###
Время до среды тянется бесконечно медленно, Артур усиленно старается разобраться со всем накопившимся после отпуска, откровенно переживая за момент прошения о еще одном выходном. Но все проходит даже более гладко, чем он мог предположить: несколько минут ссоры с Мэттью, и тот, в итоге, уступает. Красная линия на балконном термометре с каждым днем опускается на градус-другой ниже, а в этом году из межсезонной одежды не остается почти ничего. Уэй делает себе пометку закупиться в ближайшую неделю, хотя стоит предварительно звякнуть к его личному фешн-консультанту и, по совместительству, брату. Они созваниваются с Фрэнком еще раз — во вторник, чтобы обсудить мелкие детали. Сходятся на площади перед кинотеатром возле городского сквера. — Мы обработали ваш запрос и нашли то, что вы искали! — Джерард подкрадывается к Фрэнку со спины. Тот вздрагивает и, развернувшись, моментально расцветает. — Правда? И сколько я вам должен? — лукаво интересуется он. — Ведерка сладкой ваты или попкорна вполне хватит, — смеется Уэй и ладонью останавливает губы, тянущиеся к нему. Фрэнк недовольно фыркает что-то про дешевизну, а затем все равно насильно обнимает. Через пару секунд Уэй уже и не сопротивляется, обнимая Айеро самостоятельно. Они отступают от намеченного плана с ночным марафоном, потому что утром — на работу, к тому же, прошло достаточно времени, чтобы соскучиться друг по другу в достаточной мере. — Что мы хотя бы смотрим? — все-таки пытается Джи. Фрэнк лишь со смешком отмахивается, давая понять, что никакого понятия и нет. Детективный триллер — кажется, это он, или, во всяком случае, некое его подобие — кажется неплохим поначалу. Уэй даже узнает в камео какую-то популярную звезду, имя которой крутится на кончике языка, но не хочет всплывать в голове. Но потом сюжет скатывается в тартарары, а сознание концентрируется на чем угодно, но только не на фильме, в частности, на пальцах Фрэнка, что лениво выводят какой-то замысловатый узор у него на затылке, едва к нему прикасаясь. — Давай свалим, — неслышно предлагает Уэй. — Сейчас? — не отрывая глаз от экрана, одними губами уточняет брюнет. — Да, — он хочет добавить еще кое-что, но из-за внезапно воцарившейся тишины одергивает себя. — Давай, — кивает Айеро и только сейчас переводит на него взгляд. Прикусывает губу, лукаво улыбаясь. Они пододвигаются друг к другу, лениво целуясь. От этого их точно ничего отвлечь не может. Одной рукой Фрэнк обнимает его за плечо, другую кладет на колено. Ведет выше, а после переключается на внутреннюю сторону бедра. Джи утыкается носом в щеку Айеро, сбивчиво дыша. И первый медленно поднимается, зная точно, что никому не помешает: их ряд — седьмой из двенадцати — последний, на котором хоть кто-то сидит. Они сматываются быстро, заговорщически смеются, как те подростки, которые точно так же постепенно исчезают из зала по мере приближения развязки. Артур усмехается собственным мыслям. Они и сами как подростки. Уэй собирается держать курс на метро, но оказывается, что Фрэнк приехал на машине. Воздух улицы отрезвляет его и немного сбивает спесь желания. — Как далеко ты живешь? — придирчиво уточняет Джерард, глубоко дыша. Айеро хмыкает и качает головой: — Да тут, за углом. — Если ты будешь все время ездить на машине, даже если тебе пройтись домой, который, между прочим, за углом...! То, знаешь, к сорока годам уже ходить не сможешь. — Ты такой зануда, — беззлобно бросает Айеро, в спешке захлопывая бардачок и шаря по задним сидениям в поисках чего-то. — Просто считаю, что элементарные физические нагрузки можно себе позволять, — фыркает Джерард. — Здоровый образ жизни сам себя придерживаться не будет. — Здоровый образ жизни? И это говоришь ты? «Мистер-я-снова-посеял-свои-сигареты»? Уэй закатывает глаза и несильно щелкает Фрэнка по носу. Даже не щелкает, так, гладит. Но ты же умный мальчик, Айеро, так что притворись, что тебе больно и ты усвоил наказание. Но всякое занудство вылетает из головы Уэя, стоит им пересечь порог айеровской квартиры. Они стягивают ботинки, наступая на них пятками, толкаются у дверей и смеются на всякую мелочь. Прикосновения вспыхивают яростным пожаром. Мысли растворяются окончательно, как только лопатки касаются ледяных простыней. Они чертовски соскучились.###
— Что-то у нас свидание не свидание, — Фрэнк лениво обводит пальцем кромку фарфоровой пепельницы, исподлобья наблюдая за тем, как неспешно одевается Джерард. — О, да ладно, — Уэй смеется и приседает на край кровати, взъерошивая влажные после душа волосы. — Нет, серьезно, я хочу, чтобы все было как надо! — загорается Айеро и подскакивает с места, поспешно туша окурок. — Прогуляемся? — А кино что, не считалось? Я планировал просто ничего не делать, — парень вздыхает, но моментально ловя взгляд просящих глаз, сдается. — Только не очень далеко? — Тут есть крутая кафешка, — обещает Фрэнк. — К тому же, мне нужно кое-что рассказать тебе. — О, я заинтригован, — Уэй довольно выгибает темные брови, подбоченившись. — Это кое-что... серьезное? Я думаю, раньше ты очень хотел узнать. И Джерард в одно мгновение понимает все. Тут же объясняются и поникшие плечи Фрэнка, и его поджатые губы, и свет, словно потускневший от общего упадка настроения в этой комнате. Сборы они продолжают в абсолютной тишине. Кафешка и впрямь оказывается довольно приятной глазу. Фрэнк не спеша помешивает ложечкой в своем кофе, хотя размешивать, на самом-то деле, и нечего. Джерард медленно глотает мятный чай, ощущая, как тяга покурить железной цепью стягивает его легкие. Они молчат больше, чем несколько минут, разглядывая ногти, окна, узор на пестрой скатерти — все, чтобы не чувствовать напряжение. — Я... — в один голос начинают оба. Джерард прикусывает губу, делает неясный пас рукой и тихо произносит: — Давай ты. Айеро гулким вздохом вбирает воздух в грудную клетку, крепче впивается в маленькую серебристую чайную ложечку, и, наконец, поднимает взгляд. — Я хотел сказать про то, что... ну, происходило между нами с Элли. Там. Ну... ты помнишь, наверное. — Так, — кивает в ответ Уэй. — Я знаю, что, возможно, это будет звучать немного нелепо, но все, что я хочу тебе рассказать... просто поверь мне. Джи напрягается, снова глотает уже успевший остыть чай. Кивает в нерешительности. — Патриция... у нас с ней за последние пару лет начали стопориться отношения. То есть... все дело в том, что она мечется от... — От одного к другому? — подсказывает Джерард. Фрэнк хмурится, но кивает. — При том, в обоих смыслах. Ее знакомства... они заводят ее в тупик всякий раз, и... и сколько бы я ни пытался поговорить с ней на эту тему... — Ты не думал, что она уже достаточно взрослая девочка для такого? — мягко улыбаясь, интересуется Джерард. Фрэнк вновь хмурится. Глаза озаряет недобрый прищур. — Видимо, недостаточно, — отрезает он, а у Джерарда от чужого взгляда сводит зубы. Пауза длится недолго, но этого времени вполне хватает, чтобы устроить себе минутку самобичевания. Уэй прикусывает язык и мысленно клянется себе, что не встрянет никаким лишним комментарием — Айеро, кажется, и так достаточно тяжело говорить об этом. — Элли иногда может сболтнуть лишнего, а потому я почти сразу узнал о новом возлюбленном ее мамаши, — видимо, трактовав паузу по-своему, продолжает Фрэнк. — Знаешь, я пытался не лезть в это дело, правда. Но раз за разом все, к чему мы с ней приходим, — это ложь. Я знаю, что для тебя она совсем не та, коей ее знаю я, но... все ее проблемы — и мои тоже, так уж случилось. Артур молчит, потирая глянцевые узоры на матовой поверхности кружки. Тупит взгляд. — И сейчас она снова совершила такую ошибку, которую я простить ей не могу. — Ты не думал поговорить с ней об этом? — тихо уточняет Джи. — О, да ладно, не догадался бы! — с нескрываемым ядом восклицает Фрэнк. В тихом помещении кафе это звучит по-особенному звонко, так что несколько голов даже поворачиваются в их сторону. — Знаешь, сколько раз я пытался начать? Но она такая умная, что тошнит. Сама себе режиссер. — И ты только за это переживаешь? — парень решает зайти с другого конца. — Меня беспокоит только Элли, — лаконично отвечает Фрэнк. Поджимает губы и качает головой. — Я, ведь, черт возьми, думал, что все будет именно так, ага. Уэй замирает, нещадно сдавливая бока кружки. Кровь в его жилах кипит, с каким-то нечеловеческим усилием толкаясь по венам. — И чего ты хочешь добиться? — бесцветно спрашивает он. Напряжение сдавливает его грудь. Джерард словно играет в сапера. Только попыток у него больше, хотя, с каждой секундой все загоняется ко все большему провалу. — Оформить над ней опеку, — мрачно завершает Фрэнк. Сердце Уэя гулко падает вниз, обрывая все на своем пути. Все краски заведения расплываются. Он видит лишь то, как медленно Фрэнк поднимается, отряхивает невидимую пыль с плеч, небрежно кидает идеальную купюру на стол и, развернувшись, замирает. — Знаешь, это было слегка лицемерно с твоей стороны, — бросает он.###
Ощущение по дороге домой — гнетущее. Джерард по абсолютно мерзкой иронии судьбы теряет пачку сигарет. Снова, черт возьми. Кажется, он даже может вспомнить, как отложил их на край диванчика, когда сворачивал куртку, и оставил там, конечно. Он до крови корябает кожу ладоней, глубоко запихнув сжатые кулаки в карманы ветровки. Холод пробирает до костей, и, несмотря на то, что сезон дождей должен подойти к концу, уже пересекая порог квартиры, он видит, как за окнами начинается ливень. Полночи он проводит, пытаясь найти причины, в случае которых опекуна лишат родительских прав. Текста чертовски много, а от четвертой с половиной кружки кофе в какой-то момент начинает мутить. Парень долго торчит в ванной, упираясь на бортик раковины, и уже моля Бога — или кто там наверху — чтобы его вывернуло, потому что подступающий и уходящий от горла комок, кажется, готов выесть все его силы и чувства до последней крупинки. Рассвет блеклой полоской лезет под гардины, так что лечь сейчас нет никакого смысла. Еще в метро — по дороге на работу — он несколько раз порывается позвонить Фрэнку, но, прокручивая разговор в голове несколько десятков раз, понимает, что сказать-то толком и нечего. Середина недели навевает тоску и жгущую неприязнь ко всему живому, разгорающуюся где-то в жилах. Хочется оголить запястья, медленно провести вдоль бугрящихся шрамов несчастной юности, крепко закрыть глаза и утонуть в бесчувственной темноте. Уэй знаком с этим чувством — он проходил его в старшей школе, даже в университете. Но только сейчас, когда вся его жизнь — должно быть, она могла цвести своим великолепием — находится где-то в золотой средине, оно как никогда острое и щемящее. Он думает, что нужно избавиться от этого. Дотянуть до пятницы — а там будет видно, если ничего не поменяется до нее. Может, стоит попробовать раствориться в циничном безразличии какого-нибудь шумного бара с графиком двадцать четыре на семь. И, натягивая одеяло до подбородка, Джерард считает секунды, пока окончательно не валится в небытие, лишенное цветастых картинок сна.