###
Элли встретила его на лестничной площадке, босая, но в Рождественских носках с оленями. Классика. — Миледи! — он цокнул языком с усмешкой. — Решили провести праздник в больничной палате? — Джи! — девчушка лишь фыркнула, тряхнув светлой макушкой, прежде чем кинуться к нему в объятия. Дверь в квартиру была открыта нараспашку. Оттуда веяло чем-то сладким. Желудок издал довольное урчание. — У-у, кто-то вовремя, — Элли хмыкнула, тут же отлипая от парня и спеша утащить его в квартиру за руку. Теплый свет прихожей осветил лицо ребенка. Немного помятая и уставшая, но довольная. Искры в глазах удерживали эту природную детскую живость в её чертах. Джи едва улыбнулся, наблюдая за ней, прежде чем она юркнула в комнату. В коридорном проеме показался Фрэнк. Но его улыбку некой болезненностью окрашивали обветренные губы и глубокие тени под глазами. — Привет. Хреново выглядишь, — Уэй усмехнулся, протягивая руку. — Да и ты не Райан Гослинг, — Айеро надул губы, но руку все же пожал. — Райан Гослинг? В самом деле? — Имеешь что-то против Райана Гослинга? — он подозрительно сощурился. — Знал бы, что он тебе по вкусу, не влипал бы в наше общение, — Джерард демонстративно поморщился. — О, а ты влип? — Фрэнк поиграл бровями. На секунду они оба замерли, так что звуки тихого скворчания выключенной сковородки донеслись и в прихожую. Неужели флирт никогда не выйдет из их манеры общения? Айеро, наконец, осознал, что брякнул, и даже отступил назад, тут же откашливаясь. — Окей, ладно. Мне тут птичка начирикала, что у кого-то в животе поселились киты. — О, — с излишним энтузиазмом подхватил Уэй, — вот это уже больше напоминает гостеприимство! Элли весь вечер суетилась у них под носом: подрабатывала официантом на добровольной основе, расспрашивала о всяком разном и сама не забывала рассказывать. Домашнее умиротворение пропитало воздух медовым ароматом яблочного пирога, сидра и рогаликов с малиной. Фрэнк почти не пил. В его бокале изредка появлялось белое вино, но он оставался трезвым. Хмелел лишь Уэй. И надеялся, что это поможет ему поговорить на темы более важные, чем погода и политика. Когда Элли ушла в комнату, так как время близилось к отметке «недетское», Айеро указал в сторону балкона. Джи кивнул и поднялся со стула, чтобы сходить в прихожую за сигаретами. Но его тормознули, сразу потянув в нужное место. Балкон здесь был маленьким, светлым и утепленным. Пепельница на тумбочке, старые деревянные табуретки в углу с накиданными на них книгами, выключенные гирлянды и блок сигарет, торчащий с высокого шкафа. Своя некоторая атмосфера, надо признать, была. Молчание длилось долго. Фрэнк прикурил первым. Хотел было передать зажигалку в руки Джерарда, но тот быстро склонился к его рукам, на ходу уточняя: — Можно? И Айеро лишь удивленно кивнул, но послушно чиркнул колесиком зажигалки еще раз. Вырвавшееся пламя броско очертило чужую напряженную линию губ, оттенив переносицу и едва заметные синяки под глазами. Уэй уже отстранился, затягиваясь первый раз, выравнивая спину и облокачиваясь затылком на холодное стекло. Но момент, секундная картинка застряла в голове Фрэнка прекрасной слабостью, которую он хотел, но не мог себе позволить прокручивать раз за разом. — Расскажи мне что-нибудь, — Джерард отстранился. — Что? — Не знаю, — он хмыкнул, затягиваясь. Фрэнк лишь пожал плечами: — Я тоже. Пауза длилась пару секунд, прежде чем Артур шагнул ближе. Решимость, алкоголь и тягучая слабость перед чужими губами магнитили его к человеку напротив. От окна сквозило отнюдь не осенним холодом. Айеро вздрогнул и произнес: — Скоро Рождество. Джерард выдохнул и взглянул в холодную мглу за стеклом. Последняя затяжка горчила на языке. — Не поверишь, но у меня есть календарь. — Ох, отпустило, — Фрэнк наигранно схватился за сердце. — А то уж я думал, что ошибся, выбрав тебя. Джерард попытался податься вперед. Его легкие стиснуло невидимым металлическим прутом. Внутри все оборвалось — Айеро уже отступал назад. — Извини, я… теперь это не имеет смысла, — шепнул он на грани слышимости. Парализованный, Уэй стоял напротив него. Пальцы передавили сигарету посередине. Фрэнк едва-едва горько усмехнулся, обхватывая фильтр губами. Казалось, говорить дальше было бессмысленно. Джерард знал, что все, что сорвется с его языка, только испортит их отношения еще больше. И он не мог себе позволить напортачить в очередной раз. И он молчал. Айеро смотрел на него выжидающе. — Мне кажется, это заведомо не увенчалось успехом, извини, — добавил он, прежде чем раздавить тлеющий кончик сигареты о край пепельницы. — Я вызову тебе такси. Нужно всего пару мгновений, чтобы что-то изменить. Уэй знает: он рожден, чтобы проигрывать. Поражение — единственный возможный исход; девиз всей жизни. И попытки что-то менять — лишь фарс, красивое притворство. Только никому никогда не было дела. Было ли это самообманом? Более красивая жизнь? Более успешная личность? Чьей виной было отсутсвие этих вещей, он никогда не знал. И не хотел. — До встречи, Фрэнк.###
Он задыхался в этом месте. И надеялся, что однажды это чувство задушит его к черту. — Я умру одиноким и ненужным, но хотя бы умру, — горько усмехаясь, бросает в трубку Джерард. Горлышко бутылки едва не выскальзывает из его дрожащих пальцев, так что приходится поставить её на кровать. Риски особо не сокращаются, но видимость действия уже приносит удовлетворение. Это относится ко всему тому, что он делает и будет делать. Пока его не засыплют землей. Майки шумно выдыхает, и перед глазами уже мелькает привычный образ — тонкие пальцы, сжимающие переносицу в приступе безнадеги. — Я искренне надеюсь поговорить с тобой об этом. Если перестанешь играть в игру «спейся до тридцати», — отзывает он устало наконец. — Как скажешь. И, кажется, они оба знают: до разговора ждать долго. Расстояние никогда не было помехой, но отсутствие желания— да. Сбрасывать звонки Линдси оказывается очень весело.###
— Знаешь, к этому все и вело. Оказывается, я сумел поставить новый рекорд и убить себя очередным бездействием, — голос срывается. Джерард чертыхается и смахивает голосовое сообщение. Терпеливо дожидается, когда телефон перестанет тормозить, чтобы снова и снова начинать заново: говорить слова, которые никто не услышит. Неотправленные письма. Неоправданные надежды. Разбитое сердце. — Я думаю, что мне не нужно было много времени, чтобы понять, как я влип. А еще — как далеко я зашел в собственных чувствах, чтобы делать вид, будто со мной все в порядке. Я всю жизнь в порядке. И быть в порядке — вообще прекрасно. Особенно, когда ты начинаешь верить в это сам. И я думаю, ты бы мог поддержать меня, если бы только услышал. Но сейчас все изменилось, и это совсем не те изменения, которых я ждал. И мне пора избавиться от надежд, больше похожих на иллюзии. Мне пора разорвать то, что я чувствую, блять, к тебе. Потому что это… — собственный хриплый смешок разрушает его мысли. Уэй стискивает телефон и в очередной раз удаляет неотправленное сообщение. — Я должен повзрослеть и подумать о том, что меня ждет. На самом деле… на самом деле… Ничего. Я знаю, что ничего меня не ждет. Я не заслужил. Может, родился не под тем созвездием. Или не в той Вселенной. А мои поступки только доказывали это всегда. Сколько я себя помню. Так что давай договоримся, что я не буду отравлять тебя. А ты — меня. Своей идеальностью. Забили. Забыли. Проехали. Похер, все равно все так и работает в этом ебучем мире. Да? Да, — пальцы вновь дрожат и голос готов сорваться. В горле сухо. Стоит глотнуть воды. — Прости мне мои риторические вопросы. Они раньше не были риторическими. Я хотел знать на них ответы, потом — нет. Теперь и есть то самое «потом». Персиковые занавески на окнах вдруг вздымаются подобно Алым Парусам. Только вот жизнь — нихрена не сказка. А Грей уже уплыл. Джерард повторяет заново: смахивает, нажимает на миниатюрный микрофон, приготовившись говорить: — Я хочу попросить попрощаться с тобой. И мне искренне жаль, что все кончается именно так, — он откладывает телефон на край стола и идет закрывать окно. Сообщение отправляется.