Страх в твоих снах

*** Они самозабвенно целовались. Простынь смялась под лопатками, задницу приятно распирало, а мерные движения дарили ни с чем несравнимые ощущения. Крепкие руки гладили его всюду, сжимали бока, заключали в жаркие объятья. Они прекатились, теперь он сверху и может вдоволь поскакать на члене своего любовника. Все движения резкие, как и даримое ими удовольствие. Он опускался все отчаяннее в погоне за желанным экстазом. Еще чуть-чуть... Джаред проснулся как от удара. Даже с дивана чуть не свалился. Как оказалось, у пробуждения были и более тривиальные причины — на лестничной площадке кто-то самозабвенно матерился. Судя по вполне различимому контексту — сын соседки и наркоман со стажем по совместительству пришел в очередной раз требовать денег. Денег ему не давали, дверь не открыли, и все это он транслировал в пространство. На часах полдень. Джаред отлично помнил, что лег около девяти утра, решив всеми возможными способами избежать порнопросмотров по выходным, но его любимый маньяк, по всей видимости, был сказочно ненасытен. Или сменил схему подбора мальчиков… а, может, с ним пошли только под утро. В любом случае для Джареда это означало лишь одно — в выходные лучше вообще не ложиться спать, если он не хочет видеть и чувствовать то, что видеть и чувствовать не хочет. План оказался с изъяном. Даже сразу после сна диван приятно манил вырубиться снова, но те двое, скорее всего еще не закончили и проваливаться снова в их животный трах совсем не хотелось, поэтому Джаред почти насильно оторвал себя от любимой грязно салатовой обивки. Сначала туловище, конечно. Целиком подняться он просто не смог бы. Уронил голову в раскрытые ладони, тер лицо, словно мог стереть усталость, скользнул пятерней в немытые лохмы. Он правда как бомжара. Недаром детектив хоть и вцепился в него мертвой хваткой, а не верит, что поймал маньяка. Ну вот кто с ним пойдет? Другой бомж может быть, но не манерный клубный мальчик, который под всеми этими джинсами в обтяжку все же мужик и насильно его куда-то увести достаточно осложнительно. Нынешний, вообще, похоже, пока получает удовольствие. Малодушно хотелось надеяться, что мальчишка выживет. Джаред поднялся, ощущая себя даже не бомжом — помойкой на которой этот бомж одевается — и поплелся в душ. Скинул ботинки по пути, рубашку, футболку. Хорошо еще в куртке не завел привычку спать. Уже под горячими струями, отдирая то ли себя от грязи, то ли грязь от себя, он пытался вспомнить лица из сна, но не мог. Пытался вспомнить детали интерьера, но они тоже затирались каждой секундой бодрствования. Все что он помнил детальней некуда это руки на бедрах, член в заду, грудь с россыпью родинок и совсем без волос, темные соски. В прошлые разы и такого не было, насильник не раздевался, а если и раздевался, то брал своих жертв в основном раком. Для Джареда это очень малоинформативно, учитывая, насколько он привык не запоминать тех, в чью жизнь невольно вмешался. Но если подумать еще, то и воспоминания о теле малоинформативны. Что с ними делать? Снова идти в полицию и описывать член маньяка? Да они пошлют его далеко и надолго. В лучшем случае пошлют, а в худшем начнут такую разработку, что Джареда спасут только новые трупы на улицах. Из душа Джаред вышел не взбодрившимся, но хотя бы чистым. Горестные мысли о том, что он может сделать для мальчика, которому скоро лежать бездыханным в переулке, притупляли утренний голод. Притупляли все… отупляли. Джаред залез с ногами на диван, включил телевизор и уставился в него, хотя скорее в себя. Что он хотел разглядеть? Полное свое бессилие во всей красе? Он не мог толком понять, где этот урод охотится, не мог спросить этого у Дженсена, потому что… потому что, если смотреть правде в глаза, любой, кто изучил бы его жизнь вдоль и поперек — а полиция это уже сделала, потому что у них нет никого кроме Джареда — любой понял бы, что Джаред подходит. Нет друзей, на работе со всеми в приятельских отношениях, но никто его и не хватится, стоит однажды внезапно не прийти. Разве что отдел кадров, но это их работа. Да и кроме такой вопиющей социальной изолированности за Джаредом найдут еще пару тройку грехов и будет он подозреваемым номер один до следующего трупа. Подобные мысли так захватили Джареда, что наступление вечера он и не заметил. С экрана лился пестрый гогот максимально тупого ток-шоу, день был просран, осталось просрать ночь. Тянуло в сон. Но так — как всегда. Ломящая боль по всему телу, которую может облегчить только подушка и одеяло, тем не менее попадая в их общество голова мгновенно проясняется и можно считать овец хоть до рассвета следующего дня. Поэтому Джаред оделся и пошел гулять. Он не хотел знать, когда убьют этого страстного парня из сна. Не хотел видеть как это произойдет. И не мог придумать, как помешать неизбежному, чтобы самому не стать очередной жертвой в этом деле. Где-то в затылке назойливо трепыхалась самоуничижительная мысль, что своя шкура ему явно дороже… Джаред почти выбежал из дома, надеясь, что свежий воздух заберет с собой и мысли. На улице стало еще холодней. Куртка на свитер еще спасали, а вот обувь надо поменять. Легкие кеды, когда не сегодня-завтра пойдет снег не спасали, а сумасшествие последних месяцев стерло их напрочь из жизни Джареда. Он только сейчас посмотрел вокруг и действительно увидел. Люди начинают готовиться к Рождеству. Кое-где уже вывешивают гирлянды, устанавливают тематическую подсветку, оленей и фигурно разбрасывают искусственный снег в витринах. А самого его занесло очень далеко от дома, пока он думал о легких кедах на своих ногах. Потоптавшись у особенно яркой витрины, Джаред нашел открытую мексиканскую закусочную, что само по себе счел добрым знаком. Немного поболтал с продавцом и поваром в одном флаконе. Конечно, о погоде. Он выглядел так, что сам с собой бы поболтал о погоде, точнее о том, что неплохо бы по погоде одеваться, может тогда и руки не будут так дрожать, что пришлось дважды собирать с асфальта рассыпанную мелочь. Продавец — усатый мексиканец без тени акцента — смотрел на Джареда с явной жалостью, настолько явной, что в Джареде почти всколыхнулась гордость со злостью, в попытке заявить о том, что они не нуждаются в жалости. Именно в попытке, очень быстро все в нем увяло в мягкой улыбке и “спасибо за такой вкусный тако”. Все в Джареде было слишком усталым. Возвращался Джаред уже на автобусе. Сидел, разглядывая свои шнурки и отогревался. Голова благословенно звенела пустотой, автобус радовал своей персональностью ввиду отсутствия обилия желающих прокатиться на рассвете в воскресенье. Джаред пропустил свою остановку, но ноги уже отдохнули и он бодро дошел домой пешком. Улицы только просыпались — лениво и размеренно, а он плелся на свой этаж игнорируя лифт. Стоило Джареду переступить родной порог и захлопнуть дверь, как силы покинули его. Он сполз по стенке вниз в живой комок, обхватил колени руками, уткнулся в них лбом и рыдал не останавливаясь сколько было сил, потому что как ни гони ее, но на краю сознания билась мысль, что парня, в чьей шкуре он побывал утром, сейчас убивают, а единственный, кто хоть что-то видел - трус и сраный реалист. Джаред слишком хорошо понимал, что ему никто не поверит, но еще лучше он понимал, что даже не пытался никому рассказать пока чьи-то жизни жестоко отнимали. И эти мысли будут ждать его каждый день, стоит переступить порог дома и остаться с собой наедине. *** Через три дня на работе краем уха Джаред слушал как молодняк в call-центре наперебой обсуждали очередную жертву Душегуба, как пресса окрестила маньяка. Задушенного парня нашли как обычно на исходе выходных, в черном непрозрачном пакете. Джаред впервые не знал никаких подробностей его смерти, потому что видел происходящее только в радужном начале, когда парни ничего не подозревали, хотя и представлял каков был конец. Незнакомая Джареду новенькая операторша утверждала, что их маньяк всего-лишь имитатор Дамера. Это всколыхнуло обсуждение гейской темы в толерантном соусе, пресеченное начальственным “кхе-кхе”. Оно же и вернуло Джареда в реальность, где ему нужно было работать за деньги, иначе кушать будет нечего. На следующие выходные он снова побоялся лечь спать, жрал кофе вместо завтрака обеда и ужина. Всю неделю ходил, словно зомби и повторил бессонный эксперимент, стоило настать международным дням отдыха. Рождество маячило уже не просто не за горами, оно стучалось в дверь, а дни Джареда слились в один сплошной почти бессонный кошмар. Водители ночных автобусов начали узнавать его. Очередной труп все не появлялся, а в кафешках подавали самое вкусное какао в году. Мерно падал снег и в очередной раз приползя домой, Джаред просто вырубился снимая обувь. Из глаз катились крупные слезы, во рту был аккуратно зафиксирован резиновый кляп, ноги стягивали жгуты, раскрывая его постыдно и пошло, щека терлась о кроваво красную простыню. Он толкался сзади, шлепая яйцами о поджавшуюся мошонку, матерился сквозь зубы и милосердно подливал смазки. Это все длилось и длилось. Он даже не заметил почему это прекратилось. В него кончили? Он не почувствовал, но когда его перевернули на спину и вынули кляп, из попы ощутимо потекло. Он лежал на мокрой простыне, пока сильные руки смыкались на горле и отбирали последнее, что у него еще осталось. Джаред медленно открыл глаза. Вдох сначала не получился, но это даже не вызвало паники, он был вымотан и готов умереть, и лишь секунду спустя понял, что это не его чувства. В ту же секунду накрыла истерика. Он открывал рот, сжимался в клубок на грязном полу прихожки, хватая воздух и давя слезы. Через час он смог запихать себя в душ, и только через три — взять себя в руки. Всю неделю, читая новости, начав курить в третий раз со студенческих времен, Джаред видел как наяву последнего убитого мальчика. Если предыдущие испытывали страх, ненависть, отупление и злость, то этот смиренно ждал смерти, зная, что не может ее избежать. Даже не пытался. Джареда это разбило. Он мысленно переживал и переживал момент его смерти, а полиция все не объявляла о ней. К концу недели его это даже немного смутило, а в следующие выходные, когда Джаред снова перешел на диету из кофе и истерик, так и не победив физиологию и вырубившись для просмотра очередного изнасилования и убийства, он понял, что трупы просто не находят. Милосердно душа свою очередную жертву, Душегуб не стал прятать пожарный топор, а положил его на постель, рядом. Джаред снова взял больничный. Скорее всего, его попрут с этой работы уже совсем скоро. Может в этом месяце, а может и в следующем. У них почасовая оплата, так что отдел кадров не особенно колышет всем ли составом техники на работе, пока работа выполнена, так что вопрос только в том, когда его больничные осточертеют его начальнику. Но в этот раз он выглядел так, что любой поверил бы в необходимость отдохнуть. И Джаред отдохнул. Попытался выспаться — не вышло, сон просто забыл к нему дорогу. Под глазами залегли тени, а общая бледность и недокормленность не поправилась даже после визита в любимую кафешку, где Джаред позволил себе все самое любимое, невольно ассоциируя это с последним ужином приговоренного. Хорошо еще чистая одежда нашлась… И вот, утром вторника, за неделю до Рождества, Джаред стоял на ступеньках, ведущих в уже знакомый полицейский участок и готовился войти. Войти, а потом отправиться в психиатрическую клинику, где, быть может, ему и правда самое место. Джареда огибали тихо матерясь под нос, но он старался игнорировать все и всех, чтобы не дать деру, а когда он почти решился сделать шаг вперед, его мягко взяли за локоть и потянули в сторону. — Джаред? — прозвучало немного неуверенно, но голос был точно знаком. Как в фильмах ужасов, Джаред медленно обернулся, он просто не мог быстро. Дженсен стоял как и в предыдущие их встречи — твердо на обеих ногах, ослепительно красивый, на своем месте, даже если усыпан сахарной пудрой. Такой столп надежности в море хаоса. А вот Джаред уже почти рассыпался. — Привет, — несколько вяло поздоровался Джаред и уже открыл рот, чтобы попросить отвести его в участок, когда его снова потянули за локоть. — Привет-привет. Пошли-ка со мной. Может и стоило потребовать объяснений, вот только Джаред не хотел. Да просто не мог. Его куда-то тянули, а ему было все равно. “Куда-то” оказалось уютной дешевой кафешкой в квартале от участка. Дженсен усадил его на вытертый дермантиновый диванчик темно-зеленого цвета, сам плюхнулся напротив на его брата-близнеца и упокоил локти в сером пиджаке на чистом, хотя и пожившем столике. Джаред не успел толком оглядеться, когда к ним подплыла пухленькая низкорослая блондинка в форменном одеянии под цвет диванов и красном фартуке. С неподдельной улыбкой она спросила, что они будут заказывать, а Джаред только хлопал глазами, чувствуя себя картонной фигурой в этом живом и чужом мире. — Заказывай, — в какой-то момент терпение Дженсена кончилось и он подогнал истово тупящего Джареда. — Я не голоден. — О, милый, да по телевизору анорексичные модельки упитанней выглядят. Не тушуйся, возьми блинчики, — вклинилась со своим советом официантка. — Нет, я правда не голоден. Разве что только кофе. — Роза, неси ему свои блинчики. Мне тоже, — это уже нетерпеливо вставил свое мнение Дженсен, до этого терпеливо сверлящий Джареда взглядом. Роза ушла, пообещав скоро вернуться, а Дженсен не спешил раскрывать карты. Впрочем, Джаред уже ощущал себя пациентом клиники с мягкими стенами и решил, что ему уже можно все. Налюбовавшись заведением, он перешел к разглядыванию Дженсена. Красивый. Очень красивый и какой-то внутренне притягательный. Хамелеон… нет, не так. Дженсен смотрел прямо, сам не таился как, впрочем, и всегда, но не спешил помочь завязать разговор или хотя бы объяснить, зачем утащил от участка, хотя в прошлый раз настоятельно рекомендовал туда явиться. На столе уже красиво истекали вареньем блинчики и соблазнительно источал аромат кофе. Джаред почти готов был заговорить со своим завтраком, когда Дженсен решил, что пора. — Ну и? — Что “ну и”? — Джаред даже не прикидывался дурачком, он просто не знал, зачем он здесь, а смотреть на блинчики было почти так же приятно как на Дженсена, поэтому он перевел взгляд на них. Они же не пилили его в ответ, а просто пышно возлежали на тарелке. — Ты, участок… твой внешний вид. Не хочешь рассказать, что случилось? — Дженсен говорил не вкрадчиво, но хрипотца и ленная манера речи создавала совершенно магический эффект. Джаред завороженно поднял взгляд, уставившись на губы, умудряющиеся так соблазнительно говорить такие обычные вещи. — Эй! Земля вызывает Джареда. Что с тобой случилось, парень? Очень захотелось расклеиться. Хотя, было бы чему. Джаред и так скорее бледная копия себя самого. — Ничего нового не случилось, — тут Джаред не врал. Дженсен ополовинил свою порцию, прежде чем ответить, но Джареда эта заминка не волновала. Он взял вилку и начал пытать свой завтрак, который не планировал, чтобы в случае паники не облевать полицейский участок. — Это как посмотреть. Например, второго и третьего мешка под под каждым твоим глазом в прошлый раз я не видел, так что новое есть. Да и этот флер легкого сумасшествия тоже так не давался в глаза. Свою речь Дженсен сопровождал активной жестикуляцией вилкой, на ней Джаред и сосредоточился, чтобы хоть как-то держать себя в руках и не заснуть мордой в блинчиках под странно успокаивающий голос, говорящий такие нехорошие вещи и принадлежащий человеку, которому Джаред не должен доверяться. А хотелось. Еще хотелось выговориться. — Я плохо сплю, — решил начать с малой правды Джаред. — Знаешь, заметно. — И ем в последнее время в основном кофе. — Не лучший рацион, — Дженсен поддерживал и подталкивал такими простыми фразами, но гораздо больше — взглядом. Смотрел внимательно, жевал так буднично и всем собой создавал впечатление глубокого участия. Джаред и верил и не верил ему одновременно. —А в участок я пришел не из-за твоего прошлого визита и с другой целью. — Неужели? — правда вопросительного тона почти не было в этом простом вопросе. Но Дженсен так забавно приподнял брови, что Джареду захотелось расплакаться. А еще ему хотелось в нормальную жизнь. Быть действительно простым свидетелем и иметь возможность нормально пофлиртовать с обворожительным детективом, явно играющим за его команду, если не за обе. Вот только Джаред пришел сегодня прощаться с нормальной жизнью или ее подобием. Откуда ему знать, как там в нормальной, если он так давно занимается ее имитацией. Единственное, в чем он может себе не отказывать — флирт. А почему бы и нет, напоследок-то? — Представь себе. Но ты будешь в восторге, — Джаред улыбнулся своему подлому детективу и получил улыбку в ответ. — Откуда ты знаешь, что приведет меня в восторг? — Ты же полицейский, всех вас возбуждают подвижки в делах. И Джаред не ошибся. Если бы Дженсен был котом, его уши стояли бы торчком в крайней степени заинтересованности. — У меня даже привстал от догадки. Неужели ты пришел рассказать все, что знаешь? Без вранья? — Я в шоке от ваших выражений, мистер детектив. Почти настолько же, насколько был, поняв, что полиция не собирается из меня вытрясать все, что я знаю вместе с потрохами, — тут Джаред тоже не кривил душой. — О, Джаред, я бы вытряс из тебя пломбы, если бы занимался этим делом, но оно не мое, а детектив его ведущий и слышать не желает о моих догадках, учитывая, что я вожу дружбу с детективом, снятым с дела. — Теперь понятна эта странная заинтересованность. Я доставил ей неприятности? — Она сама доставила себе неприятности, посчитав тебя неважным свидетелем только из-за того, что твои показания были неточны. — Что? — Джаред даже взбодрился, удивленный хоть какими-то подробностями. А он то думал, что Дженсен скорее съест в одну харю кита, чем поделится конфиденциальными сведениями. — То. Подробности только после того, как объяснишь, что с тобой случилось. Еще краше и я бы встретил тебя на месте вызова, а коронер бы объявил естественные причины в качестве виновника торжества. Ты не слышал, что есть надо чаще раза в неделю? И правда скорее кита съест… Джаред неосознанно улыбнулся своим мыслям и почти сразу же погрузился в глубины самобичевания. Он просто не мог позволить себе даже такой микроскопический кусочек счастья. Не получалось, пока в голове жили как свои собственные, воспоминания об убийстве. Убийстве, где убивают тебя… Но все равно Дженсен оказался забавным. Он таким Джареду показался с самого начала, вот только позволить вглядеться в свои качества не давал. А может играл именно сейчас — уже все равно. Джаред пришел признаваться и ему должно быть все равно, с кого начинать, почему бы и не с Дженсена. — Со мной все отлично, если не считать того, что я очень устал смотреть на убийства тех парней. Смотреть на Дженсена в этот момент было единственным способом сохранить рассудок. Джаред обмирал от страха, у него холодели руки от одного представления, что он сейчас будет рассказывать полицейскому и, наверняка, нормальному человеку, не верящему во всю эту пургу с экстрасенсами или кем там можно было считать Джареда. И Дженсен был интересен. Он не удивился, не вцепился зубами в глотку, образно, конечно же. Он просто положил вилку, вытер салфеткой перепачканные блинчиками губы и тихо спросил, словно у тарелки: — А к этому признанию будут подробности? — О да. И довольно сочные, практически от первого лица.