###
Вся смелость уходит на то, чтобы суметь выйти на крыльцо. Сигарета в трясущихся пальцах не слушается, словно назло обходя пламя. Он думает, что пора бы купить новую зажигалку, но об этом вспоминаешь только в моменты крайней нужды. — Вот дерьмо, — сигарета ломается ровно посередине, не выдержав долгих терзаний, просыпая табак на перила и его джинсы. Краем глаза Уэй улавливает чужой пристальный взгляд. Не спешит развернуться и поднять голову. Сердце предательски сматывается в пятки. — Неудачный день? — Отличный день, — выдыхает в ответ, стискивая челюсти и стараясь хоть немного расслабиться. — Вчера был лучше. Джерард поднимает голову. Напротив — ровно через дорогу — стоит Фрэнк, меланхолично склонивший голову. Его пальцы выстукивают незамысловатый ритм по собственному бедру. Он снова дает себе обет молчания, потому что отвечать или смотреть… Ебаный Господь Бог, как же тяжело хотя бы просто смотреть на него. Айеро пихает руки в карманы, лениво спускаясь по деревянным ступеням. Больше расстояние он не сокращает. Просто стоит, вдумчиво покусывая губу и обводя носком кед границу небольшой лужицы. Грязная набухшая трава под его ногами смята. Джерард неотрывно смотрит непременно ему в ноги. Просто на более смелый взгляд его не хватает. — Надеюсь, ты готова. Уэй непонимающе озирается, и черты его лица смягчаются только тогда, когда на пороге показывается крайне вымученная Элеанора. Она изо всех сил улыбается, но все это так неестественно и фальшиво, что кажется, сама девчонка сейчас готова разреветься. — Джерард, — ее ладонь приветственно взметнулась вверх. Уэй слабо кивнул и попытал счастья с сигаретой второй раз. Уголки губ Элли предательски сползли вниз. Лицо, внезапно накрытое тенью, поморщилось и проявило признаки длительных страданий. Вряд ли дети в таком возрасте страдают бессонницей… без причин. Фрэнк криво ухмыльнулся, наугад протянул ладонь в сторону, дожидаясь, пока племянница возьмется за нее. Они спустились вниз, скрываясь в машине. Паника охватила его мгновенно. Неужели самый солнечный ребенок на планете в одночасье пережил небывалую порцию стресса? А потом мысль ворвалась, как метеорит. Уэй до боли сжал собственное плечо, делая несколько лихорадочных затяжек, даже не успевая выпускать дым наружу. Глаза заволокло слезной пеленой. Фрэнк бы никогда не сделал ничего плохого. Даже пьяный. Даже расстроенный. Наверное.###
Мысли сбивчиво мечутся в голове. Вторая пачка подходит к концу. В горле уже першит, но Джерард не может остановиться и взять себя в руки. Сникшая улыбка Элеаноры стоит перед глазами целый день, и почему-то это отдается болезненным покалыванием внутри. Рев мотора выводит его из раздумий ближе к пяти часам вечера. Встрепенувшись, Уэй только и успевает, что подхватить куртку и скетч, чтобы иметь право вполне непринужденно находиться на крыльце. Легковушка Фрэнка привычно тормозит возле крыльца. Джерард сглатывает. Элеанора как-то нелепо выпрыгивает с переднего пассажирского, на ходу вытягивая свой рюкзак. Айеро автомобиль покидать не торопится. Белобрысая шмыгает домой, недолго провозившись с ключами у двери. — Хах, добрый вечер, — пытается он. Машина все еще гудит, вперемешку с ветром сбивая слова. — Джерард, — Фрэнк звякает ключами, выбирается и блокирует автомобиль. Они молчат. Фары несколько раз мигают для подтверждения, что машина закрыта. — Как дела? — Неплохо, — пауза. — А как должны быть? — Айеро поднимает голову и только сейчас Джерард замечает уставший взгляд. — Вчера мы… — Поговорим об этом где-нибудь в другом месте? — улыбка брюнета вымученная — видно даже с такого расстояния — но она есть, и это немного успокаивает Уэя. Кивок. Фрэнк машет рукой в сторону дома. Кофе кажется холодным. Снова. Ладони крепко обнимают чашку, но тепло быстро исчезает с подушечек пальцев. — Так мы… — Мы вчера поцеловались. Я отлично все помню, ага, — бодрость в голосе Айеро сменяется мимолетной тоской. Зубы Уэя стискиваются со скрежетом. — И что? — Ты мне скажи, — темные глаза пристально вглядываются в Артура. Он снова сглатывает и в защитной реакции прячется за кружкой, отводя взгляд. — И я сбежал. — И ты сбежал. — И ничего даже не сказал. — Истину глаголишь, — продолжает соглашаться Айеро. — Дай угадаю. Ты был просто пьян? — Я не знаю. Кухня заполняется гнетущей тишиной. — Кто знает? — хамовато уточняет Фрэнк. — Смотря, был ли ты просто пьян, — напор пугает его. — Я всегда слежу за собой, Джерард, так что, если так, то все пучком, я просто хотел узнать, делов-то. Уэй понимающе кивает. Он ведь совсем не хотел, чтобы все закончилось так. Опять. Только сложно напрямик сказать, что именно закончилось, учитывая, что границы начала — оно должно быть, если уже имеется конец, верно? — крайне размывчаты. — Я был пьян. Фрэнк слегка вскидывает брови. — И я ни о чем не жалею. Но ты… — снова сглатывает и теряется в словах. — Курортный роман, Джи, это так называется. У взрослых людей. — Не особо мы взрослые. Я — точно нет. — Значит, это не он? — Не знаю. — Мне кажется, я знаю, — его ладонь аккуратно ложится поверх ладони Уэя. Джерард почти благодарно улыбается. — Мне кажется, нет, не он. Усмешка озаряет их лица одновременно. Фрэнк поднимается. Невесомо касается чужой макушки губами. — Мы даже толком не целовались, — замечает Уэй ненавязчиво. — Давай исправим. Этого достаточно, чтобы ощутить чужие губы на своих.###
— Думал, ты не куришь в доме, — он облокачивается на край столешницы, потирая глаза кулаком. — А, ну да, — Айеро спешно прячет сигареты в карман, неловко передернув плечами. Джерард хочет спросить про Элли, но у него банально не поворачивается язык. Он чувствует, что не должен пересекать эту мнимую границу, что является порогом их доверия. И чувства грызут его прямо сейчас. Она спускается вниз. Белесые волосы снова уложены в косу, но лицо по-прежнему проявляет следы бессонной ночи. Джи видит успевает разглядеть тени, залегшие под глазами. — Будешь чай? — на выдохе спрашивает Фрэнк. Элеанора пренебрежительно жмет плечами, плюхаясь с другой стороны гостиного стола. Молчание тонкой дребезжащей нитью натягивается между этими двумя. Джерард шумно выдыхает. — Что-то случилось? — чтобы разорвать давящую тишину. Спрашивать так прямо — неловко. — Все отлично, — Айеро мрачно улыбается, поднимается и медленно направляется к чайнику. Уэй садится рядом с Элли, чуть пригибается к столу, и накрыв ее маленькую ладонь своей, интересуется повторно: — Точно все в порядке? — Конечно, Джи, — она поднимает светлые глаза и смаргивает слезы. Вот дерьмо. Когда дымящий чайник уже на столе, а кружки расставлены перед каждым, ему хочется снова поставить чертов вопрос на повестку вечера, но они упорно игнорируют его напряженную улыбку и взволнованный взгляд. Может, так и правильнее — оставаться вне чужих проблем. Тем более, когда собственные давят, стоит ли начинать тащить груз новых? Джерард устало болтал ложечкой в чашке, без особого энтузиазма наблюдая за тем, как количество крупиц сахара на дне стремительно сокращается. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что делает это уже неприлично долго, и отложил столовый прибор в сторону, виновато улыбнувшись на вскинутые брови Фрэнка. — О чем думаешь? За окнами несколько раз сверкнула молния. Уэй выдохнул и поежился, делая несколько глотков. — О том, что все хорошее в жизни медленно подходит к концу. — Конец отпуска — это не трагедия, — мягко отозвался Айеро, облизывая сладкие капли с верхней губы. — Не знаю, что будет потом. Элли тихонько вздохнула, крепче сжала бока своей чашки и потупила взгляд. Губы Фрэнка сжались в тонкую полоску. — Я пойду спать, — ее слова сопроводил первый раскат грома. Без лишних дополнений поднявшись с места, так и оставив на столе недопитый чай, Элеанора засеменила вверх по лестнице. Уэй прокручивал в голове картинки предыдущего вечера, глубоко дыша и водя пальцем по диаметру кружки. Фрэнк снова возится с камином. В голове только одна мысль: «Только бы кончилось, не как вчера». Усталость наваливается тяжелым камнем. Джерард расслабляется на стуле, веки медленно, но верно слипаются. Тепло от огня постепенно заполняет комнату, налипая на легкие со свинцовой тяжестью. — Ты целый день сам не свой, — голос Айеро звучит тихо, приглушенный нарастающим шумом дождя за окном. — Смотря на вас… — Все окей, правда. — Ты мне не рассказываешь ничего, — резонно заметил Джи. — Не доверяешь? — он шутливо охнул. Лицо Фрэнка изменилось. — Не думаю, что это так важно рассказывать. И уж точно тебе. Уэй ощутил, как стремительно запрыгало сердце. Интонация Айеро выбивала все тепло и уют, что собрались в едином: душевное равновесие. — Я не настаиваю, — заметил брюнет с чуть заметным упреком. Лезть не хотелось, а условные баррикады и вовсе охлаждали пыл интереса. Было так странно и неприятно услышать это сейчас. Портить вечер дальше не хотелось, и свое любопытство Джерард отослал куда-то за заслонки сознания. Но сколько бы алкоголя они ни вливали в себя, сколько бы шуток ни было озвучено, внутри оставалось незримое пепелище. Словно его снова обманули, оставили за гранью чужой жизни и доверия. Напряжение заклокотало с новой силой, когда они невольно зацепили эту тему снова. И потом ни один из них больше не посчитал нужным добавить что-то к уже сказанному. Тишина заслонила их такой пеленой, что любой вдох с гулом отражался от стен. — Прости, я… Уэй смотрит внимательно и требовательно, в невольной защите складывая руки на груди. Не перебивает. — Прости, я просто нахожу это довольно… непростым, и если ты позволишь… — Просто расскажи, если можешь. Если нет — я пойму, — старается отозваться ровно, но связки дают петуха. Айеро прикусывает губу и тупит взгляд. — Отложим до лучших времен. Когда они наступят, естественно, никто не знает. Фрэнк не отрицает того, что сможет выложить все карты на стол, и надежда Джерарда вдруг разгорается с такой стремительной силой, что он не выдерживает: садится рядом, сплетая пальцы и заглядывая в чужие глаза. — Я пойму, помнишь? Поцелуй служит лаконичным ответом.###
«Мы уезжаем в понедельник», — и он готов заскулить. Прижимаясь к холодному кафелю ванной, поудобнее зажимая телефон между плечом и щекой, брюнет слушает, как торопливо о чем-то судачит Фрэнк на другом конце линии. Но единственная фраза, что он выцепил из повествования, застревает в голове, словно заевшая пластинка, не сходящая с повтора. — Когда? — уточняет он хрипло. Айеро замолкает. — Что «когда»? — наконец переспрашивает Фрэнк в замешательстве. — Когда вы уезжаете, спрашиваю? — А, — слышатся несколько вдохов, за которые Джерард успевает хоть немного подготовиться. — В понедельник, Джи. — В понедельник, — вторит с безразличием, упираясь рукой в бортик ледяной раковины. — Я понял. — Прогуляемся?.. Они идут бок о бок, изредка соприкасаясь пальцами. Джерард пинает подсохшие листья носками кед, стеклянным взглядом гипнотизируя влажную землю под ногами. — В этом году такая длинная осень, — выдыхает Фрэнк. Только чтобы не молчать. Уэй слегка приподнимает голову и жмет плечами. — Мне никогда не хватит. Ему никогда ничего не хватит. За свои года он не научился заботиться о будущем, довольствуясь мимолетными расслаблениями. И не научится. И будет повторять это, как мантру, потому что вся вера в лучшее обрушилась. Так давно, так давно… Ему было четырнадцать — он сбегал с уроков, зная, что получит выговор, что докатится до отчисления, но все равно сбегал — ведь сейчас может не думать об этом. Хотя бы немного, пока волна реакции не доберется до него. Ему было девятнадцать — он понимал, что сдавать экзамены придется, но упорно оттягивал момент, пока не стало слишком поздно. Сейчас ему двадцать шесть — и он слишком занят настоящим, чтобы понимать, что скоро лишится того, что обрел. О боже, Джерард был так очевидно влюблен. И зарубцевавшиеся на сердце неудачи заставляют его вспомнить, чем заканчивались прошлые привязанности. Они должны поговорить — ведь оба хотят этого — должны понять, продолжится ли это нечто, или они оставят все свои чувства в глубоком мраке ускользающей осени. Если им вообще есть, что оставлять. — Мы бы могли как-нибудь прогуляться по городу. Фрэнк закусывает губу, потому что парень по левую руку от него слишком долго молчит. Их взгляды пересекаются. На болезненно-опустошенном лице Уэя проступает ненавязчивая улыбка. — Ты что, хочешь? — недоверчиво уточняет Айеро. — Просто мы… — Обязательно прогуляемся, — кивает он. Затем, ловит чужие ладони своими, притягивая ближе, чтобы поцеловать.###
За три года, что он приезжал сюда, одиночество никогда не ощущалось так явно и не приносило дискомфорта. Мысли наплывали волнами. Отдалялись и снова наплывали. По потолку плавали смазанные тени с улицы. Тишина окружает его плотным вакуумом, и на миг Джерард теряется в этом беззвучии. Фрэнк уезжает. Фрэнк уезжает. Фрэнк уезжа- Как бы он ни переставлял слова — смысл не меняется, только заставляет сердце колотиться с астрономическими скоростями. Это так неправильно — влюбляться. Чувства натягиваются оголенными проводами. Все внутри скручивает от ощущения приближающейся безысходности. До рассвета не больше четверти часа, и потому Уэй поднимается, не придумав ничего лучшего. Медленно набрасывает куртку и спускается вниз. Рукой нащупывает пачку сигарет. В доме напротив тоже горит свет. Парень задерживает дыхание на несколько секунд и шумно выдыхает, когда на втором этаже одергивают занавески. Фрэнк улыбается мрачно и подавленно, сжимая в руке телефон. Через несколько минут сотовый Уэя издает вибрацию. Он неторопливо прикладывает его к уху и хрипло говорит: — Д-да…? — пару секунд молчания и учащенные вдохи фоном. — Не спишь? — голос у Айеро такой же убитый, как и его улыбка. — Не особо хочется, — небрежно бросает он в ответ. — Как ты? — Все окей. В очередной раз повисает молчание. Холод настырно пробирается под кожу. Уэй морщится. Фрэнк вздыхает: — Не хочешь кофе? — Было бы неплохо. Джи продолжает свою политику относительно неприкосновенности Фрэнка и его проблем, пока ему не расскажут все по собственной воле. Он не гордец, просто не хочет проявить излишнюю навязчивость. Потому старается сразу переключиться на вполне безобидное предложение и не мучить себя ложными предположениями. В комнате уже зажжен камин. Айеро губами возит по чашке, но пить пока не решается. Уэй невидящим взглядом уставился куда-то в непроглядные глубины своей кружки. — Еще больше похолодало, — тихо замечает брюнет. — Зима близко, — Уэй отзывается без тени улыбки, только через пару секунд вспоминая первоисточник легендарной фразы. Фрэнк усмехается и пожимает плечами, наконец пригубив добрую половину теплого кофе. Их молчание затянулось надолго, а жидкость в кружках ждать была не намерена и успела остыть. Джерард прикрывает веки на миг. На языке крутится ранящий вопрос, задавать который так не хочется. — Так, значит, завтра у нас последний день, а? — он кладет руки на колени, не зная, куда еще их можно деть. — Последний день здесь, — оптимизм в голосе Айеро донельзя фальшивый. — Если только здесь. — Ты же знаешь, можно оставить это. Если так будет легче. — Да нихера легче не будет. «Легче» — это для ребят в розовых очках. Я свои сломал в десять, — Джи вновь шумно выдыхает, не решаясь поднять взгляд на парня. — Перестал верить в Санту? — с улыбкой уточнил Фрэнк. — О, значит, в семь, — поспешно исправляется Уэй. Они смеются, невольно разряжая напряжение. Когда кофе заканчивается, они вдвоем суетятся у кофейника, шутливо отталкивая друг друга и хохоча вполголоса. Кухня, кажется, теперь целиком и полностью пропиталась терпким запахом. Это неожиданно расслабляет. Столешницы, плиту и столовые приборы освещает бледное поднявшееся солнце. Их пальцы сталкиваются возле сахарницы, тут же переплетаясь. — Пожалуйста, пожалуйста давай не будем прекращать, — Уэй оставляет влажный поцелуй на щеке Айеро. Переглядки вновь заканчиваются поцелуем. Тягучим, долгим, выразительным. Они вкладывают в него все то, что не поддается словам. — У тебя такие ледяные пальцы, — выдохом в плечо Джерарда. — Может, погреешь? — голос опускается до наигранно похабного шепота. Ответить Айеро не успевает. — Доброе утро! — слышится со стороны ступенек, и они еле успевают отскочить друг от друга на приличное расстояние. Элли.###
Возвращаться в пустой дом после насыщенного дня в прекрасной компании неохота. Уэй долго и тоскливо смотрит на только закрывшуюся дверь, а затем, опустив руки глубоко в карманы, медленно плетется в сторону своего дома. Но у самой калитки замирает, оглядывается и, поджав губы, разворачивается. Взгляд бродит по чужим окнам, и он пытается узнать у самого себя — как вновь случилось так, что он попался? Как сумел повторить прежнюю ошибку? Фрэнк ему обещал, что этот этап не заключительный, но сомнения ядовитыми иглами впиваются в душу, отравляют и щемят сердце. Неизвестность так тяжела. Уэй прикрывает глаза всего на пару секунд, ощущая, как рваные порывы ветра норовят с грубою силой растрепать волосы. Делает глубокий вдох. Смаргивает апатию. Снова обращается к собственному дому лицом и не спеша поднимается по лестнице, невольно пересчитывая ступени и ища на них изъяны, подаренные временем и ежегодными природными ненастьями. Ему, как всегда, лишь остается спасаться от паранойи и найти занятие, достойное творческого ума, что могло бы отвлечь его до самого сна. Заснуть после так и не получается.