Весна

— Убирай это все. — Кивком головы Нейтан указывает на заваленный бумагами стол Уоррена. Тот недоволен, потому что ему снова не дают провести обычный вечер, сидя за уроками. Но неужели Нейтану Прескотту можно отказать? Уоррен убирает домашнее задание в ящик стола и туда же прячет свои сомнения. Он каждый раз волнуется, когда Нейтан оказывается в его комнате. Но ему никогда не страшно рядом с ним. Смешно, ведь именно этот парень хранит под подушкой пистолет. — Будем учить тебя пить. Неси стаканы или что там у тебя есть. — Прескотт жалеет о том, что не взял свои, как только видит, что протягивает ему этот задрот: голубая кружка с цитатой из «виноваты звезды». — Ты издеваешься, придурок? Как ни странно, но разливать алкоголь им даже не пришлось. Нейтан отказался пить дорогое вино из кружек, а Уоррен был не против пить из горла. «Это можно назвать непрямым поцелуем», уже пьяно смеясь, заметил он. Прескотт решил показать ему глупость его же слов, одаривая его прямым поцелуем. Через два часа и две бутылки вина, когда голова у обоих шла кругом и все, что угодно, казалось им хорошей идеей, они переместились на кровать. Уоррен дрожал и краснел, когда Нейтан аккуратно укладывал его на незаправленную постель. Нейтан надеялся, что он все делает правильно, когда вел руками по плоскому животу мальчика под собой. После неловких и неумелых из-за Грэхема поцелуев, когда их руки, наконец-то, нашли себе место, когда дыхание участилось, а губы поалели, Нейтан заметил, как красиво приоткрыты губы мальчишки. Подушечкой большого пальца он на пробу провел по нижней. Уоррен прикрыл глаза и коснулся его пальца языком, давая немое согласие. Нейтан отчаянно прижимал Уоррена к себе и думал, что теперь точно не сможет остановиться. Он все это время думал, что держит ситуацию под контролем, но губами ловя тихие стоны, он понимал: у него нет никакого, блять, контроля рядом с ним.

***

Нейтан курит в открытое окно, ежась от холода, но упрямо не накидывает ничего на голые плечи. Перед глазами плывут пятна, а голова кружится, то ли от того, что он пил на голодный желудок, то ли… Нейтан не дает себе думать о втором «то ли». О том самом, которое сейчас лежит на кровати, раскинув руки и ноги. Прескотт оборачивается на разомлевшего Уоррена, который устал так, что заснул даже не одевшись или, хотя бы, укрывшись одеялом. Сам же Нейтан не представляет, как можно так спокойно спать. Хочется лечь рядом, и смотреть, смотреть, смотреть, как он равномерно дышит, как красиво у него на шее алеют засосы, смотреть на следы своих пальцев и зубов. В то же время хочется уйти из комнаты, сделать вид, что он не помнит ничего этого и больше никогда не думать о Уоррене. Что он скажет ему с утра? Как он будет на него смотреть? Расскажет ли он кому-то? Нейтана тошнит от самого себя, и будь они на пару этажей повыше, он бы точно сиганул вниз. Ему бы остановиться, сказать ему: «это все было игрой», но как врать ему, когда сам не веришь ни одному своему слову? Нейтана не учили говорить «нет», Нейтана учили получать все, что он хочет. А Прескотт хочет Уоррена. И он так хочет не хотеть. Но продолжает курить и смотреть на бледную спину и темную макушку Грэхема. Он не хочет рушить его обычную подростковую жизнь, тянуть в свою трясину, не хочет задевать его, когда взрывается, но он так же хочет задеть его, оставить рядом, видеть его где-то в окружении и знать, что этот гик смотрит на него так же, как он сейчас смотрит на него. Нейтан не выдерживает, тушит сигарету о донышко кружки, которую еще вечером принес ему Уоррен, на ходу натягивает джинсы и уходит из комнаты.