***
Давно Валера так не спешил домой, оставалось только поблагодарить производителя обуви, за то, что его ботинки имели хорошее сцепление с покрытым тонким слоем снега, асфальтом. Ещё немного, и он просто перешёл бы на бег, подгоняемый высоким уровнем адреналина, что сейчас циркулировал по венам. И только перед дверью в квартиру, страх проявился в полной мере, покрывал ледяной коркой каждый сантиметр его тела. Он оперся двумя руками о мягкую обивку, переводя дух, склонив голову. Ключ скользнул в замочную скважину, и его скрежет, разнесся по подъезду неожиданно громко и тревожно. Лер стремительно пересёк коридор, не теряя времени даже на то, чтобы разуться, заглянул в зал, спальню, вернулся в начало коридора, где оставалась прикрытой дверь кухни. — Ты беременна? — дверь встретилась со стеной, и под глухой «бах», вопрос прозвучал как обвинение. — Сдурел? — Ольга смотрела на мужа круглыми от удивления глазами, явно сомневаясь в его адекватности. — Значит нет? — он не смог скрыть облегчения в голосе, но напряжение не спешило покидать, оставляя нервы натянутыми, словно струны. — Напомнить тебе, откуда дети берутся? — сарказм Ольга источала не только словами, им была пропитана каждая интонация, каждое движение, поза в которой она сидела за столом, да даже бутерброд, который держала в руке, казалось был сгустком злой иронии. — Откуда у тебя вообще такие мысли? — Ты же сама сказала, нам надо поговорить. Будущее, дети… — Лер стушевался, присел напротив жены. — Вот я и подумал. Ладно… Он достал из кармана сигареты и телефон, стянул куртку, сложив её на соседний стул, и откинулся к стене, ударяясь о стену затылком. Как ни странно, это помогло привести хоть немного мысли в порядок. — Боюсь разочаровать, но это твоя мама спит и видит, когда я как рыба в нерест начну икру метать, окончательно окопаюсь в домашних делах, в халате и бигуди, в состоянии вечной беременности и кипящих борщей, — Валера только поморщился от такой отповеди. — Ты об этом поговорить хотела? — Нет. Но, на сколько я помню, ты тоже выразил подобное желание, поэтому — давай первый, — Ольга кивнула головой и потянулась к пачке сигарет. Она редко курила, ещё реже с сигаретой её видел сам Валера. И это был тот знак, что выдавал девушку с головой — в душе у неё бушевала буря, что-то её сильно беспокоило. Не удивительно, если вспомнить, в каком напряжении находятся они оба, и как это сказывается на семейной жизни. Лер тоже закурил, наблюдая, как сизый дым двух тлеющих сигарет заполняет небольшое пространство их кухни. В голове зашумело, предметы потеряли чёткость, в горле пересохло. Как подобрать слова, как объяснить девушке которую любил, жене с которой собирался прожить долгие годы, что всё кончилось, что у них нет и не может быть совместного будущего? — Оль, у нас ничего не выходит, — чувство беспомощности затопило Валеру с головой, он посмотрел в глаза жене, натыкаясь на толстую стену безразличия, и это неожиданно придало ему сил. — И, думаю, что не выйдет. — Думаешь? — Ольга выгнула тонкую бровь, хотя в остальном её лицо оставалось всё таким же неподвижным, и равнодушным. Он рассматривал жену так, будто видел впервые: высокие скулы, бархатистая кожа, раскосые глаза, аккуратный носик, небольшой рот, и вздёрнутая, словно кукольная верхняя губа. Ольга куталась в объемный тёплый халат, и на фоне огромных пушистых манжет, её ладошки выглядели неправдоподобно маленькими. Чем дольше Валера смотрел, тем больше понимал — его больше не трогает эта хрупкость, и не привлекает. — Знаю. Девушка затушила сигарету, поднялась из-за стола, доставая из навесного шкафчика початую бутылку сливочного ликёра, открутила крышку, и совершенно не интеллигентно наполнила керамическую кружку, из которой до этого пила кофе. К запаху дыма примешался насыщенный сладкий сливочно-кофейный аромат, и Валеру замутило. Желудок сжал болезненный спазм, и он вспомнил, что почти ничего сегодня не ел. — Кто она? — В смысле? — Девка из-за которой у тебя съехала крыша! — Ольга со стуком поставила чашку на стол, снова хватаясь за бутылку. — И не думай отпираться. Я же вижу, как ты в облаках летаешь, вздыхаешь, бессонницей страдаешь. Из кровати сбегаешь, в конце концов! — её голос всё же сорвался на крик, а в пальцах затрепетала очередная сигарета. — Ты мне изменяешь? — Физически? — щеки опалило смущение. — Н-нет. — Может мы ещё сможем всё исправить? Раз ты просто влюблён, это может пройти. Я тебя прощу. Постараюсь простить, — казалось, Ольга взяла себя в руки, и Лер вздрогнул, когда в словах с новой силой зазвучали отчаяние и злость. — Да кому я вру? Не прощу! Одно мне интересно, где и когда ты успел? — Оль, послушай, дело не в ком-то, дело во мне, в нас. Я не буду обижать тебя и себя, говоря, что наш брак это ошибка. Потому что, он не был ошибкой. Мы слишком поспешили, не разобрались в себе, в наших желаниях, ни ты, ни я к браку оказались не готовы. Ты же это понимаешь, ты же тоже не любишь меня. Но я не жалею… — Кто. Она, — девушка словно не слышала мужа, всего того, что он пытался ей сказать. Лер спрятал лицо в ладонях, опираясь локтями о край стола. Перед ним стоял очередной тяжёлый выбор: признаться во всём, или отпираться до конца. И опасался он одного, что начни он отрицать свои чувства к другому человеку, это может дать Ольге ложную надежду, мысли о том, что их брак можно спасти. — Он. — Что? — Не она. Он, — Валера перестал прятаться и уверенно посмотрел Ольге в глаза. Стул упал на пол, опрокинутый резко поднявшимся телом, девушка закружила по кухне, как разгневанная фурия: — Ты! Ты пи… гей? — она откинула голову, и громко рассмеялась. — Ты гей! Да нет же! Быть не может. Ладно, ладно, я спокойна, — тонкие пальцы растирали бегущие по щекам слёзы. — Это даже хорошо! Просто замечательно. Валера со страхом смотрел на жену, которую охватил нездоровый энтузиазм, на то как она рывком поднимает стул, допивает одним махом ликер из чашки, резкими движениями утирает слёзы. — Хочешь развода? — резкий переход от начинающейся истерики к деловому тону, оглушил, и Лер смог только кивнуть. — Не дам! Я извелась вся, представляешь? Мне стажировка в головном офисе светит, а это минимум полгода. Я всё думала-думала, как тебе сказать. У меня есть совесть, Валер. А теперь, теперь всё шикарно. Ты прав, я тебя не люблю. Я переварю это всё, успокоюсь. И у меня ничего не ёкнет, когда я от тебя свалю. Но развод? Нет, Лер, — Ольга отчаянно затрясла головой. — Он мне не нужен — штамп в паспорте, это дополнительный плюс в анкете. И по-правде говоря, в твоём положении, разводиться глупо. — Истерила ты тогда зачем? — Всё равно обидно. Обидно, Лер, — девушка заскулила, обхватила себя руками, тихонько покачиваясь, а по щекам опять тонкими дорожками потекли слёзы. Валера отключился, он курил одну за одной, наплевав на собственный принцип — не курить в квартире. Дым, окутывал со всех сторон, обволакивал мысли, притуплял чувства, горчил на губах. Он потерялся во времени и пространстве, и наверное, просидел бы так до утра, если бы не кончились сигареты. На душе было тяжело и гадко, послевкусие от произошедшего разговора, горчило похлеще никотина. Тяжело поднявшись, накинул куртку, вышел из квартиры, тихонько прикрыв за собою двери. Что делать дальше, он решит обязательно, только сначала купит сигареты. Уже на выходе из подъезда, Лер уловил доносящийся с улицы шум. Толкнув двери, он на секунду остановился, пытаясь сориентироваться, и ноги сами понесли его на звук драки. То, что с тремя не трезвыми индивидуумами машется Вовка, Валера сразу не разобрал, лишь приняв к сведению неравный расклад — трое на одного. — Вы что, делаете, уроды?! — Лер с разгона оттолкнул одного из нападавших. — Я милицию вызвала, хулиганьё! — огласил двор громкий, явно старческий голос. — На хуй пидора, валим, — Лер вдогонку приложил одного из молодчиков, краем глаза отмечая, как отбивающийся пацан, падает на асфальт, хорошенько прикладываясь головой. Гопота скрывалась за углом дома, когда Валера, ощупывал голову потерявшего сознания Володи: — Бля, Вовка! Сейчас, подожди, — Лер проверял свои карманы в поисках телефона, чертыхнулся, когда вспомнил, что оставил его в кухне на столе. Он поднял голову, ошарашенно мотая ею по сторонам, когда заметил в окне второго этажа старушку. Похоже это она спугнула Вовкиных противников, внеся в разруливание ситуации весомый вклад. — Скорую! Вызовите скорую! Бабулька кивнула, ретировалась от окна, и Валере осталось только ждать. На лице Вовки было несколько ссадин, в остальном же ни крови, ни видимых повреждений Он не рассмотрел. Однако же, глядя на то, как бледный и совершенно неподвижный друг, лежит в холодным свете уличного фонаря, становилось по-настоящему страшно. Вдалеке послышался тревожный рёв сирены, ресницы Володи затрепетали, и он медленно открыл глаза. — Всё будет пучком, дружище! — Лер выдавил искусственную улыбку, и ободряюще сжал Вовкину ладонь.27
31 октября 2017 г. в 16:47
Вовчик спрятал руки в карманы куртки, и зашагал в сторону остановки, пытаясь быстрее оставить позади закрывшийся магазин и кучкующихся возле выхода коллег. Пришлось конечно потрудиться придумывая оправдания, чтобы отцепиться от предлагающего выпить по пиву Костика. Костик ему не поверил, но долго не настаивал, провожая Вову хитрым взглядом. И пусть, мнение этого рыжего собирателя сплетен, Симонова сейчас волновало в последнюю очередь.
Завернув за угол дома, парень остановился ближе к стене, стараясь не попасть под тускло-желтый свет фонаря. Ждать долго не пришлось: всё из-за того же поворота появилась машина, и притормозила на другой стороне дороги. Вовка, оглянувшись по сторонам, натянул капюшон как можно сильнее на лицо, побежал к авто, и выдохнул только тогда, когда почувствовал, что растекается по пассажирскому сиденью.
— Привет, — Альба заглянул под капюшон, со смешком скинул его с Вовкиной головы.
— Привет ещё раз, — парень улыбнулся, облизал стянутые после холода улицы губы, и потянулся навстречу.
Как бы ни было Вове стыдно, но Дёме он врал. Или не договаривал, или просто не говорил всей правды. Как ни крути, но о том, что с его таинственным мужчиной, Вовика уже связывали не только невинные подкаты, делиться не спешил.
Отношения Юры и Вовки развивались с такой пугающей скоростью, что иногда быстрота меняющихся событий заставляла испуганно желать выпрыгнуть из несущегося болида на обочину тихой жизни.
Теперь каждую свободную минуту они проводили вместе, вдвоём, даже ночевать Вова почти каждый день оставался у Альбы. Всё было вроде бы хорошо, но почему-то признаться, в том, что происходит в его личной жизни, рассказать Дёме, что уже некоторое время, он наслаждается картиной под названием «секс» в позиции снизу, не мог. Было неудобно, что-то мешало. Может быть гордость? Иногда Вовка думал, что одна только гордость в нем и есть, но на самом деле гордиться то и нечем. Кто он, а кто Юрий Альбинович? Если ничего не сложится, только и останется, что на этой чёртовой гордости, Вова и будет уползать, только за неё и будет цепляться, только она и даст ему возможность уйти не оборачиваясь. Потому что с Альбой всё совершенно по-другому, не так как с Полей, и не так, как с Эдом.
Но, кто мог сравниться с Каминским? Юрий Альбинович был шикарен: шикарен в своих ухаживаниях, и так же шикарен, принимая ухаживания Вовки, шикарен в, казалось бы небрежной, домашней одежде, и ещё шикарнее абсолютно обнаженный. Совершенно восхитительный с самого утра, когда только открывший глаза Вова, находил любовника нос к носу, внимательно пересчитывающим его веснушки. Нежный и солнечный, когда всё ещё лежал в кровати, а Вовка приносил ему кофе, ловя полуулыбку, застывшую на краешке губ.
Верить в случайно свалившееся на голову счастье Вовка боялся, наверное именно поэтому он и не стал отменять запланированное празднование Нового года с семьёй, пытаясь выдержать хоть какое-то подобие дистанции с Юрой.
Иногда Вова с маниакальным упорством отстаивал свою финансовую самостоятельность, и возможность принимать хоть какие-то решения, оплачивая счета в совсем не дешёвых кафе, или половину чека в магазине, когда они вместе шли за продуктами. Что говорить, тот пресловутый концерт, оказался совершенно не по содержанию дорогим удовольствием, влетел Вовке в копейку. Но ему было жизненно необходимо, чтобы Юра воспринимал его серьезно, может ещё не совсем как равного, но такого, который к этому стремиться.
Юра с трудом оторвался от губ, проведя напоследок языком по обветренной коже, усмехнулся и ударил по газам. Глаза у Вовки лихорадочно блестели, на щеках горел румянец, и он не понимал, от чего ему так жарко, от тепла в салоне автомобиля, или от близости Юрия Альбиновича.
Целоваться как сумасшедшие они начали едва переступив порог квартиры Каминского. Путались в одежде, скинутых наспех ботинках. Вова отстраненно недоумевал, как легко разъезжаются у него ноги, стоит только Юре к нему прикоснуться. Сам факт того, что он отдаётся, бил в голову похлеще алкоголя или травки, его вело от собственного безстыдства и порочности. Было так хорошо, и в тот же момент очень больно, от мыслей, что когда-нибудь это может закончиться.
— Вот блядь, вот блядь… — Вова закусывал костяшки сжатых в кулак пальцев, сдавленно матерился, крепко жмурился, чтобы не видеть перед собой Юру, с силой сжимающего его бедра. Потому что стоило хоть мельком заметить входящий в него член, и финал наступал удручающе быстро.
Нельзя сказать, что Альбе это было не по душе, но самому Володе, нравилось, когда происходящее между ними было похоже на стекающий с ложки мёд: так же мягко, тягуче, и сладко.
Каминский откатился в сторону, но разлеживаться не стал: поднялся, стянул презерватив, завязывая узлом, бросил лукавый взгляд через плечо на всё ещё прибывающего за гранью Вову, и вышел из спальни.
— Что хочешь на ужин? — Юра, вернулся с бутылкой воды, как раз тогда, когда Вова более или менее начал соображать. — Дома ничего нет, но можно заказать.
— А времени сколько? — вышло немного хрипло, и Вовка протянул руку, хватаясь за проткнутую бутылку, как за спасательный круг.
— Начало одиннадцатого. Поздно для ужина, но… — Юра присел на край кровати, обхватил ладонью Вовкино лицо, скользя подушечкой большого пальца по скуле. — Нужно было тебя сначала накормить.
— Не нужно. Мне домой надо, Юр, — парень потерся щекой о ладонь. — Ко мне с утра хозяин квартиры приедет, за деньгами. Так что, мне пора, — он попытался подняться, но застыл наткнувшись на, вдруг ставший серьёзным, взгляд.
— Переезжай ко мне, — казалось, Юра и сам не ожидал от себя этого предложения, он стремительно поднялся, и начал расхаживать по комнате со стороны в сторону, абсолютно не стесняясь своей наготы. — Что скажешь?
— Пф… — слов не было, Вова, чувствуя что липкая кожа требует душа, решил принять его уже дома, а вот слова Альбы в сознании укладываться никак не хотели.
Он поискал взглядом одежду, неловко присел на край постели, дотягиваясь до лежащих на ковре скомканных трусов. Вова даже не пытался делать вид, что его не озадачили слова любовника. Это было неожиданно и слишком быстро, быстрее даже, чем он угодил под Каминского, словно влюблённая малолетка. В общем-то, так наверное и было, но, принимая во внимание тот факт, что простыни после Макса ещё не остыли, предложение выглядело более чем странно.
— Юр, звучит как-то не очень. Может ты мне еще и из магазина уволиться предложишь? — молодой человек отчаянно пытался свести разговор к шутке.
— Почему нет? Я крепко стою на ногах, и если ты понимаешь, что хочешь заниматься в жизни чем-то другим, найти себя, я буду только рад помочь, — Юра, сейчас стоявший к Вовке спиной, пытался найти что-то в шкафу, пожал плечами, не зная, что застывший с джинсами в руках парень, прожигает его глазами между лопаток. — Я тебя отвезу, поздно уже.
— Ты меня спутал с Максом. Мне не нужны подачки, я не содержанка. И если тебя не устраивает то, что я всего лишь продавец, значит нам лучше закончить все сейчас.
— Вов, — мужчина резко обернулся, и в его широко распахнутых глазах было что-то такое, что Вова не мог прочитать. Симонов резко вскинул руку, когда Каминский попытался что-то сказать, останавливая.
— Не надо! Не делай хуже, — он быстро одевался, пытаясь справиться с бурлящей в крови обидой. — Не провожай.
Молодой любовник вылетел из спальни, оставив Юрия Альбиновича стоять посреди комнаты, рассеянно хлопать ресницами, и сжимать белье в подрагивающих пальцах. Их первая ссора, по его мнению, была абсолютно нелепа и не стоила даже выеденного яйца. То, что судьба свела его с гордым и независимым мальчишкой, он уже понял, но никак не ожидал такого взрыва на свой порыв. Да, возможно его предложение было подстегнуто эмоциями, чего только не скажешь после хорошего секса. Но, Альба ни о чём не жалел, осталось только втолковать это в Вовкину голову.
Сам Вовка летел домой, негодуя и шипя, и припозднившиеся прохожие огибали его, подсознательно чувствуя исходящий от парня жар праведного гнева. Он злился на себя, злился на Каминского, прокручивал раз за разом его слова, то находя признаки укора и стеснения не слишком успешным в жизни парнем, то оправдывая, не видя ничего предосудительного. Остывал, и вновь злился. Где-то глубоко в душе, там где ещё властвовал рассудок, а не эмоции, он понимал, что дело не в Юре, а в собственной неуверенности и комплексах, и что стоило просто спокойно поговорить, а не кипеть, как чайник. Просто сейчас, в этот самый момент, Вова сам не знал, что с ним происходит, ведь раньше никогда так сильно он на ровном месте не вспыхивал.
Не замечая ничего вокруг, он очнулся уже на подходе к своему дому, тряхнул нервно головой, так что с него спал капюшон, зажмурился от бьющего прямо в глаза света фонаря, стоящего напротив соседнего подъезда. В кармане трелью взорвался телефон, и Вовка не удивился, когда на экране высветилось: «Альба». Но разговаривать желания не было, и парень малодушно отключил звук.
На лавочке, совершенно не обращая внимание на мороз распивала пиво дежурная гоп-компания, оглушая пьяным смехом погрузившийся в зимний сон двор.
— Эй, пацан, — Симонов сначала даже не понял, что обращаются к нему, остановившись только после очередного оклика.
— Да?
— Ты из соседнего подъезда?
— Да, — устало тряхнув головой, Вовка покосился на приближающуюся к нему троицу.
— Знаешь Вовку, с седьмого этажа?
— Это я, — удивиться Володя не успел, когда получил первый удар в челюсть под громкий крик: «Мочи пидора!»
Юра отбросил телефон, даже после третьего звонка Вовка не отвечал. Сначала он хотел дать парню время остыть, но какое-то тревожное чувство заставило набрать номер и убедиться, что мальчишка добрался домой. Мужчина уговаривал себя не нервничать, прекрасно понимая, что горячий нрав Володьки не даст им спокойно поговорить. И всё же, вздохнув, в очередной раз нажал кнопку вызова.