбегаю домой к своей маме. Пилот поинтересовался у меня, не случилось ли чего.  — Ничего такого, мистер Скрудж просто немного меня уволил, — охотно, с тупым лицом пояснил я.  — Надо же, как быстро! — с абсолютно искренней завистью воскликнул Маккряк. — А я целый месяц просил его, чтобы он хотя бы подумал! Надеюсь, он и меня всё-таки уволит, когда попрошу… у меня уж очень дело важное в Сен-Канаре… А ты… Везучий же ты! Кивая и улыбаясь, я мысленно пощупал пустую дырявую полочку в груди на том месте, где стояло моё фарфоровое сердечко, потом взглянул под полку на кучу из его добитых, наконец, осколков и, похлопав здоровяка по локтю, отчалил домой к маме собирать, какие найду, вещи. — Мама! Меня уволили, — не собираясь делать из этого тайну, заявил я, вытаскивая под груды хлама старый изношенный рюкзак, служивший мне верой и правдой еще в школьные времена. — А? Ты что-то сказал? — переспросила она. — Уволили. Меня уволили. — Наконец-то. — Ма-ам, — кидая в рюкзак какие-то свои вещи, медвежонка и носовой платок, проныл я. — Ты говоришь это в десятый раз, — со вздохом заметила мама. — На этот раз — всё. Серьёзно. Совсем. Я уезжаю из Даксбурга. — И куда же ты денешься? — Куда угодно, только бы подальше отсюда, — проворчал я. — Эх, Фэнтон… — Поеду… в Сен-Канар! — громко выпалил я, чтоб самому же от себя не отвертеться. — Надолго? — Может, — обиженно вякнул я. — И далеко этот твой Тайсон-Конор? — поинтересовалась маман. — Сен-Канар! — Ну и далеко?! — Не знаю, — сказал я. — Но я знаю того, кто знает. Молча напихав поклажу в суму, я порывисто застегнул молнию и закинул рюкзак на плечо. — Вот, — я положил ключ от своей машины на край дивана. — Если… придёт Скрудж Макдак, отдай ему это. На этот раз мама соизволила повернуться ко мне от экрана телевизора. — Точно, значит, поедешь? Вот так, ни с того, ни с сего? — Точно, — швыркнув носом, сказал я. — А то бы пошёл обратно бобы считать? Эка невидаль — уволили… — Нет, я поеду, — упорно повторил я. Мама помолчала.  — Ключ буду под камнем оставлять, — сказал она. — Как с голоду начнёшь пухнуть, лучше уж возвращайся. В этот момент где-то под завалами маминых журналов разразился дребезжащим звонком телефонный аппарат. — Так, постой… Поднявшись, раскопав печатную продукцию, мама подняла трубку. Я, тем временем, решил проверить комплектацию маленьких рюкзачных кармашков.  — Доброго… — сказала мама в трубку. — Минутку… Эй, турист, — она прикрыла трубку и посмотрела на меня. — Здесь тебя спрашивают.  — Скажи, что меня нет, — попросил я.  — Ух… — вздохнула она и убрала руку от динамика. — Нет его, — сообщила она и тут же закрыла трубку снова. — Спрашивает, когда будешь.  — Никогда, — с физиономией статуи разочарования, почти пропел я. — Никогда не будет. Я взял телефонную трубку из рук мамы и, почти испугав родного родителя проявлением никогда прежде не замечавшегося у меня характера, опустил на рычаг, прерывая её разговор с тем, кто так настырно выспрашивал временные рамки моего пребывания в её доме.  — Так надо, — возвышенным тоном произнёс я. Мама смерила меня усталым взглядом.  — Мелодраму мне тут развёл…  — Больше не буду разводить. Ухожу.  — Да уж ладно ты… — смягчилась она. — Никто тебя не держит. Надо, так езжай. Позвони только, как приедешь, бедовый ты мой…  — Спасибо, мамочка, за всё! — эпически изрек я.  — Ты как помирать собрался, — фыркнула мама. — Не последний же раз видимся. А то приедешь через месяц, и опять тебе твою комнату подавай, знаю я тебя! — Это мы ещё посмотрим, — обидчиво проговорил я. — Прощай, мамуля! Я отвернулся, собираясь уйти на этой печальной ноте, но меня остановил мамкин окрик: — А ну-ка постой! Я остановился, оборачиваясь. Мама подошла ко мне, плюнула на ладошку, и стала насильно, как в детстве, поправлять мне чёлку, чтоб та лежала, как у приличного ребёнка. Я терпел, потому что, хоть мне по обыкновению и стало противно, я всё равно взгрустнул и умилился.  — Ну вот так как-будто поприличнее, — сказала она.  — Мамочка, — плюя на все сыновни обиды, я накинулся на неё и крепко обнял.  — Ну, ну, — проворчала она, — Поди уже, проваливай в свой Снек-Катамаран, — она сунула руку в карман халата, достала оттуда какую-то мелочь и переложила в карман моего пиджака, — Аккуратно там, не помри мне, смотри.  — Не помру, мамуленька! — я прихватил её за руку, но она отобрала её, выпуталась из моих объятий, ушла обратно к своему дивану, садясь на привычное место, и взяла с подушки пульт. Я понял, что аудиенция окончена, мысленно попрощался со своим гаражом и, открыв дверь, вышел из трейлера. С Зигзагом мы встретились на автобусной остановке. Мы погрузились в автобус, и вскоре тот уже увозил нас на огромной скорости по широкому шоссе из родного Даксбурга куда-то к чёрту на рога. Сидя рядом на соседнем со мной кресле, Зигзаг с восторгом рассказывал мне захватывающие истории о бесстрашном борце с преступностью по имени Чёрный Плащ, а я пространно кивал на его рассказы. Смотря в окошко на мелькающие вдоль дороги столбы и полосу разметки, я вспоминал заброшенную дорогу, подсохшую колючую траву под своими босыми ногами, Скруджа в одних ботинках, который с сигаретой сидел напротив меня, и думал о том, каким счастливым, самым счастливым на свете маленьким глупым бухгалтером я был.