10,5 недель

За окном сейчас – теплая летняя ночь с тонким шлейфом прохлады. В такие хочется сидеть на веранде и читать что-нибудь вечное и понятное лишь избранным, чем можно будет потом похвастать в кругу друзей. Намджун перестал тешить свое самолюбие подобным еще в школьные годы. Вместо веранды у него – полутемная комната, а вместо мейнстримной выпендрежной книги – новый сезон Ходячих. Рядом на столе лежит стопка из четырехтомника любимого автора, которую Джун как раз прочитал на днях. В ванной – плещущийся уже час Сокджин, не собирающийся вылезать еще полночи, о чем оповестил через закрытую дверь. А в телефоне смс от до трясучки знакомого номера с просьбой выглянуть в окно. Он и не думает игнорировать, выходит на любимый маленький балкончик и смотрит вниз, туда, где, опустив голову, стоит Хосок, весь такой милый и маленький, пытается обнять себя и немножко дрожит. Ким скидывает ответное смс с указанием идти к черному ходу, а Джину – чтобы оставался в ванной всю ночь, желательно, сделав вид, что утонул. Тот понимает в другом ключе, и Намджун сразу же слышит плеск воды. - Хоби здесь, - тихо говорит он двери, проходя мимо, чтобы открыть гостю. Понимающая тишина и твердое «ладно», оповещающее о том, что они друг друга поняли. Уже поворачивая замок, он слышит наверху скрип петель несмазанной двери. Изящное лицо напротив будто стало блеклым и плоским; выделяются только покрасневшие глаза, от яркого света лампочки над входом пестрящие морщинками и усталостью. Это лицо молодого парня, лицо подростка – но чувства в нем такие, будто тот только что пережил самое большое предательство. Ким хорошо знаком с этим взглядом, ведь когда-то это вот самое большое казалось ему важнейшим. Холодная рука ложится в его, Джуна, так легко и так правильно, и совсем не хочется сейчас слышать, что скажет Хосок, потому что тот пришел совсем не к Намджуну. Он пришел от Тэхена. Поэтому он старается создать для себя хотя бы иллюзию близости, пока ведет за собой мальчика за руку, пытается не слушать его рваное дрожащее дыхание и редкие высокие обрывки вырывающегося из-за сдерживаемых слез голоса. Хоби плачет из-за другого и идет к Джуну, точно зная, что старший поможет. Вот только кто поможет ему? Сразу по входу в комнату – хлопок двери, маленькое стройное тело жмется ближе, выбивая весь воздух, зарывается в грудь острым носом и мочит слезами. На старшем только майка без рукавов да домашние тонкие шорты, и по коже волной идет дрожь просто оттого, что вот так – безумно приятно. Даже когда ткань на груди мокнет, приятно. И когда Хосок плачет в голос, задыхаясь, упираясь острыми коленками в открытые намджуновы бедра, цепляется длинными тонкими пальцами, как за спасательный круг, будто тонет, тонет и не может выбраться. Но это ничего, ведь Джун рядом, он поможет, за шкирку вытянет, даже если не хочешь. Но Чон хочет; он так сильно хочет выбраться из этого вязкого болота. - …жун, - срываясь, зачем-то зовет он, проглатывая начало имени. Хоби уверен, что его поймут. Руки на спине смыкаются крепче, сверху слышится неразборчивый шепот, пока младший задыхается, дергаясь как в лихорадке. Старший понял и начинает спасательную операцию. В голове рисуется целый комикс, в нем Намджун в плаще и шлепках, а вместо эмблемы супергероя на груди – граб. Хочется посмеяться, но Чон лишь трясется, требует обнять сильнее, кажется, забодает скоро своим лбом, а потом его тянут и сажают к себе на колени, не прекращая что-то шептать, зарываются в волосы на макушке и гладят ласкового. Вспоминается, как когда-то давно, не в этой жизни, его укладывала спать мама, вот так же поглаживая; на душе становится тепло и гадко, потому что вспоминать в такой момент родителей – верх безобразия. Это совсем не тот случай, когда можно позвать родных, которые все решат. Теперь нужно полагаться на совсем других людей. Пока Ким удерживает готовое раскроиться на маленькие кусочки тело, он думает, что на этот раз такого сделал Тэхен, чтобы довести Хосока до подобного. Парень, конечно, всегда реагирует остро – на любое замечание смотрит волком и обижается, стоит проявить чуть больше заботы, но в случае с Тэ все, скорее, наоборот. Неужели это из-за Чимина?.. Спроси Джуна кто, что следует делать, когда к тебе прижимается плачущий человек, который тебе нравится до чертиков, тот пошутил бы, что его надо утешить. Но в реальности все совсем не так, как в сальных шутках и подколах, когда все происходит на самом деле, ты просто теряешься и глотаешь слова, не в силах что-нибудь подобрать, чтобы не сделать хуже. Лучше вообще ничего не говорить – и Ким не говорит, позволяет себе расслабиться, утыкается носом в чужую макушку и вдыхает запах пропахших ночным ветром волос, невесомо в них целуя. - Намджун-хен… я тебе нравлюсь? – вдруг раздается чуть снизу, и сердце, кажется, проваливается насквозь и валяется где-то под фундаментом дома. Чон не мог не замечать всего того, что между ними творилось. Помимо этой приставучей заботы были долгие взгляды, готовность помочь в чем угодно, улыбки мягкие и добрые – все это было совсем не дружеским, как максимум – показателем очень трепетного отношения. Когда это трепетное переросло в нечто большее, они, похоже, упустили оба. В лесу, обнимая дерево и смешивая свои слезы со смолой, Хосок много думал о словах Пака, сказанных за десять минут до того, как все случилось. «Тебе стоит присмотреться к Намджуну», - вот, как на самом деле должно было это звучать. Осознав это, Хоби понял, что сам не лучше, совсем не лучше Чимина, так отталкивая Намджуна, у которого, наверное, чувства. Поэтому он пришел через несколько часов раздумий именно к Киму, чтобы поговорить, прояснить как-то ситуацию, но воспоминания о случившемся слишком сильно задевают, и вот, он уже сидит на чужой кровати, цепляясь за одежду Джуна. А тот красивый. Если смотреть объективно(отчаянно), то можно заметить в нем красивый профиль, правильные пропорции тела, будто вырезанные на спокойном и добром лице глаза. Возможно, будь Хоби умнее, тогда, три года назад впервые сюда приехав, он бы выбрал Намджуна, но выбираем мы совсем не умом. «Лучше у любящего на руках…» - вспоминается обрывок маминого разговора. Значит ли это, что лучше принять чужую любовь, просто позволяя себя ей осыпать? Мерзкая поговорка. Но Хосоку слишком плохо, чтобы думать, какая он сейчас мразь; сознание рвет и мечет в поисках утешения, хотя бы такого, и бросается на любой свет наподобие мотылька. - Намджун-хен, - Хосок почти дает себе оплеуху, но продолжает. – Я тебе нравлюсь? Он действительно хочет, чтобы старший сделал с ним что-то плохое. Что-то, что даст возможность потом вспоминать эту ночь, совсем не думая о сегодняшнем дне. Вопрос – как стеклом по лицу. Ким чуть не скидывает с себя парня, брезгливо убирая от него руки. Значит ли все это, что он навсегда останется заменой, к которой можно прийти только, если не сложится где-то там? - Не ожидал от тебя такого, - говорит мужчина, вглядываясь в покрасневшее и отчаянное лицо. Чон выглядит немного испуганно, будто сам не поверил в то, что сказал, и не осознал до конца, но Джун умный, он просек, что в нем ищут спасение на пару дней, чтобы потом, легко оттолкнувшись грязным кедом от его головы, снова идти покорять вершины. – И что ты сделаешь, если я скажу «да»? - Поцелую тебя, - признается Хосок и тычется губами в намджуновы быстро, будто проверяя, не ударит ли его током. Старший рефлекторно подается назад и теряет равновесие, заваливается, ударяясь о стену. Затылок прошибает тупая сильная боль, а перед глазами темно – обзор закрыл упавший следом за ним Чон. – Намджун… - Не надо, - сохраняя последние предохранители, хрипит тот, отодвигая парня за плечи. – Не делай того, о чем потом будешь жалеть. Я не стану потакать твоим прихотям, переступая через остатки гордости, Хоби. Если ты пришел сюда только за этим, то зря это сделал. - Тоже прогонишь? – улыбается тот, дуется недовольно, губы свои складывает обиженно, но остается сидеть. Возможно, задумывается о том, что сделал хуйню, и выставляет шипы, защищая свой хрупкий мирок. - Не прогоню, - Джун их тут же срезает под корень, и в лице напротив тут же читаются растерянность напополам с облегчением. – Просто не глупи больше. Не хочу потом бегать друг от друга, как молекулы. Хоби смеется, просит перестать выпендриваться и, кажется, отвлекается немного, разряжая обстановку. - Блять, ты мне синяки своими ручищами оставил, - возмущается тот, ощупывая свое худое тельце на предмет травм и осматривается, наконец, в комнате, ведь он тут впервые. Намджун думает, что его проклятье «сломаю все» распространяется не только на вещи. - Прости. На Кима таращится пара огромных-удивленных глаз, и он видит прежнего Чона. Никогда не составляло большого труда сменить его настроение: мальчик-солнышко просто не мог долго хандрить. - Забей, сам полез, - парень проходит по комнате круг, сбрасывая напряжение, и натыкается взглядом на включенный компьютер. – Займешь меня чем-нибудь? Не зря же ты комп врубил, - бесцеремонно просит он, упирая руки в боки, и выглядит полным энергии и сил. – Выбрал уже, че смотреть будешь? Только не шути про порнуху. Приходит черед Намджуна смеяться и вспоминать, как в студенческие годы в общаге его не раз заставал за подобным Тэхен. Киму тепло и классно рядом с Хосоком, прижимающимся к его боку, когда они лежат под одним одеялом и смотрят бог весть какую серию Ходячих, благополучно переставив ноутбук на прикроватную тумбу. За сюжетом сильно следить, правда, не удается обоим: один поглощен своими мыслями, а второй этих мыслей пытается избежать. Смешно даже представить, чтобы обычно колкий Чон вот так вот лежал, обнимая Джуна поперек живота и пристроив свою голову у него на плече. Мягкие волосы чуть щекочут шею и подбородок, но Ким принимает это как дар, абсолютно точно зная, что с утра ничего из этого не останется. Когда сбоку слышится сонное сопение, он выключает компьютер щелчком мышки, провод от которой тянулся от самой тумбы к противоположному краю кровати (главное, ночью его не задеть), и накрывает собой маленькое тонкое тельце, позволяя уткнуться носом в сгиб своей шеи. Утром их будит громкий звук в дверь и Сокджин, грозно предупреждающий, что если сейчас кто-то не встанет, то их стащат силой. А Джин сильный. Они лежат еще немного, пытаясь до конца проснуться, и Ким первым осознает, что их ноги во сне переплелись, а одежда задралась, и что шорты Хосока вообще где-то не на нем, а в бедро упирается чужой утренний стояк, которым младший в полусне потирается о приятное тепло. Когда же тот, наконец, открывает глаза, то отскакивает так сильно, что впахивается спиной в стену, да смотрит испуганно, будто обнаружил себя с тремя парнями после вечеринки. А потом вскакивает на четвереньки, ища что-то в ногах у Намджуна, выставив, конечно же, на обозрение все, что старший предпочел бы сейчас не видеть. Фантазия гаденько хихикает, подбивая хлопнуть по тощему бедру, но он лишь кашляет, обращая на себя чужое внимание, когда Хоби, наконец, находит свои шорты и натягивает их за пару секунд. Джун встает следом и заправляет кровать, пока парень пытается убрать шухер на голове, разбирая волосы пальцами. Когда их глаза сталкиваются в зеркале, у младшего взгляд виновато-испуганный; кажется, он сильно жалеет обо всем, что было вчера. - Ты это… я вчера херни натворил. Давай забудем, ок? – неуверенно просит тот, все еще вперившись в растерянного Кима широко раскрытыми глазами. - Без проблем, - обещает он и широко улыбается, чтобы в следующую секунду увидеть свое застывшее отражение, когда Хоби обнимает его, чуть привстав на носочки из-за разницы в росте, и бурчит «спасибо», прежде чем сбежать вниз, отказавшись от сокджинова завтрака. Ну и зря, думает Джун, с бардаком в голове и на ней спускаясь на кухню под внимательным взглядом Джина.