***
Пятничный вечер у Юрия Альбиновича проходил на высшем уровне: дома перед телевизором с журналом сканвордов в руках. Его сегодня приглашал к себе Сергуня, но немного подумав, мужчина от приглашения отказался. Ему сейчас было хорошо, на работе он не уставал, появляясь в магазине достаточно редко, и в родных стенах были тишина и спокойствие. В общем, он наслаждался одиночеством в полной мере, пока оно не дошло до той критической отметки, когда, как говорят: «Хоть волком вой». Он как раз застрял на «оружии скифов», слове которое знал, но которое именно сейчас вылетело у него из головы, когда из коридора донеслась мелодия, издаваемая мобильным телефоном. Юра кинул быстрый взгляд на часы, висящие на стене, и покачал головой. Кому он мог понадобиться в такой время? Отложил журнал, всунул ноги в тапки и пошёл за телефоном. Высвечивающееся на экране имя заставило нахмуриться, ещё немного, и время вызова могло закончиться, но принять звонок он всё же успел: — Алло? — прозвучало очень настороженно, потому что обычно сотрудники ему среди ночи не звонили, и о том, что Каминский в такое время ещё не спит, знать не могли. — Алё, Юр… А…вич, — то ли связь пропадала, то ли Каминский чего-то не понимал. — За…те мня тсюда… Пжлста… — Вова, что-то случилось? Ты что, пьяный? — осенило внезапно Юру. — Случи-ик-илось… Збрите, пжлста! — Ты где? — Я хиде? — мужчина сначала услышал лёгкий шорох, а затем адресованный явно не ему вопрос. В трубке опять зашуршала, и следующее «алло», было сказано совершенно другим, но трезвым голосом. Это оказался бармен, продиктовавший адрес, по которому можно было забрать своего друга. О том, что пьяное тело, пытающееся в данный момент умоститься спать за барной стойкой ему не друг, а подчиненный, уточнить Каминский не стал. Наоборот, чувство тревоги, вызванное этим внезапным звонком, становилось сильнее, пока мужчина одевался, заводил машину, и ехал по указанному адресу. Не смотря на то, что заведение находилось, по мнению Юрия у черта на рогах, внутри было пристойно и малолюдно. Не мог не радовать и тот факт, что Вовка Симонов не вырубился до его приезда, а неровно дрыгался на небольшом свободном пятачке, отплясывая под «Женщина, я не танцую», в незнакомом трезвому большинству, стиле. Как увозить пьяную в зелёные сопли, неподвижную тушку, мужчина себе представлял слабо. Он не стал отвлекать Вову от его занятия, сразу подошеёл к бармену: — Я за ним, он что-то должен? — Юра кивнул головой в сторону Володи, который как раз выкручивал задницей «восьмёрки». — Нет, он рассчитался, так что забирайте, а то он сейчас потухнет, придётся на себе тащить, — Юра кивнул, радуясь, что хоть нажиться на нём не попытались, и не успел глазом моргнуть, как Володя подскочил к стойке и опрокинул в себя последнюю рюмку водки. — Вова! — Ой! — парень пытался навести резкость в глазах, а потом расплылся в глупой пьяной улыбке. — Юр…вич! Чито вытуте? Совершенно ясно, что с дикцией у парнишки был полный «швах». Юрий Альбинович закатил глаза: — Собираемся, где твои вещи? — ответить на этот вопрос смог бармен, потому что, как он и предполагал, Вовка начал тухнуть. Выводил несчастного пьяницу, крепко держа за талию, того уже вело в разные стороны, а речь скатилась до уровня нечленораздельного мычания. Не дойдя до машины, каких-то пары метров, Володю стошнило, хорошо, что Каминский успел отреагировать, скользнув ему за спину, но всё так же крепко придерживая двумя руками: — Ну, Симонов, я тебе это вспомню! — возмущение, откровенно говоря, до адресата не дошло. Пока ехали, Юра даже не пытался узнать Вовкин адрес, оставлять в таком состоянии пацана одного было опасно. По дороге останавливались еще два раза, и Каминский, едва успевал открыть двери, с пассажирской стороны и придерживать выпадающего на улицу Вовчика за капюшон. Изрядно очистив организм, парень пришёл в себя, относительно конечно. По крайней мере, Юра стал понимать, о чём тот толкует, и, общая картина случившегося, что именно заставило так надраться парня, стала ясной. В квартире Каминского всё прошло более или менее гладко, Вовку уже не тошнило, и он спокойно дал себя раздеть, умыть и уложить спать в гостевой спальне. Почувствовав под собой мягкий матрас, Вовка сразу вырубился, а Каминский был благодарен ему уже за то, что в таком состоянии юноша был совершенно не буйным. Юра присел на минуту рядом, поправил одеяло и засмотрелся на юношеское лицо. На ровные брови, короткие, но густые ресницы, смягчившиеся во сне губы. Даже несколько веснушек на носу и щеках рассмотрел, что удивительно, для парня такого типажа и окраса. Мужчина вздохнул, пора признаваться самому себе, что этот мальчишка ему нравился, что называется в душу запал, иначе, почему Каминскому, хочется называть его «малышом»? Он резко встал, собрал грязные вещи и бросил в стиралку. Куртку, которая еще каких-то несколько часов назад была совершенно новой, Альба стирать опасался. Поэтому, выбрав программу, включил машинку, завёл будильник, и лёг спать. На часах было почти четыре утра, но, совершенно суматошная ночь не помешала заснуть сразу, как только его голова коснулась подушки. В девять утра, Каминский уже сдавал в ближайшую химчистку Вовкину куртку. К десяти, пил кофе у себя дома, к двенадцати позавтракал овсянкой, вареными яйцами и тостами. К часу напоил Вовку аспирином, ещё через полчаса, абсорбентом. В начале третьего услышал, как гость, пытаясь не шуметь, пробрался в сторону туалета. Юрий Альбинович вышел в коридор, и подпер стену плечом. Спустя несколько минут двери санузла отворились, и в коридоре появился Вова. Столкнувшись глаза в глаза с Каминским, он резко вспыхнул, покрываясь красными пятнами, и стоял, молча переминаясь с ноги на ногу, но взгляд не отводил. Мужчина усмехнулся, он понял, на чём так залип его гость. Очки, их вне дома, Юра носил очень редко. Молчали. Альба был спокоен, стоял под стеной, сложив руки на груди, Вовчик же, в одних трусах, посреди коридора, не знал, куда деть руки, не на причинном месте же их складывать? Облегчать жизнь Симонову, Юра не планировал, пусть постесняется, посмущается, тем более что выглядело это очень мило. — Ну, а-а-а... — начал Вовка в который раз, и Каминскому потребовалась куча усилий, чтобы сдержать смех. — Мои вещи? — Сушатся, — в тоне шефа угадывалась изрядная доля снисходительности. — Мне бы ванную принять, — Вова бессознательным жестом приподнял одну руку, сунул нос ближе к подмышке и поморщился, перевёл взгляд опять на Альбу и вновь покраснел. — Извините. — Сейчас дам тебе полотенца и вещи, размер у нас с тобой примерно одинаковый. Вовка так и топтался на одном месте, до того момента, как Юра принёс ему стопку вещей, кроме полотенец, парень заметил штаны и футболку, не новые конечно, но от того, что эта одежда носилась самим Каминским, парня опять бросило в жар и смущение. Когда Вова аккуратно присаживался в кухне на стул, рассматривая то, что стояло прямо перед ним в тарелке, боялся лишний раз вздохнуть. Он ещё не знал, как оказался в этой роскошной квартире вместе с Юрием Альбиновичем, но предполагал, что вполне возможно, его сейчас накормят, а потом выпрут с треском и из этого места, и из магазина. — Юрий Альбинович, а я где? — За столом? — Каминский сидел рядом, правда, не ел, а пил чай с каким-то заморским печеньем, в большой жестяной банке. — Стол на кухне, а кухня в моей квартире. Что, Вова, память совсем отказала? — Совсем… — парень наклонил голову, скрывая глаза, такого стыда в своей жизни он ещё не испытывал. — Ладно, ты ешь. Пить ты не умеешь, может, хоть с едой у тебя отношения лучше? И не надо тут краснеть, сам же говорил, в жизни всякое бывает. — Хорошо, — Вовчик начал вяло ковыряться в тарелке, но, уже совсем скоро уплетал омлет с колбасой и сыром за обе щеки. — Значит так, Володя, вчера тебе было плохо, — начал Юра, когда парень поел и принялся за чай. — Вещи твои я постирал, куртку отнёс в химчистку, а вот сапоги твои я не трогал. Поэтому, сейчас доедаешь, идёшь их мыть в ванную. Там в нише миска есть, и микрофибра запакованная. Закончишь, воду выльешь, миску вымоешь, тряпку выбросишь. Я пользоваться, зная, что именно ты отмывал, ею не буду. Парень прошел в коридор, шлёпая по полу с подогревом босыми ногами, глянул на свои «новые» сапоги и обомлел. Если его куртка была приблизительно в таком же состоянии, то становится понятно, почему Каминский потащил её в чистку. Думать о том, чем именно заляпана черная кожа не хотелось. Он поднял обувь, и на расстроянии вытянутой руки от себя, понес её в ванную. — Юрий Альбинович, а как мне домой ехать? — раздалось за спиной мужчины, когда он вспоминал, как называется «главная книга бухгалтера», и грыз ручку. — До завтра, никак. Куртка твоя в чистке, не забыл? — Ясно. Вы простите меня, я вспомнил, что это я Вам ночью звонил. Мне стыдно. — Не убивайся, неизвестно, как бы поступил кто-то другой на твоём месте. — Я что, вчера много болтал? — Вовка был в ужасе, непонятно, что можно ожидать от его пьяного языка. — Не очень, но основную суть я уловил. Эдик женится, а у вас были отношения, которые ты думал, вы цените оба. Я ничего не перепутал? — Вовчик, сраженный на повал, лаконичной формулировкой, только отрицательно головой помахал. — Твой телефон и кошелёк в прихожей возле зеркала, телефон я отключил, мало ли, трубку я всё равно не стал бы брать. Чем займёмся герой? Вова, от чего-то, ощутил, небывалый подъем сил, и отчаянного куража, он посмотрел на Юру из-под ресниц, закусил губу, как бы раздумывая, и спросил: — А чем бы Вам хотелось, заняться? — и от вопроса, и от того тона, которым это было сказано, у мужчины побежали мурашки по ногам, но он постарался чтобы на его лице не возможно было прочесть ни единой эмоции. — Можем в приставку поиграть. — А у Вас есть? Серьёзно? — юноша уже забыл, что буквально только что пытался кокетничать с шефом. — Конечно есть, — ответил Юра, мысленно добавив: «Малыш»…21
31 октября 2017 г. в 15:19
В съёмную однушку, которую в глубине души уже считал домом, Вовка вернулся часам к восьми вечера. Поставил телефон на зарядку, так его и не включив, сделал кофе, бутерброд, и только потом понял, что так и не снял с себя куртку.
Он осмотрел себя, глянул на бутерброд, на не вымытые с улицы руки, и вздохнул:
— Больше грязи — шире морда… — и пошел раздеваться.
Больно не было, разве что совсем немного, ну и обидно, что вполне естественно. Вспомнился давнишний разговор с Дёмой, про обиды и ожидания. По всей видимости, в его отношениях с Эдиком, «ожидания», это именно его, Вовкина прерогатива. Они не говорили о совместном будущем, о их статусе, и о том, как именно каждый из них понимает то, что происходит. И тот факт, что именно Вова оказался в роли обманутого рогоносца, было сугубо его проблемой. Совершенно ясно, что и другом Эдик его не считал, а в прочем… Какая теперь разница, о чём именно думал Эдуард. Может быть, Володя и не блистал умственными способностями, не имел развитой интуиции, выглядел шалопаем и раздолбаем в некоторых ситуациях, но и характер, и стержень, и чувство собственного достоинства в нём были, пусть разглядеть с первого раза их было не просто.
Просто одна черта в его характере: видеть в людях только хорошее, находить им оправдания, и не обижаться по мелочам, наталкивали некоторых индивидуумов на ложные выводы. Почему-то некоторые люди, зачастую именно те, с кем Вова пытался строить отношения, были полностью уверены, что из него можно вить верёвки. Конечно, это было не так уж и далеко от истины, но всему был предел. И, когда витьё канатов превращалось в банальное втаптывание в грязь… Тогда Вовка не терпел, он просто уходил, забывая о том, что такой человек когда-то существовал в его жизни.
Эдик был дрянью, только сегодня Вовик позволил сам себе в этом признаться. Он прекрасно видел что «друг» пользуется своим положением одинокого отца, знал, что общается с Максом и делится с ним некоторыми подробностями жизни их небольшого коллектива, догадывался, что в отношении с Демьяном поступал не всегда честно. Но, именно тот факт, что Эдик был вдовцом с маленьким ребёнком на руках, стало для Володи решающим фактором для того, чтобы на многое зарывать глаза — парню в этой жизни досталось, иногда одной честностью сыт не будешь, и кто он такой, чтобы осуждать? Самой большой глупостью было предполагать, что его самого эта тёмная сторона Эда не коснётся. Глупо и самонадеянно! Может быть даже эгоистично, но кто из нас не без греха?
Приняв душ, в одном коротком полотенце на бёдрах, открыл окно на кухне, пообещав изменить своим принципам, первый и последний раз, и не боясь простудиться, закурил. Как он скурил подряд две сигареты, даже не заметил, с удивлением уставившись на два окурка, затушенных в блюдце, что послужило вместо пепельницы. А дальше Вова сделал то, что в дальнейшем решило его судьбу — включил телефон. Через несколько минут аппарат отозвался мелодией оповещающей о доставке сообщения. Вовка несколько мгновений смотрел на трубку так, словно она внезапно стала его личным врагом, и лишь спустя минуту открыл смс.
Вы пропустили один звонок от абонента «Эдик»… Эта фраза раз сто повторилась в голове с разными интонациями, и уже не в первый раз за вечер Вовка заговорил сам с собой:
— Какая поразительная настойчивость!
Он подошёл к шкафу, достал из его недр большой пакет, и отрывая по ходу дела бирки, принялся одеваться. Новые джинсы, новый свитер, и новая же куртка парка с капюшоном, подбитым шикарным мехом лисы. Всё это было куплено под чутким руководством младшей сестры, что пару недель назад приезжала навестить родителей. И пусть на вещах отпечатались глубокие «магазинные» складки, на нём разгладится, а до той стадии голубизны, чтобы заморачиваться по этому поводу, он пока не докатился. Были ещё новые сапоги, и Вова всерьёз задумался, доставать ли их, потом понял, что раз уж наряжаться, так до конца, полез за коробкой.
Мороз на ночь немного усилился, и теперь жалил нос и щёки, падал мелкий снег, но совершенно не пушистый, а мелкий, похожий на крупинки. Вовка шел, не замечая меняющегося пейзажа: вот улица с пятиэтажными «хрущёвками» сменилась небольшим сквером; а сейчас его чуть не сбивал с ног разгулявшийся между «новостройками» сквозняк; тут, сразу за подземным переходом под оживлённой трассой выросли однотипные серые «девятиэтажки». Парень начал ощущать, что основательно продрог, когда его взгляд наткнулся на яркие лампочки, освещавшие вход в подвальное помещение ночного заведения.
Бар был небольшим, и к счастью, довольно уютным. В прочем, всего этого Вовка не заметил, рассмотрев за стойкой свободные места, что для позднего вечера пятницы было большой удачей. Он примостился на высокий барный стул, и кивнул бармену.
— Что желаете?
— Водки, томатного сока, и, — парень прислушался к своему организму, добавил, — закуски.
— Водки пятьдесят, сто?
— Давай триста, в графине, только нормальной, ок? Сока стакан, и что закусить есть?
— Могу предложить «Тарелку под пиво», там сырные шарики, луковые и кольца кальмаров, — бармен поставил перед посетителем рюмку, стакан сока. — Под водку тоже идет.
— Хорошо, и гардероб у вас где?
— Гардероб у нас вот, — бармен кивнул на стоявшую у стены вешалку, и от Вовки она находилась на расстоянии вытянутой руки. — Я так понимаю, водку сразу?
— Угу, — Вовчик вынул из кармана телефон, положил его на стойку, а кошелёк в карман джинс.
— Тогда, пару минут, и заказ я отправлю на кухню.
Телефон молчал, больше не было ни сообщений, ни тем более, звонков. Вова еще с минуту блуждал взглядом, рассматривая выставленные за спиной бармена бутылки, а потом, решительно выдохнув, опрокинул в себя первую рюмку:
— Курить у вас можно? — сдавленно прохрипел парень, хвастаясь за стакан с соком, и перед ним появилась пепельница.
Он пил, заливая водкой очередное предательство, и даже когда его триста граммов подходили к концу, ощущал, что трезв как стёклышко. Последнее, что помнил юный неудачник, как заказывал у бармена еще сорокоградусной.
Поздняя осень очень редко радовала яркими солнечными днями, и всё же, даже тусклый свет пасмурного утра приносил дискомфорт организму. Хотелось шипеть, словно вампир, попавший под солнечные лучи, ну, или хотя бы спрятаться под одеяло. Попытавшись принять позу эмбриона, и закутаться в одеяло с головой, лежавший до этого на спине Вовка чуть не взвыл от резкой боли, прошившей виски. В голове застучали отбойные молотки, под веками отчетливо ощущался насыпанный каким-то садистом песок, в нос ворвался запах собственного перегара, да и от тела несло чем-то настолько гадким, что парня замутило. Он попытался встать, но дело было совершенно безуспешным, оторвавшись от постели всего сантиметров на десять-пятнадцать, его заштормило и откинуло обратно на подушку. Вовик жалобно застонал, было бы сил больше, может быть, даже захныкал. А потом, никак открывшимся с перепоя шестым чувством, понял, что в комнате он не один.
— Мда, жалкое зрелище, Симонов, — глубокий голос, достаточно громкий, не жалел чуткий слух и больную голову.
Секунда понадобились Вове на узнавание, и он с ужасом открыл глаза, таращась на стоявшего рядом с кроватью Юрия Альбиновича.
— А-а-а? — все, что смог прохрипеть Вова, на большее он был не способен из-за пересохшего горла и без вести пропавшего, словно «Янтарная комната», словарного запаса.
— Что, хреново? — или Володе показалось, или этот вопрос был задан с изрядной долей ехидства.
— А-а-а? — опять прохрипел, но уже не из-за вопроса, а из-за того, что мозг, наконец, начал обрабатывать то, что видели глаза. А то, что они видели, было однозначно не дома у Вовы. То есть, сам Вовка был не у себя дома, а неизвестно где, и неизвестно с кем. Точнее, он был с Альбой, но, этого же не могло быть на самом деле?
— Я тебе аспирина принёс, знаю, как может быть хреново, хотя уже и не припоминаю, как, — Юрий Альбинович сунул Вовке под нос прозрачный стакан, наполненный жидкостью с пузырьками.
Вовик смешно потянулся к стакану губами, складывая их трубочкой, от стыда и смущения у него наверняка скакнуло давление, и теперь, чугунную голову и непослушные руки, он не мог оторвать от постели ни на миллиметр.
— Чудовище! — Юра присел на край кровати, и одной рукой, будто Вовка ничего не весил, приподнял его за шею, приводя в вертикальное положение сидя. — Пей. Боже, ну и штын от тебя, меня сейчас на слезу пробьёт!
Солоноватая жидкость пошла на ура, она показалась Вове даже вкусной, не смотря на то, что являла из себя определенно что-то лекарственное. Он зажмурился от удовольствия, и губы напоследок облизал, перед тем как неожиданно оказался опять лежать на кровати, запоздало понимая, что его просто вернули на место.
— Через полчаса я тебя абсорбентом напою, так что лежи, не вставай, тебя может тошнить.
— Спасибо, — вышло не вполне узнаваемым, но Каминский понял, улыбнулся и покачал головой.
Юрий Альбинович вышел из комнаты, прикрывая за собой дверь, и Вовка принялся рассматривать место, где он оказался, правда, старался делать это одними глазами, поворачивать и крутить головой, было всё ещё чревато. Комната была светлой, бежевые стены, белый натяжной потолок, совершенно лаконичный, никаких ярусов, подсветок, встроенных светильников, шкаф-купе, телевизор на стене, а под ним декоративная хрень в виде полки. Всё выглядело очень скромно, строго, но, тем не менее, стильно. Где могла находиться эта комната, Вовка не имел ни малейшего представления. И как он мог оказаться вместе с шефом в этом месте, тоже. Внезапно, сумасшедшая догадка ударила по мозгам, и Вовчик резко приподнял одеяло, осматривая собственное тело. Труселя были на месте, и парень в очередной раз за сегодняшнее утро застонал, и откинулся на подушку, испытывая совершенно невероятную, дикую смесь облегчения, и сожаления…