прострация

«Сердце сжимается и разжимается, гоняет кровь по организму. Люди всегда называли его самым чувственным органом, который прячет в себе душу и чувства. Каково же было их разочарование, когда сердцем оказался кусок мяса с кровью, а его биение учащалось лишь по приказу мозга. Каково было узнать, что ты лишь машина, построенная вселенной для ее экспериментов? Если вселенная действительно живая, если мы — часть ее сознания, то она та еще сука.» Ричи Тозиер. Запись в дневнике. *** — Ричи! — крик женщины разносится по всей квартире, но мальчик ее и не слышит. Он поправляет большие очки, которые так и норовят съехать с носа, пока его внимание полностью уделено игре. В его руках фигурки с разными супергероями. Они потрёпанные, белые пятна пластмассы сквозь стертые цвета одежды. Они из разных вселенных: Человек-Паук, Супермен, Чудо-женщина, Бетмен — все они на одной локации и все вовлечены в борьбу с гигантским и ужасным монстром «Тедди», которого так удачно исполняет старый плюшевый медведь. — Супермен, я захожу слева, — вскрикнул Ричи, держа Бетмена в правой руке. То, что он летать не умеет, мальчика не особо волновало. — О, нет, осторожнее, Человек-Паук! Он сейчас порвет твою паутину! — кричит уже Чудо-Женщина в его левой руке. Бетмен ложится на землю, а фигурка Человека-Паука тут же летит вниз на пол. Ох уж этот грозный медведь! — Не-е-е-ет, — Ричи хватает фигурку Супермена и начинает говорить уже за него. — Мы его потеряли! Теперь мы не сможем спасти Манхэттен! — Ричи! — женщина уже зашла в его комнату и наигранно сердилась. — Сколько мне еще тебя звать? — Ой, мам, — мальчик тут же отложил все фигурки из рук. — Спасение Нью-Йорка подождет. Пойдем обедать. — Ну ма-а-а-ам, — хнычет мальчик, надувая губы. — Доктор Злодеус запустил монстра, все погибнут! — Но им тоже надо пообедать, так что можешь их оставить. — Они пообедают кровавыми тушами жителей. — Ричи, что за выражения! — вскрикнула женщина. — Все, все, прости, — мальчик вылетает из комнаты, чтобы не получить еще больше замечаний. Женщина улыбается и уходит вслед за ним, закрывая комнату. *** В темной комнате горит одна лишь лампа, освещая тетради на столе. Эдди яростно переписывал задание из учебника по английскому, который он как раз и пропустил. Ему определенно не поздоровится. Они писали эссе по Шекспиру, которое оценивается в кучу баллов, а он потратил свое время просто впустую. Так он и считал, и думал, что это верно. Ему совершенно не хотелось думать о том, что это неправильно. Ярость была, по его мнению, обоснованной. И то, что она сжигала ему легкие, было совершенно нормально. Эдди было все равно, что это эссе ему не восстановить. Он яро пытался занять свою голову хоть чем-нибудь, чтобы обида и собственная (абсолютно необоснованная) вина за ярость не уничтожили его. Ручка оставляла за собой кривой след из складывающихся слов и предложений, но все они были настолько бессмысленными и бесполезными, что Эдди был готов выть от собственной ничтожности. Вряд ли он чувствовал себя ничтожным из-за простого сочинения, писать которые всегда особо не умел. Он это понимал, но как только пытался принять, бесполезные жгучие слезы выступали на глазах. Он смахивал их быстро, шумно выдыхая и шипя на самого себя, будто пытаясь обвинить. Эдди хотелось бы уехать прямо сейчас, куда-нибудь подальше. Но он не мог сдвинуться с места, боясь упасть из-за дрожащих ног. Дверь в комнату открывается, но Эдди даже не оборачивается. — Ч-ч-ч-черт, Эдди, почему у тебя т-т-так темно? — подает голос Билл и включает общий свет, чем слегка ослепляет Эдди. Он прекращает писать и оборачивается на друга. Билл стоит с рюкзаком в руке, с накинутой поверх футболки джинсовой курткой, пока твердым взглядом пытается просочиться сквозь взгляд друга. Эдди старается не выдать своего состояния, но стоит ему сказать хоть слово, он тут же открывается: — Как дела? Звучит абсолютно скомкано, тупо, не имея под собой никакого смысла или контекста. Эдди даже не понимает вопроса, будто бы его задал кто-то третий. — З-з-заебался слегка, — Билл хмурит брови, а глаза его заполнены какой-то тягучей задумчивостью и сомнением. Но он слегка тряхнул головой и отошел к своей кровати. — А ты к-как, Эдди? — спросил он, снимая куртку и бросая ее на стул. — Ты ув-в-верен, что все в порядке? Сердце Эдди сжалось, а вся едкая жалость к самому себе, вся разливающаяся кислотой слабость вдруг вылились наружу. Он устал врать Биллу, что ничего не происходит, что его медленно разрушают, что он не может удержать хоть что-то в своих руках. И поэтому он закрывает глаза и медленно отрицательно качает головой. — Эдди! — Билл подрывается моментально и подбегает к другу. Спина Эдди дрожит, и он честно пытается не плакать, но слезы сами появляются у него на глазах. Билл обнимает его не говоря ни слова, и Эдди чертовски благодарен ему за такую проницательность. Он не смог бы ответить ни на один его вопрос, ему просто нужно было знать, что хоть что-то близкое и понятное в его жизни находится рядом. Он не всхлипывает, не хлюпает носом, просто мелко дрожит и прерывисто дышит в унисон с поглаживающей его по спине руке Билла. Легче почему-то все равно не становится, тень спокойствия отдаленно касается его. Эдди вдруг затихает. Его ладони мокрые, Билла отпускать совершенно нет никаких сил, и поэтому он просто молчит и пытается не дышать. — Эд-д-ди? — если Билл заикается в его имени, значит он очень сильно нервничает. Эдди вдруг спохватывается и отрывается от него с моментальной скоростью, пытаясь как можно незаметней вытереть глаза. — Прости, — тихо говорит он и разворачивается к своей работе. — Сам не знаю, что на меня нашло. — Рас-с-скажи, — Билл сел на соседний стул. Вот и зачем Эдди все это начал? Теперь Билл точно не отстанет. — Ничего, я просто запутался, — он изо всех сил старается не смотреть на друга, но его пронзающий взгляд не может вызвать комфорта. — Я просто… — он шумно вдыхает воздух, пока его глаза ищут на чем остановить взгляд. Эдди сжимает губы, пытаясь удержать поток эмоций, все еще разрывающих глотку. — Я хочу понять, но все равно ни черта не понимаю, — выпалил Эдди. — Я уже устал пытаться добиться, устал стучаться в непробиваемую стенку. Дыхание участилось, потому что он снова загорался. — Я знаю, что, наверно, так неправильно, — продолжает он. — Наверно, я должен пробовать снова и снова, не жалея себя. Но я не смогу. Мои руки падают сами по себе, потому что в ответ я не слышу ни звука! Билл некоторое время молчал, все еще пристально глядя на его лицо. И только через несколько минут давящего молчания выдал: — С как-к-ких пор ты говоришь м-м-мет-метафорами? — Заткнись, — Эдди фыркает и отворачивается. На лицо подступает нервная улыбка. Билл улыбается в ответ. — Я скажу тебе к-кое что, — продолжил Билл, пока уголки его губ снова возвращались в обычное состояние. — Когда Бев с-с-слож-сложно что-то рас-с-сказать мне, то я п-п-пытаюсь доказать, ч-что я рядом. Д-держу за руку, глажу по в-в-волосам. Ну и прочее. Пок-к-казать, что ты д-дей-действительно слушаешь. Эдди вопросительно посмотрел на него. — Т-ты стучишь в стену, ждешь от-т-т-твета и не видишь рядом д-дверь. Человеку с-с-сложно открыться, пока в нем нет ув-в-уверенности в доверии к тебе. — Предлагаешь продолжать мучить себя? — зло выкидывает Эдди. — Нет, — Билл выдыхает. — И я не ос-с-собо рад твоей прив-в-вязанности. Но поп-п-пробуй еще один раз. Это в-в-важно и для тебя, ты без эт-т-того не сможешь, Эдс. *** — Эдди, поднимай свою жопу, иначе все проспишь! Эдди еще никогда не ненавидел Бена и его подушки так сильно. Он, скрипя зубами, открыл глаза и посмотрел на друга. — Господи, Бен, серьезно? — шипит он, поднимаясь с подушки. — Ты почти п-п-проспал завтрак, — уведомляет его Билл. — Ага, не поторопишься, мы ждать тебя не будем, — подтвердил Бен. — Идите в задницу, — завершает Эдди, яростно бросая чужую подушку отправителю. Он недовольно ворчит себе под нос какую-то неразбериху и удаляется в ванную. Эдди весь развален, голова его трещит и распадается на тысячу частей. Холодный душ не помогает, лишь нагоняет еще больше неразборчивых негативных мыслей. Эдди не понимает, задается вопросами, а они вновь и вновь приводят его в громадный тупик. Во что превращается его жизнь? Чем он живет? Какой-то чередой бесконечно повторяющихся моментов, когда единственная цель — добиться чьего-то внимания. Он не чувствует себя целым, не чувствует себя лучше. Он чувствует себя мелким и ничтожным. Но Эдди становится плевать. Как-то слишком резко и муторно, но это нападает на него неожиданно и зубами впивается в его тело. «Осталось только суициднуться. Ты превращаешься в идиота», — сказал Эдди сам себе, смотрясь в зеркало. Он достал зубную щётку и уже начал чистить зубы, как услышал громкое «Эдди!» «Да сколько можно?», — раздраженно спросил он у себя в голове. Быстро напялив свои шорты и майку для сна на еще мокрое тело, он положил щетку назад в рот и открыл дверь. — Фто? — спросил он максимально раздраженно, стоя с забитым ртом. Но ответа ему не потребовалось. Зубная щетка упала прямо на пол. Вслед за сердцем Эдди. И его способностью дышать. Билл стоял у двери, смотрел на него вопросительно и слегка напугано. Ничего, Билл, все в порядке. В жизни Эдди подобные ситуации уже в порядке вещей. У выхода из комнаты стоит Ричи. Эдди шумно сглатывает и тут же морщится от сжигающей его горло мятной пасты. Он начинает непроизвольно кашлять и опускает взгляд на зубную щетку. — Сейчас, — тихо говорит, и подняв несчастный предмет гигиены, удаляется назад в ванну, громко хлопая дверью. Руки у Эдди дрожат, пока сердце, наконец вспомнив о своей первоначальной функции, начинает снова биться с сумасшедшей скоростью. Эдди весь красный, весь мокрый, а его грудь вздымается слишком быстро. Он подбегает к раковине и пытается успокоить себя холодной водой, но ничего не получается. Мыслей не остается в голове, и его единственное инстинктивное желание — убежать. Но он берет себя в руки, потому что обхода нет, и единственный выход — это пойти навстречу. И поэтому он вновь осторожно открывает дверь. Билла в комнате уже не было. Ричи все еще стоит на месте, будто бы совсем не шевелился. В руках он держал довольно знакомый Эдди пакет. Эдди вопросительно посмотрел на него, нервно поправляя все еще мокрые волосы на голове. — Ты оставил, — Ричи резко протянул ему пакет, и только в этот момент Эдди понял, что внутри. Они стояли в полном молчании минуту, не было слышно даже дыхания. Эдди почувствовал, как внутри него все возможные эмоции: злость, обида, удивление, радость превращаются в бомбу, которая готова разорвать его на куски. И он начинает смеяться. Эдди смеялся так сильно, что его лицо покраснело. Ребра сводило, он был готов поклясться, что по-настоящему сошел с ума. Слезы выступали на глазах, и он уже потерял малейшую ориентировку в пространстве. Его вертело, и он чувствовал, как медленно умирала его нервная система. Эдди не видел лица Ричи, но и не хотел смотреть, потому что он просто умирал, истерически смеялся и плакал в один момент. Он прикусил губу до крови, пока все, что было внутри мощными струями вырвалось сквозь него. Ему было плевать, что Ричи может счесть его сумасшедшим, но так ему становилось легче. Когда в легких уже не осталось никакого воздуха, а тело опустело, он замолчал и поднес руки к лицу, вытирая мокрые щеки. Он посмотрел на Ричи, чьи глаза были до невозможности широкие. Он действительно удивлен и даже напуган. Эдди устало улыбается. Чёртовы хот-догги, в жизни больше не съест ни одного. Эдди вдруг подходит совсем близко, выхватывает пакет из чужих рук и бросает его куда-то в угол. — К чёртовой матери, — шипит Эдди, потому что дыхание еще не восстановилось, а горло определенно было сорвано. Эдди берет чужую, уже свободную, руку в свои и переплетает пальцы. Ричи не пытается вырваться или подать знак, что это ему ненужно. Ричи снова покрывается румянцем, полным удивления и смущения, пока не может решить — ударить его или поцеловать? Он так и стоит, смотрит ему в глаза через дурацкие очки, пока тело медленно остывает, а дыхание восстанавливается. Чужая рука в его поразительно холодная, и он всеми силами сосредотачивается на ней. Ему лучше. Одно сердце продолжает стучать слишком неровно. Эдди уже плевать. — Твой друг меня не особо жалует, — вдруг тихо говорит Ричи. Эдди опускает взгляд на их руки, и ему вдруг резко становится плохо. — Билл? — Эдди слегка ухмыляется. — Это да. — И я его тоже, — так же спокойно отвечает Ричи, и его мягкий тон приводит Эдди в порядок. — Он забрал Беверли. Значит, он все еще беспокоится о ней? Даже после всех его холодных и резких слов в ее сторону, он переживает за ее отношения? Да что с ним не так? — Билл отличный парень, — Эдди пожимает плечами. Они снова молчат. Но в Эдди эмоция, и она играет ему мелодию невероятной решимости. Он начинает осторожно гладить большим пальцем чужую кисть, и чувствует, как Ричи слегка вздрагивает. — Ты ведь знаешь, что тебе не нужны оправдания в виде забытых вещей, чтобы позвать меня или прийти ко мне? — нагло спрашивает Эдди, снова смотря ему в глаза. Ричи вдруг отводит взгляд. Эдди улыбается. — Приходи и зови меня куда угодно, Ричи, — говорит Эдди. Его палец рисует какие-то завитки на руке Ричи, и мягкое тепло вдруг охватывает им. Ричи вдруг сжимает его руку крепче, и возвращает взгляд, заодно заставляя сердце Эдди замереть. — Тогда сейчас ты согласен пойти со мной? *** «Но это не мешает людям продолжать превращать пульс в метафору их душевного состояния. Человек продолжил стремиться к прекрасному, зная и анатомию, и физику. Человек несгибаемый идиот. Вселенная никогда и ничего не сможет с ним сделать.» Ричи Тозиер. Запись в дневнике.