прострация

Эдди идиот? Определенно. Солнечные лучи, изредка пробивающиеся сквозь облачность, слепили глаза, мешая ему нормально ориентироваться. Страх и так охватил им, что он совсем потерял контроль, панически сжимая руль велосипеда и активно крутил педали. Когда они пересекали Бруклинский мост, чтобы попасть в Манхэттен, было еще более менее спокойно. Они ехали по велосипедным дорожкам мимо пешеходов, когда машины оставались где-то внизу на втором уровне. Но сейчас все автобусы, такси, гудящие машины подпирали и слева, и справа. Эдди то и дело казалось, что он вот-вот упадет. Представлял, как колеса соскальзывают, и он валится на бок прямо под какой-нибудь грузовик. Это было невозможно ни по законам физики, ни логики, но это не мешало страху схватить его за горло. Он неотрывно смотрел на спину Ричи, который так ни разу и не обернулся. Неужели он был настолько уверен в том, что Эдди не свернул с пути? Эдди понятия не имел, куда тот его ведет. Он жалел, что отдал шесть баксов, но Ричи настоял, чтобы они поехали именно на этих дурацких туристических велосипедах с корзинкой. Эдди абсолютно точно не чувствовал себя комфортно. Он чувствовал себя слишком запыхавшимся. На спине и лбу выступил пот, несмотря на прохладную погоду и ветер, дующий в лицо. Он не был уверен, что после таких прогулок он будет здоров, а его мышцы не будут ныть от боли. На самом деле, Эдди ни в чем не был уверен. Он сам не знал, зачем все же решился убежать вслед за Ричи. Проблемы с профессорами наверняка не обойдут его стороной, и позже ему придется огребать за все совершенное. Но Эдди был отвратительно наглым, даже сейчас, и не считал это ошибкой. Пока его ориентиром были темные кудри, красиво развевающиеся на попутном ветру. Сердце Эдди теряло привычный ритм каждый раз, когда он осознавал, что это действительно Ричи, что он ведет его куда-то по своему городу. Эдди не мог осознать все свои действия и слова в полном их объеме. Какая-то тягучая опустошенность засела в кромке его души, но он решил, что правильнее будет игнорировать ее. Неприятные, жгучие мысли, которые эта дыра несла с собой, хотелось изгнать навсегда. Эмоциональный диапазон раздулся, как воздушный шарик, и Эдди надеялся, что не лопнет. Они останавливаются совсем недалеко от Эмпайр стейт билдинга, возвышающегося над остальными высотками. Эдди не в первый раз видит его, но так близко — впервые. Он на секунду теряет способность дышать и бессовестно пялится на здание. А может он просто пытается так же бесстыдно не пялиться на Ричи, который поглядывает на него слишком нервно. Ему почему-то до неловкого страшно. Колени подкашиваются, когда он понимает, что Ричи все еще не отвел своего взгляда. Эдди слезает с велосипеда и ставит его на специальное место. Он защелкивается на замочек, и Эдди прискорбно думает, что потом ему снова придется потерять свои деньги. И вновь неловкий момент, буравящий Эдди дрелью. Он опускает взгляд на чужие потрёпанные кроссовки, пока его легкие теряют способность качать воздух. Он чувствовал свое смятение, чужую нерешительность, и кровь откровенно приливала к и так покрасневшему лицу. — Пойдем, — голос у Ричи тихий и спокойный, будто он вовсе не наворачивал несколько километров одними ногами. Он разворачивается и идет в сторону какого-то крутого отеля. Какой-то ковбой, видимо, орудует сегодня на пятой авеню, потому что Эдди ощущает, будто лассо обхватило его туловище и сдавило грудную клетку. Снова слишком напористые чувства, которые никак не могли слиться в единое целое, и Эдди бестолково смотрел в затылок Ричи. В каком смысле, отель? Эдди сейчас очень бы хотел понять, что они забыли здесь, но молчал. Рот не хотел открываться, потому что даже не выработал вопрос, который он хотел бы задать. Смущение и непонимание оттягивали его в разные стороны, не позволяя сосредоточиться хотя бы на одном из этих чувств. Отель выглядел откровенно шикарно. Конечно, в центре Манхэттена не могло быть по-другому, но этот выглядел как-то запредельно богато. Эдди смутился, потому что на такое даже смотреть, казалось, было запрещено, не то что подойти потрогать ручкой. Высокое белое здание, большие окна и какие-то завитки, выполненные в стиле барокко. Эдди, конечно, не осуждал никого за возможность ночевать в таких отелях прямо у Эмпайер стейт билдинга. Он сейчас был не в самом лучшем состоянии из-за того, что они вообще туда идут. Ричи он так ничего и не сказал, а тот ровной походкой шел впереди. Эдди задрожал от того, что внутри все вздрогнуло в каком-то тягучем волнительном напряжении. Вроде бы — ничего такого, а почему-то дышать стало непривычно туго. Эдди молчал, сжимая губы, и все думал-думал… А в голове — каша из непрошенных мыслей и бесконечно задаваемых самому себе вопросов. Он не в состоянии выбрать, что спросить у Ричи, но волнуется как-то особенно спокойно. Сердце не сбивается, хотя дыхание — прямо как у кошки — такое же быстрое. Охранник внимательно посмотрел на них, но ничего не сказал, будто все понял. Эдди бы хотел его сообразительности, потому что он явно не мог решить такой задачи. Внутри все выглядело еще фешенебельнее, чем снаружи — отделано в розовом золоте и в красном бархате. Повсюду люди в костюмах, а на их лицах такие важные гримасы, что Эдди почувствовал смущение. Какая-то дама в черном строгом платье посмотрела на них с неким презрением и прошла мимо. Ричи на нее даже не посмотрел, хотя выглядел не лучше Эдди. Куртка у него была потрепанная, и под ней — серый широкий свитер. И его ничего не останавливало, он просто шел прямо на «ресепшен». Эдди поражался его абсолютному спокойствию, пока сам под сотнями взглядов — как под грузовиком — ощущал давление, и желудок его неприятно скручивало. Они подошли к стойке, за которой стояло около пяти работников в золотого цвета жилетках и абсолютно дурацких шапочках. Одна из них, блондинка, будто признала своих, стоило ей только бросить взгляд на Ричи. Ее лицо коснулось удивление и некая радость. Сказав что-то рядом стоящему парню, она вдруг вышла из стойки и направилась прямо к ним. — Ричи! — несмотря на ее достаточно громкий возглас с явно бруклинским говором, шла она на своих каблуках слишком грациозно — как подобает в подобных местах. Эдди пока что не знал, что ему делать — шокированно стоять в сторонке или все же подойти. Отлично, у Ричи знакомства в одном из самых презентабельных отелей города. Да, конечно, все нормально, что может быть не так? Обычное дело. — Давно тебя не видела, — она разговаривала слишком осторожно, будто бы, как и Эдди, боялась сказать что-то не так. — Пропустишь нас? — спросил Ричи у нее. Девушка, наконец, посмотрела на Эдди, но совсем не брезгливо или осуждающе (как все остальные в холле, явно не понимая происходящего). Ее улыбка вдруг стала чуть-чуть шире и счастливее, а в глазах появилось такое светлое и чистое понимание, что Эдди смутился. — Даже не поздоровался со мной, — она наигранно фыркнула и закатила глаза. — Ладно уж, пойдем, Ромео. Она развернулась и пошла к лифтам. Ричи, наконец, повернулся к Эдди и внимательно, как-то нервно посмотрел на него. Будто в одну секунду все прочитал в его глазах — и сам почему-то переживал. Ричи закусил собственную губу, снова останавливая какие-то слова. — Иди за мной, — тихо сказал он ему. Но Эдди не двинулся. Сейчас он снова почувствовал волнительный страх. Он не знал, куда его ведут, что они собираются делать, потому что такие места совершенно не вязались с Ричи. Он боялся того, что ждет его там, и поэтому застыл и пытался не отвести взгляда от пронзительных глаз Ричи. И тот будто все понимает — как по щелчку пальцев. Он в ту же секунду берет его за руку. Осторожно, до смешного неуверенно, будто сам не понимает своей спонтанности. Щеки Эдди становятся красными, а сердце птицей взлетает и ударяется в горло. Он должен стать ватой, но все в этот раз по-другому. Решимость кровью приливает в конечности. Потому что Ричи первый раз сам прикоснулся к нему. И Эдди сжимает чужую руку так сильно — до белых костяшек и сведенных ладоней. И вдруг все взгляды, любой шепот превращается в бесполезную массовку, пока главный герой — это Ричи. — Пойдем, Эдди, — повторяет он. И Эдди направляется за ним. Он не уверен, до сих пор чувствует страх, но его рука в руке Ричи, и больше ничего в мире не имеет смысла. *** — Ричи, только осторожнее, хорошо? Не заставляй меня снова метаться. И так начальство теребит. — Не беспокойся, Джейн, — кивает ей Ричи. Девушка вздыхает и закрывает за собой дверь. Ветер дует слишком сильно, и длинная челка Эдди то и дело падает на глаза. Зачесанные наспех волосы окончательно потеряли свою форму. С Ричи было то же самое. Его кудри, падающие на очки, смешно развевались на ветру. Ричи все еще сжимал его руку, пока Эдди в забвении рассматривал открывающийся вид. Они стояли на крыше. Одни, обдуваемые сильным ветром, и Эдди дрожал то ли от мнимого холода, то ли от волнения. Их руки все еще были соединены, и это единственное, что еще удерживало Эдди. Еще в лифте Джейн смотрела на него изучающе, словно пыталась понять причину их появления. Она слегка улыбалась, пока в глазах плескалась неуловимая грусть. Реальность Эдди буквально взрывалась и распадалась. Он дышал, холодным воздухом рассекая свои легкие. Ричи смотрел на него, пока Эдди оглядывался, мучительно пытаясь найти способ отвлечься и сосредоточиться. Ричи сбивал его мысли своим тяжелым медленным дыханием. Эдди чувствовал, как весь он пропитался напряжением его тела — до конца, без остатка. Эдди хотелось вдруг говорить. Старая крыша, антенны, провода — и они среди птиц, пока люди внизу в своих делах. Эдди смотрел вокруг и видел лишь пустоту — в которой они вместе, а их пальцы переплетены; они якори. — Кто это был? — тихо спросил Эдди. Он посмотрел на грузное лицо Ричи. — Джейн, учились вместе, — Ричи медленно, даже нежно, отпустил его руку и потянулся к сигаретам. — Я часто раньше бывал здесь. — Почему больше нет? — спросил Эдди снова, но тут же понял, насколько сильно он вновь оплошал. Ричи не подпускает к себе, и стоит ему шагнуть — отбрасывает, хлопая перед носом дверью. Эдди опалился страхом, которого не хотел больше касаться. Ричи, естественно, молчит. Подрагивающими руками зажигает сигарету. Эдди слегка отворачивается, но дым не летит на него. Виляет глазами и думает, что это поможет ему сейчас спастись. — Эдди, — с его губ его имя слетает мягко и невесомо, словно он вовсе и не злится. Эдди смотрит на него, пытается спрятать свой испуг, но его лицо выдает его. — Прости меня, — снова говорит Ричи, и Эдди не знает снова, что чувствовать. Он столько раз говорил этих бессмысленных «прости», а потом снова возвращался к началу. Эдди знал, что такие мысли эгоистичны, но не мог их остановить. — Прости. Я… Я не знаю, — Ричи запнулся, и сердце Эдди вдруг забилось так яростно, что он прикусил губу. Чужие глаза, опустились вниз, потеряв остроту, а линия губ сжалась в полоску. Ричи стоял перед ним, как ребенок. Не понимающий, что он испытывает, не принимающий того, что сидит в его сердце, но определенно чего-то остро желающий. Эмоция, такая яркая, что скрыть у Ричи ее не получалось, как бы он ни хотел. — Я не знаю, что мне делать, — говорит он без прежней твердости в голосе. — Я пытаюсь, но все валится из рук. И в итоге все достается тебе. Эдди хочется плакать. Весь он сжимается, и сердце стучит как-то слишком быстро. Но он улыбается. Вся тяжесть, которая окутывала его, вся эта бесконечная бесчувственная дыра упала к чужим ногам траурной вуалью. Он снова чувствует к Ричи все, что, как ему казалось, потерял еще вчера. — Ты сам мне говорил, — Эдди ничуть не удивляется, что голос его дрожит. — Пытайся быть собой, когда я рядом. Ричи поднимает уставшие глаза, и Эдди может ощущать всю боль, которая просачивается через осколки его непробиваемой стены. Уверенные плечи спадают, но Эдди хватает их обеими руками, а потом обнимает так крепко, что собственные ребра трещат. Его нос утыкался прямо в чужую шею, и он чувствовал, как по телу Ричи бежали мурашки от его дыхания. Эдди улыбнулся. *** — Неужели ты хочешь сказать, что Киз* уверял в опасности интеллекта? — Эдди возмущенно выдохнул. — Нет, конечно, — Ричи отвечал ему не так горячо, но усмехнулся. — Он лишь показывает через призму резкого получения разума все проблемы человеческой сущности. Эдди оставалось лишь развести руками и фыркнуть. Ричи говорил все верно, и Эдди абсолютно не хотелось это признавать. Они сидели прямо на грязной крыше, бок о бок, еле соприкасаясь плечами. Эдди чувствовал умиротворение, пусть даже сейчас чрезвычайное зазнайство Ричи его бесило. — Ла-а-адно, твоя взяла, — протянул Эдди, ни чуточки не показывая, что он чувствовал себя проигравшим. Естественно, первое, за что они взялись — это книги. Вживую Ричи говорил будто еще лучше: складно, не сбиваясь с мысли. Эдди это успокаивало, но вызывало некую колкую зависть. К счастью, до этого он уже читал «Цветы для Элджерона», поэтому был более менее подкован в разговоре. И ему нравилось вызывать в Ричи азарт спора, который горел огнем в его глазах. Может хоть так он чувствовал себя живым? — Но ты тоже был прав, — добавил Ричи, смотря ему в глаза. — Все эмоции, которые Чарли испытывал, когда начал умнеть… Они определенно важны. — Ну, а ты считаешь это проблемой, — Эдди закатил глаза. — А они такими не являются. Чарли очень сильно полагался на свой рассудок и абсолютно не хотел принимать тот факт, что вокруг него люди. — Он же узнал, что родители его ненавидели, коллеги смеялись над его отсталостью, — Ричи вдруг сжал свои руки и отвернулся. — Они ранили его, и больше никого он понимать не хотел. Намек был настолько очевидный, резкий и яркий, что Эдди на секунду забыл о дыхании. Он поджал губы и судорожно выдохнул. — Ты говоришь о Чарли или о себе, Ричи? — в наглую спрашивает он. Потому что Ричи дал ему зеленый свет, и теперь он будет колотить его, тормошить, пока он не очнется. Ричи не отвечает, весь сжимается, как еж, выставляя свои иглы в попытке защититься. Все чувства ножом, и ни в какую не пробиться. У Эдди, похоже, упорный костюм, потому что он снова тянется к чужой руке. Эдди бесцеремонно водит указательным пальцем по его ладони, пока она не дергается и не открывается навстречу, осторожно обхватывая его. Эдди по новой — как в первый раз — осознает внутри себя чувства. И он улыбается от стучащего по ушам смущения. — Знаешь, почему мы пришли сюда? — вдруг спросил Ричи, смотря на него. Эдди слегка дернул головой, показывая, что готов слушать. — Я постоянно приходил сюда один. Об этом месте не знает даже… Бев, — он на секунду запинается. Эдди чуть крепче сжимает его руку, чтобы тот не переставал говорить. — Однажды, два человека узнали об этой крыше. И, когда они встретились здесь без меня, один лежал уже на дороге. Эдди замирает, а его сердце сжимается от горестной ноющей боли. Ричи начинает откровенно дрожать, и Эдди незамедлительно подвигается ближе, чтобы хоть как-то успокоить его. И он понял, о чем он. Ему вдруг стало невообразимо жутко и страшно. Ричи пришел на место убийства. Эдди хотел почувствовать себя использованным, но потом резко вдруг все осознал. — Это первый раз, когда я пришел сюда после того дня, — он судорожно заканчивает, буквально расклеиваясь на тысячу частей. Красивые черты лица будто падают вслед за его состоянием, и он выглядит настолько маленьким, как никогда до этого. И Эдди берет обе его руки, понимая, что им абсолютно точно не пользуются. Он здесь, чтобы помочь. Никто не мог, но Ричи на его пороге — и Эдди вслед за ним, потому что никто другой не будет пытаться. Эдди понял, что он делал все это время. Он, сам того не понимая, напористо привлекал чужое внимание к себе. Еще начиная с того дурацкого листочка в книге. Это Эдди пришел в его жизнь, а не наоборот, и явно перевернул. — И ты справился, — говорит ему Эдди. — Ты знаешь, насколько ты сильный? Ричи усмехается. — Нет, я точно нет. — Я бы и вовсе никогда не смог, — Эдди пожимает плечами. — Ты еще жив, Ричи. Ты здесь, и я, черт возьми, чувствую твои руки в своих! Ты жив и будешь жить, пока я тут. Ричи с трудом поднимает на него взгляд, в котором плещется слишком много — да так, что Эдди чувствует выстрел в собственное сердце. Но он сейчас не имеет права быть слабым, пока так слаб он. — Я тебя из-под земли теперь достану, если посмеешь уйти, — твердо говорит он, крепче сжимая чужие пальцы. И тут уголки его губ приподнимаются, превращаясь в болезненную улыбку. Эдди не чувствует фейверка и не прыгает от радости, как он предполагал. Он спокойно улыбается ему в ответ, пока в венах с кровью разносится по телу тепло. — Ты замерз, — вдруг произносит Ричи, слегка поглаживая пальцы. — С чего ты взял? — спросил он у него, пока сам подрагивал. Эдди не хотелось это признавать, ведь желание остаться на этом ужасном, но и прекрасном месте было слишком велико. — Твои руки вообще льдинки, — снова сказал он, фыркая. — Они у тебя уже не такие теплые, — Ричи сжав губы, отворачивается. Будто смутился. — Я тебе не твоя батарея, Ричи, — Эдди ухмыляется. Ричи, кажется, совсем смущается, потому что не отрывает взгляд от «Рокфеллер центра». — А почему бы и нет? — подает он голос, говоря слегка задумчиво. Знал бы он, как сильно из-за этого сдвинулся дыхательный процесс у Эдди. — Ладно, я согласен, я замерз, — Эдди закатывает глаза. Изо всех сил пытаясь скрыть от Ричи, как сильно он сейчас его обожает. — Тогда пойдем, — Ричи первый отрывается и встает. Эдди следует за ним, тут же охая. Затекшее тело будто получило вторую жизнь. — Но на велосипедах мы не поедем, — следуя за ним, сказал Эдди. — Иначе завтра я точно не смогу подняться с чертовой постели. ___________________________ *Дэниэл Киз — известный американский писатель-фантаст. Ричи и Эдди обсуждают роман (не рассказ!) «Цветы для Элджерона». Я бы не назвала это научной фантастикой, там ее мало. Но плакать вы будете однозначно. *Нью-Йоркская транспортная система включает в себя велосипедный транспорт, который ты оплачиваешь в одном месте и можешь оставлять велосипед на любой другой подобной станции.