Между небом и землей.

— Ужин готов! – оповестила миссис Уизли обитателей «Норы» своим громким голосом. Одним движением волшебной палочки она расставила по столу тарелки, а вторым уже спустя секунду пододвинула стулья. Гермиона даже опомниться не успела, как все было готово. Чувствую себя нахлебницей, она всячески старалась помочь хозяйственной миссис Уизли, отвергающей какую бы то ни было помощь. По настоятельному приглашению семейства Уизли, она и Гарри решили пока пожить с ними, дабы немного растормошить этот теперь уже тихий дом. События недавней битвы очень хорошо запомнились всем домочадцам, поэтому каждому сейчас требовалась поддержка. — Гермиона, милая, сходи за ребятами, а то все остынет, — попросила миссис Уизли. Гермиона неслышно поднялась по деревянным ступенькам и постучала в дверь комнаты Рона и Гарри. Оттуда не раздалось ни звука. Она приоткрыла дверь, и, увидев, что там никого нет, вздохнула. «Снова покоряют небо…» Да, квиддич для Гарри и Рона был всем. Выходя из комнаты, краем глаза она увидела спускающегося Перси. Он явно был чем-то обеспокоен и что-то бубнил про себя. — Все в порядке? — А…да, хорошо, спасибо. Опять упырь на чердаке буянит! И опять «Перси, дорогой, успокой его, Джинни надо заниматься»! – передразнил он свою мать. Герми усмехнулась. — Что ж, удачи тебе с упырем! Гарри и Рон еще не вернулись. Перси чопорно кивнул и так же молча удалился в столовую. Все уже спустились, но одна дверь по-прежнему оставалась закрытой. Комната Фреда и Джорджа. Она знала, что он там. Почти все время он проводил в этой комнате. И хотя Джорджу выделили отдельную, ничем не напоминающую брата, он все равно продолжал приходить сюда, отчаянно цепляясь за те ничтожные частицы прошлого, которые остались здесь навеки памятью о Фреде. С того дня прошел месяц, целый месяц молчания и боли. Но домашние все же взяли себя в руки, стали больше разговаривать друг с другом, улыбаться. Но только не Джордж. Гермиона робко постучала и тихонько отворила дверь. Джордж казался тенью. В свете наступающих сумерек он выглядел еще бледнее, чем обычно. Он сидел на кровати, устремив свой взор прямо в небо – вернее, в тот его кусочек, виднеющийся из окна, — словно надеясь увидеть что-то сокровенное и очень-очень важное. Грейнджер замерла на пороге. — Джордж?.. POV Джорджа. Месяц. Сегодня ровно месяц с того ужасного дня, когда я потерял самое дорогое, что у меня было. Я потерял тебя, Фред. Каждый день я прихожу сюда, в НАШУ комнату и все думаю, думаю о чем-то. О том, что все это ошибка, что сейчас ты придешь и все будет хорошо. Я продолжаю надеяться. Продолжаю ждать тебя. И, наверное, я все-таки сошел с ума и эти взгляды и тревоги родных вполне оправданны. Плачет по мне Святой Мунго! Так, возможно, было бы даже лучше. Сейчас, глядя на плывущие мимо облака, подсвеченные сиянием угасающей зари, я вижу твое лицо. Твои огненно-рыжие волосы, твои глаза, твою улыбку. И, кажется, даже слышу твой смех… Но это только кажется. А на самом деле я слышу, что кто-то вошел в комнату. И этот кто-то стоит сейчас на пороге в нерешительном ожидании. — Джордж? – ну да, конечно, это Гермиона. Я оборачиваюсь к ней, давлю из себя улыбку, но это жалкое ее подобие в сочетании с потухшим взглядом вряд ли смотрится позитивно. — Входи, чего же ты? Думаешь, я сумасшедший? — Нет-нет, конечно нет! – Гермиона, ох, она неисправима! – Как ты, все так же? — Угу. Она смотрит на меня, ждет, когда же я скажу еще что-то. — Вот это облако… что ты в нем видишь? – она явно ожидала от меня какой угодно вопрос, но такой даже не предполагала. — В этом? Нуу… По-моему, это звезда. Или ежик, не могу разобрать. Кончик моих губ тронула едва заметная улыбка. Забавная она, Гермиона! Ежик… — Я вижу Фреда. Всегда. Я вижу его в небе, во снах, в зеркале, в мыслях. Я не могу отпустить его, понимаешь? Ты никогда не теряла близких…настолько близких. Мне больно, больно! Родители, Джинни, Рон, Перси, Билл и Чарли – они подбадривают друг друга, стараются «оживить» и меня, но лично я вообще сомневаюсь, смогу ли когда-нибудь еще улыбнуться, засмеяться. Так, как когда-то смеялись мы с Фредом — до икоты и колик в животе. До того всеобъемлющего ощущения счастья, которое охватывало нас, когда мы просто были рядом! А теперь… бесчисленное количество раз, закрывая глаза, я говорил себе: этого не может быть, и с каждым днем, открывая их, мне все труднее возвращаться в реальность. Порой чудится, что это я умер и попал куда-то, где нет Фреда. Вот только я, а не он, продолжаю жить и бороться с самим собой. Зачем? Зачем каждое утро снова переживать эту горькую шокирующую правду? Я не знаю, куда себя деть. И лишь вечером, когда я вот так наблюдаю закат, что-то дает мне веру. Веру в то, что он здесь, рядом. – Я замолчал и закрыл глаза. Термиона слушала меня, не дыша. Я еще никогда никому не рассказывал о том, что чувствую на самом деле. Что заставило меня сказать это именно сейчас и именно ей – непонятно. Герми опять посмотрела на лиловый закат. Я продолжил: — «Нора» перестала быть для меня домом. Теперь я здесь будто чужой, мне все время чего-то не хватает. Но я чувствую, мы еще встретимся с ним. — Знаешь… я думаю, тебе станет легче, поверь. Просто нужно время. Ну и… — Гермиона замялась. — Это останется между нами? Пожалуйста, Герм. Я поднял на нее взгляд. Гермиона посмотрела на меня. Она просто излучала спокойствие. Ее глаза светились теплом и надеждой, которая была мне так необходима. Наши взгляды встретились, будто два человека, один из которых с протянутой рукой обращался ко второму, упавшему и обессиленному, но все же цепляющемуся за эту руку. — Да, конечно, Джордж. Можешь не беспокоиться. Пойдем, потрясающий тыквенный пирог твоей мамы уже давно остыл… Конец POV Джорджа. POV Фреда. Идиот! Какой же я идиот. И зачем я снова туда пошел, скажите мне на милость? Это озеро притягивает меня, как магнит, и хотя здесь я не чувствую потребностей в еде или питье, каждый раз, когда возвращаюсь на этот берег, никак не могу напиться и насытиться новыми впечатлениями. Для меня просто необходимо видеть любимые лица. Вообще, это озеро – что-то вроде окна, через которое я наблюдаю все происходящее на Земле. Я не знаю, как объяснить это явление, и с помощью каких пространственно-временных манипуляций я вижу «Нору». Но стоит мне подумать о каком-либо конкретном человеке, я тут же вижу все, что случается с ним в данный момент. Теперь уже я часто прихожу сюда и иногда подолгу сижу так на песке, глядя в невероятную темно-синюю глубину. Реальность здесь выглядит как обычное водное отражение, неясное и полупрозрачное, однако мне с лихвой достаточно и этого. Здесь можно находиться вечно, и все бы хорошо, только очень уж одиноко. До сих пор я не встретил ни единой души, возможно, потому, что я редко бываю на платформе – чаще я просто задумчиво брожу среди полевых трав, мысленно переваривая очередное увиденное мной. Здесь никогда не темнеет, постоянно светит солнце – ну или затягивается тучами, в соответствии с моим настроением. Как будто один бесконечный день. Иногда я засыпаю – нет, вернее сказать, закрываю глаза и забываюсь, так как спать здесь я тоже не могу и не хочу – ровно, как и пить или есть, — поэтому сутками я условно считаю промежуток от одного «сна» до другого. Итак, «сегодня» я снова видел Джорджа. Он по-прежнему выглядит убитым – действительно, а как он еще должен выглядеть? (Но уж никак не более убитым, чем я.) Он часто сидит в нашей комнате на моей кровати (не сбей мое покрывало, братишка! – шучу, шучу) и смотрит в небо, но в такие моменты мне кажется, что он смотрит прямо на меня. Что ж, в этом мире все возможно – мы не раз убеждались в этом – поэтому оно может вполне все так и быть. Мама пропадает за домашними хлопотами – но нет-нет, да и смахнет украдкой слезу. Мама, милая мама, не плачь! Я тоже тебя люблю, очень жаль, что теперь я не смогу тебе сказать об этом. Перси постоянно занят. Когда он уволился из Министерства, Чарли великодушно согласился взять его под свое руководство, и теперь он тоже, как и Чарли, то и дело ездит в Румынию, совершенствовать свои знания о магических существах и о драконах в частности. Билл постригся, чем мама была очень довольна, и занял довольно высокую должность в Гринготтсе, что, конечно, повлияло и на финансовую сторону дела. За первую выручку он купил Рону в подарок новую метлу, чему тот, конечно, несказанно рад. Джинни часто проводит время в гостиной, за разговорами с отцом или за книгами – Гермиона Грейнджер №2. Кстати о Гермионе, а заодно и о Гарри. С недавнего времени ребята тоже живут с нами, еще бы, они ведь почти уже семья, не хватает только одной связи – родственной. Гарри развлекает бедолагу Ронни, они, оба на первоклассных метлах, теперь чуть ли не днями бороздят воздушные просторы, совершенствуясь в самой лучшей игре на свете – в квиддиче. «Вперед, Гриффиндор! Вперед, Гриффиндор!» — эти крики болельщиков до сих пор стоят у меня в ушах. Да, славное было время! Гермиона тоже без дела не сидит – помогает моему папе разобраться с изобретениями маглов, а Джинни – с огромными сочинениями по школьным предметам. Растит себе достойную преемницу – еще бы, Джи молодец, она справится. Гермиона везде находит себе применение. Но в последнее время… Впрочем, пусть все будет по-порядку. В одно прекрасное «утро» я, как всегда, направился к водоему. Первым, о ком я там подумал, был мой брат-близнец. Он разглядывал календарь – надо же, уже месяц, как мы разлучены друг с другом. Я видел, как он достал ящик с нашими изобретениями – теми, которые не были конфискованы мамой или отправлены на распродажу после закрытия магазинчика. Да-да, я вам не говорил? Джордж его закрыл, а иначе как бы он назывался – «Уизли без Уизли»? Глупо. Джордж воздохнул. Я улыбнулся. Приятные воспоминания тревожат душу и вызывают чувства не меньше, чем плохие. Он их сохранил… Я был тронут. Джордж задвинул коробку обратно под мою кровать и принялся перебирать нашу коллекцию карточек со знаменитыми волшебниками и волшебницами. Потом снова уставился в окно на неопределенный срок. Я знаю, что ты чувствуешь меня, Джорджи, я ведь действительно рядом. Вспомнив одну крайне забавную штуку, которую мы с Джорджем провернули над стариком Филчем в прошлом году, я рассмеялся. Джордж будто вздрогнул. Неужели он меня услышал? Но нет, это пришла Гермиона, звать его на ужин. Так, очень интересно… Джордж говорил ей обо мне. Гермиона не шевелилась, она оторопела от такого признания, я, честно говоря, тоже. Он говорил, что скучает по мне, и – да, что он видит меня! Я возликовал. Не все потеряно! Может быть, может быть…есть пара догадок на этот счет. На лице Гермионы выразилась решимость вернуть Джорджи способность жить и улыбаться. Я страстно желал того же – всего только самого лучшего – поэтому с напряжением следил за развитием событий. Он ее отвергнет?.. Потом я увидел эту короткую вспышку между их глазами, и понял, что нет. Гермиона – словно лучик спасения для моего упавшего духом любимого брата. Бью вас…ой, то есть, вам челом, дорогая Гермиона, или как там говорится, и торжественно удаляюсь прочь. Видение тут же исчезло, да и хватит пока. Где-то внутри стало хорошо и спокойно. Конец POV Фреда.